Место: Восточная Африка (современные Танзания, Кения, Эфиопия)
Время: более миллиона лет до нашей эры
Любое путешествие начинается в каком-то определенном месте.
Какое множество загадок (в том числе до сих пор не разгаданных) ни таила бы в себе человеческая история, место и время, от которых мы можем начинать рассказ о ней, известны более-менее точно. В историческом масштабе, разумеется.
Креационисты (те, кто верят в то, что человека и природу создал Бог, и очень быстро) и сторонники научной теории эволюции имеют совершенно разные взгляды на происхождение вида Homo sapiens. Согласно Книге Бытия из Ветхого Завета (священной книге иудеев и христиан), Господь, верховный Творец всего Сущего, создал мир из пустоты за шесть дней. Человек, в частности, был сотворен Им в последний, шестой день, вместе со «зверями земными и скотом», причем сразу, в неизменном виде, и «по образу и подобию Божьему». Логически из этих слов можно заключить, что, согласно религиям, человек богоподобен внешне; а прогресс и восхождение к своему Творцу духовно и интеллектуально – есть сверхзадача и смысл бытия всего человеческого рода. Кроме того, Господь, как утверждает Библия, вначале остался полностью доволен своим творением.
Теория эволюции, впервые сформулированная британским исследователем Чарльзом Дарвином в середине XIX века, предполагает, что человек, будучи лишь одним из множества биологических видов, населяющих нашу планету, сформировался постепенно, в течение нескольких миллионов лет. Стал плодом долгого естественного отбора, под влиянием огромного количества случайных обстоятельств, связанных со средой его обитания, ее изменениями, климатом, и другими. Теория эволюции представляет весь путь развития животного мира Земли как процесс постоянного слепого отбора наиболее удачных мутаций, позволяющих существам разных видов приспособиться к окружающей среде. Самые «полезные» мутации позволяют своим носителям лучше выживать и давать более многочисленное потомство, закрепляя, таким образом, эти мутации в генетическом коде, передающемся, как эстафетная палочка, от поколения к поколению уже два миллиарда лет.
Современная биология признает теорию эволюции как доказанную и соответствующую самому большому количеству и уже известных, и все новых открывающихся фактов. Со времен Дарвина, когда его теория эволюции казалась многим лишь смелой, внутренне логичной, но все же во многом умозрительной гипотезой (ведь эволюционные изменения видов происходят медленно: десятки тысяч и даже миллионы лет, поэтому их нельзя точно воспроизвести в пробирке или лаборатории), биология к нашему времени прошла очень длинный путь. Абсолютное большинство ученых согласны с тем, что все, или почти все факты, открытые наукой за полтора столетия активных исследований со времен Дарвина, не опровергают, а убедительно подтверждают то, что ученый-британец был прав в основных положениях своей теории.
Нельзя сказать в то же время, что у Дарвина даже сегодня нет противников. Напротив, их весьма много, и они тоже (в этом месте я рискую навлечь на себя ярость биологов!) часто далеко не самые глупые люди. По их мнению, теория эволюции есть некий догмат, религиозная икона, которой отчасти «слепо» поклоняются ученые, упорно не желая замечать ее очевидные, с их точки зрения, проблемы, пробелы и «несоответствие» ряду наблюдаемых явлений природы. Впрочем, оспаривание или подтверждение теории эволюции не является темой данной книги. Стоит лишь отметить, что критика и оппонирование любой, даже самой общепризнанной научной теории (если критика не голословна) полезна для дальнейшего развития и уточнения этой теории.
Можно ли найти нечто общее в столь разных, казалось бы, почти противоположных теориях происхождения человека, как «разумное творение» и «слепой естественный отбор»? Интересно, что такие попытки делаются. Работы, авторы которых с разных сторон пытались «примирить Бога и эволюцию», стали появляться почти сразу после публикации труда Дарвина. В середине XX века тон в таких исследованиях неожиданно задала прежде ультраконсервативная католическая церковь, отцы которой, включая нескольких римских пап, призвали признать правоту положений учения Дарвина, но указывая на необходимость их соединения с основами христианской веры. Аргументов к примирению приводилось множество. Например, то, что «сотворение мира Богом в 6 дней» следует понимать метафорически (о чем-то похожем писал еще христианский мыслитель Блаженный Августин полторы тысячи лет назад). Каждый библейский «день» сотворения мира условно соответствует эпохе длиной в сотни миллионов лет. При этом сама последовательность событий, описанных в Книге Бытия, не сильно разнится с научной: разве что выглядит сжатой и намеренно упрощенной для понимания средневековыми читателями Библии. Процесс долгой эволюции, с точки зрения «примирителей», происходил не случайным образом, а под чутким руководством Творца, с той великой целью, чтобы в конце этой цепи непременно оказался Человек Разумный: единственное известное нам существо во Вселенной, обладающее абстрактным мышлением и стремлением к всестороннему познанию окружающего мира.
