Введение
Среди знаменитых построек древности особое место занимает храм Святой Софии в Константинополе. Это величайшее сооружение, которое стало символом торжества Христианства, явилось зримой проповедью Христианской веры. Этот храм повлиял на множество людей, сформировал мировоззрение не только отдельных поколений, но даже народов и цивилизаций.
«Вселенское величие Софии Константинопольской осознавалось современниками»[1]. Храм Святой Софии стал для них национальным святилищем. «Он стал для византийцев Храмом вообще, Храмом по преимуществу, средоточием всех молитвенных памятей и воспоминаний. И вместе с тем стал символом царства, символом царственного достоинства и власти, – «мать нашего царства», говорил о Софии уже Юстиниан…»[2]. Империя строила «…такую церковь, какой еще никогда не было со времен Адама и какой никогда более не будет…»[3].
Этот величественный храм навсегда стал знаком Божественного помазания, высшей точкой взлета империи Ромеев – Византии. Греко-римская цивилизация создала свой монумент. Вечный город построил свой храм на берегах Босфора и ему передал эстафету бессмертия. Пока стоит этот храм, история Византии не закончилась. И хотя уже 550 лет не сверкает над его куполом Святой Крест, не звучат в его стенах христианские молитвы, но он остается точкой притяжения для всех, никого не оставляя равнодушным.
Многочисленные архитектурные реплики, попытки создать равноценное сооружение, прослеживаются во многих странах, культурах, на протяжении столетий. Государства, претендовавшие на духовное наследие великой империи Ромеев, старались обосновать свои притязания равнозначной постройкой: храм Апостола Петра в Риме, лондонский собор Апостола Павла, Софийские соборы в Киеве и Новгороде, Исаакиевский собор, храм Христа Спасителя в Москве, множество других, менее известных сооружений во всех уголках мира, на разных континентах и в разных религиях, но удивительный храм Святой Софии не превзойти никому.
Храм Святой Софии – это легенда, прозвучавшая полторы тысячи лет назад и навсегда оставшаяся в умах и сердцах. Многие люди рождались и умирали, никогда не увидев этого храма, но осознавали, что все-таки где-то есть эта воплотившаяся в камне мечта, место соприкосновения земли и Неба.
Вспомним послов святого князя Владимира, которые после посещения храма Святой Софии воскликнули: «…и не знали – на небе или на земле мы, ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой, и не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо всякий человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького…»[4]. Ничто не тронуло их сердец так, как раз и навсегда пленила Святая София! След этой встречи – Святая Русь.
Храм в Царьграде стал архитектурной иконой Святой Руси. Христианство пришло на Русь под знаком Святой Софии. Митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати» описывает Крещение Руси «…как приход “Премудрости Божией”, то есть Софии; Софии были посвящены построенные в XI веке три главные церкви – в Киеве, Новгороде и Полоцке»[5]. В Софийском храме Херсонеса «во церкви Святей Софии, посреде града»[6] крестился равноапостольный князь Владимир.
Храм Святой Софии всегда привлекал внимание образованных русских людей. Характерно письмо Епифания Премудрого к Кириллу Тверскому: «Выписано из послания иеромонаха Епифания, писавшего к некоему другу своему Кириллу.
Ты видел когда-то цареградскую церковь Св. Софии, представленную в моей книге Евангелии… Случилось же это здание написать в нашей книге следующим образом.
В то время, когда я жил в Москве, был там и преславный мудрец, искуснейший философ Феофан, родом грек, известный книжный художник и лучший живописец среди иконописцев, который расписал много разных каменных церквей – более сорока: несколько в Константинополе и в Халкидоне, а также в Галате, в Кафе, в Великом Новгороде и в Нижнем… Когда же все это он рисовал или писал, никто и нигде не видел его смотрящим на образцы… Он же, казалось, писал сам по себе, беспрестанно двигался, беседовал с приходящими, но, обсуждая все нездешнее и духовное, внешними очами видел земную красоту.
…Я же, видя, что он меня любит и привечает, присоединил к дерзости бесстыдство и сказал: «Прошу тебя, напиши мне красками изображение церкви Св. Софии в Царьграде, которую воздвиг великий царь Юстиниан, с клятвой уподобляясь премудрому Соломону. Говорят, что по искусному строению и величине она подобна Московскому Кремлю внутри его стен, а по основанию равна их окружности. Если же кто из странников войдет и пожелает осмотреть ее без проводника, думая о себе, что он все понимает, то, не заблудившись, не выйдет из-за множества столпов и околостолпия, сходов и восходов, сводов и переходов, различных палат, и алтарей, и лестниц, и мощехранилищ, и гробниц, и многоценных преград и приделов, и окон, и путей, и дверей, входов и выходов, и колонн каменных вместе. Напиши мне и упомянутого Юстиниана, сидящего на коне и держащего в деснице медный шар, равный по величине и вместимости двум с половиной ведрам воды. И все сказанное изобрази мне на книжном листе, я же в начало книги вложу и до тех пор, пока буду помнить твою работу и взирать на этот храм, мне будет казаться, что я сам был в Царьграде».
