– Добро пожаловать в мою патологоанатомическую лабораторию! – объявил Найджел Лэтроп с ярко выраженным британским акцентом, открывая дверь перед Кори.
Ей не понравилось слово «моя», и все же она растянула губы в дружелюбной улыбке и шагнула внутрь. Морвуд пару раз прозрачно намекнул Кори, что с Лэтропом ссориться не надо. Этот судмедэксперт проработал в отделении ФБР в Альбукерке целую вечность и приобрел репутацию безобидного чудака, которого все любят – или говорят, что любят. Но на самом деле Лэтроп – та еще заноза в заднице, поэтому для Кори особенно важно расположить его к себе.
«Лэтроп – мастер на все руки, – рассказывал Морвуд. – Он начинал работать в те времена, когда криминалистику еще не разделили на разные области. Занимался основами основ: анализом волос и волокон ткани, отпечатками пальцев, анализом брызг крови, анализом крови. Короче говоря, всем тем, что нужно сделать побыстрее и ради чего образцы не нужно отправлять в Национальную лабораторию».
Морвуд предположил, что Лэтропа, скорее всего, не порадуют широкие познания Кори в сфере судебной антропологии. А если Лэтропу кто-то не нравится, он с легкостью находит способ затянуть работу или вообще притворяется, что его ставят в тупик простые и очевидные для специалиста вещи.
Кори пообещала любой ценой наладить отношения с Лэтропом. В результате она ждала этого знакомства с любопытством и с легкой опаской. Пожав Лэтропу руку, она обнаружила, что ладонь у него прохладная и сухая, как металлический поручень. Лэтроп был маленького роста, худощав, с заостренной седой бородкой, тонкими губами и подпрыгивающей походкой. Он всячески изображал радушие, однако выражение его лица трудно было назвать приветливым.
Лаборатория в подвале отделения ФБР в Альбукерке выглядела довольно обшарпанной, преклонный возраст оборудования бросался в глаза. Кори шла за Лэтропом, огибая стопки доставленных, но еще не распечатанных контейнеров. Наконец они шагнули в тесную, ярко освещенную прозекторскую. Почти все место в ней занимали три каталки с желобами, на которых лежали находки, только что сделанные в Хай-Лонсаме: на одной – мумифицированное тело, все еще лежавшее в застегнутом на молнию белом пакете, на другой – пластиковые контейнеры с костями мула, на третьей – сгнившие артефакты.
Лэтроп сменил твидовый пиджак на белый лабораторный халат, висевший на вешалке. Потом вытащил из настенного диспенсера пару нитриловых перчаток, натянул их на руки, после этого надел маску и медицинскую шапочку. Кори последовала его примеру.
– Ну-с, что у нас тут? – произнес Лэтроп, направляясь к большой каталке.
Склонившись над пакетом, он быстрым движением расстегнул молнию и широко развел края в стороны. Поджав губы, заглянул внутрь.
– Помогите достать тело.
Иссохшая мумия застыла в позе эмбриона, одна рука поднята, другая прижата к груди. Когда Кори и Лэтроп уложили тело на каталку, из трещинок в засохшей плоти и остатков сгнившей одежды посыпался песок, вскоре образовавший небольшие холмики.
Сцепив руки за спиной, Лэтроп обошел вокруг тела, время от времени задумчиво хмыкая.
Он перешел к другим каталкам, окинул взглядом кости мула и разваливающиеся корзины, а потом замер возле креста, лежащего рядом с куском кожи, в которую он прежде был завернут. Лэтроп осторожно взял крест, повертел в руке, поднес к свету.
– Впечатляет! – произнес он, положил крест обратно и повернулся к Кори. – Вижу, работа предстоит большая. К какому сроку желаете получить отчет?
Кори нервно кашлянула:
– Вообще-то, я рассчитывала, что буду работать с вами.
Лэтроп удивленно вскинул брови:
– Вот как?
Кори подавила всплеск раздражения:
– У меня диплом в сфере судебной антропологии, поэтому мне и поручили вести это дело. Разве специальный агент Морвуд вас не предупреждал?
– Ах да, верно! Прошу прощения. Морвуд упоминал о вашей профессиональной подготовке. Конечно, я привык работать один, но помощь мне не помешает. Рад, очень рад.
