Место: Ближняя Азия (современные Ирак, Турция, Израиль, Сирия)
Время: 7–10 тысяч лет до н. э.
Переход от охоты и собирательства к земледелию и животноводству был важнейшим культурным событием, сдвигом жизненной парадигмы Homo sapiens за всю нашу историю.
На первый взгляд, этот переход понятен и не таит в себе особых секретов.
Человечество разрасталось, орудия труда улучшались, знаний об окружающем мире и природе стало больше. Идея держать животных в загоне, вместо того чтобы бегать за ними по полям и лесам, рискуя здоровьем; сеять зерно и собирать обильный урожай вместо поисков ягод, кореньев и редких диких колосков пришла сама собой. Кажется, ничего иного и быть не могло.
Вероятно, это так, и в глобальном смысле альтернативы земледелию у человечества не было. Но был ли переход к земледелию вынужденным или добровольным? Когда, где и как точно люди стали жить оседло, целыми большими деревнями? Сгорбившись, начали возделывать поля вместо того, чтобы вести приятный и естественный для их предков образ жизни свободного охотника, кочующего с небольшим кланом родственников по живописным просторам планеты? Что возникло раньше: земледелие или животноводство, и почему? Первые в истории каменные храмы и ритуалы со жрецами, появившиеся в ту же эпоху, стали следствием оседлости или, наоборот, первые религии привязали человека к определенному месту? Каким способом древние земледельцы возделывали поля? Как из малоурожайной дикой пшеницы им, ничего не знавшим об эффективных методах селекции семян, удалось вывести ее культурные виды (которые мы используем с некоторыми улучшениями до сих пор)?
На все эти, казалось бы, простые вопросы у нас нет точных ответов. Есть лишь гипотезы – логичные и частично опирающиеся на археологические факты. Но в научных работах о древней истории момент перехода людей к земледелию – одна из самых «горячих» дискуссионных тем: порой высказываются противоположные версии тех событий. Новые крупные находки времен эпохи неолита (10–5 тысяч лет до н. э.) – раскопки поселений в Ближней Азии того времени – часто не проясняют, а еще более усложняют картину перехода людей к земледелию. Многое из того, что еще лет тридцать назад ученым-историкам казалось банальной прописной истиной, теперь ставится под сомнение или как минимум требует серьезных уточнений.
Главный, общий и интересный вопрос, на который до сих пор нет однозначного ответа, можно сформулировать так. Понятно, зачем переход к земледелию был нужен человечеству. Неясно то, зачем это было нужно конкретному человеку той эпохи или некоторой группе людей.
Все, что мы знаем о том, как жили Homo около 10 тысяч лет до н. э. (начало перехода к земледелию в отдельных регионах мира), говорит о том, что для подавляющей части людей той эпохи жизнь была относительно комфортна и привычна. Человечество в основном освоило пригодные для жизни уголки планеты. Люди изобрели столько хитроумных приспособлений для успешной охоты и рыбалки, что почти не страдали от голода (точнее, у нас вообще нет данных, что они от него страдали). Носили теплую и относительно удобную одежду: из шкур, различных фасонов, – зимой; мужские рубахи и женские платья, сотканные из ткани, – летом. Жили в степях и лесах, а не в пещерах. Сооружали нечто вроде юрт: их стенами служили шкуры, натянутые на бивни мамонта и кости других крупных животных. Все это не составляло труда собрать за несколько часов и затем разобрать и перенести на новое место, где водилось больше дичи. Разумеется, каждому клану или племени для выживания была необходима намного большая площадь угодий для охоты, чем требовалось будущим земледельцам. Но вряд ли эта проблема тогда сильно их заботила.
Население Земли после заметного роста в период с 50 до 20 тысяч лет до н. э. (с сотен тысяч Homo до нескольких миллионов) в следующие 10 тысяч лет колебалось в зависимости от локальных потеплений и похолоданий (теперь такие периоды стали короче, чем раньше), но в целом относительно стабилизировалось. Существуют разные оценки населения планеты 10 тысяч лет до н. э., но ни одна из них не превышает скромных пяти миллионов человек.
Представьте: вся Земля – сплошной природный заповедник. Разнообразие видов и размеры диких популяций животных – во много раз больше сегодняшних. На всю Землю людей – втрое меньше, чем сейчас живет в одном Лондоне. Кажется, еды должно было с избытком хватать для всех.
