Меньше всего Давид Сезар любил чувствовать себя идиотом. Он был не из тех, кто способен посмеяться над собой и спокойно жить дальше. Было ли дело в отменной памяти, благодаря которой он помнил каждую секунду унижения в своей жизни, или в каких-то других факторах, но всю сознательную жизнь он работал над тем, чтобы не выставлять себя посмешищем. Нужно было слышать, как на свадьбе двоюродной сестры он орал на ведущего, пытавшегося уговорить «такого угрюмого гостя» поучаствовать в конкурсе.
Сейчас он оказался в ситуации из своих кошмаров. Давид скорее почувствовал, чем увидел, как одна из девушек толкнула его на стул. Что, вероятно, означало: его, по крайней мере, не вынудят танцевать. Басы били по ушам, вспышки светомузыки заставляли сердце биться чаще. Девушки соблазнительно двигались рядом с ним, то касаясь ягодицами его ног, то прижимаясь грудью к напряжённой спине. Чьи-то руки попытались ослабить узел на галстуке, но Давид отстранил её кисти. Он взглянул на девушку и застыл. Эти глаза. В его памяти стали вспыхивать моменты, когда он уже видел их: робкий взгляд во время интервью при приёме на работу, игривый и зазывающий в «Вонючем Дне», наигранно возмущённый в лаборатории, искренне возмущённый – в его кабинете. Он попытался встать, но эта самая девушка усадила его обратно.
Давид чуть сощурился, разглядывая её. Если это действительно была София – Софи, Лотти или как там её звали на самом деле, – то она вновь изменила лицо на вульгарную маску: губы в пол-лица, нос неестественно тонкий, высокие скулы, невероятного размера ресницы, которыми можно подметать полы. Это было настолько непохоже на Софию, насколько только возможно. Но зато ключицу Давид узнал. И волосы были тёмными и короткими, только теперь уложенными как у какой-нибудь рок-звезды: неестественно высокая волна ото лба к затылку и зализанные виски.
Всё отошло на второй план: люди, танцовщицы, музыка, свет. Давид жадно оглядывал девушку, пытаясь понять, кто сошёл с ума: он или она. Мысли метались в голове, из-за громкой музыки и мигающего света Давиду было сложно задержать в голове воспоминания, чтобы обратиться к ним и сравнить. Тогда он нашёл другой способ выяснить правду.
– София? – громко произнёс он.
И девушка споткнулась. На таких высоких каблуках это могло быть фатально, но Давид удержал её, схватив за бёдра, пошло обтянутые узкой мини-юбкой. Она не сумела скрыть изумлённый взгляд. Пускай София и смогла быстро вернуть себе невозмутимый вид, было поздно.
Несколько мгновений Давид неподвижно сидел, пытаясь осмыслить ситуацию. Лаборантам в «Нейме», даже новичкам, платили достаточно, чтобы можно было обойтись без танцев в кожаном топике перед толпой незнакомцев. У них уж точно не было нужды подрабатывать по ночам после довольно утомительных трудовых будней. Даже если предположить, что у Софии был огромный долг или больной родственник, требующий огромных денег на лечение, Давид был уверен, что можно было найти с десяток вариантов подработки в том же «Нейме».
Он теперь не отрывал взгляда от столь изменившейся сотрудницы, не обращая внимания на других танцовщиц, что так настойчиво тёрлись о него.
Какого чёрта?..
Видимо, заметив намерение Давида что-то сказать или встать, София вдруг наклонилась к нему – и он не мог не думать о том, какой вид сейчас открылся людям на танцполе, – чтобы прошептать:
– Я все объясню позже.
Если она боялась, что Давид схватит её за руку и попытается уволочь со сцены, то её опасения были вполне оправданными, а действия – своевременными. Он едва заметно кивнул, продолжая с каменным лицом ждать, когда закончится эротический танец вокруг его застывшей фигуры.
Вероятно, администраторам перестало казаться забавным то, как Давид не демонстрирует совершенно никакой реакции, кроме сердито сжатых губ и нахмуренных бровей, поэтому его попросили уйти, уступив место другому счастливчику.
Тогда он вернулся к Адаму и его приятелям и заявил, что решил задержаться. Вскоре, когда стало понятно, что вернувшийся Давид почти ничем не отличается от ушедшего Давида, именинник перестал пытаться втянуть его в разговор.
София танцевала ещё около четверти часа, потом исчезла. Но ненадолго: вскоре Давид заметил её на другой платформе. Было непросто узнать её с новым лицом, но наряды всех девушек отличались. На Софии была кислотно-зелёная юбка и чёрная полоска кожи на груди.
Долгое время её танцы были довольно ленивыми: очень простые движения, почти целомудренные по сравнению с тем, что делали другие девушки. Без всяких приседаний, закидываний ног и ползаний на четвереньках. Но вскоре она оказалась рядом с одним из ВИП-румов. Так здесь называли расставленные вокруг столиков диваны, огороженные ото всех низкими перегородками. Поведение Софии стало более откровенным, будто она старалась для кого-то определённого.
Давид встал и направился в ту сторону, нетерпеливо расталкивая танцующую молодёжь. Он не намеревался мешать, что бы там ни происходило, но хотел узнать больше. Возможно, его это не касалось, но он стал свидетелем чего-то странного и не собирался получать очередную порцию лапши на уши, когда дойдёт дело до объяснений.
Он встал чуть в стороне, наблюдая за танцем Софии. В глубине ВИП-рума было темно, однако время от времени лучи светомузыки выхватывали из мрака лица сидящих там мужчин. Было ясно, что один был главным – он развалился, широко расставив ноги, в центре низкого диванчика. Остальные выглядели поскромнее и сидели по обе стороны от него. Похоже, София старалась не зря: через пару минут к ней подошли и жестом указали внутрь ВИП-рума.