Однако его лицо выражало какие угодно эмоции, кроме радости.
Кори напомнила себе, что, хотя она как специальный агент имеет более высокий статус, чем Лэтроп, в отделении Альбукерке он ветеран службы, а она всего лишь новичок, вдобавок недавно опозорившийся. Не стоит ссориться с ним из-за того, кто здесь главный, особенно если вспомнить, о чем ее предупреждал Морвуд.
– Весьма любопытная головоломка, не правда ли?
Лэтроп обошел вокруг каталки, потирая руки и причмокивая губами, как будто собирался приступить к трапезе. У Кори создалось впечатление, что ему действительно интересно: он не был похож на специалиста с профессиональным выгоранием, механически выполняющего свои обязанности.
– Что ж, приступим, – произнес он. – Я начну с тела, а вы пока займитесь артефактами.
– Моя специализация – биологическая антропология, – возразила Кори, стараясь говорить авторитетно и при этом не показаться стервой. – Возможно, от меня будет больше пользы, если я поработаю не только с артефактами, но и с человеческими останками, как вы считаете?
Лэтроп нахмурился:
– Полагаю, что да.
– Но сначала, наверное, следует взглянуть на рентгеновские снимки?
– Разумеется.
Лэтроп включил дисплей, пощелкал клавишами, и на плоском экране возникли снимки. В прозекторской повисла тишина. Кори и Лэтроп осматривали кадры один за другим. Начали с черепа. Кори хотела провести компьютерную томографию, но Морвуд был категорически против из-за больших расходов и того факта, что речь пока идет о неофициальном расследовании.
– Пломбы и зубные протезы отсутствуют, – отметил Лэтроп. – А значит, стоматологической карты, которая помогла бы установить личность покойного, в архивах нет. Очень жаль.
Кори попыталась сосредоточиться на снимках. Во время обучения ее поразило то, как легко пропустить важную деталь, которая становится очевидной, стоит кому-то на нее указать. Кори была полна решимости не упускать из виду ничего, что мог бы заметить Лэтроп, прежде всего потому, что не хотела, чтобы он ею командовал.
– Смотрите, – произнесла Кори. – В лобной кости тонкая трещина. Похоже, это закрытый перелом. А вот еще одна, в клиновидной кости.
– Вижу, – ответил Лэтроп, увеличивая масштаб и резкость изображения. – Да, действительно. Трещины очень тонкие, но четко выраженные.
Они перешли к снимкам других частей тела.
– И здесь такая же тонкая трещина, – сказала Кори, указывая на ребро.
Лэтроп пригляделся внимательнее и увеличил снимок.
– Признаки формирования фиброзно-хрящевой мозоли отсутствуют, – заметила Кори. – Вероятно, травмы получены прямо перед смертью.
Лэтроп что-то буркнул в знак согласия.
– Смотрите, еще одна трещина! – продолжила Кори. – И еще! На снимках номер четыре, пять и шесть. Видите?
Лэтроп промолчал.
– Все трещины в передней части тела, – сказала Кори, невольно поддаваясь азарту. – И все появились перед смертью. Может быть, они возникли в результате падения? Как вы считаете?
– Может быть, дождемся результатов осмотра, а потом уже будем делать выводы? – язвительным тоном осведомился Лэтроп и поджал губы.
Кори нервно сглотнула и постаралась скрыть досаду.
Оставшиеся рентгеновские снимки изучали в полной тишине. Лэтроп повернулся к Кори:
– Сейчас я покажу вам, как правильно вести видеозапись нашего не слишком приятного осмотра.
«Так-то лучше», – подумала Кори.
Лэтроп включил систему видеозаписи и проверил, работает ли она. Кори внимательно следила за тем, что он делает, стараясь все запомнить.
– А теперь приступим к работе, – объявил Лэтроп. – Мы оба должны назвать дату, время и место, а также наши имена и должности. Во время осмотра будем озвучивать каждое свое действие. Все ясно, юная леди, или мне повторить?
– Все ясно.
Кори отрабатывала эту процедуру много раз во время занятий по патологической анатомии в Колледже уголовного права имени Джона Джея. Правда, там оборудование было получше.
