На душе было неспокойно. Разумом я понимала, что дракончик – отнюдь не безобидное магическое существо и, несмотря на некоторую наивность, связанную с недостатком опыта, он довольно умен. Да и если измерять силу магии, то ему любой человек (и я в том числе) уступит.
Только было одно «но». Серьезное и существенное, которое не позволяло мне расслабиться: дракон был ребенком. Маленьким детёнышем шести лет, который пережил слишком много плохого за свою короткую жизнь. И ни колоссальная магическая сила, ни ум, ни сообразительность не могли этого перечеркнуть.
В итоге, промучившись два часа, я сдалась и отправилась в школу. В конце концов, могла же я просто понаблюдать за обучением? Заодно и дурные предчувствия успокоила бы. Или подтвердила.
Дорога до школы много времени не заняла: отсутствие сверхлюбопытного ребенка значительно экономило время. Впрочем, сейчас я бы предпочла, чтобы дракончик находился при мне.
Найти ребенка оказалось нетрудно: помощник управляющего, встретившийся мне по пути, с удовольствием рассказал, что дрессировщик, то есть учитель, занимается с моей химерой индивидуально как с новичком прямо на тренировочной площадке. И был так любезен, что даже указал направление, предложив проводить (вежливость – великая вещь!), но от последнего я отказалась, заторопившись в указанное место – уж больно мне не понравился странный взгляд помощника управляющего. Не бегающий, но чрезмерно услужливый.
И правильно не понравился. Сцена, которая предстала перед моими глазами, была ужасной.
Мужчина в форме и с огромным магическим хлыстом расхаживал по площадке и орал так, что его голос эхом разносился по округе. Но не это было самым важным. Этот мужчина использовал свой хлыст, чтобы бить моего дракончика! И, что самое страшное, ребенок даже не защищался: я прекрасно видела, как он напуган и не может двигаться из-за страха. На его теле не было ран: все же шкуру дракона повредить довольно сложно. Тем не менее, я пересекла расстояние, разделявшее нас, за рекордное время и встала между дрессировщиком и дракончиком.
– Эй, госпожа, что ты тут делаешь?! А если бы я тебя ударил вместо животного!
– Себя бы ударили, господин, полезнее бы было, – зашипела я на мужчину, который был на добрых полторы головы выше меня.
Видимо, именно этот факт заставлял его чувствовать превосходство и вести себя так самоуверенно.
– Совсем дурная?! Ты мешаешь дрессировке! Или это твоя химера? Отойди, я научу его уму разуму. Разбаловали, а теперь управиться не…
Так, кажется тут разговаривать бесполезно. Лучше позаботиться о дракончике, а не вести дебаты с недоумком.
– Уважаемый господин, да, это моя химера. Ваши методы нам не подходят. Прошу извинить, но мы покинем площадку, – сказала я этому учителю, а сама опустилась на корточки перед драконом. – Я тебя заберу сейчас, хорошо? И мы пойдем кушать булочку? Посиди минутку, я сейчас.
Дракончик кивнул, но я прекрасно видела, как он прячет взгляд, словно в чем-то виноват. Но он был не виноват.
– Эй, ты меня слушаешь, чертова госпожа? Ты какого рожна вмешиваешься в обучающий процесс?
– Это моя химера.
– Слышишь, девка!..
– О, нет, а ты сейчас послушаешь, ****! – рявкнула я и с разворота врезала мужику под дых. Хоть где-то старые навыки пригодятся, не все же магией пользоваться. Рука отозвалась болью, но оно того стоило: мужик охнул и согнулся пополам. Судя по его осоловелому взгляду, я не уверена, что он до конца меня понял, поэтому я склонилась над ним и начала объяснять:
– Ты же знаешь, что эти магические монстры разумны? Зна-а-аешь. Ты же знаешь, что им очень мало лет и они фактически дети? Зна-а-аешь. И ты все равно их бил, двинутый ты ****. Ты знаешь, я считаю, что тот, кто поднял руку на ребенка, не может зваться мужчиной?
Дрессировщик хотел было подняться, но я схватила его за горловину рубашки и стянула ткань, чтобы дышалось ему не так хорошо на этом свете, с удовольствием наблюдая, как у него появляется испуганный взгляд. Правильно появляется. Я ещё и льда чуть-чуть добавила, чтобы не думал, что у него есть превосходство.
– Теперь ты знаешь, что я считаю. А хочешь узнать, что я делаю с теми, у кого почему-то мужское тело, хотя мужчиной он не является? Что я им отрываю за ненадобностью? – вкрадчиво спросила я, позволяя своей магии чуть-чуть вырваться и окрасить мои глаза. Я знала, что сейчас они светились льдисто-голубым. И я знала, что в этом мире такое проявление магии свидетельствует о немалой силе.
Упс, перестаралась: мужик-то в обморок грохнулся. Что же, от труса, который только и может, что поднимать руку на детей, смелости ждать не приходится. Я с отвращением отпустила его воротник, позволив телу свалиться кулем.
Повернулась к дракону, который смотрел на меня круглыми глазами.