Давид наблюдал за этим, чувствуя раздражение. Хотелось вытащить её отсюда, но София была взрослой, самостоятельной и совершенно посторонней женщиной. К тому же подчинённой. Всё, на что он имел право – вызвать её завтра на беседу и потребовать объяснений. В её договоре было чётко сказано, что ей запрещено работать где-либо ещё. Давид даже мог бы достать сейчас из кармана телефон и снять происходящее на видео. Тогда Софии будет грозить увольнение. Но такой цели он не ставил.
Наконец тот самый «главарь», перед которым выступала София, встал, подхватил её под локоть и куда-то повёл. Давид вытянул шею, чтобы разглядеть, как она отреагировала. Была ли напугана? Сопротивлялась? Но фальшивые губы лишь растянулись в белозубой улыбке.
Давид запустил руку в волосы, не зная, что делать. Не придумав ничего лучше, он попытался пробраться ближе к ВИП-руму. Главарь проводил танцовщицу к двери и вывел в коридор – Давид сумел увидеть лишь обитые красным дамаском стены.
Он начал искать способ тоже попасть туда, но когда дверь, которая могла вести в нужную часть, была обнаружена, Давида остановил охранник.
– Я так понял, это доступ в ВИП-зону? Я хотел бы попасть туда.
– Это только для ВИП-клиентов, – лениво отозвался охранник, его бас без усилий перекрывал громкие биты.
– Как стать ВИП-клиентом?
Охранник лениво окинул Давида взглядом. Задержался на очках – Линдбергах с толстой прозрачной оправой, – скользнул по идеальной белой хлопковой сорочке Brioni, оценил шёлковый галстук. Казалось, в его глазах с типичным дзиньканьем кассового аппарата появлялся ценник на кожаный ремень, шерстяные брюки, оксфорды. Чтобы помочь ему определиться, Давид небрежным движением зачесал волосы назад, как бы невзначай демонстрируя дорогие часы.
Пока шёл следом за охранником, Давид думал о том, что его любовь к дорогой одежде и аксессуарам наконец окупила себя. В его доме могло не быть ничего, кроме кровати и гардеробной. Он мог питаться самой простой едой: той, что продавалась в готовом или полуготовом виде. Даже типичной для мужчин тяги к дорогой технике он почти не испытывал и потому никогда не гнался за самой последней моделью телефона. Но зато трёхчасовая беседа с консультантом, чтобы выбрать подкладочную ткань для нового костюма, казалась идеальным способом провести вечер субботы. Итальянское сукно, которое любой прохожий назвал бы серым, для него имело массу нюансов и оттенков, а уж добраться затем до борда с пуговицами – это же как слетать в Диснейленд!
Охранник провёл в небольшое помещение с кожаными диванами и пустой барной стойкой, за что в его белом платке, торчащем из верхнего кармана пиджака, появилась сотенная купюра.
Едва дверь за ним закрылась, через другую, в противоположном конце комнаты, вошли сразу две девушки, облачённые в одно только чёрное кружево. Давид попытался сосредоточиться на том, что он здесь делал: зачем-то собирался найти Софию. Для чего? Была ли у него цель?
– Пойдёмте, мы проводим вас, – пропела одна из девушек, пока вторая утягивала его за галстук в коридор.
В коридор с красным дамаском на стенах.
Давид чуть нахмурился и, глядя на то, как колыхались при ходьбе ягодицы одной из сопровождающих, размышлял, зачем же ввязался во всё это.
Впереди уже замаячили позолоченные двойные двери, за которыми слышались десятки голосов, музыка и звон бокалов. Но тут из другой комнаты торопливо вышла девушка и едва не сбила Давида с ног. Она остановилась, чтобы позволить ему пройти, а затем замерла, встретившись взглядом.
Утончённые черты её лица заострились ещё сильнее: она приготовилась нападать, если потребуется. Девушка поджала тонкие губы и свела на переносице широкие брови. Её тёмные глаза предупреждающе сверкали из-под тёмных ресниц. Давид знал эти глаза. Его взгляд опустился ниже: и ключицы знал. Всё остальное поменялось, но он всё равно узнал Софию.
Не мешкая ни секунды, он развернулся, оставляя растерянных работниц клуба, и пошёл следом за этой знакомой незнакомкой. Она прибавила шаг.
– Куда же вы, всё самое интересное – здесь! – раздалось ему вслед.
Но он лишь махнул на прощанье рукой, не отставая от сердито шагающей Софии. На ней откуда-то появилась длинная тонкая жилетка, и теперь наряд казался почти приличным.
Вдвоём они прошли через комнату с пустым баром и вышли к общему танцполу. София ринулась в толпу, вероятно, надеясь затеряться там, но Давид успел ухватить её за жилетку и старался не отставать. Уже у выхода она попыталась высвободиться, но он взял её за локоть. Тут же перед ними возник охранник.
– Проблемы? – спросил он у Софии, подозрительно глядя на Давида.
Она чуть помедлила, а затем отрицательно покачала головой.
– Точно?
– Послушай, приятель… – начал было Давид.
Но София его перебила:
– Мой старший брат. Вечно опекает. Шагу не даёт ступить, – ответила она громко, стараясь перекричать музыку, и охранник, чуть сощурившись, всё же сделал шаг в сторону.
Они оказались на улице. София начала остервенело махать рукой, чтобы вызвать такси, попутно бросая:
– Молодой человек, я не стала ввязывать вас в драку с охранником, но сейчас настаиваю, чтобы вы оставили меня в покое.
– Я думаю, объяснения будут уместны, София, – заявил Давид, пытаясь отодвинуть её от проезжей части так, чтобы это не выглядело излишне агрессивно.