Автор этих строк является христианином и не видит глубинных противоречий между религиозным и научным взглядами на мир. Более того, современная наука по мере своего развития наталкивается на все большее количество фундаментально трудно разрешимых проблем, что может указывать на наличие объективных пределов возможностей человеческого разума. А если сила разума ограничена самой Природой, то его носители вряд ли могут настаивать на отсутствии во Вселенной высших, неведомых им материй (которые могут быть названы и божественными: в зависимости от того, кто и что вкладывает в это понятие).
И все же на сегодня подавляющее количество научных, археологических и биологических фактов указывают на то, что теория эволюционного развития живых организмов как минимум в основных чертах (оставим пока религию в стороне) является верной. В нашем удивительном путешествии по волнам человеческой истории мы будем, безусловно, отталкиваться от нее.
Следует помнить также, что антропология (наука о происхождении человека) – вовсе не «застывшая», а, напротив, одна из наиболее бурно развивающихся дисциплин биологии. Все новые находки костей древних людей и их орудий разных эпох и еще в большей степени – активные генетические исследования (методы которых возникли недавно, но уже сейчас дают огромное количество полезных данных) едва ли не ежегодно вносят заметные корректировки в наше понимание хода человеческой эволюции. Это обогащение наших знаний, судя по всему, будет продолжаться еще очень долго.
Итак, первая сцена нашей великой повести. Время – около 4 миллионов лет до нашей эры.
Если вам посчастливилось бывать в знаменитых национальных парках Кении и Танзании, вы хорошо представляете себе местную саванну: большие пространства, покрытые в основном не очень высокой травянистой растительностью с островками густого кустарника и участками тропического леса. Температура вблизи экватора относительно стабильна круглый год: от плюс двадцати до плюс сорока градусов: нет ни холодов, ни чрезмерно удушающей, как в пустыне, жары. Засушливое время года длится 6–8 месяцев; период обильных дождей (которого с нетерпением ждет вся местная фауна) – 2–3 месяца. Животный мир очень разнообразен даже сейчас. Миллионы же лет назад количество видов обитавших здесь крупных животных было вдвое или даже втрое больше нынешнего. Пищи – вдоволь для всех, но и конкуренция за нее чрезвычайно высока. Саванны с ровным влажным климатом, бывшие идеальной средой для жизни крупных приматов, имелись и в других частях света: на юге Африки, на востоке Австралии, в Южной Америке. Почему колыбелью цивилизации стала именно Восточная Африка, можно только догадываться.
Выбранная дата начала истории Homo – условна. Согласно современным представлениям, у человека и других крупных обезьян-приматов был один общий предок, появившийся на Земле около 15 миллионов лет назад (разумеется, сам этот предок уже давно вымер). Потомки этого вида, знакомые нам как гориллы, отделились от него, пойдя своим путем эволюции, около 9 миллионов лет назад; шимпанзе – 6–7 миллионов лет назад. Самый близкий к нам генетически из всех ныне существующих видов животных – обезьяны бонобо, или, как их реже называют, карликовые шимпанзе, обитающие теперь лишь в труднодоступных тропических джунглях Конго, отделились от нас последними: 4–5 миллионов лет назад.