– Мы уходим отсюда, – объявила я, беря дракончика в руки и внимательно осматривая на предмет повреждений. – Подыщем тебе другу школу.
– Человек… Человек…
– Что? – спросила я, с облегчением отмечая? что эта мразь не оставила даже царапинки. И устроила ребенка у себя на руках.
– Ты очень сильная, человек, – сказал дракон, обвиваясь хвостом вокруг моей руки. – Я думал, что я сильнее тебя. Но когда этот человек поднял кнут, я почему-то не смог пошевелиться. Я понимал, что сильнее его, что могу плюнуть огнем, но тело почему-то не двигалось. Почему я не смог пошевелиться, человек? Почему? Я бракованный дракон, да?
– Просто ты испугался, – вздохнула я, поглаживая дракончика. – И из-за страха не смог двигаться.
– Тогда я и впрямь бракованный дракон, – горько сказал этот ребёнок. – Я трусливый. Трусливых драконов не бывает. Но я дракон и я труслив, получается, что я бракованный.
– Все чего-то боятся. И я, и ты, и все существа, живущие в этом мире. Но это не значит, что мы все трусы, понимаешь?
– Но дракон, который боится человека с кнутом, это трусливый дракон! Потому что бессмысленно бояться того, кто слабее тебя.
Я слушала внимательно и не перебивала. Я смогла сформулировать правильный ответ только тогда, когда мы вышли за стены этой отвратной школы.
– Ты нормальный сильный дракон, – ответила я. – Умный и красивый. Но ты пережил то, что маленьким драконам нельзя переживать. Многие на твоём месте сошли бы с ума или озлобились, потеряв все драконье достоинство. Но ты другой. Ты это пережил. И ты молодец. Однако такие вещи не проходят бесследно – они остаются очень-очень глубоко внутри тебя. Твой страх, твоя боязнь сидит глубоко-глубоко. Ты не можешь ей пока управлять, поэтому тебя нельзя называть трусливым. Скоро, совсем скоро ты приедешь в себя и больше никогда и никого не будешь бояться.
– Люди лгут. Но то, что ты сказала, человек, похоже на правду, – сказал ребенок, а я с облегчением поняла, что он приходит в себя. – Человек, а тебя не раздражают мои вопросы? Тот человек сказал, что меня надо наказать за то, что я задаю много лишних вопросов. Поэтому он достал кнут и начал кричать…
Подавив в себе желание вернуться обратно к тому дрессировщику и добавить пару ударов, несмотря на боль в запястье, я ответила:
– Тот человек тебе соврал. Никто не наказывает детей за то, что они задают вопросы. Хотя иногда от этих вопросов можно устать, – честно ответила я, но тут же добавила:– Но не потому, что в вопросах есть что-то плохое, а потому что у взрослых небольшая выносливость и им трудно постоянно отвечать. Мы слишком быстро устаём.
– И ты, человек?
– И я.
– Я понял тебя, человек. Я постараюсь беречь тебя и не задавать много вопросов! – торжественно возвестил дракончик, потом добавил: – А сегодня можно ещё немного вопросов? Пожалуйста.
– Конечно, можно, – ответила я. Разве можно отказать такому вежливому и быстро обучающемуся ребенку?
– Теперь мне нужно сказать «спасибо»?
– Да, верно.
– Человек, мы идём на рынок за булочкой?
– Да.
– А мы можем попробовать не одну, а две булочки?
– Конечно, можем, – вздохнула я, думая о том, что после сегодняшнего дракончику стоит точно съесть побольше сладкого.
– Человек, а что ты открываешь за ненадобностью мужчинам, которые бьют детей?
– Мм-м, голову, – сориентировалась я, громко вздыхая. Не говорить же ребенку правду?
Но мой вздох восприняли иначе:
– Я вижу, что ты устала, человек. У меня последние вопросы. Пожалуйста.
– Хорошо.
– Кто такой ****?
– Мм-м, – протянула я, мысленно давая себе подзатыльник за то, что не следила за речью при ребенке. – Это нехороший человек, который бьёт детей.
– И врёт?
– И врёт, – подтвердила я, а потом заключила: – В общем, настоящий радлак.
Радлак – это первое ругательство в этом мире, которое я запомнила. Обычно им называли пропащего бесполезного человека, который наносит вред всем окружающим своим присутствием. Еще подразумевалось, что радлак глупый, бедный, бесцеремонный, не имеет никаких полезных знаний. В общем, настоящий человеческий мусор и отброс общества.
– А **** и радлак – это одно и то же, получается? Зачем называть одну и ту же вещь одинаковым названием? – спросил дракон, а я порадовалась, что руки заняты и нет возможности стукнуть себя по лбу.
Быстрее бы дойти до рынка и занять ребенка булочкой. А лучше десятью, иначе, чувствую, наговорю и наобъясняю.
– Мм-м, близкие слова, но их не стоит так легко говорить. Особенно первое.
– Почему?
Вот сейчас как никогда я понимала тех родителей, которые говорили детям, что вырастешь – поймёшь. Но что-то мне подсказывало, что дракончик такими ответами не удовлетворится.
– Это ругательные слова и говорить их считается некрасивым.