Вышибалы у входа время от времени окидывали их взглядом, и он предпочитал быть осторожнее.
– Что вам надо? – нагло воскликнула София.
– Я узнал тебя. И узнаю снова. Ты же не собираешься бегать от меня вечно, мы работаем вместе. Уволишься из лаборатории? Так ты там не только сотрудник.
Она замерла, вероятно, обдумывая, как лучше поступить. Затем, оглядевшись, кивнула в сторону небольшой подворотни. Давид с сомнением заглянул в тупик между домами. Там развлекалась пьяная парочка, а ближе в куче мусора спал бомж. Вероятно, брезгливость настолько исказила черты лица Давида, что София, закатив глаза, схватила его за руку и потащила за собой дальше по улице. Они свернули за угол и оказались в довольно тихом проулке между трёхэтажками. В такое время здесь не было никого. Жёлтые фонари заливали ночную улицу тёплым светом. Ветер шелестел мусорными пакетами в баках, гонял по узкому тротуару сухие листья и беззастенчиво портил причёску Софии.
– Как вы меня узнаёте? – спросила наконец она, заглядывая ему в лицо. – Что за магия такая?
Он ничего не ответил. Мало кто знал, что он просто запоминал всё, что видел, и мог в любой момент достать перед мысленным взором картинку из прошлого. Конечно, если понимал, что искать.
Давид предпочитал молчать об этом, уверенный, что его сочтут мошенником.
– Так вот как ты получил свой диплом! – сказал бы кто-нибудь.
– Теперь понятно, почему у тебя были такие хорошие оценки: ты просто списывал из головы!
И то, что задело бы его больше всего:
– Ты не настоящий учёный, Давид Сезар, а всего лишь голова-блокнот, запомнившая всё на свете, но так и не научившаяся использовать это во благо. В тебе нет Божьей искры, Дави, ты ничего собой не представляешь. Ты – мешок, набитый сотнями воспоминаний, неспособный ничего с этими воспоминаниями сделать. Ты бессмысленный, как этот аквариум с рыбками: любопытно, но не более.
Давид устало потёр лицо, прогоняя болезненные воспоминания. Слуховая память была развита не так хорошо: он запоминал то, что видел, но не то, что слышал. Однако эти слова отца отпечатались в его сознании навсегда.
– Ладно, – вздохнула София, чуть отходя и пряча руки под мышками. – Слушайте, давайте забудем, что встретились здесь? Я ведь не спрашиваю, что вы делали в ночном клубе.
– Танцевал полуголый на журнальном столике. А, нет, постой, это была ты.
– Это правда – правда! – вас не касается, просто забудьте, что видели меня там, пожалуйста! – Её голос звучал на грани с отчаянием.
Давид пару секунд смотрел на неё. Затем кивнул:
– Хорошо.
София взглянула на него удивлённо, не веря. Повисла пауза.
– Я забуду, если ты наконец сознаешься, что была в «Вонючем Дне». И объяснишь, какого чёрта тогда произошло.
Она тоскливо посмотрела на него, затем вздохнула. Сдалась. Настал момент истины! Давид с волнением ждал её ответа.
Но в эту секунду раздался неясный шум, а затем произошло нечто невообразимое: София резко повернулась и вдруг, чуть откинув голову назад, начала обращаться в животное. Трансформация ещё не закончилась, а она уже совершила прыжок в воздух, гораздо выше головы Давида, и поймала что-то клыкастой пастью. Жилетка и юбка остались на земле, кожаный топ лопнул и упал лохмотьями на асфальт. Полульвица-полупума песочного цвета приземлилась на четыре лапы, затем яростно швырнула предмет в сторону мусорных баков. Затем на удивление осторожно прихватила зубами брючину Давида. Он понял, что должен был следовать за ней. Вот только бежали они не прочь, а туда, откуда раздался шум, к большому железному почтовому ящику, что стоял у одного из подъездов.
В этот момент позади них раздался взрыв. Так в них швырнули бомбой? Или это была просто петарда? Давид не имел желания разбираться – грохот вышел достаточно громкий, чтобы заставить его нервничать.
Из-за почтового ящика метнулась тень. Мужчина, довольно тучный на вид, с блестящей лысиной и парой очков с толстыми стёклами, рванул к перекрёстку. С дикой кошкой не они были соперниками, но перед ним вдруг остановилась чёрная машина с заляпанными номерами. Дверь открылась, лысый запрыгнул в салон, и автомобиль с визгом сорвался с места. София-кошка застыла, глядя вслед. В её глазах пару секунд отражались красные габаритные огни, затем всё стихло.
Давид подошёл к ней, озираясь. В окна начали выглядывать люди. Он услышал, как кто-то стал вызывать полицию.
– Уйдём, – бросил он, отходя за угол.
Но София мотнула головой, затем чуть присела на лапах и стала крадучись подбираться к мусорным бакам, за которыми до этого прятался злоумышленник. Давид остался стоять за домом: не хватало ещё мелькать на месте преступления. Софию могли счесть за собаку – вряд ли кто в здравом уме решит, что увидел в центре Аннебурга дикое животное из Африки, – а вот он мог попасть в криминальные сводки.
София стала обнюхивать асфальт, а затем вдруг направилась лёгкой быстрой поступью куда-то в другую сторону. Раздражённо вздохнув, Давид, стараясь выглядеть как можно более невозмутимо, пошёл следом.
Пока они петляли по узким пустым улочкам ночного города, Давид успел догадаться, что София взяла след человека, который на неё напал. И это было совершенно не его дело. Стоило остановиться и вызвать такси, которое отвезло бы его в пускай и неуютную, но уже ставшую родной квартиру.
Однако он продолжал идти следом, в то время как сама львица не пыталась оторваться от него, убежать вперёд или затеряться в каком-нибудь сквере с пышными кустами. Давид не знал, что и думать на этот счёт, поэтому просто старался быть порасторопнее.
