1


Поместили Еву в узкую тесную каюту – клетку с низким потолком, она едва не касалась его макушкой. Здесь была жесткая лежанка, спать на которой было довольно удобно, но непривычно, учитывая, что невесомость, как ей объяснили, компенсировалась лишь частично за счет небольшого ускорения, с которым корабль на первом этапе двигался в пределах солнечной системы. Чтобы ночью невзначай не оказаться на полу, приходилось пристегиваться ремнями и спать в одном положении.

На день она поднимала лежанку, фиксировала на стене в замках, из ее изнанки извлекала столик и стул, которые просто объединялись в устойчивую и прочную конструкцию.

Справа от двери находилась выгородка полупрозрачного стекла от пола до потолка, за которой почти вплотную помещались раковина для умывания и горшок с ярко красным сиденьем. Горшок небольшим усилием вдвигался под раковину, в результате чего открывался квадратный зарешеченный полик, на который упругой вертикальной гармошкой из углубления в потолке опускался на обнаженное тело прозрачный пластиковый мешок и герметично фиксировался внизу. Оставалось надавить ногой на клапан, и сразу же мешок снизу вверх начинал заполняться теплой водой. Через клапан избыточный воздух стравливался. Вверху оставался небольшой объем, которым можно было дышать две минуты. Затем вода под давлением теплого воздуха, приятно бьющего снизу множеством щекочущих струй, вытеснялась через отверстия вниз. Следом поступал теплый сухой воздух, и тело быстро высушивалось. На этом купание завершалось. Порция воды из экономии была ограничена, ее хватало лишь для того, чтобы смочить тело. Омовение полагалось один раз в сутки.

Двери в каюте были двойными. Наружная – стальное непрозрачное полотно с небольшим застекленным окошком, которое открывалось охранником. В него подавали поднос с завтраком, обедом и ужином. Внутренняя дверь представляла собой основательную металлическую решетку на массивных шарнирах. Она открывалась внутрь каюты. Первую дверь несколько раз в день распахивали – обычно после завтрака, обеда и ужина, за нею неизменно стоял Тарс. Сухое печальное лицо Тарса приводило Еву в уныние, но она терпела. Он был единственным живым человеком, которого она видела изо дня в день и к которому начала привыкать. Вспомниd, что именно о Тарсе когда-то с возмущением рассказывал Герд Она стала с интересом присматриваться к своему личному доктору.

Решетку, снабженную отдельным замком, открывать не полагалось, ее известили об этом в первый же день заключения. Ключ от замка решетки был только у Правителя.


Утром седьмого дня наружная дверь бесшумно открылась. Ева едва успела привести себя в порядок со сна: приняла утреннее омовение, умылась и почистила зубы. Впервые за решеткой оказался не Тарс. Для его явления было слишком рано – обычно он посещал ее после завтрака.

Перед нею стоял сумрачный пожилой господин в черном блестящем костюме. Его напряженный пронизывающий взгляд исподлобья был знаком Еве. Она вспомнила, что в машине этого господина ее привезли на космодром. Он был постоянно не в духе и отдавал команды отрывистым лающим голосом. Припомнив почтение, с каким обраща-лись к нему окружающие, она догадалась, что перед нею Правитель собственной персоной. Неприятно кольнуло острое предчувствие надвигающейся беды.

– Как у нас дела? – спросил господин и скривился в намеке на усмешку. – Все ли в порядке? Нет ли жалоб?

– У нас с вами, господин Правитель, никаких общих дел нет и быть не может.

– Это не так, Ева – заговорил Правитель примиряющим тоном. – Даже совсем не так. У нас с тобой обязательно будут дела, – пообещал он, усмехнувшись уже открыто, но все еще в пол лица, и неуверенно подмигнул. – И какие еще дела. Ни за что не догадаешься.

– Исключено, – резко сказала Ева. – Я не стану говорить с вами, пока вы не вернете мне свободу.

– Позволь полюбопытствовать, зачем тебе пресловутая свобода?

– Вы, верно, не знаете или забыли, что я рождена свободной в свободном племени славов. Вы лишили меня главного моего достояния, – выкрали самым наглым образом. Даже с плебеями так не поступают, существует все же какой-то порядок, наконец, Закон. Вы можете объяснить, на каком основании вы меня изъяли? Какова цель изъятия? Я что, военная добыча и теперь нахожусь в плену? Из-за вас я потеряла все – родину, мужа. У меня остался мой ребенок, но, я подозреваю, что вы и на него намерены наложить лапу. Предупреждаю вас, господин Правитель, чтобы не осталось между нами неясностей, если вы думаете отнять у меня ребенка, заодно придется отнять последнее мое достояние – мою жизнь.

– Твоя жизнь мне ни к чему, девочка. Да и твой ребенок мне не нужен. Я принял решение: мы от него избавимся. Аккуратно. Подумай, зачем мне потомок Адама. Только лишние хлопоты. И потом, время не ждет. До начала разгона мы должны зарядить кюветы. Хотя бы не все, но часть обязательно…

– Какое отношение я имею к вашим кюветам?

– Представь себе, самое непосредственное. Тебе предназначено быть матерью всем милым детишкам, которые у нас появятся в известные сроки. Один за другим, как на конвейере. Обещаю, ты испытаешь огромное удовлетворение.

– Этого не будет, – сказала Ева с вызовом. – Теперь закройте дверь и убирайтесь вон. Я не желаю говорить с вами. Проваливайте.

– Здесь один я решаю, с кем мне говорить и когда прервать разговор. – Его ровный голос был скрипуч и негромок. – Потому, прошу, пока прошу, не пытайся диктовать мне свои условия. Хорошенько запомни: твоя жизнь и жизнь твоего ребенка в моих руках. Так что не ерепенься, терпи. – Он замолчал, всматриваясь в лицо Евы, определяя, как действуют на нее его слова, но никакой реакции не обнаружил. – Я принял решение о срочном заселении свободных кювет. У нас еще не заняты четыре с половиной тысячи. Спермы мы запасли достаточно. Самой качественной спермы, должен отметить. Кстати, исключительно от твоих сородичей. Нужны яйцеклетки. Но не любые, а взятые у женщины славов. Ты подходишь по всем статьям – здорова, сильна, способна беременеть. Одно препятствие – ты совершенно некстати уже беременна. Мы потеряем уйму времени, позволив тебе доносить ребенка. К тому же придется зарезервировать специально для тебя значительное количество кювет – не заселять до твоего разрешения. Ты должна понять, как мы рискуем, ведь возможно всякое. В кюветах мы создадим нормальные условия для вызревания детей, что в организме женщины рискованно и затратно. К тому же никто не знает, как вызреет плод в условиях невесомости и, конечно же, как пройдут роды. А вдруг осложнение, и мы потеряем тебя. Или в дальнейшем не сможем использовать в качестве донора. Давай договоримся так: чтобы исключить недоразумения в будущем, мы проведем искусственные роды, освободим тебя от плода, а спустя некоторое время ты обретешь счастье материнства, но уже в ином формате – совершенно безопасном для тебя и твоих детей. Таковы, девочка, наши планы относительно твоего будущего. Прими это к сведению и смирись с неизбежным. Я уже назначил операцию – на ближайший четверг, то есть через четыре дня. Операцию проведет доктор Тарс, ты его знаешь. Он отвечает за твое здоровье. Правда, Тарс еще не осведомлен о моем решении, но я подумал, что лучше сначала обсудить эту проблему с тобой и только тогда подключать доктора. Он не откажется нам помочь. Вот теперь я сказал все и спешу откланяться, у меня много дел. Да, еще. Сразу же после операции ты получишь свободу, о которой так печешься. Но только в пределах лечебного блока.

Дверь бесшумно закрылась, щелкнул замок. Обрушилась тишина.

Ева не помнила, как добралась до лежанки. Ничком упала на нее и забылась.


– Эту операцию я не буду делать, – дослушав, проговорил Тарс.

– Будешь, – сказал Правитель обыденно. – Еще как будешь. Не сделаешь ты, сделает другой. У нас незаменимых нет. На всякий случай я уже обсудил эту проблему с Клинтом. Он, в отличие от тебя, рвется в бой.

– Клинт костолом. Он погубит прелестное существо…

– Ты бы больше думал о собственной судьбе, – произнес Правитель холодно. – До сих пор не понял, что своя рубашка как-то ближе к телу. Так, кажется, говорят умные люди?

– Так говорят подлые люди.

– Последний раз спрашиваю: ты готов?

«Он в гневе смешен, – думал Тарс и молчал. – А Ева погибла».

– Я должен подумать, – сказал он. – Сначала осмотрю пациентку. Без этого – никак.


– Давно присматриваюсь к тебе, Тарс, – сказал Франк, когда они, наконец, остались одни в его кабинете. – И вот к какому выводу пришел: ты скрываешь что-то важное, что не дает мне покоя. Не как начальнику службы безопасности, а как профессионалу, и просто наблюдательному человеку. Ты относишься к исчезающему племени людей, вызывающе независимых от природы – так я определяю подобных субъектов. Их, к сожалению, совсем немного. Ты второй на моем жизненном пути. От тебя исходит угроза. По этой причине я стою за тебя. Ты все понял?

– Не знаю, радоваться мне или печалиться.

– Мне известно твое прошлое, – продолжал Франк, – я помню твои земные похождения, твои яростные проповеди, смущавшие народ. Не однажды слышал их и, представь себе, не находил в них никакой крамолы. Мне известно также, что к тебе, бывало, подбирались так близко, что оставался какой-то ничтожный шажок, чтобы тебя навсегда не стало на улицах. Но сразу же вслед за угрозой, а иногда предваряя ее, появлялся строжайший запрет на осуществление заготовленной кары. Больше того, в последнее время категорически запрещалось даже приближаться к тебе. Мы не знали, откуда исходит запрет, а когда узнали, сбавили обороты и сняли эту разработку с повестки дня. И вот теперь ты на корабле – этого я не ожидал. И больше не проповедуешь. Скажи мне, Тарс, как ты сюда попал?

– Тебе очень интересно знать?

– Ну да, если я спрашиваю.

– У меня нет секретов, – сказал Тарс, – особенно от службы безопасности. В полет меня не позвали, заперли в Доме спорта – бросили на произвол судьбы, забыли. Освободили солдаты, покидавшие здание. Они сразу же разбежались, а я забрел в окопы правительственных войск. Тогда я еще не помышлял о Терции. Допрашивал меня офицер по имени Кент. Я рассказал ему все, что знал. Об Адаме и Еве. И о том, что Еву Координатор увез с собой. Кент выслушал меня внимательно. Напоследок предложил отправиться на космодром своим ходом и попытаться проникнуть в последний шестнадцатый подкидыш. Тот уже стоял на стартовом столе. Возражать я не стал, мне было все равно. Передо мной была поставлена задача: помочь Еве. Я понял, что выполню эту задачу. Дождавшись ночи, солдаты Кента проводили меня через мост. Нам повезло, солдаты противника крепко спали и нас не заметили. Дальше я пошагал пешком, ничего другого не оставалось. Вокруг темень, хоть глаза выколи, идти больше десяти километров, в желудке пусто. Обещали накормить, да я постеснялся напомнить, а потом забыл. Мне повезло – догнала машина с солдатами. Их было пятеро. Командовал Верт – большая шишка на Континенте, как я понял из разговоров. Они тоже спешили на космодром. Я упросил их взять меня с собой. Я рассказал им, что мне нужно проникнуть на корабль. Мне объяснили, что моя затея довольно глупая и едва ли исполнимая, поскольку на подкидыши пускали только избранных – по спискам Координатора, в которых меня точно не было.

– А как проникли на корабль?

– Да очень просто, – сказал Тарс. – Мои спутники сначала убили охранника, который заерепенился, отказавшись пропустить на борт. Потом немного постреляли – поверх голов, чтобы оттеснить народ, столпившийся на посадке. В конце концов, в наглую захватили лифт, и мы поднялись наверх – в подкидыш. Проникли в командирскую рубку. Верт приказал команде завершать погрузку и стартовать. Командир послушался, ничего другого ему не оставалось. Видно, очень хотелось жить.

– Где теперь эти солдаты, знаешь?

– Нет, не знаю. Мы разбежались сразу же после старта. Потом была стыковка, и я со всеми вместе перебрался на Большой корабль. Явился к Правителю, рассказал ему так, как рассказываю тебе. Мы были знакомы раньше, еще когда он был Координатором, а я проповедовал на улицах. Тогда у него посыпались отношения с Владетелем. Прощаясь, он разрешил в случае неприятностей ссылаться на него и пообещал выручить, если прихватят за проповеди.

– Ты действительно не знаешь, куда девались солдаты? Напоминаю на всякий случай, они преступники… Занимаешься укрывательством? Знаешь, что такое поведение чревато серьезными последствиями?

– Я же сказал, мы разошлись в разные стороны сразу же после стыковки. Возможно, они остались в шестнадцатом подкидыше. Для меня их больше нет. Отныне у меня единственная забота – Ева. Над нею нависла серьезная угроза – готовится неслыханное надругательство. Причем моими руками.

– Объясни, – подобрался Франк. – Давай, не тяни.

– Он намерен отнять у Евы ребенка.

– Зачем?

– Чтобы превратить ее в донора яйцеклеток и приступить к заселению кювет. Я отказался. Он сказал, что привлечет Клинта.

– Час от часу не легче, – сказал Франк. – Этому безумию можно помешать?

– Нужно срочно разыскать Верта с его людьми и Еву переправить к ним… Где-то же они прячутся. Кстати, Верт с Евой знаком еще по Континенту, он даже подумывал взять ее в жены…

– Что помешает ему исполнить задуманное теперь?

– Совесть. Как ни странно, но на дне души заблудшего человека, погрязшего в преступлениях, затеплилась совесть. Помимо собственной воли. Верт испытал крушение устоев, в которые верил всю жизнь, работая на Правителя, а что получил взамен? Тот его просто кинул. Этот удар оказался для Верта страшным потрясением.

