На следующий день хальмони ведет нас с мамой в ресторанчик с джуком дальше по улице. Утро выдается холодным, и горячая рисовая каша моментально меня согревает. Затем мы направляемся ко дворцу Кенбоккун. Сам дворец окружает стена, а за вход нужно платить, поэтому мы отказываемся от этой идеи, зато отлично проводим время с хальмони, прогуливаясь по окрестностям под ручку и оживленно обсуждая туристов и местных, разодетых в яркие ханбоки (скорее всего, арендованные в одном из магазинчиков традиционной корейской одежды, которые тут можно найти повсеместно). Мама в основном разговаривает по телефону – ей уже звонят с работы, но я не возражаю: благодаря этому я могу побыть наедине с хальмони до начала учебы.
Около полудня у бабушки кончаются силы, поэтому мы идем домой. Ближе к четырем часам я выхожу снова, теперь уже в одиночку: мне нужно забрать школьную форму из магазина в Синса-дон[25] перед завтрашним переездом в общежитие Сеульской академии искусств.
Я иду к метро, выстраивая маршрут по карте в телефоне, и с удивлением вижу, что рядом со входом раскинулся целый подземный торговый центр.
На меня моментально обрушиваются сотни образов, звуков и запахов. Разные отделы ветвятся будто до бесконечности, а в магазинчиках продается все – от корейских брендов одежды до аксессуаров для мобильных телефонов, косметики и невероятно милых носков по тысяче вон за пару – это меньше доллара. Тут работают десятки киосков с едой и напитками, ресторанов, пекарен и кафе. Я замечаю пару знакомых названий вроде «Данкин Донатс» или «Севен-Элевен» и несколько местных, характерных только для Кореи и Азии, – например, «Кофе Холлис» и «Дом для двоих».
Здесь можно провести не один час, но так и не увидеть всего. Компания школьниц подходит к лавке, где продаются корн-доги, политые сырно-горчичным соусом и сладким чили, и я задумываюсь, не перекусить ли перед ужином. Но, сверившись с экраном телефона, вспоминаю, что магазин с униформой вот-вот закроется.
Поезд уже готовится отъезжать от платформы, поэтому я бросаюсь к нему и чудом успеваю заскочить в вагон до того, как двери смыкаются за спиной.
Несколько пассажиров отвлекаются на мое внезапное появление, но сразу же возвращаются к своим телефонам. Я занимаю место рядом с двумя мальчишками, которые играют в видеоигры на карманных приставках. Я не вижу рядом с ними взрослых, но, наверно, в Сеуле просто достаточно безопасно, чтобы дети могли гулять без сопровождения.
Честно говоря, я немного им завидую. Мне мама разрешила пользоваться общественным транспортом в одиночку только полгода назад. Да и по сравнению с метро в Лос-Анджелесе этот вагон кажется чем-то из будущего: приятный голос, льющийся из динамиков сверху, объявляет названия станций, а система циркуляции воздуха работает так же хорошо, как в каком-нибудь в магазине. На потолке даже есть монитор с двумя экранами: один показывает, как вагон отъезжает от платформы, направляясь к следующей станции, а другой – окончание какого-то музыкального клипа, в котором четверо парней уходят вдаль, оставляя за собой огонь и разрушения. В правом нижнем углу появляется логотип «Джоа Энтертейнмент», исполнитель – ХОХО, и название песни Don’t Look Back[26].
После этого клип сменяется рекламой растворимого кофе.
Я схожу с поезда на нужной мне остановке и следую по карте до магазина, адрес которого дала академия, но все равно чуть не прохожу мимо, потому что перед зданием собралась огромная толпа. Девушки, в основном школьницы в плотных пальто, грудятся возле черного фургона напротив двери.
Я протискиваюсь сквозь толпу. У самого входа мне преграждает путь очень усталый на вид человек лет тридцати.
– Вам сюда нельзя, – предупреждает он.
– Мне нужно забрать форму, – объясняю я, показывая экран телефона с электронным письмом от Сеульской академии искусств.