Пару раз София останавливалась, видимо, упустив след. В первый раз это произошло у аптеки – возможно, нападавший заходил внутрь, и потребовалось время, чтобы отыскать, откуда он туда пришёл. Во второй раз задачка оказалась посложнее, так как они оказались у небольшого торгового центра с несколькими входами. Простое животное, наверное, растерялось бы, но София была химерой, получеловеком. И хотя при трансформации многие когнитивные функции притуплялись, но то, что мы зовём сознанием, оставалось. Как это происходило, ведь структура мозга менялась вместе с трансформацией других органов, всё ещё оставалось загадкой, которую «Нейм» не мог разгадать. Но так или иначе, ничего не обнаружив у выхода А, львица уверенно потрусила к выходу Б, затем добралась до С, где и напала на след вновь.
Наконец они оказались у четырёхэтажного кирпичного дома, расположившегося на углу перекрёстка двух однополосных улиц. Добравшись до подъезда, София уверенно развернулась и пошла в другом направлении. В паре десятков метров она спряталась за припаркованными машинами и задумчиво уставилась на Давида.
– Это его дом? – уточнил он.
София кивнула.
– Что ты собираешься делать?
Она огляделась. Затем посмотрела на Давида и чуть склонила голову набок.
– Что? – уточнил он, немного растерявшись под пристальным взглядом химеры.
Его раздражало, что он не понимал ни её планов, ни мотивов, ни мыслей – ничего. А она глядела на него взглядом «мог бы и догадаться».
Наконец София аккуратно прикусила рукав его пиджака и потянула. Глаза Давида округлились: костюм допускал только химчистку! Слюни и клыки были ему абсолютно противопоказаны!
Он отдёрнул руку.
– Знаешь, сколько стоит эта ткань? – прошипел Давид. – Костюм сшит на заказ. Подкладку ждали месяц из Италии…
Она тихонько зарычала, и он замолчал, но продолжил яростно прожигать её взглядом. София вздохнула. Затем лапой коснулась его рукава ещё раз.
И тут Давид понял: она просила отдать ей пиджак, чтобы вернуться в человеческую форму. Этот костюм был одним из любимых. Только брюки, без пиджака, не имели смысла, а уверенность, что одежду ему не вернут, почему-то крепла с каждой секундой.
Тогда Давид поступил иначе: снял пиджак, стянул галстук, аккуратно положил всё это на небольшой кусок газона, что шёл вдоль тротуара. Пришлось легонько хлопнуть львицу по лапе, чтобы она не лезла. Пока София в полном недоумении глядела на него, Давид снял белоснежную рубашку и её-то и протянул химере. После этого надел пиджак обратно, спрятав шёлковый галстук в карман. София пару секунд не сводила с него удивлённого взгляда, а затем, когда он отвернулся, обратилась в человека.
– Всё, – позвала она.
Перед ним стояла девушка, очень похожая на Софию из лаборатории, но… отличающаяся от неё. Давид чуть склонился к её лицу: всё-таки в ночи могло показаться всякое. Но нет, он вызвал воспоминание с работы, лицо Софии Михельсон выглядело иначе: губы тоньше, нос острее, глаза чуть более раскосые. Прежними остались только короткие тёмные волосы.
– Почему ты… – начал он и чуть запнулся, подбирая слова, – почему лицо другое?
Она бросила взгляд на своё отражение в зеркальце стоящей рядом машины.
– Не могу трансформироваться без фото и без нормального зеркала, – нехотя пояснила она.
Давид удивлённо поднял брови, но затем внимание обоих привлёк звук открывающейся двери. Кто-то вышел из того самого подъезда, в котором жил нападавший.
София дёрнула Давида за рукав пиджака, но в этом не было необходимости: он и сам поспешил присесть, чтобы спрятаться за автомобилем.
– Это он, – прошептала она, наблюдая через стёкла за мужчиной на другой стороне улицы.
Тот был полным, лысым, с гладкими бороздками волос на висках, в очках с очень толстой оправой. Его бежевый плащ трепался на ветру, постоянно обвивая широкие ноги в коротковатых серых брюках. В руках он нёс какой-то чемоданчик с буквой «V».
Мужчина постоял немного, то и дело сверяясь с чем-то на телефоне, и вскоре к нему подъехало белое такси.
Едва дверь машины захлопнулась и раздался звук мотора, София выпрямилась и направилась к кирпичному дому.
Босая, в одной лишь рубашке Давида – которая, к счастью, была достаточно длинной, чтобы прикрыть бёдра, – она выглядела как городская сумасшедшая.
София обернулась на идущего следом Давида и бросила:
– Раз уж ты за мной ходишь, постой настороже.
Это задело его. Можно подумать, он был каким-то идиотом, увязавшимся за ней следом без видимой причины. Он отказывался признавать, что именно так всё и было.
– Сейчас рубашку заберу, – предупредил он, и София хмыкнула.
Она вела себя совсем не так, как в лаборатории. От заикающейся тихони не осталось и следа. Походка этой Софии была расслабленной, широкой, она не ступала мелкими шажками, как Михельсон с работы. Её мимика оказалась лишена всяческих ужимок вроде закушенной губы или стыдливо отведённого взгляда. И даже простое хмыканье получалось нехарактерным, язвительным. Давид стиснул зубы, чувствуя себя круглым дураком.
На входной двери их ждал домофон. Оба, прищурившись, начали разглядывать кнопки, но вычислить, какими из них пользовались чаще, казалось невозможным.
Тогда Давид прикрыл глаза.
– Попробуй семь-семь-семь-ноль-решётка.