– Интересная информация, может пригодиться. – Франк внимательно рассматривал Тарса. – Знаешь, Тарс, я, пожалуй, помогу тебе. Тебе известно, что все помещения корабля открываются универсальным ключом?

– Правитель мне как-то сказал, что всего ключей двенадцать. С них не спускают глаз.

– Открою тайну: изготовлено было тринадцать ключей. Причем о тринадцатом экземпляре не знает никто. Он принадлежит мне – положено по службе. Я передаю его тебе, но с одним условием. Ты найдешь своих спутников и этот ключ передашь им. Лучше, если вместе с Евой. Другого выхода я не вижу. Согласен? Главная задача обустроить операцию так, чтобы ни одна живая душа не смогла заподозрить тебя в соучастии. Ты скоро понадобишься здесь.

– Я согласен. Но как найти Верта?

– Начни с шестнадцатого подкидыша. Я дам тебе фонарь, там темно – освещение отключили. И вот что еще. Не вздумай пользоваться ключом в присутствии посторонних – мигом заложат Правителю, и тогда тебе крышка. А может быть, и мне. Будь особенно осторожен, не нарвись на глупую пулю… Ребята вооружены, и теперь на взводе, ты же сам говорил. Вот тебе ключ. Браслет надень на запястье. Это все. Ступай.

2


Новоназначенные сенаторы вольно расселись в ротонде, залитой торжественным светом позднего утра. Одетые в одинаковые костюмы классического покроя из серебристой плотной ткани и белоснежные рубашки тонкого полотна с открытым воротом, чем особенно подчеркивалась свободная пластика раскрепощенных загорелых тел, они встретили первое заседание Сената с энтузиазмом.

Координатор Герд, один из двух действительных членов Сената прежнего созыва, неспешно преодолев винтовую лестницу, появился в зале заседаний позже основной группы, и сразу же обнаружил непорядок – его привычное место по правую руку от кресла Владетеля было занято. В кресле ужом вертелся подвижный и легкий Флинт – последний специалист по радиосвязи, смазливый мальчишка с аккуратной гривкой густых темных волос. На избрании Флинта Адам настоял вызывающе твердо, объяснив, что в Сенате не лишним будет человек, в чьих руках сосредоточены структуры дальней космической связи. Флинту поручались первые задания: ремонт передатчика и антенного поля, и в конечно счете обеспечение устойчивого радиоконтакта с Большим кораблем.

«Все в этом мире повторяется», ─ подумал Герд, вспомнив свое первое неловкое появление в Сенате и то, как его обескуражило ничем не обоснованное неприязненное высокомерие сенатора Торна, занявшего то же самое кресло. В замешательстве он сделал вид, что ничего необычного не произошло, и постарался успокоить себя и объяснить, что Торн стар и занял чужое место не по злому умыслу, а лишь по забывчивости. Тогда вмешался Владетель, немедленно обнаружив в поступке Тона нарушение правил, и безжалостно выпроводил старика на покой. Заодно и ему досталось – заработал свой первый выговор.

– Господин Флинт, объясните, почему вы заняли мое место? – спросил Герд с резкостью, на которую, в соответствии с новой своей должностью, имел полное право. – Это место закреплено за мной еще прежним Владетелем. Вас что, не предупредили?

Однако дерзкий юнец, пропустив замечание Герда мимо ушей, как ни в чем не бывало продолжал скалиться, с удовольствием демонстрируя превосходные зубы.

– Видите ли, господин Координатор, – выдержав паузу и продолжая сидеть, соизволил заговорить Флинт, – место, которое вы опрометчиво считаете своим, отныне и навсегда принадлежит мне. Я занимаю его по высочайшему повелению, высказанному только вчера господином Владетелем. А то, что было когда-то, увы, превратилось в прошлое. Ничего не поделаешь, так тоже бывает.

– Вот оно что, – – пошел на попятный Герд. – Извините, пожалуйста, что потревожил. Меня по какой-то причине не известили о столь важных переменах.

– Я с удовольствием беру на себя эту миссию и извещаю вас, господин Координатор, – выговорил Флинт подчеркнуто скромно и победно оглядел присутствующих, призывая в свидетели удачного посрамления второго человека в государстве.

– Благодарю вас, господин Флинт, за заботу, – сказал Герд, подумав, что подобные перемены совершенно не в духе прежнего Владетеля. – Спасибо.

Ожидали Адама. Он должен был явиться с боем курантов на башне столичной администрации. Сенаторы непринужденно переговаривались, слышался смех.

Наконец ожил скрежет старинного механизма, донесенный звуковой трансляцией, – пошла подготовка к колокольному бою. Следом раздался бой – секундная последовательность мелодичных стеклянных ударов металла по резонирующему телу главного колокола. Мощные толчки крови неизменно испытывал каждый, кто слышал эти исполненные энергией звуки.

С двенадцатым ударом в ротонду вошел Адам, поздоровался общим поклоном, проследовал к своему креслу, но садиться не стал. Он был бледен и напряжен.

– Открывая наше первое заседание, господа, – заговорил он, – я поздравляю всех присутствующих с важным событием в жизни страны. Отныне нам предстоит управлять этой жизнью, но не только. Нам придется отвечать, хотим мы того или нет, за каждого нашего жителя, за его жизнь и возможность устойчивого существования в оскудевшем мире. Наше государство претерпело крушение, какого не припомнить за его долгую историю. Нас стало меньше на три четверти, причем восемь из десяти уцелевших граждан, как ни печально, убогие старики, неспособные иметь продолжение в силу преклонного возраста. К сожалению, по той же причине, они не надолго останутся с нами. Остальные наши сограждане в большинстве неразумные дети, которым еще расти и мужать. Наша промышленность уничтожена, множество предприятий, работавших как часы, превращены в руины. Специалисты летят к Терции, остальные или бессмысленно убиты безумцем, утратившим тормоза, или пребывают в совершенной растерянности. Разрушен университет. Здания уцелели, но в них больше нет жизни, не звучат молодые голоса и смех – ветер гуляет в пустых коридорах и аудиториях. По счастью осталась небольшая группа младших студентов. Им бы еще учиться, а мы уже сегодня вынуждены предоставить юнцам профессорские кафедры, поручить подготовку будущих студентов в университетском пансионе. Одновременно они будут продолжать учебу под руководством ученых, давно ушедших в отставку. Мы вынуждены просить их вернуться в строй. Оживление уже началось, распоряжения отданы. Все мы, без исключения, внедряемся самым непосредственным образом в процесс образования смены – прочтем установочные циклы лекций. Каждый по своей дисциплине. Так что приступайте к основательной подготовке, не откладывая. Содержание и качество лекций буду проверять лично. Всех детей, начиная с трех весен, поместим в пансион при университете, и начнем учить. Нам нужны четырнадцатилетние выпускники, способные работать самостоятельно. Мы не можем ждать, когда они вырастут и созреют. Иного пути, к сожалению, нет. Принято также решение завезти небольшие группы ребят с Континента – из Большого инкубатора. Начнем делать из них квалифицированных рабочих. Самых способных переведем в университетские группы. В ближайшие дни завезем оттуда взрослых рабочих для выполнения первоочередных восстановительных работ. Известно, что годы унижений придавили в них человеческое достоинство. Не знаю, удастся ли им оттаять под действием перемен к лучшему. Но верю, пока верю, что доброе отношение способно смягчить любые нравы. Я коротко сформулировал первые шаги, которые мы с вами предпримем в ближайшее время. А теперь вопросы. Есть вопросы ко мне?

– Есть, господин Владетель.

Поднялся Флинт и заговорил с обычной своей веселой развязностью, которая явно не соответствовала серьезности момента. Кривляние Флинта заставило присутствующих напрячься, чего Флинт не заметил, или решил не замечать.

– Господин Владетель, – воскликнул он. – Вы призываете всех нас включиться в работу и начать новое восхождение исступленных. Это правильно, этот призыв достоин нашего руководителя, потомка великого человека, незабвенного Владетеля, покинувшего нас недавно. Только так – решительно – следует браться за возрождение государства. Но, интересно знать, при чем здесь плебеи?

– Кто такие плебеи, господин Флинт? – Адам резко перебил оратора.

– Как, кто? – удивился Флинт, сохраняя все ту же веселость, которая, видно было, коробила и смущала Адама. – Насколько мне известно, плебеи испокон были рабами, им природой назначено трудиться и помалкивать.

– Интересная мысль, – сказал Адам. – Интересная, но устаревшая. Предлагаю отныне и навсегда отказаться от употребления этих слов – исступленные, плебеи. Эти слова и понятия, стоящие за ними, разделяют нас и не делают нам чести. Сказанное относится ко всем присутствующим. Прошу принять к сведению.

– Но как прикажете их называть? – не унимался Флинт. – Этих, которые…

– Гражданами, – спокойно сказал Адам. – Да, да, господин Флинт – называйте их и заодно нас с вами просто гражданами. И не иначе. Наши предки сделали все, чтобы низвести несчастных до скотского состояния… Я не стану вдаваться в причины, они общеизвестны. Так называемые плебеи наш единственный резерв на долгие весны. Сможем поладить с ними, уцелеем, не сможем – наша песенка будет короткой. Помочь им распрямиться, встать рядом наша ближайшая задача.

– А ваш отец… – попытался возразить Флинт.

– Что, мой отец? – перебил Адам. – Мой отец всегда был и оставался исступленным. Никем другим он не мог быть не только по своему рождению и воспитанию, но также в силу традиций, которые так сильны в нашем обществе. Он, насколько мне известно, никогда не опускался до отрицания человеческих достоинств в самом последнем плебее.

– Понятно, ведь ваша мать была плебейкой, господин Владетель, – осторожно напомнил Флинт, не удержался.

– Моя мать происходит из свободного племени славов, если быть точным.

– Славы те же плебеи, – продолжал упорствовать Флинт.

– Это не совсем так. Повторяю, славы свободное племя. Хотя и у них мы забираем детей – через одного. По старинному договору.

– А что делают с ними потом?

– Обращают в плебеев. Придет время, и мы покончим с этим обычаем раз и навсегда. Обещаю, грядущие перемены будут отражены в новом Законе. Вам понятно, господин Флинт?

– Понятно. Но у меня есть еще один вопрос. Я имею в виду то обстоятельство, что вы, наш Владетель, потеряли свою горячо любимую супругу, о чем мы все скорбим, и теперь пребываете в совершенном одиночестве. Не пора ли подобрать женщину, достойную нашего господина?

– Самое время, – выкрикнул кто-то, не удержался. – Нам нужен наследник!

Оказалось, что эта тема заботит всех. Господа ожили, наперебой принялись предлагать свои варианты выхода из кризиса. Адам слушал разошедшихся сенаторов, внешне сохраняя спокойствие.

Флинт, окрыленный общим вниманием, пожинал плоды первого успеха, которые, он рассматривал как начало большой карьеры. Он мысленно видел себя Координатором, подозревая, что Герд тяготится своей должностью и не чает, когда, наконец, избавится от нее.

– В предложении сенатора Флинта, бесспорно, есть нечто рациональное, – осторожно подал голос Герд, дождавшись, когда страсти улягутся. – Только думаю, господа, женитьба дело ответственное и, конечно же, сугубо личное. В такие дела посторонним вмешиваться не следует.

– Да разве же мы посторонние? – возопил Флинт. – Мы одна семья и должны вести себя как семья.

Поднялся Адам. Наступила тишина.

– Я благодарен вам за заботу о моей личной жизни. – Он встретился глазами с Флинтом, в глазах Флинта билось ликование, и Адам решил, что больше не потерпит мальчишку за этим столом. – Но я должен предупредить вас всех, в том числе господина Флинта, что не только заявленная вами проблема, но и форма этого заявления оскорбляют меня, вашего Владетеля, которому вы поклялись служить верой и правдой. Больше того, вы оскорбляете не одного меня, вы затронули память о светлом существе, не причинившем вам ни малейшего вреда. Не удивительно, что после надругательства над памятью моей жены, выраженного в вызывающей провокационной форме, я буду вынужден защищаться всеми имеющимися в моем распоряжении средствами. – Адам осмотрел собрание и продолжал резко: – Надеюсь, впредь ни один гражданин не посмеет совать свой длинный любопытный нос в дела другого гражданина, как бы ему ни хотелось произвести это неприличное действие, как бы он ни думал, что такое действие пойдет на пользу тому, в чьи дела пытаются сунуть нос. А поскольку за словом Владетеля должно следовать дело и об этом мы с вами также договорились, приступая к выборам, первое мое дело я исполняю сразу же вслед за моими словами. Суть его состоит в том, что мы больше никогда не увидим в ротонде этого человека. – Он помолчал, не спуская глаз с Флинта. – Не называю его имени, не желаю произносить его имя. Он понимает, что я говорю о нем, догадывается, что должен немедленно удалиться. Навсегда.

При этих словах Флинт вытянулся, густо покраснел, затравленно оглядел сенаторов, ища поддержки. Но сенаторы молчали, опустив головы. Он, было, подумал оправдываться, но его одернул сосед. Тогда он, убитый, послушно вышел из-за стола, в полной тишине поплелся к лестнице и скоро утонул в ее проеме.

– Продолжаем заседание, – нарушил тишину Адам, взглядом проводив Флинта. – Нас прервали. Думаю, это незначительное происшествие пойдет всем нам на пользу. Итак, очередной вопрос: распределение ролей в Сенате. Координатор Герд подготовил первый документ – проект Устава в этой части. Каждый из вас видит этот текст на своем мониторе. Внимательно прочитайте его с начала и до конца. Особое внимание уделите тому разделу, ответственным за который являетесь вы. Возникнут вопросы, требуйте объяснений. Я жду вашей реакции.

– Можно? – поднялся сенатор Скип, которому поручалась организация культурного досуга и отдыха трудящихся.

Адам кивнул, разрешая.

