Отца Хэл нашел за деревьями, там, где под наскоро сооруженными шатрами лежали раненые. Хэл насчитал семнадцать; посмотрев на них, он мог сказать, что по крайней мере трое едва ли увидят завтрашний рассвет. Над ними уже витало дуновение смерти.
Нед Тайлер был одновременно и судовым хирургом – он учился этому прямо на палубе, на опыте, и действовал своими инструментами с такой же грубой простотой, как плотники, трудившиеся над изрешеченным корпусом «Решительного».
Хэл видел, как Нед занимается ампутацией. Один из матросов получил заряд картечи в ногу чуть ниже колена, и она теперь представляла собой обрывки плоти, из которых свисали нити сухожилий вокруг острых обломков кости голени.
Двое помощников Неда старались удержать пациента на простыне из перепачканной кровью парусины, а тот брыкался и корчился. Ему в зубы сунули сложенный вдвое кожаный пояс. Моряк закусил его с такой силой, что на его шее выступили все жилы, как туго натянутые пеньковые веревки. Глаза несчастного закатились на красном лице; пока Хэл смотрел, один из гнилых зубов раненого громко хрустнул под давлением силы укуса и разлетелся на куски.
Хэл отвел взгляд и стал докладывать сэру Фрэнсису:
– «Чайка» шла на запад, когда я ее видел в последний раз. Буззард, похоже, справился с огнем, хотя там еще кое-где виднелся дым…
Его перебил отчаянный крик, когда Нед отложил в сторону нож и взялся за пилу, чтобы перепилить раздробленную кость. Потом вдруг раненый умолк и обмяк в руках тех, кто его держал.
Нед отступил назад и покачал головой:
– Бедняга покинул этот берег. Несите другого.
Он отер с лица пот и копоть окровавленной рукой, оставив на щеке красную полосу.
Хотя Хэл и чувствовал тошноту, он сумел продолжить доклад ровным голосом:
– Камбр уходил на всех парусах, что остались на «Чайке».
Юноша не желал выдавать свою слабость перед командой и отцом, но его голос ослабел, когда Нед начал вытаскивать из спины другого матроса огромный кусок древесины. Хэл смотрел на это, не в силах отвести глаз.
Два мускулистых помощника Неда сели верхом на пациента, прижимая его к парусине, а Нед схватил торчавший наружу конец доски кузнечными щипцами. Одной ногой он уперся в спину матроса и откинулся назад, дергая щипцы что было сил. Кусок грубой древесины был толщиной в его большой палец, острый, словно наконечник стрелы, и лишь с большой неохотой согласился покинуть живую плоть. Вопли пострадавшего разнеслись по всему лесу.
В это время из-за деревьев к ним вперевалку подошел губернатор ван де Вельде. Жена была рядом с ним, она жалобно всхлипывала и с трудом держалась на ногах. Вслед за ней тащилась Зельда, пытаясь сунуть под нос хозяйке зеленую бутылочку с нюхательными солями.
– Капитан Кортни! – заговорил ван де Вельде. – Я должен выразить протест самым решительным образом. Вы подвергли нас чрезвычайной опасности. Сквозь крышу моего жилища пролетело ядро! Меня могли убить!
Он отер потное лицо шейным платком.
В этот момент несчастный, подвергшийся операции, испустил пронзительный вопль, потому что один из помощников лекаря плеснул на глубокую рану в его спине горячей смолой, чтобы остановить кровотечение.
– И вы должны заставить этих ваших болванов вести себя потише! – Ван де Вельде презрительно махнул рукой в сторону тяжело раненных матросов. – Их непристойные вопли пугают и оскорбляют мою жену!
Пациент с последним стоном обмяк и затих.
Сэр Фрэнсис мрачно приподнял шляпу, глядя на Катинку:
– Мадам, вы можете не сомневаться в том, что мы учитываем вашу чувствительность. И похоже, этот грубиян предпочел умереть, лишь бы не оскорблять вас и далее, – и продолжил жестким и злым тоном: – Но может быть, вместо того чтобы скулить и позволять себе капризы, вы помогли бы мастеру Неду и занялись ранеными?
Ван де Вельде выпрямился во весь рост, услышав такое, и бешено уставился на сэра Фрэнсиса.
– Минхеер, вы оскорбили мою жену! Да как вы посмели предположить, что она может вести себя как служанка этих грубых крестьян?
– Я приношу извинения вашей леди, но полагаю, что если у нее нет каких-то других причин для пребывания здесь, кроме как украшать собой пейзаж, то вам лучше отвести ее назад в ваш домик и держать там. А здесь почти наверняка будут и другие неприятные картины и звуки, испытывающие ее терпение.
Сэр Фрэнсис кивком приказал Хэлу следовать за собой и повернулся спиной к губернатору.
Они с сыном бок о бок пошли к берегу, мимо матросов, зашивавших тела убитых в парусиновые саваны, и тех, кто уже копал для них могилы. В такую жару хоронить убитых следовало в тот же день.
Хэл сосчитал покрытые парусиной тела.
– Наших здесь только двенадцать, – сообщил ему отец. – Остальные семь – с «Чайки», их вынесло на берег. И еще восьмерых мы захватили в плен. Я как раз хочу с ними разобраться.
Пленники со связанными за спиной руками сидели под охраной на берегу. Подойдя к ним, сэр Фрэнсис сказал достаточно громко, чтобы его услышали все:
– Мистер Кортни, пусть ваши люди подготовят восемь петель вон на том дереве. – Он показал на широко раскинутые ветви огромного дикого инжира. – Мы добавим ему несколько новых фруктов.
И сэр Фрэнсис усмехнулся так жутко, что Хэл вздрогнул.
Восемь пленных матросов в ужасе взвыли:
– Не надо нас вешать, сэр! Нам ведь его лордство приказал! Мы просто делали то, что велено!
Сэр Фрэнсис не обратил на них внимания:
– Подготовьте все, мистер Кортни.
На мгновение Хэл заколебался. Он пришел в смятение при мысли о том, чтобы совершить подобную хладнокровную казнь, но потом увидел выражение отцовского лица и поспешил повиноваться.
Очень быстро через крепкие ветви дерева были перекинуты веревки с петлями на концах. Несколько матросов с «Решительного» стояли наготове, чтобы вздернуть пленных.
Одного за другим матросов с «Чайки» подтащили к болтавшимся в воздухе веревкам, все так же со связанными за спиной руками, и набросили петли им на шеи. По приказу отца Хэл прошел вдоль ряда осужденных, поправляя петли так, чтобы узел каждой находился строго за затылком.
Потом он, побледневший, снова повернулся к отцу, испытывая сильную тошноту. И коснулся лба.
– Все готово к казни, сэр.
Сэр Фрэнсис отвернулся от приговоренных и тихо произнес, почти не разжимая губ:
– Проси о том, чтобы сохранить им жизнь.
– Сэр?.. – Хэл совершенно растерялся.
– Чтоб тебе… – Голос сэра Фрэнсиса изменился. – Умоляй меня пощадить их!
– Прошу прощения, сэр, но нельзя ли пощадить этих людей? – громко заговорил Хэл.