Оно написано на английском, но, похоже, это не проблема, потому что охранник вздыхает, толкая входную дверь.
– Только не фотографируйте.
Я киваю, хотя это и странное правило. Что, если я захочу показать школьную форму маме? Шагая через порог, я запинаюсь, когда несколько девушек позади начинают кричать. Какого черта?
Дверь закрывается за спиной, отрезая все уличные звуки.
Учитывая суматоху снаружи, я ожидала, что и внутри будет царить хаос, но здесь тихо. Других покупателей, кроме меня, нет, а униформа висит на вешалках по всему магазину. Одна из двух консультантов встает из-за кассы и подходит ко мне. Я снова показываю письмо из академии, и она быстро берется за работу, набирая по несколько размеров каждой вещи, чтобы я могла определиться без примерки. Форма состоит из рубашки, юбки, брюк, свитера и пиджака. Консультант добавляет к ним спортивную одежду и пару аксессуаров – галстук и ободок.
– Вам понадобится помощь? – уточняет она, показывая мне примерочные.
– Нет, я справлюсь.
Консультант вручает мне одежду.
– Если что-нибудь будет нужно, нажмите на кнопку вызова в примерочной.
– Спасибо, – отвечаю я, и она кланяется, прежде чем удалиться обратно к кассовой стойке. Я едва сдерживаюсь, чтобы не спросить, откуда перед магазином взялась такая толпа девушек. Может, сейчас идет распродажа униформы? Было бы здорово.
Я захожу за занавеску, отделяющую примерочные от главного зала, и оказываюсь в маленькой комнатке с огромным трехстворчатым зеркалом.
К своему удивлению, у стены я вижу парня, который стоит, прислонившись к ней и уткнувшись в телефон. Я и не думала, что здесь есть кто-то еще.
Он выглядит моим ровесником, высокого роста, худой, но атлетичный, и одет во все черное. Наверно, я слишком долго на него смотрю, потому что он вдруг поднимает взгляд на меня. Я тут же отворачиваюсь и захожу в одну из примерочных.
Мне ни разу в жизни не приходилось носить униформу, но я быстро разбираюсь, что к чему: белую рубашку заправляю за пояс юбки (галстук я завязывать не умею, поэтому решаю его не трогать), а потом натягиваю через голову свитер. Поверх накидываю пиджак, запихнув телефон в карман. Я поворачиваюсь к зеркалу, но оно маловато – теперь понятно, почему в комнате перед примерочными стояло большое.
Я задумываюсь, вспомнив парня в черном. Я серьезно собираюсь вертеться перед зеркалом, когда он стоит прямо там?
Ай, да ну его. В конце концов, за этим я сюда и пришла. Я отдергиваю занавеску, стараясь не смотреть на парня. Вместо этого я подхожу к зеркалу и поднимаюсь на небольшую платформу, которая позволяет рассмотреть с разных сторон, хорошо ли сидит форма.
Стоит признать, выгляжу я прекрасно. Юбка заканчивается на дюйм выше колена – не знаю, должно ли так быть, но благодаря этому ноги отлично смотрятся. У меня широковаты плечи, из-за чего я немного комплексую, но пиджак подходит в самый раз. Сунув руки в карманы, я сменяю несколько поз, чтобы рассмотреть себя с разных ракурсов.
Вдруг раздается громкий звонок – мне приходится достать телефон и ответить.
– Ты нормально добралась до магазина? – спрашивает мама, когда я беру трубку.
После целого дня разговоров на корейском я чувствую облегчение, переключаясь на английский.
– Да, как раз меряю униформу.
– Ты успеешь домой к ужину? Хальмони хочет побаловать тебя, пока ты не переехала в общежитие.
– Угу, я буду где-то через час.
– Ладно, тогда до встречи.
Я вешаю трубку.
– Ты учишься в Сеульской академии искусств?
Тот парень отошел от стены и теперь стоит возле зеркала. До меня не сразу доходит, что он обращается ко мне. На английском. И без акцента.