– У меня вот какой вопрос. При прежнем правлении не придавалось должного значения одному из последних видов свободного творчества – театру. По Закону на сцену допускались пьесы только умерших авторов. Живых держали на удалении от театра, они жили скудно на небольшие дотации, продолжая исправно творить. И только после смерти их творения становились достоянием гласности. Мне кажется это положение несправедливо. По моему глубокому убеждению, каждый из ныне здравствующих драматургов достоин права еще при жизни быть представленным публике. Хотя бы лучшим своим опусом.

– Резонное замечание, – согласился Адам. – Обещаю вам, коллега Скип, мы обязательно исправим это положение. Еще есть вопросы? – Ответом было молчание. – Тогда что ж, время дорого, господа. Напоследок попрошу вас к следующему заседанию Сената подготовить соображения по работе своих служб. Эти данные после надлежащей обработки будут учтены в новой редакции Закона. Все свободны.


Вечером, когда за окном начинало темнеть и приближалось время отхода ко сну, щелкнул динамик переговорного устройства и торжественный голос секретаря отчетливо произнес:

– Господин Владетель, здесь Клупп. Принес какой-то аппарат. Говорит, после ремонта.

– Пусть войдет.

Появился сосредоточенный Клупп. Адам вспомнил, что утром поручил ему проверить блок, не упомянув о несостоявшемся наказании кастеляна.

– Устройство исправно, – принялся объяснять Клупп. – Разумеется, подтвердить работоспособность может только… штатная проверка. Но уж это ваша забота, я здесь лишний. Встаньте на минутку, мне нужно забраться под стол, чтобы подключить разъем питания.

Адам поднялся, вышел из-за стола. Клупп опустился на колени, полез под столешницу, вытянул кабель с разъемом, подключил блок, вставил его в направляющие. Ожил и засветился яркий дисплей – четыре разряда десятичного кода. Теперь емкость индикатора была избыточна – оставшихся кодов не наберется, чтобы его заполнить.

– В прежние времена, – объяснил Клупп, – в четыре десятичных разряда умещались коды всех тех исступленных, которые по Закону имели честь быть кардинально наказанными.

Клупп распрямился. Согбенный и печальный, он стоял перед Адамом, спрятав глаза. Развернулся неловко и, не попрощавшись, вышел вон.


«А ведь все подумали, что мне нравится этот верткий мальчишка, – Адам вспомнил о неприятной стычке в Сенате. – Ничуть не бывало. Хорошо, что не стал терпеть и прогнал наглеца. Стало легче дышать. Он взял на себя слишком много и надорвался. Чего стоит ироничный тон, который он позволяет себе, почему-то решив, что раз я его сверстник по возрасту, со мной можно говорить как со сверстником. Все должны усвоить, если хотят жить долго, что я Владетель и не потерплю даже намека на фамильярность, и, конечно же, не допущу никаких разборок. Особенно в Сенате».

Он рывком вытянул блок до щелчка фиксатора, по памяти набрал код подлинности Флинта, убедился, что набор верный, и следом поспешно, чтобы не передумать, утопил красную кнопку до упора.


3


Флинт не предполагал, что досадная перепалка с Владетелем на первом же заседании Сената обернется провалом. Что на него нашло, откуда взялась наглость, которую он не подозревал в себе, развязная и пустая. Как он посмел так рисковать? Он попытался проанализировать события, случившиеся в этот страшный день, чтобы по привычке сделать выводы на будущее. Но как ни бился, не удавалось остановить хаотичное движение памяти, произвольно перескакивающей с одного на другое.

Он провинился, спору нет, теперь же изо всех сил старался оправдать мальчишескую несдержанность, воспринятую как бунт.

Однако по-настоящему надавило, когда, уже засыпая, он вдруг рывком выпал из сна с ощущением, что сознание напряглось и помутилось. Все его существо заполнила, подавляя, единственная мысль – о двери, в направлении которой неумолимо побуждало внутреннее влечение, и которую, чтобы спастись, он должен немедленно закрыть за собой. Как ни напрягал Флинт остатки все более ускользающего сознания, он был не в силах сосредоточиться и понять, кто толкает его на этот страшный шаг и за что.

Влечение забирало настолько властно, что он, чтобы унять его неодолимую силу, не помня себя, кое-как оделся, бросился вон из лаборатории, упал в машину и на полной скорости, благо, в городе машин почти не осталось, и дорога была свободна, полетел к дворцу. Машину бросил у входа, успев подумать, что сознательно не воспользовался выделенной стоянкой и все, что причитается за это серьезное нарушение, будет отнесено уже не к нему – его просто не будет больше на этом свете и винить будет некого.

На одном дыхании, ни души не встретив, он пробежал пустынной анфиладой и остановился только перед зловещей дверью. Повинуясь неодолимой тяге, подошел к двери вплотную, обреченно сознавая, что еще мгновение и створки раздадутся, он шагнет туда, откуда возврата нет, и его мучениям придет конец. Однако створки не шелохнулись, даже музычка не вступила. В замешательстве, чтобы отвлечься и занять себя, он принялся рассматривать роботов, которых никогда не видел вблизи и сбоку. Поразила пыльная паутина, покрывавшая тыльную сторону истуканов. Возникла и вовсе невероятная мысль узнать у них, по какой причине дверь отказывается принять назначенного клиента. Но этот вопрос скоро погас в нем, так и не прозвучав. Роботы оставались недвижны, мертвы.

Продолжая вглядываться в тусклые бессмысленные глаза истуканов, он осторожно объяснил себе, что в безупречном механизме кардинального наказания, видимо, нарушена какая-то важная мелочь, и потому он все еще жив, дышит свободно, стоит на собственных ногах и помалу перестает думать о смерти.

Сила внутреннего приказа слабела, утрачивала остроту, отпускала, продолжая несильно толкать вперед. И тогда он подумал, что чудовищный механизм сам противится неведомой воле, не пускает, точно сделался вдруг живым существом, в котором проснулась жалость и сострадание.

Оцепенение продлилось еще минуту. Наконец он почувствовал, что понуждающая сила иссякает, сознание возвращается из тумана, и ожившая собственная воля осторожно, но все настойчивее подбивает напрячь силы сопротивления и постараться немедленно убраться прочь. И уже отдаляясь, придя в себя окончательно, он подумал, предчувствуя новый ужас, что исполнение приказа по какой-то причине отсрочено, но оно непременно последует, только позже. Видно, таков теперь порядок, вяло объяснил он себе, – наказание временно отложили, но непременно вспомнят, когда он забудется и перестанет ждать. Какое-то время это чувство продолжало мучить, но он уже осмелел настолько, что поверил в главное, что случилось с ним, – он задержался в живых.

Флинт плохо помнил, как выбрался из дворца. Сознание все еще мутилось, но теперь короткими приливами, подобными отраженным волнам, ноги дрожали от страха и плохо держали. Собрав остатки сил, он доковылял до брошенной машины, которую против обыкновения даже не запер, распахнул дверцу, втиснулся на место водителя. Попытался сосредоточиться – сознание прояснялось, но страх, отныне верный спутник чудом уцелевшей жизни, наверное, навсегда, поселился в нем.

Он включил двигатель, стронул машину с места, не ведая, куда предстоит ехать, и, только миновав границу города, почувствовал себя сносно. До него дошло, наконец, понимание того, что с ним случилось, и что он сумел пережить.

Он оставил машину на обочине пустынного шоссе, не стал загонять на парковку у здания станции. Прошел в лабораторию. Входную дверь оставил открытой. Полностью отключил освещение. Упал на лежанку в одежде и башмаках, забылся…


Проснулся Флинт от резкого сигнала коммуникатора. Ощупью нашел аппарат на столике у лежанки, включил громкую связь.

– Пора бы просыпаться, соня.

Он узнал голос сразу же – слышал его не так давно. Это был голос Хрома, посетителя, побывавшего у него пред самым исходом.

– Уже не сплю, – сказал Флинт.

– А хочется?

– Очень, – признался Флинт.

– Тогда даю тебе полчаса. Успеешь привести себя в порядок? Нам нужно поговорить. Срочно


Флинта завербовали давно – на втором курсе университета, и сразу же поручили безобидную роль свидетеля – живого устройства памяти. Изредка о нем вспоминали. Появлялись какие-то люди, знавшие входной код его коммуникатора, – сам он код при вербовке не сообщил. Они не называли своих имен, и если назначали встречи, то только в укромных местах города. От простых исступленных они отличались тем, что постоянно спешили. Опасливо озираясь по сторонам, они объясняли свое поведение скрытной слежкой враждебных сил за каждым их шагом. Говорили короткими, не всегда понятными фразами, которые обычно не трудились заканчивать. Из общения с ними Флинт усвоил, что их совсем не интересует несвязный доклад агента и что конспиративная встреча происходит единственно по причине периодического подтверждения его существования.

Один из кураторов, посещавший его чаще других, объяснил, что такие агенты именуются спящими. Их роль сводится к простому наблюдению окружающей жизни, в особенности ее мелочей, на которые обычно не обращают внимания, но которые при соответствующих условиях сложным образом сопрягаются с другими подобными мелочами, преобразуются в сумму информации, приобретая при этом неожиданный смысл и значение, и, бывает, становятся важными.

Особенностью спящих агентов было принципиальное отсутствие обратной связи, то есть скопленная информация никуда не могла быть доставлена и использована во благо государства, заинтересованной группы лиц или отдельного человека. Складывалось впечатление, что спящих заводят на всякий случай, а пока такой случай не представится и в них не возникнет прямой нужды, они мало кому интересны.

Он долго не мог понять, на кого конкретно согласился работать – об этом молчали, а он не спрашивал. В его шатком положении для спокойствия было вполне достаточно физически ощущать себя в некой организованной среде, полагаться на ее сочувствие и защиту.

Никого из этой среды он прежде не знал. Его представления о работе тайного агента, связанные с постоянным риском для жизни, вскоре рассеялись, ограничившись равно-душным исполнением скудных правил, состоящих из двух непреложных пунктов: он не имел права раскрывать, кому бы то ни было, тайную сторону своей жизни и был обязан каждого подозревать во враждебных намерениях.

Незадолго до исхода Флинта в его уединении навестил уж и вовсе странный господин. В отличие от прежних кураторов, озабоченных собственной безопасностью, он первым делом назвался – Хром. Этот человек был начисто лишен сомнений, и время от времени с гордостью поминал эту свою особенность. Он никуда не спешил, никого не опасался. Заинтересованно, в подробностях расспрашивал Флинта о его прежней жизни, причем все ее мелочи представлялись ему важными и достойными обсуждения. Однажды он попытался уговорить его пробраться на космодром, тогда дорога еще была свободна, и со всеми вместе отправиться на Терцию. Даже пообещал помочь с осуществлением рискованного замысла. Но был не настойчив. Позже он объяснил, что на самом деле ему было интересно знать самостоятельно ли решение Флинта остаться на Земле. Нет ли для такого сомнительного решения тайных причин, ускользнувших от его внимания, по которым Флинт избирает не самый удачный вариант дальнейшей жизни.

Флинт объяснил, что решение остаться на Земле он принял совершенно сознательно и охотно согласился с тем, что такое решение далеко не лучшее. Однако его объяснение не было всей правдой. Не мог же он поведать чужому человеку, что на самом деле остался на Земле из-за безнадежной любви к Тее, жене Герда, поразившей его в последний год учебы. Любовь родилась в его сердце сразу же после того, как он прослушал удивительную проповедь безрассудного Тарса. Из проповеди он узнал так много неведомого о самом себе, его глаза так широко открылись, что немедленно, почти неосознанно он взялся за поиски подходящего объекта женского пола, на который могли бы пролиться его вновь обретенные чувства. Тогда он впервые увидел Тею – она внимательно слушала ту же проповедь, и сердце его загорелось тихим пламенем чувства, которое Тарс назойливо именовал любовью. Флинт тщательно оберегал свою любовь не только от окружающих, но и от самого себя. Он решил больше не касаться своей тайны, считая ее неосуществимой, – тихо и безнадежно любил, и жил этим чувством.

Хром объяснения принял, смягчился и приступил к основной цели визита – объявил Флинту, что отныне ему поручается весьма важная и ответственная работа. На него возлагается задача по установлению и поддержанию постоянной радиосвязи с Большим кораблем на время его полета в пределах солнечной системы, то есть примерно в течение ста суток. Он объяснил, что Правитель, по одному ему понятной причине, заинтересован в регулярном получении информации о делах на оставленной навсегда Земле. Информация, добытая Флинтом, предположительно должна была помочь хозяину корректировать собственные действия, когда в этом возникнет необходимость.

Эта встреча основательно изменила представления Флинта о тайной деятельности. Он даже придумал для нее специальный смягчающий термин – стал называть ее параллельной. Кроме того, он, наконец-то, понял, что работает на Правителя, и успокоился.

На следующий день, в обусловленное время, как вскользь пообещал Хром, на огромной армейской платформе подвезли ящики с оборудованием, которое, судя по комплектовочным ведомостям, было разработано задолго до исхода и изготовлено в исследовательской лаборатории военного ведомства. Хмурые здоровенные мужики разгрузили ящики в помещение, которое указал Флинт, и, не попрощавшись, отбыли.

Из сопроводительной документации, Флинт узнал, что теперь он сможет связываться с Большим кораблем, ограничившись скромной по размерам антенной, элементы которой входили в комплект поставки. Ее будет несложно замаскировать на перепаханном взрывами антенном поле.


Гость явился, как обещал, через полчаса после связи и действительно оказался Хромом. Флинт принял его в лаборатории, где уже был развернут и готов к включению новый приемо-передатчик. Хром по-прежнему вел себя совершенно естественно, не оглядываясь поминутно и ничего не опасаясь.

– Вижу, ты не теряешь времени даром, – сказал он с одобрением. – Что дальше? Будешь включать?

– Ну да, – сказал Флинт. – Хотя не уверен, что эта станция обеспечит связь.

– Это почему же?

– Параметры не очень, чтобы…

– Но ты же еще не попробовал.