Отметим примечательный факт: несмотря на чрезвычайно схожую генетику, наши ближайшие родственники – шимпанзе и бонобо – пошли в своем социальном развитии разными, почти противоположными путями. Шимпанзе – воинственный, агрессивный и физически очень сильный (несмотря на средние размеры) вид обезьян. Самец шимпанзе, хоть и доходящий в приседе лишь до пояса взрослому мужчине, на самом деле – гора мышц, раз в пять сильнее атлета-олимпийца. Стаи шимпанзе основаны на строгой субординации сверху донизу, большая часть конфликтов в них решается силой, самки почти беспрекословно подчиняются альфа-самцам. Когда две разные стаи шимпанзе в тропическом лесу вступают в спор за территорию, чаще всего он разрешается ужасным кровавым побоищем с немалым количеством жертв. В противоположность этому, бонобо – самый спокойный, мирный вид приматов. Хотя размерами они похожи на шимпанзе, но физически в разы уступают им; агрессия и вовсе для них нехарактерна. Во многих стаях бонобо царит матриархат; «мудрые» возрастные самки поддерживают разумный баланс отношений между всеми членами своей стаи. Больше всего на свете бонобо любят часами напролет заниматься сексом, причем (что редкость для животного мира) не столько для деторождения, сколько просто ради удовольствия. Лозунг хиппи шестидесятых «занимайтесь любовью, а не войной» словно заимствован из уклада жизни бонобо. Даже черты «лиц» этих двух видов обезьян разные: округлые и как будто немного удивленные у бонобо; острые, с резко очерченными скулами, выступающими мощными зубами и напряженным взглядом исподлобья у шимпанзе. Вероятно, столь мирная популяция вряд ли выжила бы в условиях борьбы с куда более мощными видами приматов. К счастью, ареал их естественного обитания в глубине джунглей Конго по ряду причин не подходит ни гориллам, ни шимпанзе, благодаря чему бонобо выжили и вполне здравствуют там.
Этот пример говорит нам о том, что дальнейшая «самостоятельная» эволюция человека могла пойти по какому угодно пути. И хотя разные группы предков людей, безусловно, вели различный образ жизни, в зависимости от среды обитания, мы имеем больше фактов, свидетельствующих, что по характеру они были скорее мирными, чем чрезмерно агрессивными; нацеленными на сотрудничество и взаимопомощь, чем на беспрестанные конфликты (хотя и не всегда, конечно).
Так что же именно произошло в восточноафриканской саванне 4 миллиона лет назад?
По правде говоря, ничего особенного. Примерно в это время (а может, на миллион лет раньше или позже: точные даты в антропологии оспариваются, смещаются вперед-назад из-за новых находок, и вообще приблизительны, так как эволюция развивается не ровно, а скорее скачками) одним из распространенных видов приматов восточноафриканской саванны стали существа, которых мы теперь называем австралопитеками. К Австралии они, конечно, никакого отношения не имеют. Произошло смешение двух слов из разных языков: «аустралис» – «южный» на латыни и «питекс», по-гречески «обезьяна». Этот вид обитал не южнее других своих сородичей; да и обезьяной он был уже не вполне, однако устоялось именно такое название.
Мозг австралопитеков был такой же по объему, как у шимпанзе, а размерами тела они им даже уступали. Австралопитеки той эпохи крайне редко пользовались камнями и палками для охоты, а до овладения огнем им было невообразимо далеко. В сущности, если бы мы сегодня увидели это небольшое, весьма осторожное и пугливое животное в зоопарке или на сафари, то сочли бы его за обычный вид обезьян, а мысль о том, что это самый древний наш предок, нас сильно удивила бы.
И все же в этих обезьянах было нечто новое.
Вероятно, вам не раз приходилось встречать в литературе или просто слышать известный термин «недостающее звено». Именно оно во времена Дарвина, и даже многие годы после, было, пожалуй, главным аргументом противников теории «происхождения человека от обезьяны». Вот древние приматы, животные, не имеющие ничего общего с нами, говорили адепты этого возражения, а вот скелет уже почти «готового», похожего на современного, пусть и пока живущего в пещере и охотящегося с дубиной на мамонтов человека. А где же переходное между ними звено? И в самом деле, во времена Дарвина о переходных видах человека ничего не было известно.
Данный аргумент давно и безнадежно устарел. На сегодня найдены сотни, если не тысячи, останков древних людей самых разных эпох, физиологическое строение которых изменялось медленно, поэтапно и достаточно «логично» (хоть и не без «белых пятен»). Но на этом долгом пути была одна находка, которую многие антропологи до сих пор считают самой важной за всю историю этой науки.
Если вам доведется побывать в Эфиопии – колоритной, богатой достопримечательностями стране, обязательно зайдите в национальный музей в ее столице, Аддис-Абебе. В одном из его небольших залов под стеклом хранится легендарный экспонат, внешне, говоря откровенно, не слишком броский: разложенные косточки в форме тела небольшой обезьяны. На человеческий скелет эти останки совсем не похожи: характерный череп обезьяны, фрагменты костей короткого позвоночника, кости маленьких рук и ног. Скелет не полный: не все кости существа были найдены.
