Диана тяжело опустилась на тюфяк и начала раздеваться. Глаза слипались, приходилось делать усилие, чтобы держать их открытыми. Да еще и голова все время норовила свалиться на грудь.
Рядом в темноте храпела Тришка. Вот уж кого не беспокоили ни тяжелая работа, ни грязь, ни усталость.
С трудом избавившись от платья, Диана просто упала без сил. Закрыла глаза – и в тот же миг погрузилась в глубокий сон.
В эту ночь ей ничего не снилось. А утро настало внезапно.
Разбуженная громким окриком, Диана резко села в кровати. Уставилась на дощатую стену, пытаясь понять, где находится и что происходит. Голова болела, все тело ломило. Казалось, в нем нет ни одной косточки, ни одного нервного окончания, которое не напомнило бы о себе.
Рядом ругалась Тришка:
– Вставай! Меня хозяйка за тобой послала! Сколько дрыхнуть можно!
Диана перевела на нее непонимающий взгляд. И вспомнила все, что случилось.
Значит, ее вчерашнее знакомство с работой уборщицы, это не сон. И спасение из моря, и парусник, и его капитан…
Застонав, она сжала виски.
– Вставай! А то останешься без завтрака и обеда! – Тришка швырнула ей платье.
Вчера Диана так и не повесила его просушить, а сменного не было.
Ей хотелось упасть обратно на тюфяк, закрыть глаза и исчезнуть. Но желудок заворчал, напоминая о голоде. Пришлось подниматься и натягивать неприятное влажное платье. Затем босоножки, еще вчера пришедшие в негодность.
Тришка с минуту наблюдала за ней, потом сжалилась и протянула деревянные сабо, в которых здесь ходили служанки.
– На вот, возьми. А то еще ноги испортишь. Они у тебя такие гладенькие, как у знатной дамы. И руки тоже, – Тришка завистливо вздохнула, глядя на Дианин маникюр. – Жаль, его высочество не взял тебя в замок.
Диана стиснула зубы. Меньше всего ей хотелось думать о Джерарде. С трудом одевшись, она отправилась вслед за Тришкой.
Так началась ее новая жизнь.
Будни были наполнены тяжелой работой и окриками хозяйки. Госпожа Пьес так и не простила отказа продать сарафан. Гоняла новенькую за троих, да еще и одергивала постоянно. То тряпку недостаточно выжала, но плохо в углах помыла, то разводы оставила на столе.
Диана терпела. Скрипела зубами, мысленно посылала склочную женщину далеко и надолго, но терпела. Потому что ей сразу дали понять: здесь она никто и звать ее никак.
Альтернатива трактиру была еще хуже. Дом Утех, расположенный прямо у пирса. Возле него постоянно толпились подвыпившие моряки, днем и ночью слышались крики, женский смех и визгливые стоны расстроенной скрипки.
Диане туда хотелось еще меньше, чем убирать объедки после клиентов. Уж лучше зарабатывать на хлеб тяжелым трудом, чем сдавать свое тело грязным, немытым матросам!
Через неделю к мытью полов добавилась и уборка столов. Правда, хозяйка сжалилась и выдала свежее платье, ношенное, но чистое. А к нему простое хлопковое белье, нитяные чулки, белые нарукавники и фартук, как у работниц на кухне. Только строго пригрозила:
– Твое дело – со столов убирать. Смотри, меньше задом крути, а то знаю я вас. Не успеешь глазом моргнуть – как уже зажимаются с клиентами по углам. А у меня тут приличное заведение. Я разврата не потерплю!
Диана обрадовалась чулкам даже больше, чем платью. За эту неделю ее пятки покрылись мозолями от хождения в деревянных сабо. Девушка прикладывала к натертым местам подорожник, который рос в изобилии у навозной кучи. Но это мало помогало. Мозоли полопались и ужасно болели.
Да и сменное белье оказалось не лишним. Свое Диана тайком стирала каждый вечер, выпрашивая у Аньес ковшик горячей воды. От плохого серого мыла нежный шелк и кружева быстро потемнели, бюстгальтер и трусики стали выглядеть неопрятно.
Новое белье было простым, зато крепким и со своей задачей справлялось. Так что Диана с сожалением, но твердо завернула то, что осталось от дизайнерского комплекта, в тряпицу и отправила в выданную ей корзину, где уже лежали порванные босоножки.
А в один из дней Аньес впихнула ей крошечную склянку гусиного жира и посоветовала смазывать руки.
– Только делай это, когда никто не видит! – предупредила она. – Если госпожа Пьес узнает – нам обеим не поздоровится.
– Почему вы помогаете мне? – насторожилась Диана.
Ее руки и правда нуждались в заботе. Кожа на них обветрилась и загрубела, а вдобавок появились мелкие трещинки, которые ужасно болели. Акриловый маникюр, сделанный к путешествию, пришел в негодность еще в первый день. Три ночи спустя со слезами на глазах Диана избавилась от остатков былой роскоши. Теперь ее пальцы выглядели непривычно и сиротливо. Только светлые полоски от колец напоминали о прошлом.