– Сегодня погоняю передатчик, завтра включу приемник. В шесть часов утра откроется канал связи.

– Объясни.

– Нужно дождаться момента, когда оба излучения совпадут с линией, соединяющей приемник и передатчик. Это произойдет в том случае, если кормовые антенны Большого корабля будут направлены строго на Землю, лучше, если в ту точку поверхности, где находится приемник. При таком положении антенн сигнал будет максимальным, а связь оптимальной. Но поскольку Земля вращается, продолжительность устойчивой связи невелика – не более одного часа. Этого не всегда достаточно…

– Почти понял, – сказал гость. – Я рад, что ты не вешаешь носа. Что касается нелепой стычки с Владетелем, забудь о ней. Никаких последствий не будет.

– Вы и об этом знаете? – удивился Флинт.

– Чтобы знать все, нужно быть везде, – ответил гость. – Я давно исповедую эту истину. Повторяю, с Владетелем я, считай, полюбовно договорился – инцидент исчерпан. Но в Сенат возвращаться не стоит, хотя Адам, кажется, готов вернуть тебя. У тебя будет здесь много работы. На всякий случай лишний раз ему на глаза не попадайся, как бы чего не вышло – уж очень он последнее время нервничает. Уловил?

– Уловил, – согласился Флинт с облегчением.

– Теперь о деле. Ты должен привыкнуть к тому, что все радиограммы без исключения, поступающие на Землю, я должен получать первым. Если какая-то из них будет обращена ко мне лично, ознакомиться с ней должен только я. Причем, как только я получу личное послание, ты должен будешь удалить его со всех носителей. Для этого придется обеспечить между нами независимый и скрытный канал связи.

– Это просто, – сказал Флинт. – Пара чистых коммуникаторов и все будет сделано. Я их свяжу закрытым каналом, применив мой личный шифр, который никто на Земле не прочтет.

– Обязательно чистые? Зачем?

– Зарегистрированные коммуникаторы вместе с их владельцами автоматически обнаруживаются, их координаты периодически уточняются. Могут появиться вопросы. Или найдется умелец и, чего доброго, обрушит шифр. Нет, этот вариант не годится.

– Убедил. Сегодня получишь коммуникаторы. Чистые. Подвезет мой доверенный робот по имени Арто. Не очень смышленый, но преданный. Можешь на него положиться. Скажешь ему, когда будет готово, он приедет и заберет мой прибор. Кстати, если понадобится физическая сила, Арто поможет. Он очень любит помогать. Теперь прощаюсь. Держись, Флинт и служи верно.


4


Скрипнула дверь. В каюту кто-то вошел.

Ева уже пришла в себя, но вида не подала – даже не шевельнулась.

«Такого еще не бывало, – думала она быстро. – Явился в такую рань, стоит рядом. Любопытный? Видно, решает, что делать дальше. Интересно, зачем он здесь? Хочет испугать? А как быть, если эти люди, привыкнув, перестанут воспринимать меня живой? Если они будут видеть перед собой подопытного кролика или, на худой конец, морскую свинку, с которыми можно не считаться и совершать все, что предусмотрено экспериментом. Здесь спрятаться негде, я целиком в их власти. А ведь если можно входить в любое время, не означает ли это, что можно действовать, как взбредет в голову, предполагая, что я предназначена служить их целям. Может быть, сон продолжается?.. Нет, это уже не сон. В каюте живой человек, не робот – слышно дыхание. Он чем-то занят, какие-то у него дела. Нужно подумать, как к этому отнестись. А если они затевают нечто новое, чего еще не было?»

Обычно предупреждали, прежде чем войти в ее каюту. Даже извинялись, что приходится беспокоить. Но всегда это были роботы. Последний раз явились третьего дня. Возились внизу под раковиной, что-то там сломалось. Слышно было, как выкручивали, вкручивали – заменяли какую-то трубу, которая работала не так, как надо. Негромко переговаривались, то советуясь, то задирая друг друга. Ее железные люди не замечали. Сделали свое дело, и ушли молча. Кто-то их ждал за дверью. Человек, отпирающий сначала дверь, потом решетку, сам внутрь не входил и даже не показывался.

«Тот, кто вошел, теперь разрешения не спросил, не извинился. Неужели новые игры? Нужно показать ему, что я уже не сплю и все слышу. Или подождать, пока сам уберется?»

Она открыла глаза. Спросила:

– Кто там?

– Ну, наконец, проснулась, – проговорил человек шепотом.

Ранним посетителем оказался Тарс. Сразу же полегчало.

– Слышу, кто-то шурует… – сказала Ева громко. – Смотрю, а это оказывается ты. Говори, почему ты здесь? И как ты сюда попал? – Тарс ничего не ответил – навис над нею, стоит, посмеивается. – Между нами всегда оставалась решетка – неодолимая. Теперь и дверь, и решетка распахнуты настежь. Так никогда не бывало… Что изменилось?

– Я пришел за тобой, – произнес Тарс. – Хочу забрать тебя отсюда. Будить не стал, ждал, когда сама проснешься. Мы уйдем вместе. Навсегда. Ты понимаешь, о чем я?

– Так просто? Но куда мы пойдем? – насторожилась Ева.

– Мне дали универсальный ключ, – объяснил Тарс серьезно и выставил правое запястье, на котором плотно держался черный браслет. – Мне его дали с условием, что мы исчезнем – немедленно. Понятно излагаю? Мы свободны, Ева. Можем идти…

– Что за ключ? Чепуха, не верю. Повторяю вопрос: куда мы пойдем?

– Пожалуйста, успокойся. Ты знаешь, что операция назначена на четверг?

– Знаю, – сказала Ева.

Слезы с готовностью навернулись и пролились. Она закрыла лицо ладонями, всхлипнула.

– А вот плакать не нужно. Я твой друг. Меня послал Кент. Третьего дня начал рассказывать, ты меня перебила, сказала, что тебе неинтересно знать, почему я здесь. Ты уж, сделай одолжение, выбери линию поведения. Так нельзя – то одно, то другое. Как тебя понимать? Кент сказал, что было бы неплохо, если бы я проник на корабль и помог тебе. Я ответил, что готов, если он велит. Он велел и вот я здесь. Кент военный, если ты еще не знаешь. Под его началом все войска Владетеля. Это он вытащил с Континента тебя и Адама. Я думал остаться на Земле, но, как видишь, не пришлось. Знаешь, я, пожалуй, выйду из каюты. Поговорим через решетку. – Он вышел, закрыл решетку, запер. Наружную дверь оставил открытой. – Этот ключ открывает все двери корабля. Когда есть такой ключ, можно не только войти в любую дверь, можно выйти из нее, когда захочешь… На корабле множество мест, где можно укрыться, – большие безлюдные зоны. Теперь все они доступны. Правда, тесновато – куча механизмов, почти никаких удобств, но тепло и нормальная атмосфера. Жить можно. Там всем заправляет Верт, бывший губернатор Континента. Он сказал, что все дурное оставил в прошлом. Он готов помочь, если ты согласишься уйти в подполье. Верт бандит, но, мне кажется, он человек порядочный. Знаю, между вами были сложные отношения, но все это в прошлом. Ты же разумный человек, Ева, предложение Верта придется принять. Повторяю, на четверг назначена операция. Дальше тянуть нельзя – опасно.

– Никуда я с тобой не пойду, тем более к Верту. Он не говорил тебе, что когда-то хотел взять меня пятой женой?

– Вот даже как. Нет, об этом не говорил. Но, осмелюсь заметить, – усмехнулся Тарс, – у Верта губа не дура.

– Никогда так не шути, – сказала Ева резко.

– Прости, больше не буду. Сорвется с языка, не уследишь. И все же ты должна мне верить, – не унимался Тарс. – Я никогда не обманывался в людях. Я Верта вижу насквозь. Мы можем уйти вместе. Я до конца выполню поручение Кента. Ты не можешь представить себе, как для меня важно выполнить первое в жизни поручение. Особенно, если оно может оказаться последним…

– А как Верт попал на корабль? Мне известно, что плебеев не брали на Терцию. Кроме девушек с Континента.

– То ли смелость такая, то ли отчаяние. Прет на рожон, и море ему по колено.

– Но сначала они оказались на Острове, – сказала Ева. – Там плебеев вроде не жалуют.

– Прилетели, чтобы поддержать Правителя и заодно повоевать. Сначала защищали Дом спорта, пока их оттуда не выбили. Потом обороняли канал. Когда все рухнуло, Верт обратился к Правителю. Тот категорически отказался помочь. То есть, как говорит Верт, кинул. Деваться им было некуда, оставалась последняя возможность уцелеть – пробраться на космодром. И они рванули туда – впятером. По дороге догнали меня, взяли с собой. Мы едва успели к загрузке последнего подкидыша. Воспользовались суматохой, прорвались в лифт. Правда, сначала пришлось убить охранника и немного пострелять, чтобы оттеснить толпу.

– А на корабль как попали?

– Напролом, нагло. Пятеро вооруженных до зубов отчаявшихся мужиков и безоружная толпа при полной неразберихе. Пока летели к Большому кораблю, нами не занимались – было не до того. Когда же после стыковки пассажиры и персонал ушли из подкидыша в Большой корабль, они и вовсе стали хозяевами. Я тоже ушел с пассажирами, как только понял, что подкидыш решено отсечь от Большого корабля. Они устроились на нежилой палубе и стали жить взаперти. Взломали склад. Там оказалось полно провизии, а воды – ни капли. Вот тогда они призадумались. Но опять повезло. Объявился человек, большой начальник по имени Франк, который наверняка был в курсе всех предшествующих событий. Он сам нашел меня, взял под свое крыло. Мы откровенно поговорили. Я понял, что для него нелишне держать команду Верта на коротком поводке. Такая сила может пригодиться. Он объяснил мне, что у них перспектив никаких, рано или поздно их переловят. Лучше договориться сейчас, избежать прямого столкновения, не устраивать стрельбу в корабле – это для всех опасно. На прощание он подарил мне собственный универсальный ключ. С таким ключом доступ открыт в любые помещения корабля. Я разыскал Верта и его головорезов, успокоил их и передал ключ. Скоро они снюхались с исступленными – вместе сидели в окопах. Теперь друзья. Те помогают, чем могут, – обеспечивают водой. Ну так что, ты решила?

– Они все равно найдут меня, – сказала Ева тоскливо. – Если очень захотят. А теперь, когда операция назначена, постараются найти быстро.

– Что еще ты знаешь об операции?

– Мне известно, что её решено поручить тебе.

– Я уже отказался, – сказал Тарс.

– Надеешься, что будут упрашивать? Другой найдется. А тебя просто убьют. Они своего добьются – отнимут у меня ребенка…

– Вот видишь, у нас нет выхода. Нужно бежать. Немедленно. Я осмотрел закоулки подкидыша и понял, что там можно спрятать толпу. Никто никогда не найдет. А сунутся, получат достойный отпор. Так говорит Верт.

– Интересно, с какого перепуга Верт стал таким добрым?

– Мне кажется, у него есть основания быть добрым. Во-первых, ты не просто девчонка – ты жена нового Владетеля. Насколько мне известно Адама еще не выбрали, но выберут – никаких сомнений. Во-вторых, ты носишь ребенка, который, как только родится, тоже станет наследником. В-третьих, ты из славов. В-четвертых, Правитель успел всем надоесть. В его команде не полные идиоты, знают ему цену. В этом я убедился. Еще немного и его начнут посылать очень далеко. Если бы не телохранители, он давно был бы в топке. Продолжать?

– Не надо. Ты припас немало доводов за, – сказала Ева и настороженно посмотрела на Тарса. – А Правитель знает, что Верт на борту?

– Похоже, нет, но не уверен. Эти разбойники подчистили за собой – припугнули всех, кто с ними пересекался.

– Хорошо бы связаться с Землей…

– Эту проблему мы решим, обещаю. Но со временем. Я уже говорил кое с кем. Нужно найти подходы к кормовой рубке. Там работают нормальные парни.

– Я до сих пор не знаю, жив ли Адам. Он остался в подвале. Там шел бой, когда мы уезжали. Верхние этажи горели. И он не знает, что я здесь. Нам не дали проститься.

– Верт намекнул как-то, что Адам жив, и он знает, что ты здесь. Я говорил с Кентом, сначала он мне не поверил. Тогда я подробно рассказал ему все, что видел своими глазами. В деталях, вплоть до цвета твоих волос и твоей одежды. Я видел, как тебя увозили в машине Правителя. Тебя могли увезти только на космодром. Позже мне рассказали, как ты поднималась в лифте… вместе с ним и его женой.

– Ты и об этом рассказал Кенту? – рассмеялась Ева. – Признайся, Тарс, ты встречался с Кентом во сне…

– Не путай меня, Ева, прошу. Я видел Кента как тебя, он довольно долго меня допрашивал, а напоследок спросил, не встречал ли я самую прелестную девушку на свете. Тогда-то до меня дошло, что он имел в виду тебя. Я сказал ему, что встречал. По приказу Правителя меня заперли в комнате на втором этаже и забыли. Окно было над средним подъездом. Я видел, как Правитель с женой вышли из здания и сели в машину. Правитель сел впереди, рядом с водителем, его жена – на заднем сидении. Потом вывели тебя, посадили рядом с ней. Мне показалось, что ты была в наручниках – ты держала руки спереди. Так? Или мне и это приснилось?

– Нет, не приснилось, – сказала Ева. – Но как ты смог все это запомнить в деталях?

– У меня хорошая память. Позже рассказывали, что еще до старта последнего корабля оборона канала развалилась, солдаты бросились на космодром. Кент и его войска стали их преследовать. Там скопилось множество людей. Потом, уже с орбиты видели мощный взрыв на космодроме… Кент мог погибнуть.

– Опять твои шутки, Тарс?

– У тебя слишком богатое воображение, Ева. Ладно, я тебе все объяснил, решай сама. Я ухожу, но помни, что другой возможности может не быть. Остается слишком мало времени. Отныне твоя судьба и жизнь твоего ребенка в твоих руках. Думай. И помни, что мне тоже придется уйти в подполье, чтобы быть рядом и постараться исполнить волю Кента.

