Над пропастью кружили стаи хищных птиц. Их было много, больше, чем когда-либо, и местные жители поговаривали, мол, это не к добру. Птицы кричали так непривычно громко, что их зловещее эхо разносилось по всей Скалистой долине. Однако зловещим оно было не для всех.
– Раньше они такими не были, – сказал человек в маске, со стороны наблюдающий за этой картиной.
И то верно. Даже огромные столетние падальщики – самые скверные из птиц Пустоши, никогда не ведающие страха, кружили над пропастью во всеобщем истерическом танце.
Раздалось протяжное карканье.
– Ты прав Фидель, этот мир изменился… – кивнул человек в маске и коснулся ворона, когда тот спланировал ему на плечо.
***
(Взято из Хроник Воздушной пустоши)
«Я начал писать эту историю случайно, в надежде рассказать тебе обо всём, что было. Возможно, ты найдёшь здесь что-то новое – то, что укрылось от тебя на задворках моего разума.
Однажды, сам того не осознавая, я решил написать тебе письмо. Мысли в голове путались, цепляясь одна за другую, и мне пришлось здорово постараться, чтобы передать их на бумаге. Со временем, перед глазами возникали всё новые и новые образы, зачастую расплывчатые. К моему удивлению я начал вспоминать.
Письмо к тебе открыло те двери, что, как казалось мне – безнадёжно заперты. Оно становилось всё длиннее и запутаннее с каждым словом, каждым моим воспоминанием, и теперь уже вовсе не походило на письмо. Стало быть, продолжая его писать, я чуть больше узнаю о самом себе и о нас. Интересно, придёт ли когда-нибудь время это закончить?
Сказать, что я мало что помню, как я ранее ошибочно полагал, было бы обманом. Не спорю, у меня имеются проблемы с памятью. Но есть вещи, которые запечатлеются в тебе, как кадры на фотоплёнке – какие-то выходят размыто, какие-то – проявляются на максимальной резкости. Так случилось, что моя память расслоилась на тысячу мелких кусочков и их порядок, увы, был абсолютно нарушен. Иногда они застревают в моей голове совершенно неожиданно, будто кто-то зарядил тебе по лбу теннисным мячом. Оцепенение. Это слово хорошо въелось в моё существо. Было много и других.
Вначале была девушка. Усталая, бледная, с заметной горечью в глазах. Она просто пришла ко мне, как приходят на чай. Пришла и осталась, словно всегда находилась здесь. Но, думаю, мне не стоит сразу начинать с деталей.
Вначале было пространство. Которое из них? Я вижу перед собой бескрайнюю Воздушную Пустошь. Давным-давно, никто точно не знает, как и когда, наш мир пробудился: он ожил, как оживают полуночные цветы или только вылупившиеся птенцы. Мир был молод и несокрушим, метался, буйствовал, и все его острова вращались по только ему ведомым законам.
Парящие острова. История гласит, что когда-то они были самостоятельными организмами с собственным разумом и характером. Они были больше и прекрасней чем сейчас, но и в моей памяти являют собой нечто совершенное. Ни один не похож на другой. Думаю, это и послужило тому, что народы, населяющие их, разительно отличаются друг от друга. Четыре островных континента: Норда́ния, Мери́дия, Оре́нтия и Циде́нсия, включая близлежащие к ним земли, вместили в себя по одному крупному городу, а также мелкие россыпи поселений и деревень. Но есть множество и других, нетронутых человеком мест, как то, в котором один потерянный юноша однажды очнулся.
За последние десятилетия наш мир значительно расширился – это станет понятно любому, кто будет проезжать по железной дороге через границу Блуждающих пустынь (если ты, конечно, понимаешь картографию). Исследователи обнаруживают новые, никому не известные острова, что только провоцирует начало войн и деление территорий. Но вряд ли молодой человек тогда в этом что-то смыслил…»