Перед вами – знаменитая «Люси» (названная с юмором в честь психоделической песни «Битлз»). Группа ученых-антропологов, работавшая в долине реки на юге Эфиопии в начале 1970-х годов, наткнулась на множество скелетных останков необыкновенно древних «людей». Самый полный из скелетов принадлежал взрослой самке ростом около метра и весом при жизни не более тридцати килограммов. Как показали исследования, самка погибла от падения с приличной высоты (вероятно, упала с гребня холма, пытаясь убежать от хищников). Радиоуглеродный анализ показал ее возраст – около трех миллионов лет. Это был первый в истории найденный почти целый скелет нашего столь древнего предка, что стало сенсацией. С момента этой находки, примерно полвека назад, вопрос о «недостающем звене» был окончательно снят с научной повестки дня.
Что же было необычного в не похожих на нас и слабо интеллектуально развитых австралопитеках? Что выделяло их из длинного ряда других видов приматов того времени?
Они впервые попытались встать на две ноги. Поначалу именно пытались. Ранние особи этого вида все еще вполне естественно передвигались также и на четырех лапах, как и все обезьяны. Кроме того, как можно легко заметить в зоопарках, некоторые нынешние обезьяны (шимпанзе, павианы и другие) могут без всяких проблем при необходимости встать на задние лапы, уверенно и естественно сохраняя в такой позе равновесие некоторое время (например, выпрашивая банан у водителя машины или как жест устрашения соперника). Ранние австралопитеки ходили на двух задних ногах не все время, а лишь при необходимости, при этом сильно сутулясь, буквально вжимая голову в плечи. И все же это было нечто совершенно новое. Поздние австралопитеки (этот вид сначала разделился на несколько ветвей, затем все его подвиды вымерли полтора-два миллиона лет назад, но, к счастью, успели передать свои гены новому, более близкому к нам виду), судя по их останкам, ходили на двух ногах уже намного увереннее и почти все время (Люси в их числе). Кроме того, они впервые стали осуществлять самые примитивные действия с помощью камня с заточенным краем: дробили кости, разрезали им шкуры.
Почему австралопитек встал на две ноги? Точно не из любопытства: были важные эволюционные причины, иначе быть не может. Но какие именно причины? Существуют обоснованные, серьезные научные гипотезы, но все равно – это лишь предположения.
Прежде чем анализировать эти причины, стоить вспомнить то, что процесс «выпрямления походки» был отнюдь не одномоментным. Он занял от 1 до 2 миллионов лет: иными словами – десятки тысяч поколений. Промежуток времени между постройкой египетских пирамид до полета человека в космос был в двести раз короче того удивительного «мгновенья», когда первый «человек» (скорее, все еще обезьяна) спрыгнул с дерева и пошел гулять по саванне.
Самая распространенная и, возможно, отчасти верная теория состоит в том, что как раз 3–4 миллиона лет назад наблюдалось климатическое похолодание; тропические леса уступили место открытой саванне. Примерно тогда же в Африке вымерли ряд крупных, опасных видов хищников (саблезубые тигры и другие), что облегчило выживание небольших групп австралопитеков. Зоной их обитания стала граница леса и открытой саванны. Прямохождение позволяло им совершать действия, недоступные до сих пор: например, стоя обозревать саванну; двигаться хоть и немного медленнее, но зато на значительно большие расстояния. Самки могли переносить детей в руках, а не на спине, как обезьяны; на двух ногах было удобнее переходить неглубокие реки. К сожалению, эта теория отчасти умозрительна и не дает ответа на вопрос, почему на задние лапы одновременно с нами не встали другие, очень близкие к австралопитекам генетически, физиологически и по образу жизни приматы той же эпохи (шимпанзе, гиббоны, павианы), которые, как показывают раскопки, водились тогда в тех же самых местах; а значит, сталкивались с точно такими же жизненными проблемами. Возможно, дело было в какой-то неизвестной нам случайности, особой мутации генов, «поддержанной» естественным отбором древних людей, но «отбракованной» всеми другими близкими к ним видами обезьян (такое теория эволюции допускает).