Тарс закрыл внешнюю дверь.

– Тарс! – крикнула Ева. – Забери меня…


Первую же дверь, перед которой они остановились, Тарс открыл прикосновением запястья правой руки, на которой браслетом крепился универсальный ключ, и точно так же запер ее. Они оказались внутри совершенно темного помещения. Вспыхнул фонарь в его руке, скупо высветив путь.

– Теперь мы в подсобном помещении шестнадцатого подкидыша, – объяснил Тарс. – Все просто, как видишь. Мы вне досягаемости. Только прошу, Ева, внимательно смотри под ноги, здесь много препятствий, какие-то пороги, металлоконструкции, которые не стали прятать. Эти помещения не для прогулок. Здесь есть собственное освещение, но оно включается дистанционно в другом месте, где именно, еще не узнали. Да это и не важно. Надеюсь, со временем привыкнем и будем в полной темноте перемещаться наощупь.

Вскоре Тарс открыл люк в палубе, они стали спускаться вниз по крутому трапу, которому, казалось, не будет конца. Ева слышала свое сердце – оно ощутимо било в грудную клетку. Она задыхалась – невесомость давалась ей тяжело. Дверь, к которой они подошли, преодолев долгий коридор, оказалась незапертой. Они вошли в обширное помещение, стены и потолок которого тонули в темноте. Тарс, освещая палубу под ногами, продолжал осторожно пробираться вперед. Ева следовала за ним, придерживаясь его плеча.

Вдали мелькнул слабый свет. По мере приближения он становился все ярче. Наконец они вошли в небольшую комнату неправильной формы со скошенными потолком и стенами. В комнате, прямо на стальном полу на каких-то темных тряпках сидели солдаты в камуфляже. С невысокого потолка свешивалась голая яркая лампочка. Солдат было пятеро. Вспомнилось, как точно такие же солдаты арестовали ее в поместье Гора. Поодаль у стены груда черных автоматов, небрежно сваленных на пол. Автоматов было много – больше, чем солдат.

– Нашего полку прибыло, господа, – крикнул один из солдат.

Ева узнала голос и человека, которому этот голос принадлежал. Это был несомненно Верт – старый заклятый враг. Она подумала, что угодила в засаду и нужно что-то предпринимать – немедленно.

– Приветствую тебя, Ева, – как ни в чем не бывало, продолжал Верт. – Как поживаешь, детка? Тарс поведал мне о твоих проблемах. Знай, теперь это также наши проблемы.

– Здравствуйте, господа, – Ева неуверенно приветствовала солдат, решив ничему не удивляться. – Смотрю, вы здесь хорошо устроились.

– Жить можно, – отозвался один из солдат.

– Нам немного нужно, – сказал другой.

– Теперь, Ева, ты с нами, – сказал Верт и, обратившись ко всем, приказал: – То, что я скажу теперь, вы должны усвоить – навсегда. Отныне Ева наш товарищ и госпожа, мы все ее слуги. Ее слово – закон. Если кто-нибудь из вас вздумает мутить воду, будет иметь дело со мной. Теперь погуляйте. Мне нужно поговорить с госпожой. Без свидетелей. Ступайте.

Солдаты вышли, следом потянулся понурый Тарс.

– Прежде, чем я расскажу тебе все, что знаю сам, – заговорил Верт, когда они остались одни, – давай сначала, чтобы говорить на одном языке, спишем все дурное, что разделяло нас и делало врагами. Хотя, если честно, настоящим безжалостным врагом ни тебе, ни Адаму я никогда не был. Так что прости меня за все плохое, что я позволял себе на Континенте по отношению к вам. В том числе за дурные мысли, за которые мне теперь стыдно и о которых тебе известно наверняка. Теперь мы в одной лодке, Ева, и ты каким-то непостижимым образом вновь попала в зависимость от меня. Уверен, мы поступим разумно, если наберемся мужества и преодолеем прошлое. Станем жить настоящим, и, конечно, будущим. Готова ли ты, Ева?

– Неожиданный поворот, – сказала Ева, – но я согласна. Я никогда не держала зла на вас, понимала, что не только ваши действия, но и мысли не совсем ваши. Они определялись человеком, которого вы называли хозяином. Помнится, вы именно так его называли. Одно мне непонятно, почему, проработав на него почти всю жизнь, вы оказались здесь и вынуждены скрываться. Неужели для вас не нашлось достойного места?

– Придет время, мы обсудим и эту проблему. Теперь же я с удовольствием принимаю твое согласие заключить мировую. Отныне, Ева, я твой человек, моя жизнь принадлежит тебе. И, пожалуйста, оставь высокопарное вы. Я твой друг, а друзья не имеют возраста. Пожалуйста, обращайся ко мне на ты. Согласна?

– Согласна – отозвалась Ева.

– Вот и ладушки, – сказал Верт.

– Тогда и я отвечу так же: моя жизнь, Верт, отныне принадлежит тебе и твоим солдатам. Принимаешь меня?

– Принимаю, – сказал Верт. – Теперь я тебе кое-что объясню, чтобы не осталось вопросов. Наши обстоятельства в последние дни на Земле сложились из рук вон плохо. Сопротивление правительственным войскам потеряло смысл. Было принято решение оставить позиции на перешейке и сложить оружие. Но в этом случае при встрече с победителями у нас не оставалось ни малейших шансов избежать наказания, а уж вернуться на Континент тем более. Сдайся мы, наша песенка была бы короткой – пощады не жди. Надеюсь, ты понимаешь, что я не преувеличиваю. Сначала по наивности я переговорил с Правителем с глаза на глаз, попытался узнать, что он думает о нашей участи. Услышал, что о нас он не думает вовсе. Попросту предоставил мне и моим людям самим выкручиваться. Расхлебывать кашу, которую заварили не мы. Если коротко, он нас кинул.

– Понятно, – сказала Ева. – Однако вы приняли довольно рискованное решение, отправившись туда, где вас никто не ждал.

– Действительно, нужно быть идиотом, чтобы решиться на безрассудный шаг. Однако выбора у нас не было – желание жить оказалось сильнее. Мы бросились в бой. Я подумал, что до Терции мне при любом раскладе живым не добраться, рано или поздно скажется далеко не юный возраст, и не очень-то крепкое здоровье. Долго невесомость мне не выдержать, я уже теперь временами теряю сознание. Да и нечего мне там делать, на Терции.

– Никому из нас там нечего делать.

– Вот это ты верно подметила. Единственное, что мне удастся, это напоследок пожить какое-то время в полном согласии с самим собой. Таков, моя милая, печальный итог жалкой жизни губернатора Верта. Я, было, совсем впал в уныние, – продолжал он, – но случилось чудо, которое меня раззадорило: я узнал, что ты тоже на корабле. И здесь господин случай оказался на моей стороне. По дороге на космодром мы подобрали Тарса. Представь себе ночь, пустынная дорога и одинокий еле живой недотепа тащится на космодром на своих двоих. Твой личный врач, который тогда еще не был твоим врачом, а только упрямо шел, чтобы им стать. Он поведал нам простую и печальную историю твоих мытарств и, представь себе, у меня появилось дерзкое желание помочь тебе. Оказалось, что его освободили солдаты вскоре после того, как ты вместе с Правителем покинула Дом спорта. Каким-то чудом он попал на глаза подозрительному Кенту. Ты должна помнить этого господина. Он много лет проработал у меня на подхвате, я доверял ему. Он оказался лучшим и самым успешным агентом Владетеля на Континенте и долгие весны водил меня за нос. В конце концов, я раскусил, кто он на самом деле, но было поздно. Иногда жалею, что своевременно не придавил этого молодца. Кент допросил Тарса, от него узнал, что тебя увезли на космодром. Тогда, не придумав ничего умнее, он повелел недотепе следовать за тобой на Терцию в качестве личного врача. Малохольный Тарс сразу же загорелся жертвенной идеей, дождался темноты и двинул в путь. Если бы не мы, он ни за что не успел бы к последнему старту, да и не пустили бы его на борт – его имени не могло быть в списках. На последний подкидыш мы прорвались с боем, и прихватили Тарса с собой. Уж не знаю, как он подъехал к господину Правителю, но тот поручил проныре персонально заботиться о твоем бесценном здоровье. Уверен, они были знакомы прежде, причем Правитель почему-то хорошо относился к нему, хотя велел запереть, а, отправляясь на космодром, благополучно забыл. Теперь же, когда стало известно, что тебя готовят к операции, Тарс запаниковал – он не подозревал, что Координатор способен на такую подлянку. Отыскал меня с помощью добрых людей и все рассказал. Я сразу же решил, что костьми лягу, но не позволю свершиться безобразию. Отплачу тебе добром в компенсацию за все то зло, которое я невольно причинил тебе и Адаму. А недавно у меня появилась дополнительная возможность сохранить твою жизнь и жизнь твоего ребенка. Ты уж прости, но пока я не буду вводить тебя в курс дела, скажу только, что объявился довольно серьезный помощник. Причем он действует легально, к тому же занимает важный пост в команде Правителя. Во всяком случае, тот ему доверяет полностью. Этот господин подарил нам ключ, которым воспользовался Тарс. Он же обещал оберегать тебя. Правитель впадет в ярость, когда ему доложат, что ты исчезла, и объявит розыск. Его люди перероют подкидыш за подкидышем. Но они побаиваются, зная, что, наткнувшись на нас, получат отпор, потому не будут усердствовать.

– Но как мы будем здесь существовать? – спросила Ева. – Здесь же ничего нет и довольно холодно.

– Потерпи, скоро у нас будет все. Я уже заказал нашему другу целый перечень. Главная проблема в том, что нужно отыскать подходящее местечко, где нас не станут искать и тревожить. Возможно, первое время придется шустрить, менять дислокацию, но ничего не поделаешь, потерпим, пока не определимся с постоянным убежищем. Наш новый друг считает, что нужно придумать что-то такое, что позволит нам легализоваться. Тогда мы сможем жить с удобствами. Пока же для тебя приготовлен уголок, там тебе будет спокойно. Располагайся и думай только о хорошем.

Вошел Савва.

– Ну что, договорились? – спросил он.

– Договорились, – сказал Верт.

– А где Тарс? – спросила Ева.

– Ушел, – сказал Савва. – Попрощался и отбыл.

– Ключ оставил? – спросил Верт.

– Оставил, – сказал Савва. – Теперь мы сможем выходить на волю.

– Ничего не понимаю, – сказала Ева. – Как он объяснит, что пропадал столько времени?..

– Ничего он не станет объяснять, – сказал Верт. – И спрашивать его никто не будет.

– Что ты такое говоришь, Верт. Тарсу нельзя возвращаться. Правитель мигом его раскусит.

– Тарс сам решает. Он хочет быть рядом с властью, как-никак господин сенатор. Оттуда он сможет прикрывать тебя лучше, чем если останется с нами.

– Не знаю, так ли это, – сказала Ева. – Он головой рискует. Зачем?


5


Флинт плохо спал ночью. Сон был неглубок, он просыпался, смотрел на часы, его мучила жажда, он пил воду, зачем-то торопил время. Окончательно очнулся ранним утром, когда едва засинели окна. Сосредоточился и кратко сформулировал итог своим размышлениям: Владетель пытался его убить. Мелочно, подло, не простив досадной перебранки в Сенате. Теперь нужно быть начеку. Его судьба может решиться в любой момент. И Хром не поможет. У него остается немного времени, чтобы успеть. Сегодня же во что бы то ни стало нужно запустить новое оборудование, о котором не знает ни одна живая душа. Кроме Хрома.

Предстояла последняя хлопотная операция: подключить фидер приемопередатчика к разъему штатной антенны. Для этого нужно добраться до помещения коммутатора, куда накануне, он пробросил кабель, а подключить уже в темноте поленился. С минуты на минуту Земля повернется и займет положение, при котором диаграмма направленности его новой антенны перекроет область звездной сферы, в которой теперь с высокой вероятностью находится Большой корабль. Выполнив накануне расчеты, он был уверен, что связь удастся установить.

Выходить из дома не хотелось, пришлось заставить себя. Пасмурное небо висело низко, лил дождь, ледяной ветер насквозь пронизывал легкую куртку. Флинт продрог до костей пока пробирался по изуродованному взрывами полю к бункеру коммутатора. На двери висел замок. Он вспомнил, что накануне вечером сам запирал дверь. Пришлось возвращаться за ключом. В помещении станции задержался, подставив спину под тугую струю горячего воздуха из тепловой пушки, подождал, прогреваясь, – полегчало. Ключ отыскался не сразу. Быстро светало, он спешил…


Он включил приемник. Ожил автомат подстройки несущей частоты. По нарастающему шуму в динамиках Флинт определил, что сигнал вот-вот появится, – приближался момент совпадения. Он уменьшил громкость. Шум стал стихать. Наконец сквозь шорохи, треск и свист эфира удалось разобрать полезный звук – упорядоченные цифровые пакеты. Этот звук то набирал силу, то слабел. Одновременно на экране монитора высветились группы цифр, составляющие шифрограмму. Первая строка, сразу же распознал Флинт, обозначала кодовую форму его имени, последняя – имя Правителя. Выходило, что Правитель обращался к нему напрямую, минуя посредников.

Заработал дешифратор. На экране возник текст: «Флинту. Сообщаю наши координаты для связи… Прошу подтвердить получение. Полет устойчивый, в графике. Есть небольшие проблемы, но мы их решаем. Свяжись с Теей, передай, что Кора плоха. Подготовь общее сообщение о политической обстановке на Земле. Кого избрали Владетелем? Если Адама, приступай к работе под руководством Хрома. Дополнительные инструкции для него передам, когда установишь связь. Береги себя. Ты нам нужен. Правитель».