Он же мудрей мудрого и отвечал мне: «Невозможно, говорит, ни тебе этого получить, ни мне написать. Но ради желания твоего нечто малое, как часть целого, напишу тебе, даже не часть, а сотую часть, как малое от многого, но и по этой написанной мною части ты представишь и поймешь все целое». Так он сказал, смело взял кисть и лист и быстро написал храмовидное изображение наподобие подлинной царьградской церкви, а затем отдал мне.
От того листа была польза и другим московским иконописцам, ибо многие переписывали его себе, получая друг от друга и один другого опережая. После всех решился и я как художник написать его в четырех видах. И поместил этот храм в моей книге в четырех местах: один, где столп Юстиниана, в начале книги при Евангелии от Матфея, где образ этого евангелиста, другой же храм в начале Евангелия от Марка, третий же перед началом Евангелия от Луки, четвертый же там, где начинается Благовестие от Иоанна. Четыре храма у четырех евангелистов написал, которые ты видел, когда [я] бежал от Едыгея в Тверь, убоявшись его более всех, где я отдохнул у тебя от забот и поведал печаль свою и показал тебе все книги свои, которые остались у меня от бегства и разорения. Ты же тогда этот написанный [мною] храм видел и [теперь] – через шесть лет – в минувшую зиму по своей доброте напомнил мне [о нем]»[7].
Из этого письма видно насколько драгоценен и значим даже рисунок этого храма для Епифания Премудрого. Увидеть этот храм и помолиться в его святых стенах считалось великой милостью Божией. Паломники, побывавшие в храме Святой Софии, рассказывали об увиденном всю жизнь и записывали свои впечатления. Известны разновременные рукописи паломничеств диакона Игнатия, дьяка Александра, иеродиакона Зосимы, Добрыни Ядрейковича и других. Эти рассказы были также излюбленным чтением образованных русских людей. Силу впечатления от созерцания удивительного храма можно проследить на примере русского паломника Добрыни Ядрейковича, который при посольстве Твердятина Остромирца от великого князя Романа побывал в Константинополе в мае 1200 года. После паломничества он изменяет свою жизнь, принимает монашеский постриг, а впоследствии, со временем, даже становится архиепископом Новгородским Антонием. Свои впечатления он описал в рукописи, которая носит название «Сказание мест святых во Цареграде», начинает он их с описания храма Святой Софии и ее святынь. Великая Церковь изменила его жизнь[8].
Широко было распространено на Руси «Сказание о Софии Цареградской в еллинском летописце и в хронографе»[9]. Это сказание появилось в греческой литературе не позже IX века. Позднее был осуществлен перевод на славянский язык, по всей видимости, в Болгарии, в начале X века, при болгарском царе Симеоне, а потом это произведение появляется и у нас на Руси. Судя по огромному числу сохранившихся списков сказания, книжные люди Древней Руси с необыкновенным вниманием интересовались судьбой знаменитого храма[10].
После реформ Петра I интерес образованных русских людей к судьбе знаменитого храма уменьшается. Но постепенно в русском обществе интерес к знаменитому храму вновь оживает. Происходит осмысление своей истории, и подлинные духовные ценности снова занимают свои законные места.
Знаменитый русский путешественник А.Н. Муравьев так говорит о том впечатлении, которое произвела на него Святая София: «Я видел лучшие храмы западных вероисповеданий в Европе, но после Святой Софии ни на один не хотел бы смотреть, как и послы Владимировы говорили, что, вкусив однажды сладкое, не захочешь более горького»[11].
В русской науке в XIX и в XX вв. мы снова наблюдаем внимание ученых к храму Святой Софии. Историки, византологи и писатели на страницах своих трудов упоминают о Святой Софии и истории ее строительства. Достоевский, Хомяков, Аксаков, Тютчев и другие писатели делают попытки осмысления русской истории и места в ней византийского наследия. Особую остроту вопрос принял в ходе Первой мировой войны, когда в результате побед русских армий возвращение Константинополя из турецкого плена, казалось, произойдет в ближайшие месяцы. К сожалению, этого не произошло. Но сама эта возможность оживила интерес к знаменитому храму, и несмотря на войну, появляется целый ряд публикаций об этом храме.
В советское время тема Святой Софии стала политической, но люди науки и подлинные историки понемногу разрабатывали эту тему, восхищаясь гениальным творением древних. Сегодня в российском обществе интерес к древней христианской святыне, к храму Святой Софии, вновь пробуждается, а все наносное и временное отступает перед настоящим и вечным.
Храм Св. Софии в Константинополе. Внешний вид