Еще одна известная и популярная теория развития прямохождения первых людей (о ней писали даже классики марксизма): освобождение рук для полезного труда. Согласно этому, древние люди стали изготавливать каменные инструменты для обработки пищи, а также для охоты. Звучит убедительно и логично. Но, увы, не соответствует имеющимся археологическим фактам. Австралопитеки, судя по форме и состоянию зубов, почти не потребляли мяса, а значит, редко или вообще никогда не охотились: их рацион состоял из растений, фруктов, корений, насекомых, которых они подолгу и тщательно разжевывали. Видимо, не брезговали они и падалью (как минимум раскалывали и выедали кости, оставшиеся после хищников и гиен). Что касается каменных орудий труда, то первые такие простейшие артефакты относятся ко времени, когда австралопитеки были очень зрелым видом, близким к окончательному вымиранию. Значит, первые миллионы лет (та же Люси) они уже ходили прямо, но еще явно не делая руками чего-то полезного.
Таким образом, вопрос, почему обезьяна одного вида пошла на двух ногах (а именно это событие стало главным, поворотным во всей человеческой истории) по-прежнему остается дискуссионным.
Очевидно лишь то, что почему-то это действительно произошло, причем бесповоротно. Прямохождение за миллионы лет привело к заметному изменению тела и скелета раннего человека. Появились мощные пяточные кости, на которые при ходьбе можно опираться. Удлинилась и окрепла шея, даже форма черепа изменилась так, что голову стало удобно держать прямо, а не наклоненной вперед. Кости таза стали плотнее (чтобы держать равновесие и вес тела). Изменилась кисть: большой палец руки стал крупнее и сильнее отстоял от прочих: это новшество анатомии принесет огромную пользу следующим, более разумным видам человека.
И все же, если бы мы увидели во время сафари даже поздних, самых «развитых» австралопитеков, мы все равно бы приняли их за обезьян. Они по-прежнему имели совершенно обезьяний череп и «лицо»; их тела были густо покрыты шерстью, рост редко превышал один метр. По всей видимости, хождение на двух ногах они (например, когда была важна скорость) легко перемежали скачками на четырех лапах. Речью они также не обладали: общались громкими гортанными «уханьями», быть может, лишь чуть более разнообразными по смыслу, чем шимпанзе. Если бы современный ребенок увидел австралопитеков из окна джипа во время сафари, то его реакция была бы, скорее всего такой: «Папа, мама, смотрите – вон те шимпанзе привстают на задние лапы, а передними что-то друг другу показывают. Они такие смешные и необычные!»
Следующая остановка в нашем путешествии: период от полутора до двух миллионов лет до нашей эры. Те же места, но с более широким ареалом: не только современные Кения, Танзания, Эфиопия, но и жаркий полупустынный Чад, а также обширные низкие леса юга Африки. Область проживания древних людей, несмотря на все трудности их быта, впервые в истории заметно расширилась, что доказывает их определенный успех в конкуренции с другими видами.
Когда мы говорим о ходе эволюции человека, важно помнить следующий, пожалуй, ключевой факт этой эволюции. В тексте Библии, например, мы видим простую и четкую преемственность – от отца к сыну, затем внуку и правнуку, от поколения к поколению. «Авраам родил Исаака, Исаак родил Иакова» – и так далее вплоть до тридцатого колена. Разум человека стремится к упрощению, систематизации любого информационного древа, так как это привносит во все четкость и ясность.
Очень хотелось бы выстроить такой же четкий ряд и здесь: австралопитек превратился в «человека умелого», тот поумнел и стал «человеком прямоходящим», и так далее, вплоть до нас, любимых.
Но в реальности эволюция человека происходила совсем не прямолинейно. О каких-то ее этапах мы (благодаря щедрому урожаю находок) знаем много; другие этапы по малопонятным причинам почти не сохранили останков, и о том, что происходило тогда, мы лишь смутно догадываемся. Часто несколько параллельных, сильно отличающихся видов древних людей сосуществовали и даже соперничали друг с другом. Бывало и так, что «основная» (в нашем понимании) ветвь людей вдруг резко обрывалась, а в слоях на сотню тысяч лет позже мы находим останки вроде бы их потомков, но успевших за этот короткий по меркам эволюции срок резко измениться (снова мы можем лишь строить догадки, почему это произошло).
К счастью, наука о происхождении человека бурно развивается; общая картина процесса имеет внутреннюю логику, а щедро разбросанные по шкале времени «белые пятна» эволюции медленно, но верно заполняются новыми археологическими находками. Но и открытых вопросов по-прежнему много. Если говорить точнее, то со временем белых пятен в ранней истории человека и сомнений в том, что мы ее понимаем в общем правильно, становится не меньше, а больше. Например, недавно в Кении найдены массовые останки существ, которые датируются тремя с половиной миллионами лет до нашей эры, которые не были австралопитеками, анатомически соответствуя более ранним приматам, и вообще не имевшие отношения к людям, но которые уже имели более совершенные каменные орудия, чем поздние, самые «продвинутые» австралопитеки. Есть даже смелая теория о том, что люди вообще не имеют к австралопитекам никакого отношения, а развились от каких-то других, пока не известных науке видов приматов.