Прочитав сообщение, Флинт поднял мощность передатчика до максимальной, набрал на клавиатуре ответный текст: «Правителю. Проба передатчика. Подтвердите прием. Флинт», пропустил его через шифратор и отправил в эфир.

Он с отчаянием и упорством повторял и повторял свое обращение, используя каждую минуту связи, но все было тщетно – его не слышали. Эфир упрямо отвечал одними и теми же, порядком надоевшими цифровыми пакетами, превращавшимися после дешифрации в неизменную группу вопросов, на которые он не мог ответить. Он спешил, и время шло. Сигнал слабел и скоро исчез – уменьшился до уровня, при котором автомат сопровождения перестал реагировать и отключился. Первая попытка связаться с Большим кораблем завершилась неудачей.


После скудного обеда последними остатками съестного Флинт прилег отдохнуть и незаметно заснул. Разбудил его стук в дверь.

– Открыто! – крикнул он.

Он слышал, как ударом – наотмашь – распахнулась входная дверь. В мастерской, затопали тяжелые шаги. Они приближались. Металлический голос спросил осторожно:

– Живой есть кто-нибудь? Мне нужен господин Флинт.

– Зачем? – спросил Флинт.

– Оказывается это я, Арто. Прибыл по поручению командора Хрома. Принес коммуникаторы. Вот, держи. Вопросы есть?

– Вопросов нет, – сказал Флинт, окончательно проснувшись. – Присаживайся, Арто, – отдохни с дороги.

– Спасибо, я лучше постою, – сказал Арто. – К тому же сегодня я на машине водителем, устать невозможно – колеса крутятся, ноги сами не идут – вместе со мной едут. Командор задает вопрос: чем ты здесь питаешься?

– Всем, что попадется под руку, – сказал Флинт.

– Это непорядок. Питаться нужно доброй пищей. У тебя пахнет не хлебом – крысами. Командор озаботился оказать тебе посильную помощь.

Только тогда Флинт заметил в руке Арто увесистый мешок.

– Что там? – спросил он.

– Я же сказал, добрая пища, – объяснил Арто. – Называется очень просто: еда. Известно, что люди, совершенно не могут жить без еды. И дня не протянут, чтобы не заправиться под завязку. Слабые люди, очень слабые.

– Можно подумать, что ты долго протянешь без подзарядки, – обиделся Флинт.

– Недолго, – охотно согласился Арто и приступил к объяснению. – Причем с каждой весной заряжаться нужно все чаще. Совсем не оттого, что мой возраст прибывает. Объяснение куда проще: подсыхают аккумуляторы, их электрическая емкость уменьшается, а ток саморазряда все больше. Предполагаю, что скоро придется жить рядом с розеткой.

– Придется, – согласился Флинт и принялся выкладывать съестное из мешка. – Кстати, твое положение не безнадежное – аккумуляторы можно заменить.

– Я уже поднимал этот вопрос – сказал Арто. – В ответ молчание. Потом сказали: аккумуляторов нет на складе. Я буду терпеть и ждать. Ты вот что, Флинт, первым делом хорошенько поешь, а то выглядишь скверно. Так можно и копыта откинуть. Я выполнил все поручения, теперь отбываю восвояси. Когда прикажешь явиться за коммуникатором для господина командора?

– К вечеру будет готов.

– Можно, если прибуду завтра утром? – спросил Арто, круто развернулся и потопал к двери.

– Конечно можно, – крикнул Флинт. – Передай привет командору Хрому. И поблагодари за добрую еду.

– Как же, как же, передам и поблагодарю. Непременно. А ты мне понравился, Флинт… Чую, ты довольно, как бы это сказать, расторопный.


Основательно подкрепившись, Флинт ожил и повеселел.

Теоретически он знал, на какие параметры передатчика нужно воздействовать, чтобы увеличить мощность излучения и, следовательно, дальность распространения сигнала. Но поскольку задача была спешной, пришлось выбрать самый простой, легко осуществимый, но рискованный вариант – поднять до предела, почти на двадцать процентов, высокое напряжение питания мощных выходных каскадов. Он осуществил эту перестройку штатными регулировками.

Однако тепловая защита сразу же оживилась – индикаторы показали, что температура воды на выходе системы охлаждения увеличилась на четырнадцать градусов и продолжает расти, – передатчик вступал в аварийный режим. Теперь мощность, рассеиваемая на усилительных элементах, приблизилась к предельно допустимому значению, что вызвало их стремительный разогрев. Флинт знал, что процесс разогрева вскоре станет неуправляемым – лавинообразным. В таком режиме, судя по темпу перемен, передатчик долго не протянет и выйдет из строя самое позднее через десяток минут работы. Риск был слишком велик. Он отступил – вернул напряжение к исходному значению.

Прикидочный расчет, в котором он использовал данные измерений, показал, что мощность излучения действительно увеличилась почти вдвое, следовательно, дальность распространения сигнала должна увеличиться не менее, чем на сорок процентов.

Справиться с перегревом было несложно, работай Флинт в нормальных условиях. Например, увеличить расход воды в рубашках охладителей, введя в водяной контур поддавливающий насос большей производительности. Однако подходящего насоса в его распоряжении не было, а насос стационарного передатчика для этой цели не годился – был слишком мощным. Оставался вариант сложнее, но безопаснее: снизить температуру воды на входе системы охлаждения. Для этого придется удлинить водяной контур временной гибкой вставкой и вынести ее часть за пределы теплого помещения, выставив одно из окон, то есть использовать наружную более холодную среду в качестве природного холодильника.

Затем, если, осуществив эти меры, связь не удастся установить, придется всерьез заняться антенной, увеличив коэффициент направленности вдвое, что увеличит дальность на те же сорок процентов. Правда, заметно уменьшится время устойчивой связи из-за сужения диаграммы направленности. Для выполнения этой операции потребуются значительные усилия и время.

Хорошо, что его предшественники были людьми запасливыми – на складе оказался полный ремонтный комплект кабелей, которого хватит на антенну новой конфигурации. Он уже представлял ее мысленно. Оставалось засучить рукава и приступить к работе.

Рассудив, что при проектировании передатчиков для большей надежности обязательно оставляли приличный запас по параметрам, обычно не менее пятнадцати процентов, он приступил к решению первой задачи, отложив остальные на потом, и сразу же успокоился, вернувшись в обстановку привычной работы.

Управиться удалось за сутки с короткими перерывами на сон – тепловой режим передатчика вернулся в пределы нормы.


Флинт был уже на ногах, когда наступило время связи. Он включил передатчик и первый, короткий пакет, улетел в эфир, автоматически повторяясь с минутным интервалом. Вскоре эфир ответно ожил, вернув на этот раз необычную цифровую комбинацию, в которой он немедленно распознал отличия от прежних передач. Отработал декодер, на экране монитора высветился текст:

«Флинту. Кажется, связь установлена. Правитель благодарит за усердие. Ждет сообщений на поставленные вопросы. Алекс».

Неужели на связи задиристый легконогий мальчишка, думал Флинт, с которым ему довелось дружить в университете? Помнится, он получил серьезную травму во время игры в мяч, его унесли на носилках. Потом он пропал, не доучившись. Кто-то сказал, что его отсеяли перед самым выпуском. И вот надо же, объявился.

«Алексу. Неужели это ты, Алекс? Флинт».

«Флинту. Это действительно я. Рад тебя слышать. Связь устойчивая. Жду ответы на поставленные вопросы. Алекс».

«Алексу. С Теей еще не связался. Был близок к провалу, сижу у себя, нос не высовываю. Уцелел случайно – дверь не сработала. Причина наказания: слишком активно заявил о себе на первом же заседании Сената – перестарался по глупости. Основной передатчик еще не включал. Нужно восстановить антенну. Надеюсь вскоре наладить полноценную связь. Пока использую вспомогательный комплект, о котором никто не знает. По поручению Хрома его завезли какие-то мрачные типы сразу же после исхода. Спроси господина Правителя, кто эти люди. Теперь вопросы. Владетелем избрали Адама. Сначала он обласкал меня, даже включил в состав Сената. Затем на первом же заседании бесцеремонно изгнал. Почти в стиле недавно почившего старика. Из короткого общения с ним я понял, что нам предстоит несладкая жизнь – похлеще, чем при его папочке. Позже он попытался наказать меня кардинально, но дверь отказалась принять жертву. Он обвинил в неудаче Клуппа, посчитав, что тот не справился с ремонтом. Хром объяснил мне, что в программном обеспечении обнаружилась странная опция, заложенная предусмотрительным Хартом. Дверь отказывается выполнять приказы, как только численность исступленных опускается ниже некого минимального уровня. Нынешняя численность по распоряжению Владетеля определили совсем недавно в интересах ведомства общественного питания. Полученное число, естественно, попало в сеть и, конечно же, в устройство управления дверью. Немедленно ожила опция Харта. Так, благодаря мине, подложенной незабвенным профессором, мне повезло – я избежал самой короткой дороги к праотцам. Теперь Владетель напрягает Клуппа, чтобы тот исключил или, на худой конец, нейтрализовал эту опцию. Клупп обещает, но, кажется, не намерен спешить. Жаль, что в прошлом у него с Правителем были серьезные разногласия. Не исключаю, что этим объясняется нежелание Клуппа работать с Хромом по нашей тематике. Спрашивал Хрома, но он не знает, что произошло между ними, но подозревает что-то очень серьезное. Во всяком случае, Клупп заметно меняется в лице и начинает заикаться, когда вспоминают об инциденте, из-за которого он до сих пор едва таскает ноги. Хром просит Правителя сообщить подробности инцидента, понимая, что обращаться к нему с такой просьбой, по меньшей мере, наглость. Он говорит в свое оправдание, что все мы под богом ходим и теперь нам точно делить нечего. Флинт».

Сеанс связи приближался к концу. Поступило последнее сообщение.

«Флинту. Поздравляю с установлением двухсторонней связи и началом работы. Отвечаю на поставленные вопросы. По Клуппу. На государственном уровне было принято решение об устранении специалиста, который в состоянии повторить устройство дистанционного подавления, называемое аннигилятором. Решено было также немедленно уничтожить полностью завершенный рабочий образец этого устройства и все заделы из установочной партии. Операцию поручили мне как наиболее сведущему в проблеме. Я вынужден был поступить так, как поступил, – это не мое решение, это логика власти: противиться малейшему нарушению равновесия. При ликвидации Клуппа я сознательно ограничил уровень воздействия, чтобы сохранить ему жизнь, но по неопытности немного не рассчитал. Сохранилась не только жизнь, но и работоспособ-ность, что не входило в наши планы. За эту ошибку он должен сказать мне спасибо. Образец я присвоил на всякий случай и впоследствии вынужден был использовать его для защиты. Погибло некоторое количество людей, представлявших серьезную опасность для нашего дела. Сожалею об этих потерях, но критическая обстановка, сложившаяся к концу жизни Владетеля, требовала решительных действий. У меня не было иного выхода, принимая во внимание, что исступленным угрожало полное уничтожение по вине этого незадачливого правителя. Теперь по неизвестным людям. Сообщаю, что эти люди нам хорошо известны. Они настоящие патриоты, готовые ради своей страны и народа на любые жертвы, в том числе предполагающие выбор между жизнью и смертью. Ты добровольно встал в их ряды, не зная ни одного из них. Теперь я прошу тебя, Флинт, твердо держись принятого решения, готовься к испытаниям, которые ждут тебя, и помни, что за твоей спиной стоят не тени – живые люди с железными сердцами и крепкими безжалостными руками. В отличие от тебя все они прошли серьезные испытания и доказали, что живут не зря. Будь честным, Флинт. И бдительным. Правитель».

Флинт подготовил все собственные и ответные сообщения для передачи Хрому и занялся коммуникаторами. Скоро, как и обещал, явился Арто, забрал коммуникатор для хозяина и отбыл.

Сомнения не оставляли Флинта. «Правитель определенно вмешивается в земные дела, – размышлял он. – Но какой в этом смысл? Неужели ненависть способна заставить человека встать на путь, неосуществимый практически? Зачем нужны все те, кто продолжает служить ему, таясь под личинами добропорядочных обывателей. Какой должна быть преданность, чтобы продолжать служить человеку, который, по существу, умер и уже не воскреснет? И как мне теперь жить рядом с людьми, которых я предаю? А если предательство раскроют?..»


Следующий сеанс связи Флинт начал с сообщения для Правителя:

«Правителю. Значительный интерес представляет судьба Евы, жены Владетеля. По слухам, которые до сих пор не удалось ни подтвердить, ни опровергнуть, она теперь у вас. Так ли это? Пожалуйста, сообщите. Я вынужден отрабатывать свою должность руководителя космической связи. Флинт».

Вскоре последовал ответ:

«Флинту. Почему ты до сих пор не связался с Теей? Кора совсем плоха, долго она не протянет. Весточка от дочери может поддержать ее. Поторопись, Флинт. Что касается Евы, здесь полная ясность. Я предложил этой милой особе заняться полезным делом – активно подключиться к формированию будущего населения Терции. Ты должен знать, что мы еще на Земле давно и успешно решили проблему продолжения рода человеческого. Хочу развернуть эту работу во время долгого полета. Если удастся осуществить мою затею, мы доставим на Терцию несколько тысяч здоровых молодых людей, и наша задача по колонизации планеты начнет решаться. Ева нам нужна как проверенный качественный источник яйцеклеток для закладки в кюветы после оплодотворения. Она, как я и предполагал, охотно согласилась быть донором. Мы заключили соответствующий договор по обоюдному согласию. Кстати, информация о местонахождении Евы сохранялась в тайне по ее просьбе. Правитель».

«Правителю. Приступаю к выполнению ваших заданий. Сделать это будет непросто. Остерегаюсь слишком часто попадаться на глаза Владетелю. Подозреваю, что он не оставит меня в покое. Однажды он уже попытался меня убить. Тогда повезло – дверь отказалась меня принять. Я продолжаю жить, пока он во мне нуждается. Спасибо за информацию о Еве. Теперь я должен набраться смелости и донести эту весть до господина Владетеля. Не уверен, что уцелею после доклада. Флинт».