– Я не тебе помогаю, а себе, – назидательно заметила Аньес. – Все знают, что тебя привел господин Треми по приказу его высочества. И только поэтому госпожа Лурдес вынуждена терпеть тебя в доме. Может, однажды и ты замолвишь за меня словечко перед принцем!
– Ах, вот оно что, – Диана невесело хмыкнула. – Боюсь, с вашим принцем у меня нет ничего общего, кроме камзола, который нужно побыстрее отдать.
– Кто знает. У нас тут десять лет не было чужаков, и вдруг появилась ты. Да еще сам принц спас тебя в море. Может, это судьба?
– Судьба? – Диана горько расхохоталась. – Скорее уж, проклятье какое-то!
Слова Аньес разбередили душу. В тот вечер Диана долго не могла уснуть. Лежала на тюфяке, смотрела в дырявую крышу и чувствовала, как по вискам, одна за другой, скатываются безмолвные слезы.
Она вспоминала дом, родителей, мужа. В памяти всплывали только хорошие эпизоды из прошлого.
Вот ей дарят машину, а вот – папа везет в Париж на Неделю высокой моды, потому что она так захотела. А вот она с Игорем на концерте любимой рок-группы. И они целуются, хохоча как подростки. А вот выбирают платье в свадебном салоне, и мама тайком утирает слезы, но радуется.
От воспоминаний щемило сердце. Столько радостей было в ее жизни – больших и маленьких, а она не ценила. Принимала как данность. Любовь, деньги, власть. Все давалось легко, без усилий. Любые двери открывала фамилия отца.
Теперь у нее нет ничего. И баночка с гусиным жиром, такая крошечная, что легко помещается в ладони, греет сердце больше, чем долларовый счет, оставшийся в том мире…
Диана снова и снова возвращалась к тому моменту, когда Игорь столкнул ее в воду. И с каждым разом ей все больше казалось, что он сделал это нарочно.
Только зачем?
Ответа по-прежнему не было. Но чувства к мужу стали сумбурными. Она тосковала по нему, все еще любила. И в то же время постепенно забывала его.
Образ Игоря начал тускнеть в ее воспоминаниях. Он уже не вызывал прежних эмоций, словно забытый кем-то портрет, присыпанный пылью. И с каждым днем слой этой пыли становился все толще…
***
Джерард легко сбежал по сходням и ступил на твёрдую землю. В груди привычно защемило, когда он обвел взглядом деревню и властвующий над ней замок.
Этот миг капитан “Бурерождённого” любил так же, как и миг выхода в море. Гомон толпы, приветственные крики, запах моря и рыбы… Все было почти родным и привычным.
Но сейчас его радость омрачали воспоминания о женщине, которую он выловил из воды.
Прошло уже две недели, а он по-прежнему чувствовал ее взгляд. Как в тот раз, когда спускался по сходням, а она стояла на палубе и сердито сверлила глазами его затылок.
Тогда он ушел, ни разу не оглянувшись. Испугался чувств, которые взбаламутила в нем незнакомка. Ему настолько сильно хотелось обернуться, поймать ее взгляд и утонуть в синих глазах, что он счет это за колдовство.
Не могла эта Диана, или как её там, за несколько часов так глубоко запасть в душу. Просто у него давно не было женщины. Вот и сорвался тогда в каюте, набросился на мягкие вишнёвые губы.
Даже сейчас от воспоминаний бросило в жар. Пришлось потрясти головой, чтобы прогнать наваждение.
А может, дело не в его воздержании? Может, эта Диана околдовала его? Появилась из ниоткуда, ворвалась ураганом и всё усложнила.
Ведь, с тех пор как он встретил ее, другие женщины стали ему не интересны.
Нет, хватит думать о ней. Он просто устал.
Назначив вахтовых, Джерард распустил остальную команду и быстрым шагом направился прочь. Пересек базарную улицу, отвечая на приветствия подданных, и поднялся по высоким, вырезанным в камне ступеням Лабард-и-Нара.
Это название отлично подходило древней крепости, бывшей некогда форпостом на границе великой империи. Замок-на-Скале – так назвали его предки Джерарда задолго до того, как междоусобицы разорвали империю на кусочки. Один из таких кусочков стал Аквиленией, в которой триста лет правила династия ди Лабард – лордов из Замка.
Но теперь все это в прошлом.
– Ваше высочество! – в пустом гулком холле его ждала Инесс.
Еще одна головная боль.
Джерард хмуро взглянул на нее.
Красивая, утонченная, с великолепным телом и манерами. Даже суровый быт на острове не смог испортить блеск ее темных волос или гладкость фарфоровой кожи.
Когда-то Инесс ди Ресталь – дочь министра – добровольно променяла придворную жизнь на изгнание. Ради него, опального принца, отреклась от выгодного брака, семьи и светской жизни. Здесь, в Лабард-и-Наре, взяла на себя обязанности экономки. Вела хозяйство, заботилась о Джерарде и его людях.