Итак, менее двух миллионов лет назад на равнинах Африки произошло что-то, из-за чего массово вымерли все подвиды австралопитеков, кроме одного. Что-то поменялось в природе и климате, что стало для большинства наших древнейших предков неразрешимой проблемой. Хорошая новость в том, что небольшая их группа, сильно изменившись за не очень долгий срок, выжила, сделав шаг от глуповатых, хоть и прямоходящих обезьянок к существам, которых мы впервые можем причислить к гордому роду Homo, пусть и самых ранних, примитивных: Homo habilis, Человек умелый. Что это были за существа?
Первые останки человека этого вида обнаружены в знаменитом ущелье Олдувай на севере Танзании. Это место – истинный подарок, царский дар антропологам мира. В этом глубоком и широком естественном древнем «овраге», труднодоступном для хищников, с сухим климатом, не просто сохранилось необычайное количество разнообразных останков первобытных людей. Они еще и не свалены вперемешку, как это чаще всего бывает, а аккуратнейшим образом разложены природой в склонах ущелья сверху вниз, по слоям разных эпох за последние полтора миллиона лет, словно в каком-нибудь каталоге или учебнике. Бесценный подарок природы археологам!
Человек умелый появился на планете еще во времена царства австралопитеков, был потомком одного из их подвидов, но только он пережил некий катаклизм. У него был небольшой мозг, но все же больший, чем раньше (половина объема нашего мозга против трети у австралопитеков). Его интеллекта недоставало ни для членораздельной речи, ни для овладения огнем; вряд ли он мог понимать какие-либо абстракции. Но именно он впервые стал постоянно брать в руку камень, активно и «умело» пользовался им. Его «речь» не состояла из слов в нашем понимании, это все еще был ограниченный набор звуков; но по смыслу информация, передаваемая соплеменникам, стала богаче. Вместо резкого крика тревоги, означавшего у австралопитеков «осторожно, сзади леопард!», человек умелый, вероятно, уже мог объяснить серией гортанных звуков и жестов сородичу более связную историю, вроде «когда я спускался к реке, там был леопард, будь осторожнее». Он был все еще невысок (чуть выше метра, весом килограммов сорок), по-прежнему покрыт густой шерстью, а его череп сильно похож на череп обезьяны. Но многие важные детали строения тела изменились. Его прямохождение перестало быть напряженным, сутулым, прихрамывающим, перемежающимся с прыжками на четвереньках, как у его предков. Строение его ног: костей стоп, суставов коленей, бедер так сильно изменилось, что стало уже похожим на наше, современное. Очевидно, что у человека умелого была спокойная, уверенная, привычная нам внешне походка. Тот самый ребенок из джипа на сафари по саванне теперь уже ни за что не принял бы его за обезьяну. Вероятно, он крикнул бы родителям что-то вроде: «Смотрите, вон, в кустах, идет какой-то странный маленький человек в костюме обезьяны!» Согласитесь, разница огромная.
У человека умелого была уже вполне трудовая, как выражаются антропологи, кисть руки, хотя еще и заметно отличающаяся от нашей. К простейшим орудиям труда, вроде камня с острым краем, habilis относился как к одноразовым, выбрасывая их сразу после использования. Некоторые данные говорят о том, что он чаще предков стал лакомиться свежим мясом, благодаря улучшившимся навыкам охоты, хотя единого мнения у ученых нет.
Следующую эпоху – в районе полутора миллионов лет до нашей эры – принято относить к тем, о которых у антропологов больше вопросов, чем ответов. Человек умелый, успешно просуществовав около полумиллиона лет и расселившись к концу этого времени по большой части Африки (хотя его общая популяция на пике вряд ли превышала несколько сотен тысяч особей: население небольшого города сейчас), внезапно вымер. На его месте впервые оказались сразу несколько отличающихся подвидов древних людей. Кто от кого точно произошел – до сих пор не очень ясно. Складывается впечатление, что эти виды долго эволюционировали параллельно, хотя это противоречит логике. За неимением лучшего объяснения все эти разновидности людей считаются прямыми потомками или ближайшими родственниками человека умелого.