Первое, что предстояло узнать срочно, был адрес Теи. Он знал, что она замужем за Гердом, вторым лицом в государстве исступленных. Знал он также, что чиновники такого уровня постоянно под негласной опекой тайной службы, в обязанности которой входят не только сбережение их жизней и обеспечение безопасного функционирования, но также пристальное наблюдение за их связями.

Флинт, не мог знать, что на Герда специальные меры не распространяются. Не знал он и того, что, соглашаясь на высокий пост, Герд потребовал, чтобы его свобода не ограничивалась тайной службой. Он хотел оставаться обычным гражданином своей страны, с обычными правами на личную жизнь.

Флинт связался с Хромом и попросил помочь. Хром внимательно выслушал его и сообщил адрес, по которому жили Герд и Тея, посоветовав сначала обратиться к Герду и уже с его одобрения встретиться с Теей. Для этого Флинт должен явиться в ведомство Герда к концу рабочего дня и вместе с ним отправиться к нему домой, разумеется, если получит приглашение. Флинт так и поступил.


Он нашел Герда в скромном кабинете на стройке института здоровья. Представился, сообщил цель визита. Герд его явно узнал, но не подал вида.

– Значит, вам удалось связаться с Большим кораблем? – спросил Герд, когда Флинт договорил.

– Удалось, – скромно признался Флинт. – Но, боюсь, ненадолго. Нужен основательный ремонт антенной системы, а я один. С чего начинать, не знаю. Хватаюсь то за одно, то за другое… Повезло, незадолго до исхода мне завезли совершенно новый передатчик в заводской комплектации. К сожалению, он слабоват. Я кое-как приспособился, вроде получилось, не знаю…

– Специалистов не осталось, – сказал Герд.

– Специалисты мне не нужны, мне бы руки, лучше умелые.

– У меня те же проблемы – руки, – сказал Герд, подумав. – Но, кажется, я смогу вам помочь. Предлагаю пару отличных роботов последнего поколения. Способные ребята – мастера. Наша стройка держится на них. Кроме меня единственный живой – старичок-инженер. Давно на пенсии, но старается. И два десятка роботов под его началом. Это все, что я могу предложить.

– Спасибо. Еще мне нужно встретиться с вашей женой.

– Это несложно сделать. Рабочий день закончился, можем ехать ко мне. Вы на машине? Подвезете? Я свою отпущу. Только распоряжусь, чтобы роботов передали вам. Они посидят в машине, пока мы будем ужинать.

Он включил переговорное устройство – несколько коротких фраз и все решилось.

Когда они вышли из здания, роботы уже сидели в машине и с любопытством вертели головами.

– Это ваш новый господин, – сказал Герд, усаживаясь. – Будете слушаться и выполнять все его поручения. Роботы согласно закивали головами.


– Это все? – спросила Тея, дочитав радиограммы.

– Пока да, – сказал Флинт.

Глаза Теи наполнились слезами, она сдерживалась, чтобы не расплакаться.

– Пожалуйста, передайте маме и отцу, что у меня все в порядке. И у Герда – тоже. Останетесь поужинать с нами?

– С удовольствием, – согласился Флинт.


6


– Что, и Тарс пропал? Вместе с девчонкой? – Правитель метался по тесному кабинету вне себя от ярости и отчаяния. – Что происходит в твоем ведомстве, Венк? Люди бесследно исчезают, а ты только теперь докладываешь? Прими к сведению, твои доводы неприемлемы. Я ясно выражаюсь?

– Тарс не пропал, я встретил его минуту назад, – неуверенно выговорил Венк, стоя навытяжку перед Правителем. – Но как им удается без ключа открывать замки? Нет, это невозможно. Разве что в их руки попал еще один ключ – тринадцатый. Его могли изготовить сверх штатного комплекта… Лишний экземпляр, которого не должно быть. А что, если этот ключ не единственный?

– Ты уверен, что из штатного комплекта ни один из ключей не пропал?

– Уверен. Все двенадцать на месте.

– Двери можно открыть без ключа?

– Невозможно. Каждая наша дверь, каждый люк снабжены замками, это было одно из обязательных требований к конструкции корабля. Против такого подхода возражали – нарушается безопасность. Говорили, что в случае местной аварии, люди будут заперты и не смогут покинуть опасную зону. Но и на этот случай все продумано – замки входят в общую систему защиты, они срабатывают без ключей по сигналу с централизованного пульта, когда это необходимо. В обычных условиях все двери и люки закрыты. Их открывают для прохода в необитаемые помещения и сразу же закрывают за собой – таково требование инструкции…

– Ты хорошо знаешь своих людей? – перебил Венка Правитель.

– Конечно. Четыре весны работаем вместе…

– Ты им веришь?

– Как самому себе.

Все же было заметно, что Венк в замешательстве и говорит не все, что знает.

– Не кажется ли тебе, Венк, что ты играешь с огнем? – спросил Правитель, не сводя глаз с лица строителя. – Поостерегись. Это предупреждение тебе в зачет.

– Мы действуем строго в соответствии с инструкцией, – продолжал настаивать Венк. – Все ключи пронумерованы, их всего двенадцать, восемь с утра находятся на руках исполнителей. Я лично проверил и убедился, что это так. Ключ выполнен в виде браслета, его носят на запястье правой руки, снимают только в помещении службы безопасности в присутствии дежурного офицера. Наконец, все ключи постоянно связаны с центральным пультом по отдельному защищенному цифровому каналу. Каждый ключ при его инициировании объединяет носителя с комплексом защиты от аварийных ситуаций и автоматически включается в систему распознавания. Каждое отпирание двери или люка фиксируется и заносится в память. Повторяю, в настоящий момент восемь ключей на руках, остальные четыре в личном сейфе начальника службы безопасности Франка. В нем вы, надеюсь, не сомневаетесь?

– Какое мудрое умозаключение, – взорвался Правитель, поднялся и вновь принялся в возбуждении ходить из угла в угол своего небольшого кабинета. – Надо же… Из-под носа утащили или подделали универсальный ключ, а ты занимаешь меня какими-то баснями.

– Но кто же знал, что ключ могут… умыкнуть? – сказал Венк, продолжая лихорадочно соображать.

– Умыкнуть? Откуда ты вытащил это слово? Из какого мусора?

– Мы так говорим иногда. Я пытаюсь понять, как ключ от помещений, доступ в которые разрешен ограниченному контингенту, оказался в руках людей, находящихся в изоляции и под непрерывным надзором.

– Ты о ком говоришь? – спросил Правитель.

– О девушке, которая пропала. Мы проанализировали возможные пути, по которым она могли скрыться, и были вынуждены признать, что если они сумели открыть все замки, которые им встретились по пути, чтобы оказаться в недоступных для обычных пассажиров помещениях, для них не составит труда не только спрятаться там, но в момент опасности изменить местоположение. Это непостижимо…

– Твоя логика потрясает, – криво усмехнулся Правитель, помалу приходя в себя. – Вот что я тебе скажу, Венк: разберись, даю ровно сутки. О результатах доложишь завтра в это же время. Я желаю услышать, что все вопросы сняты, злоумышленники схвачены и изолированы, а неучтенный ключ найден. Пока же расскажи подробнее, что это за помещения такие, где можно легко укрыться, и почему двери на корабле открываются одним ключом.

– Каждый малый носитель, господин Правитель, конструктивно автономен и содержит универсальный объем необитаемых пространств. В этих пространствах продублированы запасные рабочие места метрологов и двигателистов. Там же располагаются вспомогательные, но совершенно необходимые механизмы, приборные стойки, регенераторы жидкостей и воздуха, отопительные системы, ремонтные мастерские, склады, хранилища топлива, автономная система управления тяговыми двигателями… Такая компоновка применяется давно – со времен первых регулярных полетов на Луну, уже больше пятисот весен. Ясно, что все это многообразие нуждается в периодическом обслуживании. Офицеры службы безопасности по заявке открывают двери и люки, запускают ремонтный персонал, а по завершении работ все закрывают. Там много свободного места, можно спрятать не одного человека – тысячу. Правда, нет никаких удобств, но их легко организовать, если припрет…

– Ты прочел прекрасную лекцию, Венк. Спасибо. И это все, что ты можешь сказать? – Правитель вновь вошел в штопор, его лицо налилось кровью. – Поучить захотелось? Так вот, сообщаю тебе, учитель ты наш, тебе приперло, как ты образно выразился. Да, да, именно приперло, господин Венк. И не образно, нет, тебе приперло реально. И если ты не отреагируешь должным образом на эту мою угрозу, я поступлю с тобой так, как должен поступить с предателем. Надеюсь, ты расслышал меня, господин Главный строитель? Теперь проваливай с глаз долой. У тебя сутки, повторяю еще раз на тот случай, если ты пропустил мои условия мимо ушей. Не найдешь девчонку, пеняй на себя.

Венк ничего не сказал, развернулся и, понурившись, вышел из кабинета.


Волна бессилия захлестнула, давление извне лишило воли. Давило унижение. Он с ужасом сознавал, что жалкие людишки, которых он только теперь рассмотрел, как следует, окружили его настолько плотно, что временами становится трудно дышать. Одиночество, в котором он оказался вопреки своей воле, угнетало без надежды. Это было невыносимо. Он верил, что право повелевать поддерживается неодолимой силой подавления, которая, сколько помнил себя Правитель, всегда находилась в его руках. Теперь этой силы не стало. Он сделался одиноким и жалким. И сразу же вывернулся вопрос, лишенный смысла: стоит ли удерживать за собой право повелевать?

От тяжких мыслей его отвлек огромный во всю стену монитор, который он никогда не включал. Он поднес развернутую ладонь к зоне управления – монитор ожил. На его лоснящейся поверхности возникла структура Большого корабля вместе с пристыкованными к огромному телу шестнадцатью небольшими кораблями доставки – подкидышами. В правом нижнем углу экрана возникло пульсирующее изображение лупы. Он перетащил эту картинку на зону шестнадцатого подкидыша. Немедленно на весь экран развернулся подробный конструкторский чертеж – лунный корабль в разрезах и сечениях.

Смиряя гнев, он подумал, что нет ничего проще, чем отстыковать тот из подкидышей, в котором предположительно прячутся беглецы, и бросить его на произвол судьбы. Но возразил самому себе: невозможно знать точно, в каком именно из шестнадцати кораблей скрываются негодяи. Следовательно, этот вариант отпадает. Он не подходит также потому, что, осуществив его, придется отстыковать еще один подкидыш, расположенный симметрично по другую сторону от главных двигателей. В результате уменьшится общая тяга и удлинится путь до Терции. «Эти вопросы следует обсудить с Венком, – подумал он. – Но Венк на задании и отвлекать его не стоит».

Продолжая изучать структуру, он задал самому себе ряд вопросов. Могла ли Ева действовать на свой страх и риск, без поддержки? Если ее все же поддерживают, то какой смельчак решился на безрассудный шаг?

Далее. Если она в шестнадцатом подкидыше, пристыкованном последним, проблема упрощается. Достаточно отсечь противопожарными заслонками малый корабль и включить систему пожаротушения. При появлении газа они попросят пощады или уснут. В этом варианте Евой придется пожертвовать, отказавшись от перспективной затеи. Ничего не поделаешь, всего не предусмотришь. Зато удастся подтвердить неизбежность наказания – остальным наглядный урок.

Если же она оказалась умнее и сразу перебралась в другой подкидыш или осталась в недрах Большого корабля, задача усложняется многократно и браться за ее решение можно будет разве что на досуге, для развлечения – вдруг повезет.

Он обратился к пульту управления монитором, задал выделение цветом переходов для пассажиров и персонала по всему кораблю. Структура побледнела, зато отчетливо проявились все двери для перемещения вдоль палуб и люки для спуска и подъема с палубы на палубу. В зоне расположения шестнадцатого подкидыша он насчитал десять дверей и четырнадцать люков, причем интерес представляли только те их них, которые вели в необитаемое пространство – единственное место, где могли укрыться беглецы. Если на несколько дней заварить четыре двери и шесть люков, а у остальных поставить круглосуточную охрану, задача решится сама собой. Беглецы проголодаются и вылезут из нор.

Он включил селектор, отозвался мостик.

– Это Правитель. Немедленно найдите Франка и пришлите ко мне.


– Можешь присесть, – разрешил он Франку, вошедшему в кабинет. – Ты в курсе последних происшествий на корабле?

– Много чего произошло за столь продолжительное время. Уточните, пожалуйста, о каких происшествиях идет речь?

– Пропала девушка, которую мы держали в изоляторе. Последним с нею общался Тарс, ее личный врач. Он наблюдает за ее здоровьем – она беременна.

– Вы говорите о Еве, жене Адама, наследника Владетеля. Так?

– А ты осведомлен, как я погляжу. Откуда информация?

– Вы третьего дня говорили с Тарсом. Я был неподалеку и не мог не слышать. Вы говорили так громко…

– У тебя превосходный слух, Франк, буду иметь в виду. Что еще ты слышал? – Правитель с нескрываемым интересом рассматривал начальника службы безопасности. Тот нравился ему все меньше.

– Много чего, – скромно потупившись, ответил Франк. – Моя профессия требует регулярно прочищать уши, потому я время от времени прилежно выполняю эту процедуру.

– Это как понимать? – недоверчиво усмехнулся Правитель. – Как гигиеническую операцию, или как некий символ?

– И то, и другое, если вам будет угодно, господин Правитель.

– Мне угодно, Франк, и то, и другое. Но я пригласил тебя не затем, чтобы обменяться приемами личной гигиены. Ты должен как можно скорее отыскать эту шуструю барышню.

– Это совсем несложно сделать, господин Правитель.

– Даю тебе сутки.

– Этого времени слишком много для такого дела. Значит, я приступаю? Кто еще получил задание на ту же тему?

– Венк.

– Главный строитель?

– Он уже приступил, как ты выражаешься.