София с сомнением нахмурилась, но набрала код. Это сработало: дверь с коротким «пип» открылась. Давид почувствовал на себе вопросительный взгляд, но проигнорировал его так же, как София не обращала внимания на все его попытки разобраться хоть в чём-то.
На самом деле он увидел это где-то в интернете: все домофоны имеют стандартные коды для открывания, у каждого производителя базовая комбинация своя. Давид мысленно пробежался по списку и нашел «Торис». Рядом с ним значилось «7770#».
В подъезде они застыли.
– Отвернись, – потребовала София.
Кроткая лаборантка в очках Гарри Поттера нравилась ему больше, чем эта деловая девица, раздающая указания, но отказывающаяся давать какие-либо разъяснения.
Но он не успел ничего ответить – она начала расстёгивать рубашку. Давид отвернулся, дождался, пока белоснежная сорочка упадёт ему на плечо, и только тогда осторожно обернулся.
София в облике львицы стремительно бросилась к лестнице, обнюхивая ступеньки.
Она поднялась до верхнего этажа и там решительно остановилась у потёртой деревянной двери. Посмотрела на Давида и мотнула головой. Он вздохнул и отвернулся.
Через пару мгновений рубашку стянули с его плеча.
– Как насчёт того, чтобы объяснить мне, что происходит? – прошептал он, боясь вызвать лишний интерес соседей.
София посмотрела на него своим странным взглядом, будто лишь отчасти осознавала, что рядом с ней делал посторонний человек.
– Этот тип выслеживает меня уже второй год, – тихо отозвалась она, озираясь. – Но это первый раз, когда он подошёл достаточно близко, чтобы я могла выследить, откуда он явился. И первый раз, когда он решился на серьёзный шаг. Не знаю, что там взорвалось, но мне не понравилось. Я бы не хотела, чтобы в меня снова такое кидали.
– Справедливо, – кивнул Давид. – И как ты собираешься попасть к нему в кварти…
София же уже поднималась по лестнице к чердачной двери.
– Стой тут, – велела она, ловко взобравшись по узкой лестнице и уже скоро оказавшись на крыше.
Через пару минут Давид услышал, что кто-то ходит по квартире. Щёлкнул замок, в коридор выглянула София.
– Можешь не стоять. У него тут система видеонаблюдения. Мы увидим, если он будет возвращаться.
Давид не без радости вошёл в квартиру: стоять ночью в пустом коридоре незнакомого дома – дело не из приятных. Соседи могли вызвать полицию или решить, что он вор, и просто пристрелить.
Впрочем, когда он оказался внутри, им овладела тревога иного толка: крайне не хотелось попасться. Он не имел никаких оснований находиться в этой квартире, а хозяин готов был в любой момент кинуть чем-нибудь взрывоопасным.
Пока Давид слонялся по крохотной квартирке незнакомца, в его голове крутилась одна и та же мысль: «Что я здесь делаю?» И в то же время казалось разумным и закономерным, что он последовал за Софией (ожидая объяснений, а не внезапных трансформаций с потерей одежды). И что не бросил её сразу после попытки убийства – это было бы не по-человечески. И что не оставил самостоятельно выслеживать преступника.
Гостиная, совмещённая с кухней, выглядела вполне обыкновенно. Грязно, запущенно, но довольно заурядно. А вот спальня, являющаяся, очевидно, и рабочим кабинетом, с головой выдавала в хозяине квартиры психопата.
Как в триллерах и детективах, которые временами смотрел Давид, стены здесь были завешаны вырезками из статей, обрывками карт города и страны, фотографиями и зарисовками от руки. София шла мимо этих коллажей и инсталляций будто по выставке современного искусства: где-то задерживалась, где-то склоняла голову.
Давид сперва окинул взглядом всю комнату, затем прошёл вглубь и стал разглядывать детали.
Все статьи и фотографии посвящались полулюдям-полузверям. Здесь было собрано, кажется, всё, о чём слышало человечество: йети, чудища, оборотни, гигантские кошки. Судя по всему, хозяин квартиры помешался на химерах, хотя толком ничего о них не знал. Он собирал все свидетельства, какие находил, не имея представления, где правда, а где вымысел.
Часть стены он отвёл исключительно для Софии. Фотографий было немного, но они явно указывали на то, что мужчина уже какое-то время наблюдал за своей… жертвой? Зачем он следил за ней, оставалось неясно, но, вероятно, он знал о её способности обращаться в зверя.
– Если он так помешан на тебе, зачем пытаться убить? – размышлял Давид, глядя на фото, где она была ещё с длинными волосами.
Он тут же извлёк из памяти облик Софии, когда она только начала у них работать. Длинные тёмные волосы, круглые очки. Затем постарался вспомнить другой значимый момент: чтобы вызвать определённые воспоминания, ему нужны были «крючки». День рождения Марты. Она принесла торт. У Софии длинные волосы.
– Не уверена, что он хотел убить, – задумчиво отозвалась София, внимательно разглядывая какие-то обрывки карты. – Мне кажется, он добивался именно того, что получил: моего обращения. Возможно, даже снял его на видео.
Давид всё ещё искал в памяти момент, когда София укоротила волосы.
– Ты подстриглась, чтобы я не узнал в тебе Лотти? – спросил наконец он.
Она посмотрела на него, на собственные фотографии, видимо, поняла, с чем связан вопрос, и коротко ответила «да». Давид повернулся к ней, ожидая хоть какого-то объяснения, но София подошла к компьютеру и включила его, полностью сосредоточив внимание на вспыхнувшем экране.
– Наверняка у него есть пароль, – бросил Давид, продолжив изучение материалов, собранных и развешанных хозяином квартиры.
– Удивлюсь, если нет, – отозвалась София, усаживаясь в кресло, обтянутое потрескавшейся искусственной кожей.