Самым примечательным, необычным из этих «новых» людей был почти гигант Homo ergaster – «Человек работающий». При почти столь же небольшом, как у человека умелого, мозге в половину нашего, он уже имел рост и вес современного человека: метр восемьдесят и до восьмидесяти килограммов. Откуда взялся такой гигант (увеличение роста и веса в полтора с лишним раза всего за пару сотен тысяч лет: такого в истории приматов не наблюдалось) и что послужило толчком эволюции к таким размерам, точно не известно. Зато известно, что именно ergaster был первым человеческим существом, вышедшим за пределы Африки. Останки скелетов этого вида и его орудий обнаружены на юге Италии и на Кавказе. Многое указывает на то, что ergaster активно охотился: его достижением являются первые острые каменные копья и каменные топоры. Но и этому виду людей эволюция отвела не слишком большой срок: около трехсот тысяч лет.
В период между 1,5 и 1,2 миллиона лет назад на сцену выходит следующий вид: Homo erectus, или человек прямоходящий. По поводу этого вида у ученых нет сомнений: именно они были нашими прямыми, хоть все еще довольно дальними предками. Erectus вытеснил на периферию все прочие виды людей и царил на планете долго: почти миллион лет. Именно его принято считать первым полноценным «древним первобытным человеком».
Это весьма интересный и даже загадочный персонаж. Именно эректус (так будем дальше его называть), с точки зрения его физиологического строения, сделал главный, широкий, решающий шаг от умной прямоходящей обезьяны к Homo, царю природы (хотя сам еще не вполне был им).
Строение тела эректуса и (что важнее) его черепа стало если еще не совсем человеческим, то уже весьма близким к нему. Уже ранние эректусы, более миллиона лет назад, пользовались огнем. Правда, разводить его поначалу, видимо, не умели. Став свидетелями лесного пожара (которые в африканских бушах случаются часто), они приносили горящие ветки в укромное место, защищенное от дождя (пещеру или яму под навесом скалы) и дальше неделями или месяцами поддерживали костер. Позже (менее миллиона лет назад) они научились добывать его трением огнива и разводить его в любом месте. Ночью пламя огня согревало и отпугивало хищников, но важнее было другое. Желудок приматов переваривает сырое мясо с большим трудом. Иногда количество калорий на его переваривание сопоставимо количеству получаемых организмом из него. Вероятно, поэтому (а не только из-за несовершенства навыков охоты) древнейшие люди были в основном вегетарианцами. Процесс жарки сырого мяса – это не только его стерилизация от лишних микробов и бактерий, но и «первый этап пищеварения», вынесенный вовне. Жареное мясо дает столько же белков и калорий, как и сырое, но несравнимо легче и эффективнее усваивается организмом.
Неудивительно, что эректусы стали заядлыми охотниками. Они жили более обширными и сплоченными группами, чем их предки (по 30–40 человек вместо 10–15); а их добычей теперь стали самые крупные животные саванны, к которым предыдущие «люди», очевидно, боялись даже приблизиться: носороги и слоны. Что касается антилоп, то, видимо, на них эректусы охотились едва ли не каждый день.
Объем их мозга (как считают ученые, это стало результатом более богатого белкового рациона) за миллион лет увеличился с семисот до тысячи кубических сантиметров: примерно с половины до двух третей объема нашего мозга. Их рост составлял не менее полутора метров: тоже ненамного меньше нашего. Волосяной покров их тел не исчез, но сильно облегчился за счет резкого уменьшения длины волос. Это было необходимо для успеха их охотничьей тактики: загонка слона или стаи быстроногих антилоп требовала многочасового бега в жаркой саванне. Потовые железы охлаждали тело, сделав древнего человека самым неутомимым, выносливым животным Африки.
Человек – единственное крупное животное, способное пробежать без остановки по саванне несколько часов, затем переплыть через реку и потом забраться на высокое дерево. Другие дикие животные могут совершить лишь два из этих трех действий (например, обезьяны и хищные кошки хорошо плавают и взбираются на деревья, но не могут бежать дольше нескольких минут; слоны легко бегают и плавают на марафонские расстояния, но не лазают по деревьям, и так далее).
Другим важным достижением эректуса были его грандиозные путешествия. За пределы Африки вышел еще его предшественник, ergaster, но недалеко и небольшими группами. Эректус же расширил свой ареал с грандиозным размахом: заселил за миллион лет почти всю Азию: вплоть до Алтая и юга Сибири. Китай какое-то время населяло едва ли не больше особей, чем жило во всей Африке. Каким-то образом эректусы также научились пересекать моря (видимо, на простейших плотах): останки этого вида в больших количествах находят на островах Индонезии и Филиппин.