Они встали с двух сторон от тела и принялись за работу. Лэтроп стал срезать плащ, а Кори помогала. Сначала разрезали один рукав, потом сделали разрезы спереди, чтобы плащ можно было снять по частям, не повредив хрупкую мумию. Плащ сложили, поместили в контейнер для улик и запечатали.
– Спереди на рубашке обнаружено коричневое пятно, – объявил Лэтроп. – И такие же пятна вокруг носа. Судя по всему, незадолго до смерти у объекта было сильное носовое кровотечение.
Кори хотела было заметить, что это еще одно доказательство в пользу падения, однако решила воздержаться от комментариев. Она работала молча, предоставив Лэтропу озвучивать на камеру стадии процесса. Осмотрев и сфотографировав пятна крови, они срезали рубашку, майку и брюки и тоже поместили эти предметы одежды в контейнеры для улик. С ботинками пришлось повозиться: кожа усохла и деформировалась. Ее срезали с крайней осторожностью. Но даже при этом кусок ноги отломился, прилипнув к ботинку. От кожи его отделяли предельно аккуратно.
Кори втайне надеялась, что в карманах покойного обнаружатся еще какие-нибудь сокровища, кошелек или хотя бы документы, однако они с Лэтропом нашли только мелочь. Кори достала монеты и разложила на краю каталки: два раза по двадцать пять центов, пять никелей и четыре пенни. Лэтроп уже собирался убрать деньги в контейнер, но тут Кори нарушила молчание:
– Давайте проверим даты.
Лэтроп наблюдал за тем, как Кори по очереди берет монеты и записывает даты выпуска – от 1922 до 1945 года. Самым новым оказалось пенни, почти не бывшее в употреблении, и Кори сочла, что это важная деталь.
– Похоже, terminus post quem[10] – тысяча девятьсот сорок пятый год, – заметил Лэтроп, разглядывая пенни через лупу.
– Получается, что он умер в сорок пятом году или чуть позже, но никак не раньше, – сказала Кори.
– Дорогая моя, «terminus post quem» именно это и означает, – произнес Лэтроп, устремив на нее взгляд разочарованного преподавателя.
«Вот козел!» – подумала Кори, улыбаясь в ответ. Неужели в Колледже Джона Джея она витала в облаках как раз на той лекции, на которой об этом рассказывали? Надо посмотреть этот термин в «Гугле» и выучить его назубок, чтобы снова не опозориться.
Теперь тело лежало перед ними полностью обнаженное и беззащитное. Заглянув в брюшную полость, Кори заметила, что там свил гнездо какой-то грызун, причем выложил дно травой и обрывками хлопка.
– Какой уютный домик, – заметил Лэтроп. – Все в лучших традициях хюгге[11].
Он осторожно вытащил гнездо, стараясь его не повредить, и положил в контейнер для улик.
Кори понятия не имела, что такое «хюгге», однако спрашивать не собиралась.
– Нас особенно интересуют токсикологическое исследование и результаты патологоанатомического вскрытия, – сказала Кори. – Выражение лица и поза мужчины наводят на мысль о возможном отравлении. Я бы порекомендовала извлечь желудок, печень и почки для анализа.
– Учту, – произнес Лэтроп.
Он взялся за инструменты и принялся деловито щелкать в брюшной полости. Кори отошла в сторону. Вскоре Лэтроп извлек необходимые органы. Все они были сморщенными, как старые яблоки. Каждый был помещен в отдельный контейнер.
– И образец волос, пожалуйста, – прибавила Кори.
Щелк, щелк – и немногочисленные волоски, сохранившиеся на голове мужчины, очутились в пробирке.
– Сердце, мозг, легкие интересуют? – уточнил Лэтроп.
– Пока нет. И если не возражаете, на этом я бы хотела завершить вскрытие: для компьютерной томографии тело должно оставаться в нетронутом состоянии, насколько это возможно. На случай, если будет официальное расследование.
– Как пожелаете.