Давид встал у неё за спиной, наблюдая, как она пытается угадать пароль. «Химера» не подошло, «зверолюди» тоже. «Зверочеловек», «Оборотень», «Человекозверь» – всё мимо.
Пока София вводила одно слово за другим, Давид распрямился, прикрыл глаза и мысленно восстановил перед глазами всё, что увидел на стенах. Он мог бы вновь пройтись вдоль развешанных вырезок, но у его памяти имелась одна особенность: он не только запоминал всё, что видел, но и в уме лучше анализировал полученную информацию. Быстро «пролистывая» ненужное, Давид мог концентрироваться только на чём-то одном.
Информация о химерах казалась собранной абсолютно хаотично: хозяин квартиры словно тащил к себе всё, что находил о полулюдях-полузверях, будто бы надеясь углядеть среди этого истину. Но в центре всего были не оборотни и не грифоны. В центре была София. Именно к ней сводились невидимые нити его изысканий.
– Постой-ка, – он отстранил её и набрал: – С-О-Ф-И-Я.
Появился рабочий стол с её фотографией очень плохого качества на заставке.
– Потрясающе, – мрачно прокомментировала она.
Давид почувствовал себя так, будто наступил на что-то липкое. Всё больше и больше его одолевали мысли о том, что он зря ввязался в эту историю.
Щёлкая мышкой, София тем временем изучала содержимое рабочего стола.
– Он точно психопат, – прокомментировал Давид: иконок было настолько много, что они накладывались одна на другую.
Тут были текстовые файлы, картинки, какие-то ярлыки и папки.
– Я как будто в помойку залез.
– Кстати! – отозвалась София, не отрывая взгляда от экрана.
Её лицо, подсвеченное голубым сиянием монитора, казалось нездоровым.
– Ты не мог бы действительно заглянуть к нему в мусорку? Там может быть что-то интересное.
Он с недоверием выдохнул, затем уточнил:
– Что интересного, по-твоему, я могу найти в чужом мусоре? Ты спутала меня с бродячим псом.
Ответ прозвучал совершенно невозмутимо:
– Какие-нибудь чеки или документы, а может, фотографии или записки.
– Госпожа Михельсон, вы, кажется, забыли, с кем разговариваете, – он сложил руки на груди, прожигая взглядом её вихрастый затылок.
Волосы у неё росли будто по спирали. Такая же неразбериха, казалось, была и в голове.
– А, да, ты же брезгливый чистоплюй, – бросила она, открывая браузер.
– Из твоих уст звучит как оскорбление, но да, я…
Он замолчал, так как загрузилась первая страничка браузера – одним из сайтов, на который часто заходил владелец компьютера, был портал «Большие кошки» с несколькими нечёткими фотографиями на главной странице. Судя по описанию, здесь собиралась информация обо всех странных, необъяснимых, мистических случаях встречи людей с крупными кошками в местах, где те не должны обитать.
София закрыла его и вновь перешла по ссылке из избранного. На этот раз она оказалась на сайте «Необъяснимое», в разделе «Зверолюди».
Это был форум, на котором, как становилось ясно из названия и тем, обсуждали свидетельства, а также теории и возможные объяснения существования полулюдей-полузверей.
Прокручивая колёсико мышки, София начала изучать ветки, но Давид склонился и отобрал у неё мышку, спихнув холодные пальцы.
– У него есть непрочитанное сообщение.
– Но это частная переписка… – начала было София, что Давид перебил саркастичным смешком.
– Ты влезла к человеку в квартиру и в компьютер. Частная переписка? Правда?
Она возмущённо засопела, явно считая, что граница между действиями порядочных граждан и бессовестных преступников пролегала где-то рядом с мерцающей надписью «Личные Сообщения (1)».
Давид нажал на неё. Всплыла переписка с кем-то под ником «Отец».
«Ну что, ты сделал это?» – спрашивал тот.
София и Давид обменялись взглядами.
– Нужно посмотреть, что было до этого… – начала София, но Давид и сам уже открывал историю сообщений.
Он начал быстро прокручивать её и шикнул, когда София попыталась возмутиться.
– Я не успеваю читать, – прошептала она сердито.
– Тебе и не нужно.
Он тоже не успевал читать. Ему не требовалось читать, чтобы запоминать. Он сможет вникнуть в смысл позже.
– Погоди же… – она хотела отобрать мышку.
– Иди поройся в мусоре! – отрезал Давид, не отрывая взгляда от экрана. – У меня отличный навык скоростного чтения. Или ты думаешь, у нас есть два-три часа, чтобы подробно ознакомиться со всем этим текстом?
София недовольно вздохнула, но ушла. Правда, не прошло и полминуты, как она шумно влетела в комнату.
– Он идёт! – зашептала она в панике. – Он идёт!
И тут же схватила Давида за рукав пиджака и потащила в кухню, там ловко взобралась на столешницу у раковины и вылезла через открытое окно на скос крыши.
Он с сомнением глядел на эту сцену, оставаясь уверенным, что не станет повторять подобный фокус. Как минимум, он мог зацепиться пиджаком за торчащие из рамы гвозди… Потом его взгляд упал на экраны, установленные прямо рядом с холодильником. На одном было видно улицу, на другом – несколько ракурсов лестничных пролетов, на третьем – дверь, ведущую в квартиру. Тучный мужчина в плаще поднимался по лестнице, мелькая в окошках камер.
Давид долетел до входной двери, выскочил из неё, насколько только мог бесшумно спустился на один пролёт, а дальше, силясь унять сердцебиение и успокоить дыхание, неторопливо стал спускаться по лестнице. Пришлось запахнуть пиджак поплотнее, чтобы не бросалось в глаза отсутствие рубашки.