Ради него она потеряла все, а у него не хватало духу признаться, что не нуждается в этой жертве. Что никогда не сможет ответить на ее чувства.
Последний факт злил больше всего. Особенно сейчас, когда она потянулась к нему в надежде на поцелуй.
В последний момент Джерард неожиданно для себя самого увернулся. Мягкие женские губы ткнулись ему в щеку.
Чужие губы. Не те, которые он бы хотел целовать.
По лицу Инесс скользнула тень.
Джерард видел, что она обиделась. Но сам не мог объяснить, почему лишил её этой ласки.
– Как дела в замке? – спросил спокойно, словно и не заметив дрогнувшие от обиды губы.
– Всё в порядке, милорд, – в голосе Инесс отразилась ответная холодность. Она умела держать лицо. – Добро пожаловать домой.
В личных покоях принца ждали горячая ванна и чистая одежда. А в столовой был накрыт обед на двоих.
Но сегодня Джерард не хотел сидеть за столом с Инесс и слушать ее бессмысленный щебет. Окотилась кошка. Репа обещает хороший урожай. Менестрель с последнего захваченного галеона знает много придворных песен. И прочая ерунда.
– Подай обед в мои комнаты, – приказал он.
Фаворитка послушно кивнула. Она знала своё место. В отличие от незнакомки, которая дерзила и смотрела ему в глаза так, словно имела на это право. Словно была ему равной.
Вечером Джерарду всё же пришлось выслушать доклад о состоянии дел. Хотя он и так знал, что всё в порядке. Если бы случились неприятности, ему доложили бы в первую очередь.
Перед сном он открыл ставни в своей спальне.
Над морем светила круглая луна, от которой по водной глади бежала серебристая дорожка. Шумел прибой. Кричали чайки. Из деревни на склоне доносились редкие голоса.
Джерард вдохнул полной грудью и отошёл от окна, оставив его открытым.
Тихо скрипнула дверь, опальный принц обернулся.
На пороге застыла Инесс. Несколько мгновений она вглядывалась в его лицо и, не заметив следов недовольства её вторжением, плавно скользнула в комнату.
Ди Лабард не двигался. Только молча наблюдал, как она подходит к нему, кладёт руки на грудь и прижимается всем телом.
Инесс выдохнула, прежде чем коснуться губами его шеи. Кожу согрело её дыханием и ароматом ванили.
Джерарда охватило желание. Оно вспыхнуло внутри, словно кто-то бросил искру на сухие дрова, взметнулось пламенем и за миг ударило в голову.
Одной рукой он обхватил затылок Инесс, а второй – ее талию. Женщина податливо прогнулась, подставляя губы под поцелуй. Джерард с секунду смотрел на нее, а затем молча толкнул к ближайшей стене и прижал своим телом.
Инесс была удобной как старое кресло. Она столько раз отдавалась ему, что хорошо изучила его потребности. Знала, где отступить, где настоять на своём. Послушно размыкала губы, позволяя языку ди Лабарда хозяйничать у себя во рту. А потом так же послушно ложилась и раздвигала ноги.
Раньше его это устраивало.
Раньше, но не теперь.
Терзая покорные губы Инесс, Джерард вспомнил другой поцелуй. Искренний, жадный. Такой бесстыдный и жгучий. Сорванный на корабле.
Там, в каюте, незнакомку из моря повело так же, как и его. Она даже не знала, что протягивая мужчине обнаженную руку – приглашает его в постель! Откуда только такая взялась?
В тот момент ди Лабард не мог связно думать. Сладкий вишнёвый вкус её губ, ощущение упругой груди в его ладони, сбившееся дыхание и потемневший от страсти взгляд – словно затмили разум.
Все демоны бездны! Он опять её вспомнил! Да ещё когда раздевает другую женщину.
Осознание этого заставило Джерарда разжать руки и отступить.
Инесс стояла перед ним с распущенной шнуровкой, из которой выглядывала обнажённая грудь. Смотрела удивлённо. В её глазах не было и следа страсти, только непонимание – почему он остановился.
– Иди, Инесс, – хрипло проговорил ди Лабард, – не сегодня.
– Вы уже две недели избегаете меня, милорд, – в голосе женщины прозвучала мольба.
Она продолжала смотреть, пытаясь прочитать у него по лицу, что же произошло. А потом её губы дрогнули, в глазах блеснули слёзы. Обиделась.
Стянула платье на груди и быстро пошла к дверям.
Джерард разозлился. На себя. На Инесс, такую доступную и покорную, всегда готовую услужить и как голодная собачонка тянущуюся к рукам. На весь этот мир.
Но больше всего он злился на ту, что пробралась в его мысли.
Как там сказала сумасшедшая Рушка? Женщина из воды погубит тебя…
Прошло две недели, а он так и не смог выбросить ее из головы.
Неужели она та самая, и проклятье настигло его?