– Ага, – выдыхаю я. – Перевожусь туда из Лос-Анджелеса.
– Лос-Анджелес… – На его лице появляется странное выражение, будто у него никак не получается что-то понять. Возможно, дело в том, что я выгляжу как кореянка, но говорю по-английски? Но то же самое можно сказать и о нем. – Ты там живешь?
– Ну да, а что?
Глядя ему в лицо, сложно не заметить, насколько он привлекателен. Ему даже не обязательно улыбаться, чтобы на щеках оставались глубокие ямочки. Челка лихо падает ему на глаза.
– Ничего, – пожимает плечами парень. – Просто выглядишь знакомо. Я тоже из США.
Это объясняет, почему он так хорошо говорит на английском и с чего вдруг решил обратиться ко мне.
– Как ты оказался в Сеуле? – спрашиваю я.
Он удивленно смотрит на меня. Я задала какой-то бестактный вопрос?
– Так ты не знаешь, кто я такой.
Вроде бы это утверждение, но звучит оно как вопрос.
– А должна?..
– Нет, не то чтобы.
Ну и ладно. У меня складывается впечатление, будто я что-то упускаю в этом разговоре.
А вот парень, напротив, словно расслабляется, прислонившись к зеркалу.
– Возможность подвернулась, вот я и переехал. Моя семья живет во Флашинге.
– Ух ты, – невозмутимо отвечаю я, – для корейского американца ты прямо типичней некуда.
Он смеется.
– Хен, ты говоришь по-английски? – Из крайней слева примерочной выскакивает мальчишка лет пятнадцати с броской копной ярко-голубых волос. – О чем вы разговариваете?
Перед тем как ответить, парень в черном обращается ко мне по-корейски:
– Как у тебя с разговорными навыками?
– Нормально, – отзываюсь я на том же языке. – Хотя я не могу обсуждать политику и все такое.
Я не знаю, как сказать «политика» на корейском, поэтому произношу по-английски.
– Честно сказать, я тоже. – Он оборачивается к голубоволосому мальчишке и гладит того по голове. – Извини, Йонмин-а, когда иностранцы встречаются за границей, то просто не могут не поболтать.
Йонмин окидывает меня взглядом и оживляется.
– Ты ходишь в Сеульскую академию искусств? – Тут я замечаю, что на нем такая же униформа, как у меня, только с брюками вместо юбки. – Мы тоже! Меня зовут Чои Йонмин, первый год обучения. Натаниэль-хен учится на третьем.
– Приятно познакомиться с вами обоими. Я Дженни, учусь в… – я запинаюсь: учебный распорядок в Корее не такой, как в США, ведь старшая школа длится три года, – … выпускном классе там, дома, а здесь, по-моему, это третий год?
– Дженни из Лос-Анджелеса, – поясняет Натаниэль, изучая свои ногти.
– Правда? – восклицает Йонмин. – Мы там были!
– Да? – улыбаюсь я. – Зачем?
Они что, братья? Йонмин называет Натаниэля «хен», что в корейском означает «старший брат», но они же совсем не похожи.
Йонмин бросает взгляд на Натаниэля, прежде чем ответить.
– Снимали видео для нашего клипа на Don’t Look Back.
Клипа?.. В голове словно что-то щелкает: девушки, толпящиеся в ожидании снаружи, охранник перед дверью, даже волосы Йонмина, яркий цвет которых напоминает о рекламе, которую я видела повсюду с тех пор, как прилетела в Сеул.
– Так вы…
Как говорят о себе звезды кей-попа? Ариана Гранде же не называет себя звездой американской поп-музыки.
– Айдолы, – подсказывает Йонмин. – Мы оба из ХОХО. Я макнэ[27] и читаю рэп, а Натаниэль – вокалист и главный танцор. Еще у нас есть лидер, он тоже рэпер, и главный вокалист.