– Тогда, человек, почему ты их сказала?
– Исключительный случай, – отрезала я, мысленно радуясь тому, что уже вижу ворота рынка.
– А я могу говорить **** в исключительном случае?
– В исключительном случае такое могут говорить только взрослые, – вздохнула я, заходя на рынок. – И то, лучше говорить «мудак». Пошли выбирать тебе булочки.
– Две? – дракончик на моих рука зашевелился и ещё крепче сжал хвостом руку.
– Хоть десять, лишь бы ты все съел.
– Я съем, человек! Я обязательно все съем, что ты мне купишь! Даже если лопну! – возвестил дракон, мигом перебравшись с моих рук на плечо.
Тяжеленький! И то, я практически уверена, что дракончики в его возрасте должны весить больше, ведь он явно недоедал. Надо купить не десять булочек, а больше. В запас. Не потому, что я такая заботливая и волнуюсь. А просто. Просто пусть будут.
Вопросы закончились, потому что дракончик увлекся тем, что стал рассматривать все происходящее на рынке. Он вертелся, оттаптывал мне плечо, а я шла в медленном темпе и искала лавку с выпечкой. О, даже сразу три рядом нашла. Думаю, там ребенок точно сможет выбрать себе все, что захочет. Я подошла к мужчине, который мне внушал больше всего доверия: весёлый, чуть полноватый, он накладывал хлеб не голыми руками, а специальной лопаткой, а сам был в подобие фартука. Да и от его прилавка исходил такой аромат, что дракончик на плече только слюнки не пускал.
– Что желает госпожа? – вежливо поинтересовался торговец
– Нам бы булочек ребенку, – сказала я. Как ни странно, этот мужчина понимающе отнёсся к тому, что я назвала дракончика (точнее, химеру) ребенком.
– Каких?
– Человек, человек, можно я сам выберу? Можно? Пожалуйста!
Я лишь кивнула, и дракончик тут же слетел с моего плеча и принялся кружить над прилавком, выспрашивая у торговца подробности. Видя, что они прекрасно нашли общий язык, я расслабилась и задумалась. Драконов описывали как удивительных существ, но я и подумать не могла, что их психика будет настолько гибкой, а ум – логичным. Его столько лет пытали люди, а он может сейчас спокойно общаться, не испытывая страха или агрессии. Удивительно, просто удивительно.
– Я выбрал, человек, я все выбрал!– Дракончик подлетел прямо к моему лицу, заставив вздрогнуть от неожиданности. – Я же быстро все выбрал? Я могу посмотреть на соседний прилавок? Я все купил, но мне интересно, что там.
– Да, ты молодец, – спокойно ответила я. – Можешь, но летай так, чтобы я видела тебя, а ты мог найти меня, хорошо? Будет очень плохо, если потеряемся.
– Человек! – возмутился дракончик громко, а потом подлетел ко мне ещё ближе и шепнул прямо на ухо: – Я дракон. Я умен и сообразителен, как я могу потеряться?!
– А кто говорил про тебя? – нашлась я. – Потеряться могу я.
На секунду дракончик нахмурился, видимо, растерявшись, но тут растянул рот в улыбке и сказал:
– Я не подумал, человек. Я сделаю, как ты сказала. Ты купила мне булочки, потому я не позволю тебе потеряться!
Я ничего не ответила, разворачиваясь к продавцу и доставая кошель. Если дракон сказал, то он и впрямь не потеряется.
– Добавьте ещё пять ваших лучших булочек, – попросила я торговца. —Сколько с меня?
– Половина серебрушки, госпожа. И одна булочка в подарок, чтобы вы ко мне еще раз зашли и купили угощение такой воспитанной химере. Нынче редкость, чтобы к этим детям хорошо относились и баловали, – улыбнулся мужчина, а я мысленно порадовалась тому, что хотя бы некоторые в этом мире понимают, что дети в любом обличье – это дети.
Я едва успела рассчитаться, как ко мне подлетел дракончик:
– Человек, человек! Сколько стоит хлеб? Обычный, серый, небольшой кусок!
– Трудно сказать, цены разные, – даже если вопрос меня удивил, я все равно ответила. Интересно, дракончик захотел обычного хлеба вместо булочек?
– Ты говорила, что он не может стоить целую серебряную монету, правильно?
– Да.
– А если кто-то пытается продать такой хлеб за серебряную монету, то он обманывает, верно?
– Да, скорее всего, – нахмурилась я, понимая, к чему дракончик ведет. – Тебе кто-то пытался продать хлеб за одну серебряную монету?
Надеюсь, мне больше никого не придется сегодня бить. Рука до сих пор ныла после удара – сейчас я была не в лучшей своей форме, да и тренировалась давно. Я рассчитывала, что в этом мире подобные навыки мне не пригодятся.
– Не мне! – воскликнул дракон и подлетел к противоположной лавке, присел на плечо высокого мужчины, закутанного в плащ, и громко, почти на весь ряд возвестил: – Чужой человек, этот **** тебя обманывает! Хлеб не может стоить одну серебряную монету, так сказал мой человек, а она умная и не врёт! Не покупай у этого радлака, пошли к честным людям!