Уже на следующей лестничной клетке он встретился с человеком, чью квартиру только что обыскивал. Тот поднял на Давида круглое лицо, покрытое капельками пота. Глаза за толстыми стёклами очков подозрительно сузились.
– Добрый вечер, – кивнул Давид невозмутимо, удивляясь тому, как ровно прозвучал голос.
– Мхм, – просипел мужчина что-то неразборчивое и пошёл дальше.
Лишь усилием воли Давид сумел продолжить свой путь неспешно, пытаясь подгадать момент, когда стоило ускориться. Через несколько секунд хозяин квартиры увидит открытую дверь. Что он сделает? Побежит за Давидом? Вряд ли: доктор Сезар был в отличной физической форме, хозяин же квартиры с трудом поднялся на третий этаж. Позвонит в полицию? Это возможно. И у него будет снимок Давида. Чего уж там, у него будет целое видео, подтверждающее, что он был в квартире… и что София обратилась из кошки в женщину… Дело плохо.
Давид торопливо спустился и вышел на улицу. Воскресил в памяти экран в квартире и прикинул, куда следовало отойти, чтобы не попадать в объектив камеры наблюдения.
Укрывшись за высоким внедорожником, не спуская глаз с подъезда, он стал ждать. Оглядывая крыши близлежащих домов, Давид пытался разглядеть Софию. Но безуспешно. За следующие десять минут он успел трижды обозвать себя идиотом. Ясно ведь было, что ничего хорошего от девчонки ждать не стоило, ещё когда она оказалась среди танцовщиц клуба. Нет, когда она пришла к нему под именем Софи, но с другим лицом. Нет-нет, разумеется, всё стало понятно, ещё когда она явилась к нему как Лотти!
Дурак! Как Лотти она ему даже не особенно понравилась. Мог бы ещё полгода обходиться без женщин. На что и повёлся-то, непонятно. То ли на её явную заинтересованность им, то ли на этот взгляд… испытующий… вызывающий… То ли сразу почувствовал, что с ней что-то нечисто, и из любопытства поддался.
Полюбопытствовал? Теперь расхлёбывать. Уйти-то теперь не мог: Давид оказался на видео рядом с обращающейся в женщину львицей, ради всего святого! Он устало потёр лицо. О карьере в «Нейме» можно забыть – такой промах ему не простят. А если запись попадёт к репортёрам? А если этот псих начнёт охоту и на него?
Давид едва не подпрыгнул на месте, когда что-то толкнуло его под коленку. Он резко обернулся и увидел зверя. Бежевая шерсть, кошачья морда, слишком маленькая особь, чтобы быть львицей, но с чрезмерно крупной для пумы головой.
Он склонился и зашипел прямо в клыкастую пасть:
– Ты с ума сошла? Где тебя носило? У него там всюду камеры, и мы на записи. Мы облажались, это полный…
Она мягко тронула его лицо лапой, явно призывая заткнуться. Он сжал руки и, распрямившись, велел:
– Обращайся обратно. Хочу наконец услышать, как ты молишь о прощении и признаёшь, что была полной дурой.
Кошка склонила голову набок, затем осторожно прикусила рукав его пиджака. Поняв, что ей нужно, Давид яростно прорычал:
– Ты издеваешься? Где моя рубашка? Ты знаешь, сколько она стоит? Черт побери. Не могла прихватить её с собой? Твою мать…
Продолжая ругаться, Давид стянул пиджак и, прикрыв глаза рукой, протянул одежду. Он убрал ладонь на пару секунд раньше, чем София успела одеться. Он должен был получить хотя бы какую-то компенсацию за все те страдания, что она ему причинила.
София отплатила тем, что окинула многозначительным взглядом его нелепый наряд: жилет на голое тело и брюки – всё, что осталось от шикарного костюма-тройки.
– Нужно вернуться в квартиру, – заявила наконец она.
– Ну разумеется. Вдруг свет плохо падал, и лиц не видно. Переснимем, – выплюнул Давид язвительно.
– Мы должны уничтожить записи. Нельзя допустить, чтобы кто-то их увидел. Я могла бы сделать это одна, но… обычно у меня есть прикрытие. Вдруг этот псих устроит ловушку? Никто даже не будет знать, если что-то случится…
– Обычно? Обычно?!
Она похлопала его по груди, немного задержав ладонь.
– Не беспокойся, всё в порядке. Я знаю, что делать. Мне просто нужно, чтобы ты подстраховал меня и, если что-то пойдёт не так, связался с кем надо. Сможешь запомнить номер?
Он протянул ей свой сотовый:
– Запиши.
– Его нельзя сохранять…
– Запиши и потом сотри. У меня хорошая визуальная память.
Наконец, обсудив план, они отправились в сторону чёрного хода в дом, стараясь избегать той части улицы, которую было видно через камеру психа.
– Стой, эта машина попадает в кадр. – Давид схватил Софию за руку, когда она едва не совершила шаг, ставший бы ошибкой.
– С чего ты взял? – с сомнением уточнила она, стягивая распахнувшийся пиджак на груди.
Давид не стал отвечать, просто повёл её так, чтобы хозяин квартиры не мог их заметить.
Чёрный ход вполне ожидаемо был закрыт на кодовый замок, аналогичный тому, что они уже открывали раньше.
– Сделаем так: я поднимусь и попробую договориться, – заявил Давид, совершенно не чувствуя той уверенности, что пытался передать решительным голосом. – Если что-то пойдёт не так, звони в полицию.
София потянула на себя ручку двери.
– Именно так, но только это я поднимусь. А ты жди тут. И если меня не будет дольше пяти минут, звони по номеру, как и договаривались.
– Слушай…
– Не надо играть в супермена. Если ты забыл, из нас двоих сверхспособности у меня.