Лэтроп накрыл тело, а потом принялся расставлять и подписывать контейнеры с уликами. Тем временем Кори разбирала вещи мужчины. Она брала их по одной и выкладывала перед собой. Вот еще какая-то одежда, закопченный котелок, сковорода с вмятиной, приспособление для готовки наподобие гриля, старые спички, завернутые в промасленную ткань, треснувшая банка сгущенки и несколько раздувшихся консервных банок фасоли, открытая консервная банка (внутри еще осталось чуть-чуть засохшего мяса), сломанный компас, открывалка, карманный нож, две пустые фляги объемом две кварты и такая же пустая набедренная фляга с логотипом канадской марки виски «Рич энд Рэар». Но ни записной книжки, ни карт, ни документов – и уж тем более никаких драгоценностей. Ничто не помогало понять, зачем этот человек приехал в Хай-Лонсам. Кори убрала все вещи в контейнеры с подписями и перешла к скелету мула, сваленному в большой контейнер. В отличие от хозяина, животное мумификации не подверглось, скорее всего потому, что его тело находилось на открытом воздухе. Кори вытащила череп вместе с пулей, от которой погиб мул, и извлекла ее из черепной полости. Двадцать второй калибр. Кори запечатала пулю в пакет и положила пакет и череп на каталку.
– Это лошадь или мул? – спросил подошедший Лэтроп с видом экзаменатора.
– Я предположила, что это мул, но точно не знаю, – ответила Кори.
Лэтроп просиял. Хмурая гримаса исчезла, и он склонился над черепом, взял его в руки и осмотрел со всех сторон, прищурив сначала один глаз, потом другой.
– Лет тридцать назад мы расследовали одно дело, – начал он. – Мужчина украл мула, а хозяин догнал вора и убил его. Животное также погибло во время перестрелки. Это произошло глубоко в горах Сандия, и скелеты были найдены лишь двадцать лет спустя. Личность застреленного мужчины установить не удалось, но имелись основания подозревать, что это похититель мула. Поэтому было особенно важно установить, ехала жертва на муле или на лошади. Я провел небольшое исследование: сравнил параметры черепов лошади и мула. До меня данным вопросом никто не занимался – во всяком случае, никто из криминалистов.
– Как же вы это сделали?
– Раздобыл несколько десятков черепов лошадей и мулов и произвел различные замеры, после чего составил список средних показателей для каждого вида. Таким образом, мы смогли установить, что перед нами действительно череп мула. Именно это и помогло успешно расследовать дело.
– Умно, – заметила Кори.
– А теперь внимание: тот же самый метод я использую с этим черепом. К сожалению, он продырявлен, но нам это не помешает.
Порывшись в ящике, Лэтроп достал штангенциркуль и принялся измерять разные части черепа, записывая цифры на листе бумаги. Затем он взял старую записную книжку и сравнил результаты с указанными там замерами. Кори отметила, что повторение былого триумфа значительно подняло Лэтропу настроение.
– Готово! – объявил он, прерывая ход ее мыслей. – Теперь я точно знаю, что это за зверь. – Выставив острую бородку вперед, он выдержал эффектную паузу.
– Так кто же это: мул или лошадь?
– Ни то ни другое.
Кори растерялась:
– Как это – ни то ни другое? Тогда кто же это? Осел?
– Лошак.
– Ло… кто?
– На самом деле, – произнес Лэтроп тоном лектора, – мул – это гибрид кобылы и осла. А лошак – наоборот, гибрид жеребца и ослицы. Лошаки меньше мулов и больше похожи на ослов, чем на лошадей. Вне всяких сомнений, перед нами лошак.
Эти таксономические[12] факты нагнали на Кори скуку. Лэтроп же, напротив, всем своим существом, вплоть до бороды, излучал ощущение триумфа, и, сообразив, что это ее шанс, Кори решила им воспользоваться:
– Как интересно! Теперь буду знать, что есть такое животное. Вам обязательно надо опубликовать свои исследования.
– Откровенно говоря, я готовлю небольшую статью для журнала «Форенсик экземинер». Так, ничего особенного, всего лишь заметка.
Однако тон Лэтропа никак не соответствовал самоуничижительным речам.
– Уверена, многие с удовольствием прочтут о ваших исследованиях.
– Статья почти готова, осталось ее немного подредактировать. Мне бы не помешал взгляд со стороны.
– Если хотите, я с удовольствием на нее взгляну.
– Да что вы! Серьезно? Это было бы великолепно! Тогда я ее принесу. Ну а пока продолжим осмотр этого джентльмена – и его лошака.