Разумеется, зная будущее, современный человек склонен резонно возразить: а как людям иначе было увеличивать размер наших сообществ, кормить больше детей, прогрессировать духовно и интеллектуально, если бы мы не перестали быть первобытными охотниками? Никак. Но самому вполне счастливому охотнику той эпохи что за дело было до «великого будущего человечества»?
По оценкам современных антропологов, «рабочий день» охотника-собирателя до начала неолита длился три-четыре часа. Этого времени вполне хватало, чтобы небольшая, но хорошо вооруженная группа мужчин добыла пару антилоп или других диких животных. Женщины за то же время собирали достаточное количество ягод, орехов, яиц птиц, съедобных плодов – вкусный и полезный гарнир к основному мясному блюду. Войны и вражда за территорию для людей позднего палеолита были не очень характерны: редкие стычки случались, но чаще все решалось в дружеском ключе. Например, добыв слишком крупное животное (мамонта) или наткнувшись на заросли ореховых деревьев (вкусная еда, богатая белком) одно племя приглашало на «совместный пир» несколько соседних племен. Вероятно, во время таких «вечеринок» мужчины заодно знакомились с девушками из других кланов и затем брали их в жены. Данные генетики показывают, что Homo не стали повторять ошибок неандертальцев с их близкородственными браками. Мужья и жены в ту эпоху крайне редко были кровными родственниками (хотя неясно, откуда они знали, что так правильно поступать). Там, где рос дикий ячмень, для таких «совместных праздников» готовился напиток, отдаленно напоминавший пиво.
Рацион охотников-собирателей был идеально сбалансирован: богат витаминами, животным и растительным белком. Продолжительность их жизни выросла до уже приличных 45–50 лет; при этом в племенах были и совсем старые люди, возрастом за 70 – беззубые, больные, о которых сородичи заботились. Процветало первобытное искусство: к наскальной живописи, давно ставшей привычной, теперь добавилась музыка (на многих стоянках находят искусно изготовленные костяные флейты) и сочинительство (литературой оно не было в силу отсутствия письменности; но до нас дошли сюжеты некоторых самых древних мифов).
После распространения земледелия жизнь «простого человека» стала намного скучнее, тяжелее физически, а рацион его питания, почти круглый год состоящий из зерновых продуктов, стал заметно беднее. Рост ранних земледельцев и продолжительность их жизни уменьшились. Скелеты показывают, что многим из них не хватало витаминов; зубы были испорчены и истерты от частого пережевывания жесткой пищи; кости рук и плеч деформированы из-за тяжелой работы. Человечество впервые столкнулось с регулярными эпидемиями (из-за намного большей плотности населения; и, возможно, антисанитарии, связанной с животноводством). Между поселениями все чаще вспыхивали кровавые конфликты за земельные владения. В годы неурожаев отвыкшие от охоты и не имевшие угодий люди стали нередко сталкиваться с массовым голодом.
Таким образом, три страшных спутника человечества во все последующие времена – война, мор и голод – во многом обязаны своим происхождением «прогрессивному» земледелию.
Грандиозная смена парадигмы выживания людей в эпоху неолита стала одновременно и трагедией, тяжелым «ярмом» последующих поколений Homo и их величайшим в истории достижением, без которого дальнейший прогресс цивилизации был невозможен.
Прежде чем рассмотреть «неолитическую революцию» подробнее, сделаем небольшой шаг назад. Сам термин «революция» в отношении тех событий, некогда общеупотребительный, в последние годы учеными почти перестал использоваться. Чем больше мы узнаем о хронологии событий той эпохи, тем меньше она похожа не только на «революцию», но и на линейный, последовательный процесс. Вначале люди пришли к земледелию лишь в двух-трех регионах планеты, затем они надолго переставали сеять землю. Медленно, спустя несколько тысяч лет, сельское хозяйство стало полностью господствовать в этих регионах. В других оно появилось еще позже.