Строение тела эректуса вполне напоминало наше: примерно то же соотношение роста и длины рук; ладони, приспособленные к сложной работе. Это были худые стройные люди, активные и мобильные. Изменение строения их тел (узкие бедра и крупная голова) привели к тому, что самкам стало намного труднее рожать детей. Ответ эволюции на эту проблему известен. По меркам дикой природы, человеческие младенцы рождаются страшно недоношенными. Новорожденный верблюжонок встает на ноги, щиплет траву и следует за матерью уже через несколько часов жизни. Ребенок шимпанзе осваивается за полгода. Как известно, человеческие младенцы рождаются беспомощными и начинают обходиться без ежеминутной родительской опеки не раньше 2–3 лет.
Поздние эректусы (жившие полмиллиона лет назад) особенно активно обживали юг Европы: их крупные стоянки обнаруживаются вплоть до Германии (отсюда название подвида особей той эпохи: «гейдельбергский человек», по месту его находки). Они достигли, видимо, еще большего прогресса в социализации: были найдены кости людей с тяжелыми травмами, фактически недееспособных, но проживших после этого годы: очевидно, что племя заботилось о них. Один известный антрополог поэтично назвал это «первой искрой цивилизации». По его словам, человек стал человеком тогда, когда нашлась особь с успешно заросшим переломом ноги. Животному со сломанной ногой не выжить: травоядного сразу съедят; а хищник умрет от голода.
Вроде бы все понятно. Почему же тогда эректус – загадочный персонаж? Ряд важных вопросов о нем до сих пор не имеют ясного ответа.
Во-первых, насколько нам известно, как ни странно, но он по-прежнему не умел членораздельно говорить. Его гортань физически еще не была приспособлена к речи. Разумеется, некая продвинутая коммуникация, состоящая из сложных звуков и жестов, в его арсенале имелась. Но не более того. Расселился на гигантских просторах Евразии и Африки; переплывал на плотах или даже лодках целые моря. Но говорить при этом не умел. Как это вообще возможно?
Во-вторых, за миллион лет он не изобрел никаких новых, более сложных орудий труда и охоты. Все те же острые каменные скребки как у человека умелого; в лучшем случае – каменные топоры, как у человека работающего. Ничего более сложного на стоянках эректуса никогда не было обнаружено.
В-третьих, бок о бок с эректусом планету населяли еще как минимум несколько видов других людей: малорослые «хоббиты» в Индонезии; непонятные нам «денисовцы» на Алтае. Наверняка существовали и другие виды «людей», которых мы пока не находили. Были они родственниками эректуса или эволюционировали самостоятельно? Скрещивались ли, воевали ли друг с другом? Обо всем этом у нас нет не только знания, но даже и убедительных гипотез.
В-четвертых, эректусы совершенно не занимались и не интересовались искусством. Единственный в истории найденный артефакт их творчества – это раковина, на которой рукой эректуса выцарапан узор из нескольких простых линий. Негусто. Очевидно, склонностью к образному, абстрактному мышлению – главному, что отличает человека от животных, – эти «люди» не отличались. Все их жизненные интересы сводились, как и у всех животных, к выживанию и размножению. А если так, то можем ли мы их полноправно причислить к нашему роду Homo?
Наконец, главное белое пятно в долгой истории эректусов – это их конец. В период между 500 и 300 тысяч лет назад на планете наблюдалась очередная эпоха похолодания. В это время находок останков эректусов становится все меньше. Около 200 тысяч лет назад они вымерли на планете практически повсеместно, причем до широкого расселения на планете более современных людей. (Почему? Ведь они отлично охотились и, судя по географии их расселения, не боялись холода. Эпидемия? Засуха? Неизвестные нам враги?) Последние эректусы обитали на изолированном, хоть и крупном острове Ява (Индонезия) около 120 тысяч лет назад. Затем их следы теряются и там.
К счастью, на этом людской род не закончился. Великое возрождение нашего вида началось там же, где когда-то «обезьяна встала на ноги»: в саваннах Восточной Африки. Какие-то из потомков эректуса приобрели нечто новое. То, чего ранее во всей Вселенной, видимо, еще не было. Разум.
Откуда он появился у древних предков людей – возможно, величайшая тайна в истории.