– Прекрасно. Лечу на свидание с Венком. Действую от вашего имени?

Правитель кивнул в знак согласия. Франк поднялся, пошел к двери.

– Подожди, – остановил Правитель. – Есть еще один вопрос, на который ты будешь отвечать, наверное, до конца нашей экспедиции.

– Слушаю вас. – Франк обернулся, изобразив внимание.

«Играет мальчишка – напоказ. Опытный пройдоха, – думал Правитель, – вышколен, независим. Впрочем, служба, поставившая Франка в качестве обязательного приложения, дураков не держит. Но это же хорошо. По его гримасам легко читается то, о чем он думает. Как же несложен человек для большого опыта наблюдений».

– Я вот что хотел сказать. Списки пассажиров, допущенных к посадке, я просматривал лично. И визировал каждый. И уже на самой посадке всех тщательно проверяли. Но… да будет тебе известно, Владетель всегда содержал значительный штат агентов, исправно поставлявших текущую информацию. Об этих агентах, не знал никто, о них не было никаких сведений. Я проверял многократно – из обычного любопытства. Больше того, однажды, когда Владетель в очередной раз был особенно плох, в нашем разговоре всплыла эта тема. Правда, ничего определенного я не услышал. Но напоследок он вскользь пообещал, что, когда почувствует приближение конца, сам передаст мне все свои связи. Потом, усмехнувшись недобро, добавил загадочно, как он умел, что я буду поражен, когда узнаю, кто особенно активно помогал ему последнее время. К сожалению, я ничего не дождался. Теперь уже не дождусь. Так вот, Франк, в наших рядах наверняка есть люди Владетеля, те самые бойцы незримого фронта, которых он выращивал на протяжении множества весен и которые были его главным достоянием. Только теперь я понимаю, что это тайное сообщество обеспечивало безопасность государства исступленных лучше, чем все специальные службы вместе взятые. Я делюсь с тобой сведениями, составляющими государственную тайну, с единственной целью. Ты должен знать, что каждый наш шаг, каждое наше решение замечается этими незаурядными людьми, подвергается кропотливому анализу, закладывается в память и будет извлечено из нее в тот момент, когда мы меньше всего будем готовы к удару в спину. Ты должен выявить этих людей – это твоя головная боль на ближайшее время. Ты все понял, Франк?

– Все понял. Пока не знаю, как буду действовать, но я придумаю метод, по которому смогу назвать всех врагов. Обещаю.

– Молодец, – сказал Правитель. – Теперь ступай и да сопутствует тебе удача.


«Правитель непрост, – думал Франк по дороге к Венку. – Однако он допустил серьезную ошибку, формируя впопыхах ту часть экспедиции, с которой предстояло иметь дело непосредственно. К тому же он пренебрег организацией собственного безопасного существования в замкнутом пространстве корабля – сэкономил на личной профессиональной охране. Пройдет время и эта ошибка скажется самым удручающим образом – утратой управления».

Что касается намеков Правителя о бойцах незримого фронта, здесь чутье ему не изменило. Действительно, на борту этих бойцов в достатке. В этом Франк не только не сомневался, он знал об этом определенно, поскольку все нити, ведущие к потаенным людям, людям, как говорится, с двойным дном, были исходно сосредоточены в его крепких руках.


7


Утренние часы Адам посвятил осмотру городских кварталов. Развалин оказалось не так много, как докладывали. Восстановление города пусть помалу, но продвигалось. Пострадавшие территории были уже расчищены от строительного мусора до фундаментов. На некоторых из них приступили к возведению новых зданий. Он распорядился, чтобы дома строили не выше трех этажей, поскольку и те будут наполовину пустыми из-за малой численности оставшегося народа.

Стариков-строителей, давно оставивших профессию, вернули в строй. Все они, как сговорившись, твердили одно и то же: не хватает исправной техники и строительных материалов. Ремонт техники скоро наладили, строительные материалы нашли в изобилии, правда, их запасы были сосредоточенны на отдаленных от столицы складах, что требовало средств доставки, которых также не хватало. Особенно тормозил работы дефицит живых людей. В помощь спешно расконсервировали сотню роботов, но вскоре поняли, что успешно работать они смогут только под управлением человека.

Вернувшись к себе, он обнаружил Кента, ожидающего в приемной и мирно беседующего с секретарем. При появлении Адама Кент поднялся, пошел навстречу.

– Приветствую господина Владетеля. Поступила важная информация.

– Пошли, – пригласил Адам и прошел в кабинет.

Кент последовал за ним.

– Докладываю, – заговорил он с основательностью, свойственной военным. – Мои наблюдатели обнаружили интенсивный радиообмен в диапазоне, выделенном для дальней космической связи. Между тем, нас уверили, что станция разрушена, а главный передатчик неисправен. Потому этот диапазон был исключен из постоянного мониторинга. Но третьего дня чересчур любопытный оператор-новичок прошелся по всему диапазону из конца в конец и обнаружил сигнал там, где с исхода не работал ни один передатчик. К счастью парень записал принятый пакет – на всякий случай и доложил мне. Я велел сосредоточиться на этом диапазоне, каждый сеанс связи фиксировать и заносить в память. Всего удалось перехватить четыре сеанса. Сколько их было до того, неизвестно.

– Проворонили, господа, – сказал Адам определенно и подумал, что к Кенту следует присмотреться повнимательнее. – Содержание передач установили?

– Сообщения зашифрованы. Наш декодер этим шифром не располагает. Попробовали расшифровать вручную, ничего не получилось – специалистов не осталось ни одного.

– Узнали, откуда ведутся передачи?

– Запеленговать пока не смогли – продолжительность сеансов слишком мала. Теперь приготовились, может быть, повезет больше.

– А если продолжения не будет? Ты понимаешь, Кент, что это означает?

– Не очень, если честно.

– На Земле оставлен связник. Законспирирован и действует. У него есть передатчик и шифр. И неизвестное нам задание, которое он рано или поздно начнет выполнять. Прошу тебя, немедленно разберись. Пока прошу. Не ожидай выводов, которые тебе не понравятся. Это предупреждение тебе лично. Ступай.

Кент поднялся, четко поклонился, вышел.

«Только этого не хватало, – думал Адам. – Выходит, Координатор продолжает получать информацию о делах на Земле. Но зачем? Неужели война не окончена? Нет, господин Координатор, мы не потерпим вмешательства в наши дела, какую бы цель вы не преследовали. Остается тряхнуть Флинта и покрепче».

Он вызвал секретаря.

– Свяжи меня с Флинтом. Немедленно.


Коммуникатор ожил и запричитал спустя несколько минут после того, как Флинт принял последнюю радиограмму. Он включил громкую связь. Комнату заполнил голос, от которого похолодело внутри, – это был голос Адама.

– Флинт слушает, господин Владетель.

– Что происходит, Флинт? Ты меня уверял, что ремонт станции надолго, а между тем в твоем диапазоне полным ходом идет радиообмен, причем информация шифруется. Объясни, что это означает? Или не твои дела? Тогда чьи? Кроме тебя, вроде бы некому…

– Но, господин Владетель…

– Ты что же, наладил связь с Большим кораблем, а мне ни слова?

– Удалось получить несколько радиограмм, – проговорил Флинт. – Новости есть, но не такие, чтобы… беспокоить вас. Мне повезло, корреспондентом оказался мой давний приятель Алекс. Мы в университете играли в мяч. В разных командах, но на одном поле…

– Зачем мне эта чушь? – выкрикнул Адам. – Я тебе вот что скажу, Флинт, пока не успел придумать, как соврать, чтобы оправдаться. Ко мне! Бегом! И не тяни. Я включаю таймер на десять минут. Лучше не опаздывай…


Полученные радиограммы Флинт обработал накануне – превратил в короткие тексты, по возможности исключив имена действующих лиц. Получилось всего четыре сообщения. Он распечатал их на отдельных листках и поместил в конверт. Оставалось последнее сообщение, он не знал, как с ним поступить, и решил его уничтожить. Затем удалил оригиналы радиообщения, рассчитывая объяснить это тем, что в шифре спрятан таймер, выполняющий самоликвидацию принятых сообщений. Именно по этой причине, объяснил он самому себе, первые радиограммы зафиксировать не удалось.

Путь от станции дальней связи до мрачной громады дворца Владетеля Флинт одолевал в смятении. Столь срочный вызов, к тому же в неурочное время, на этот раз объяснялся просто: похоже, он влип, причем основательно. Холод пробирал его с головы до ног, руки тряслись в ознобе, он из последних сил заставлял себя удерживать в повиновении мощную машину. Он был близок к тому, чтобы сдаться и самому рассказать все, не дожидаясь страшных вопросов о том, как удалось так скоро наладить связь, ведь по его уверениям ремонт аппаратуры и антенного поля должен был затянуться не менее, чем на месяц напряженного труда. Ему, конечно же, не поверят, не настолько наивны эти страшные люди, таящиеся в тени Владетеля. Допрос продолжат, вынудят рассказать, откуда взялся новый приемопередатчик, и следом потребуют ответить, кто он на самом деле и какую роль исполняет. Повезет, если пострадает он один. Наверняка будут мучить, требуя выдать сообщников – таинственных кураторов. Он подозревал, что они всегда добиваются своего. Он же не сможет никого выдать, даже если очень захочет, – он не знает, кто они и где их искать. Поизмывавшись вволю, заставят пойти на двойную игру, на которую, как советовал Хром, он должен будет согласиться. Неохотно, не сразу, чтобы не подумали, будто он соглашается единственно для того, чтобы спасти шкуру.

И вновь он припарковался в неположенном месте – поблизости от парадного подъезда. В последнее посещение дворца, когда не оставалось надежд на благополучный исход, он поступил точно так же – с вызовом, и ему сошло с рук. На этот раз может не повезти…

День разгорелся, солнечный свет наполнял дворец. По дороге к кабинету Владетеля Флинт не встретил ни охраны, ни посетителей. Его не окликнули, не остановили, чтобы по обычаю просканировать, убедиться, что верно назван код подлинности. Он шел свободно, и в нем постепенно вызревала уверенность, что в такое утро ничего страшного просто не может произойти. Только держаться нужно уверенно и не попасться на мелочах.

Секретарь сообщил, что господин на месте, и включил переговорное устройство.

– Господин Флинт в приемной. Напоминаю, господин Владетель, вы ему не назначали, в компьютере никаких записей. Что сказать господину Флинту?

– Пусть заходит, – отозвался Адам.


Дверь приоткрылась, пропустив в кабинет тощего Флинта. Он застыл у порога в почтительной позе просителя, ожидающего приглашения.

– Входи, Флинт, присаживайся, – сказал Адам.

Этот человек по-прежнему вызывал в нем устойчивое раздражение и желание немедленно прогнать с глаз долой.

Флинт уселся скромно, бочком, без обычных своих вывертов, руки выложил на коленки, замер – ученик подготовительного класса университетского пансиона, причем самый смышленый и послушный, и застыл весь внимание.

– Я давно хочу задать тебе три простых вопроса, – начал Адам сдержанно. – Первый вопрос. Скажи, почему ты не улетел вместе с коллегами? И, как продолжение первого, второй вопрос. Поведай, как ты представляешь себе собственное будущее?

– Отвечаю на первый вопрос, – заговорил Флинт уверенно, подумав, что опасность миновала. – Я никогда не хотел покидать Землю, я не верю в прогнозы каких-то ученых мужей. Я также не верю в любые поспешные действия, особенно если они совершаются под давлением обстоятельств или людей. Пользы от таких действий ждать не приходится. Потому я остался и не жалею о своем выборе. По второму вопросу. Я довольно успешно одолел университет, получил лицензию инженера, дающую мне право работать по специальности, которая мне всегда нравилась. Вот, собственно, и все. Подозреваю, вы сомневаетесь во мне. Что же мне делать? Скажите, и я сделаю. Не справлюсь, уйду сам. Пристроюсь в другом месте, буду работать там. Наконец освою новую профессию… Если откровенно, я никогда не хотел быть начальником. Отвечать за других – это точно не мое. А тем более быть сенатором… Тяжкая ноша, господин Владетель, не по плечу. Что же касается моих смешков, выкрутасов иногда за гранью приличий, это не более чем выходки бесшабашного студента, а если копнуть глубже, защитная реакция неуверенного в себе человека. Простительная слабость, так это называют добрые люди. Не поверю, если вы станете утверждать, что и вам временами не доводилось страдать от подобных комплексов.

– Хорошо, согласен. – Напряжение отпустило, Адам успокоился. – Ты понимаешь, в каком положении мы оказались? Мы не полетели на Терцию, как предполагалось, и уже никогда не полетим. Мы не сможем построить новый Большой корабль и накопить достаточное количество топлива. Даже лунную программу мы не восстановим. Станцию на Луне разрушили. Там теперь никого, все брошено, приходит в запустение. Но к лунной программе мы обязательно вернемся – на других основаниях и с другими задачами. Я думаю, нам следует унять амбиции, с которыми жили последние триста весен, и основательно заняться собственным домом – Землей. По шажку медленно, осторожно продвигаться к самым насущным целям. Для начала отстроим то, что было подло разрушено изменниками, восстановим промышленность, решим, наконец, проблему плебеев. Нужна ли нам надежная связь с Большим кораблем? Не уверен, что нам так уж необходима эта связь. Не уверен также, что хватит ресурсов и ума для решения остальных задач. Но знаю твердо, если будем предаваться унынию, горевать об утраченном, не хватит точно и спросить будет не с кого. Виновных не будет. А ты говоришь, что ответственность не по тебе… Значит, по мне? По Клуппу? Тогда давайте поступим так. Соберемся в последний раз в ротонде, восплачем хором: не готовы отвечать, не желаем. И жидкой цепочкой потянемся… на кладбище. Ты ведь был на похоронах? Еще не забыл дорогу? Отвечай, Флинт.

– На кладбище был и дорогу помню…

– То-то же. Вижу, начинает доходить. Так ты готов отвечать?