В период от 12 до 20 тысяч лет до н. э. на планете все еще было довольно холодно: наблюдался последний период оледенения. Он не был таким суровым, как в эпоху неандертальцев, а время от времени температура на планете ненадолго (на двести-триста лет) и вовсе повышалась почти до сегодняшних значений, затем снова наступало похолодание. Климатические периоды на планете мы сейчас определяем довольно точно: по площади ледников и ареалу распространения северных хладолюбивых растений. Но чем были вызваны те резкие скачки температуры то вверх, то вниз, мы не знаем. Известно лишь, что ареал распространения Homo расширялся. Помимо активного освоения Америки много находок того времени делаются в регионах Азии, ранее слабо или совсем не обжитых людьми, например в Сибири и Японии.
Но находок, к сожалению, меньше, чем могло бы быть. Люди того времени стали гораздо активнее, чем раньше, селиться вдоль берегов морей и океанов, собирая моллюсков, занимаясь мореплаванием и рыболовством. Уровень океана в те времена был значительно ниже из-за большого количества ледников. Сейчас, когда уровень океана поднялся, прибрежные поселения людей той эпохи остались под водой, недоступные для раскопок.
Примерно 11 тысяч лет назад последний период оледенения закончился. Потеплевший климат, тем не менее, принес радость человечеству лишь на короткое время, после чего возникли серьезные неожиданные проблемы. Например, обширный регион Сахары, занимающий весь север Африки, ранее напоминал почти эдемский сад: с мягким климатом, буйной растительностью и большим разнообразием флоры и фауны. Теперь он стал все больше превращаться в пустыню. Люди, жившие там, были вынуждены кочевать, обживая в поисках воды дельты крупных рек. Спустя несколько тысяч лет в дельте Нила возникнет мощная древнеегипетская цивилизация.
Европа, ландшафт большей части которой напоминал арктическую тундру (хотя и довольно теплую летом) стала «нагреваться», и состав местной флоры – растений и деревьев – за пару тысяч лет (с 11 до 9 тысяч лет до н. э.) существенно изменился. В это время происходит массовое вымирание мегафауны. Мамонты, пещерные медведи и шерстистые носороги исчезают в Европе, а остатки их популяций мигрируют далеко на север современной Сибири. Спустя еще несколько тысяч лет они исчезнут и там. Ученые до сих пор ломают копья в спорах о том, что послужило главной причиной вымирания мамонтов: изменение климата (глобальное потепление) или люди-охотники. Как часто бывает, возможно, наблюдалась некоторая комбинация этих причин.
В прошлом была популярна версия о том, что именно исчезновение мегафауны заставило людей взяться за плуг в поисках нового источника пропитания.
Слабая сторона этой теории в том, что, насколько мы можем судить, мамонты и носороги не являлись основой рациона Homo – по крайней мере, в Европе. Их основной пищей были олени, дикие быки, бизоны, кабаны, дикие лошади; из растительных продуктов – дикие злаки, желуди, орехи. Такие гиганты, как мамонты и носороги, на которых было опасно охотиться, были для Homo относительно редкой добычей. Люди и мамонты сосуществовали в Европе десятки тысяч лет, а их «союз» распался лишь после резкого потепления климата. На севере Сибири, куда мигрировали мамонты, их встречи с человеком стали еще более редки в силу крайне низкой плотности населения там. Последним пристанищем огромных шерстистых слонов стал остров Врангеля в Ледовитом океане, где их последние особи еще бродили, когда в Египте уже были построены пирамиды. Люди там тогда не жили, поэтому хотя бы к последнему акту исчезновения мамонтов мы точно непричастны. Это не доказывает, что человек невиновен в вымирании этих симпатичных гигантов. Например, люди могли избирательно охотиться на детенышей мамонтов, как более легкую добычу, нанося тяжелый урон воспроизводству их популяции. Но были ли первобытные охотники, а не изменение климата главной причиной вымирания мамонтов – вопрос до сих пор открытый.
Исчезновение мегафауны в Европе и первые попытки земледелия действительно приблизительно совпали по времени, но очевидной причинной связи здесь не прослеживается. Трудно представить себе уважаемого главу семейства той эпохи, который с горечью обращается к соплеменникам, выйдя утром из юрты: «Мы не видели мамонтов и носорогов уже месяц… Давайте попробуем посеять зернышки колосков – может, что-то получится». К тому же на территории «плодородного полумесяца» (современный юг Турции, Ливан, Израиль), где люди впервые начали сеять злаки, шерстистые мамонты и носороги не водились к тому времени уже многие тысячи лет.