А они должны быть довольно популярными, раз их уже преследуют фанатки. Теперь я чувствую себя плохой кореянкой из-за того, что ничего о них не знала…
– Погодите-ка, а я видела ваш клип! – вспоминаю я. – В метро, по пути сюда.
Йонмин ухмыляется.
– Так что, станешь нашей фанаткой?
– О, естественно, – подмигиваю я.
Натаниэль как-то странно на меня смотрит.
– Ты полностью его посмотрела?
И в самом деле, странно было бы увидеть клип и не узнать их.
– Нет, только самый конец.
– Клип вышел только неделю назад, – поясняет Йонмин. – Это главный трек нашего первого полноценного альбома.
– Поздравляю, – отвечаю я, и Йонмин расцветает улыбкой. – Так съемки проходили в Лос-Анджелесе? И как, вам понравился город?
– Очень! Было так здорово. Ну… – Он мрачнеет. – Кроме последнего дня. Тогда произошел несчастный случай…
– Йонмин! Натаниэль. – Человек, который стоял у входа в магазин, заглядывает в комнату перед примерочными и ойкает, увидев меня. Какое-то мгновение он смотрит на меня с подозрением, словно размышляет, не пробралась ли я сюда, чтобы поприставать к айдолам, но затем замечает форму Сеульской академии искусств. Тогда он поворачивается обратно к юношам. – Снаружи собирается все больше фанатов. Вы закончили?
– Да! Нашел то, что подходит. – Йонмин бросается в примерочную. Мужчина – скорее всего, их менеджер – остается и заводит разговор с Натаниэлем, наверняка чтобы тот не общался со мной.
Я направляюсь в примерочную, когда Йонмин выскакивает из своей, одетый в «Найк» и огромный пуховик, который достает почти до пола.
Он машет мне на прощание и убегает, утащив менеджера под руку. Натаниэль задерживается, глядя на меня.
– Увидимся, когда начнется учеба.
Когда он уходит, я быстро переодеваюсь и оплачиваю форму, чтобы успеть к маме с хальмони. Хотя толпа перед входом исчезла, на улицах стало больше прохожих. Я присоединяюсь к потоку людей, направляющихся в метро, не слишком-то хорошо соображая после всех событий, которые успели произойти за день.
Я только что встретила двух звезд кей-попа. Знаменитостей. Студентов Сеульской академии искусств. Я знаю пару человек в своей прошлой школе, которые до смерти хотели бы оказаться на моем месте.
С другой стороны, я не так уж много с ними пообщалась. Уверена, у них хватает и друзей, и фанатов. Хотя начать первый учебный день в новом месте, уже имея там знакомых, было бы здорово.
В памяти мелькает образ Джеву.
Последнее сообщение, которое я ему отправила, по-прежнему остается непрочитанным. Я проверяла сегодня утром, как и каждое утро до этого.
Ступая на эскалатор, я достаю телефон, нахожу там контакт Джеву и нажимаю на «редактировать». Надо удалить его номер раз и навсегда, может, тогда я наконец перестану о нем думать.
Помещение, в которое спускается эскалатор, ярко освещено. Огромную часть стены занимает афиша высотой от пола до потолка.
Взглянув на нее, я потрясенно не могу отвести глаз, потому что это они. ХОХО.
Их четверо, как и сказал Йонмин. Он крайний справа – я узнаю его по ярким волосам и улыбке. Крайний слева, наверно, их самый старший член группы и рэпер. Натаниэль рядом с ним смотрит прямо в камеру и выглядит невероятно соблазнительно. Не в моем вкусе, но других девушек он наверняка сводит с ума. А возле него…
Нет.
Не может быть.
О.
Боже.
Мой.
Я снова опускаю взгляд на телефон, трясущимися руками закрываю окно изменений в контактах и пролистываю сообщения. До того самого снимка, который мы сделали в фото-будке. Я смотрю на парня рядом со мной, а затем на афишу, где главного вокалиста ХОХО здорово отретушировали, но это ничуть его не испортило.
Это один и тот же человек.
Это он.
Джеву.