Исследователи сегодняшних первобытных обществ (бушменов юга Африки; жителей Новой Гвинеи) проводили любопытные эксперименты. Местным охотникам предлагали заняться сельским хозяйством: например, посадить клубни дикого ямса (растения, похожего на картофель) и собрать урожай. Отношение тех к этой затее было отрицательным. Бушмены отвечали: «Зачем заниматься посевом, если вокруг столько вкусных сытных орехов?» Вожди папуасов же утверждали, что занятие земледелием, как считали их предки, навлечет на племя большие несчастья (в некотором смысле те были не так уж и неправы). Однажды после нескольких месяцев неудачной охоты племя папуасов все-таки посадило ямс, ухаживало за ним и затем собрало урожай. Но как только удача на охоте вернулась, они сразу же забросили это скучное занятие.
Разумеется, нельзя проводить параллели между современными охотниками и нашими предками, жившими 10 тысяч лет назад. И все же это интересный пример для размышлений.
Кто впервые начал возделывать землю?
Это известно довольно точно. Первыми земледельцами были жители Ближней Азии: Турции, Ливана, Сирии, Израиля. Причина ясна: именно в этих регионах произрастали дикая пшеница и ячмень, ставшие первыми сельскохозяйственными культурами в истории.
Нельзя сказать, что для людей того времени эта задача была простой. Наоборот – она заметно превосходила уровень их возможностей. Дело в том, что сеять дикую пшеницу бессмысленно. Мало того, что объем урожая не сильно превосходил бы массу посаженных семян. Ее колоски устроены так, что зерна дикой пшеницы рассыпаются сразу же после созревания колоса, а иногда и раньше. Древние люди собирали упавшие дикие зернышки с земли (те, что не были рассеяны ветром) или срывали недозревшие колосья, хотя их зерна почти не пригодны для еды. Для культивирования нужна пшеница специальных сортов, с плотно закрытыми колосками, которые можно собрать без потерь и затем обмолачивать. В дикой природе такой пшеницы не существует.
Чтобы получить пшеницу, пригодную для земледелия, древним сеятелям пришлось совершить весьма сложные процедуры ее селекции, которые могли занять сотни лет до того момента, когда они достигли хоть какого-то успеха. Селекция зерновых похожа на эволюционный отбор, но направленный разумной рукой в нужное русло (а не так ли и сам Господь осуществлял всю земную эволюцию? – может возникнуть мысль у верующих). В нашем случае требовалось из тысяч колосков рассыпающейся дикой пшеницы отобрать хотя бы несколько более прочных, чем другие. Далее посадить такие зерна в землю, собрать урожай и вновь отбирать самые крепкие колосья – до тех пор, пока большинство не перестанут открываться до того, как они созреют. Трудно сказать, сколько времени заняло бы «окультуривание с нуля» дикой пшеницы сегодня, при нынешних знаниях, но без специальных методов генной инженерии. Эксперименты такие не проводились, а оценки видных экспертов по селекции, сколько времени заняла бы такая культивация, колеблются от «нескольких поколений людей» до «это вообще невозможно».
Что происходило на самом деле, какими путями шла древняя селекция, мы не знаем. Опираться мы можем только на факты – прямые и косвенные археологические свидетельства.
Классическое описание этого процесса в учебниках звучит приблизительно так. Однажды женщины вернулись с горстями зерен, но по какой-то причине сразу не употребили их. Пролежав некоторое время во влаге, зерна подгнили, проросли, их сочли испорченными и вытряхнули рядом с жилищем. Спустя несколько месяцев на этом месте выросли колоски. Заметив это, люди стали собирать больше зерен, намеренно разбрасывали их и получали все больший урожай. В конце концов они начали засевать такими зернами целые поля – так и родилось сельское хозяйство. Хорошо для детского мультфильма, но вряд ли годится для серьезного анализа вопроса.
На сегодня известно следующее. Первыми косвенными признаками земледелия можно считать орудия труда, похожие на серпы, мотыги и другие. Первые такие орудия находили в Палестине и Ираке с датировкой в районе 11 тысячелетия до н. э. К сожалению, в тех же местах не было найдено ничего другого, связанного с земледелием, например молотилки, печи или остатки злаковых изделий, похожих на древний хлеб или пшенную кашу. Вероятнее всего, люди того времени срезали такими орудиями дикую пшеницу и без затей просто жевали ее зерна.
Отдельные находки в городах Ближней Азии 9-го и 8-го тысячелетия указывают на то, что пшеница стабильно составляла часть рациона их жителей, но она все еще была полностью или в основном дикой. Правда, способы ее приготовления улучшались – ее варили в виде каши, пекли, а также, наряду с ячменем, использовали для приготовления некоего подобия пива.
Собирательство, включая срезание пшеницы специальными инструментами, еще нельзя назвать земледелием. Уверенно говорить о «культуре земледелия» на Ближнем Востоке и возделываемых полях злаковых, мы можем лишь применительно ко времени, не ранее 6–7 тысяч лет до н. э.
К этому времени люди жили оседло в тех местах уже нескольких тысяч лет. Другими словами, в наше время становится все более очевидной логическая связь, обратная тому, что прежде считалось общепринятой истиной. Люди стали жить оседло не потому, что решили заняться земледелием и им нужно было ухаживать за полями и охранять урожай. Исторически скорее все было наоборот: они занялись земледелием для того, чтобы не умереть от голода, живя оседло.
Но почему же после миллионов лет вольной кочевой жизни Homo вдруг стали строить деревни, а затем и целые небольшие города – причем еще до того, как начали массово возделывать землю?
Точного ответа на этот вопрос наука не дает.
Одна из самых значительных археологических находок мира за последние полвека – раскопки соседних городов Гебекли-Тепе и Чатал-Хютюк на юге Турции, вблизи границы с Сирией.
По своему значению для нашего понимания всемирной истории найденное в них стоит в одном ряду с великими египетскими пирамидами, хотя эти раскопки менее известны.
Гебекли-Тепе – первый известный науке крупный храмовый комплекс. Он датируется 9–10 тысячелетием до н. э. Найденные учеными места обитания людей того времени можно назвать даже не деревнями, а временными, хотя и благоустроенными стоянками первобытных кочевников. А тут – большой каменный храм высокого архитектурного уровня. Многие историки были поражены этим открытием.
Храм Гебекли-Тепе состоит из нескольких ровных широких каменных колонн высотой более трех метров. Это самое раннее обнаруженное святилище в мире. И сразу – грандиозное. Мы не знаем, какую религию исповедовали жители этого древнего города, но знаем, что при храме были жрецы, занимавшие в том обществе привилегированное положение.
Колонны храма и каменные сооружения, окружающие его, украшены затейливыми и мастерски выполненными орнаментами: быков, львов, газелей, насекомых, птиц – грифов и уток. Храм никогда не был разрушен или разграблен, однако, спустя одно или два тысячелетия люди покинули это место, предварительно зачем-то аккуратно засыпав бывшее святилище слоем земли.
С точки зрения традиционного понимания истории непонятно, зачем «диким неграмотным охотникам и собирателям», еще даже не занимавшихся земледелием, вдруг понадобилось такое сооружение. Неизвестно и то, был ли Гебекли-Тепе единственным крупным каменным храмом в эпоху раннего неолита или таких мест было больше, но они, к сожалению, не сохранились.
Другой город, Чатал-Хютюк, относится к более поздней эпохе: около 7 тысяч лет до н. э. В нем проживало более тысячи человек: мегаполис по тем временам. Город возвышался на холме; дома в нем имели прямоугольное каменное основание. Интересно, что в городе не было улиц, а дома были без дверей и стояли почти впритык друг с другом. Их жители входили в свои дома, поднявшись на крышу по лестнице, затем спускаясь в жилые помещения через проем в потолке. По меркам древности, дома были очень просторными: имели несколько комнат. С холма, на котором находился город, открывается обзор окружающей местности – возможно, для целей обороны, хотя следов сражений в нем нет. Так же, как в более поздней культуре поклонников солнца – зороастрийцев, тела покойников было принято оставлять до того момента, как грифы склюют их плоть. Затем родственники предавали кости земле, а голову умершего относили домой и хоронили в подполе: в отдельных домах под полами находят целые кладбища черепов.