На его попытку возразить она язвительно добавила:
– Нет, ты, конечно, можешь запомнить того, кто кинет в тебя бомбой, но толку от этого мало. Я же, если что, просто обращусь в зверя, буду физически сильнее и быстрее его.
– Не то чтобы я хочу идти, но отпускать тебя одну…
Дверь в подъезд захлопнулась перед его носом. Давид мог бы открыть её, но в этом не было смысла. Не бежать же наверх вдвоём, наперегонки. Уж лучше он подстрахует её, чем оба окажутся в беде. А беда ждала, в этом он был уверен…
Впрочем, он не предполагал, что буквально через минуту дверь откроется вновь и на него выскочит перепуганная до чёртиков полульвица. Он предчувствовал проблемы, но никак не думал, что они в прямом смысле свалятся на него, да ещё и так скоро.
Лёжа на земле, ощущая мощные лапы на своей груди и тяжёлое дыхание на щеке, он думал только об одном: где, блин, его пиджак?
Кошка спрыгнула на землю и обратилась. Он галантно отвернулся и без лишних слов стал расстёгивать жилет.
– Его убили, – выдохнула София.
Давид замер на последней пуговице. Словно во сне обернулся к обнажённой девушке, скорчившейся на земле, и, тряхнув головой, скинул с себя жилет. Набросив его на худые плечи – что, конечно, едва ли помогло, – он растерянно произнёс:
– Как убили?
– Растерзали. Разорвали на куски.
Он не совсем это имел в виду. Он хотел сказать: «Как? Убили?!», но вышло, будто он интересовался способом.
– И… кто? – он прокашлялся. – Кто это сделал?
– Не представляю. Когда я вошла, он просто лежал там в луже крови. Растерзанный на…
София прижала ладонь ко рту. Кажется, её мутило. Пару мгновений Давид смотрел на неё в абсолютной растерянности. Он пока что не мог осознать, что говорила эта девушка. Человек, которого он недавно видел, потный и с одышкой, не мог быть мёртв. Прошло слишком мало времени… София что-то напутала.
– Где мой пиджак? – это прозвучало несколько бессердечно, но сейчас его не столько волновал сам предмет одежды – в конце концов, у него был целый шкаф прекрасных, пошитых на заказ костюмов, – сколько то, что его личный предмет гардероба с уникальной комбинацией ткани, подклада и пуговиц и, самое главное, с вышитой фамилией на внутреннем кармане, лежал сейчас в непосредственной близости от места преступления.
София не сумела прочитать его мысли, поэтому сначала ответила:
– Да пошёл ты!
А потом ойкнула.
– Ой? – уточнил Давид, его сердце упало в пятки.
– Я обратилась прямо в квартире, – отозвалась она, сиротливо прикрываясь коротенькой жилеткой, – пиджак упал там… на пол…
Давид сложил ладони и вознёс глаза к небу. Он просил сил и терпения, чтобы вечер ограничился только одним трупом. Ибо он был близок к убийству.
– А видео? Что с камерами? – уточнил Давид.
– Экраны вырваны, из стены торчали только провода, – убито отозвалась София.
– Компьютер?
– Я не заходила в комнату! Увидела тело, глянула туда, где были экраны, и убежала.
– Зачем обратилась? – Давид не был уверен, почему задавал все эти вопросы.
Наверное, не хотел думать о решении главной проблемы. Искал, за что зацепиться, на что отвлечься.
– Неконтролируемо, – едва слышно ответила София. – При сильных эмоциях и стрессе такое бывает.
Он чуть помолчал, устало потирая лицо.
– Я пойду заберу свой пиджак. Сиди здесь.
София кивнула, склонив черноволосую голову. Давид видел позвонки на её шее и спине, что создало иллюзию невероятной хрупкости. Злость поутихла. Глубоко вздохнув, он вошёл в подъезд.
Поднимался будто в тумане. Мысли путались, ладони потели. Он видел мёртвые тела, когда учился, но это было совсем не то же самое.
Дверь в квартиру оказалась приоткрыта, и Давид вошёл внутрь. Рукав и подол лежащего на полу пиджака касались лужи крови, прекрасная итальянская шерсть пропиталась густой тёмной жидкостью. На изувеченное тело хозяина квартиры смотреть не стоило: он не сможет стереть эту картину из памяти. Однако глаза всё равно выхватили детали.
Выдохнув, Давид прошёл в спальню: компьютера не было, и кто-то сорвал со стен все вырезки, фотографии и заметки. Он попытался припомнить, что они трогали в квартире, взял на кухне полотенце, протёр дверные ручки и оконную раму на кухне. Пришлось быть аккуратным, чтобы не наступить в багровую лужу. Затем он взял первую попавшуюся кастрюлю и кое-как уместил в неё сперва полотенце, затем окровавленный пиджак.
В последний момент он сорвал со старенького дивана вязаный плед.
– Воняет, – заметила София, когда он протянул этот плед ей.
Она сидела на траве, как фея, поджав ноги и сложив руки на груди. Крылья дорисуй – и эротическая фэнтези-картинка готова.
– Отдавай жилетку, – велел Давид, прижимая к обнажённой груди кастрюлю.
София затянула плед вокруг груди, как если бы это было банное полотенце. Из-за длины казалось, что на ней – вечернее платье. Давид же натянул жилетку. Что делать с пиджаком, он ещё не решил, поэтому с кастрюлей пока не расставался.
– Что теперь? – спросил он у неё.
Её взгляд метался из стороны в сторону, София пыталась найти выход из ситуации.
– Мне нужно связаться с НСБ.
– С НСБ? Прошу прощения?! С Национальной Службой Безопасности? – Давид едва не застонал, осознавая, что действительно ввязался в какую-то серьёзную заварушку. – Они тут при чём?
София тяжело вздохнула:
– Долго объяснять. Но, думаю, меня уже ищут: я потеряла микрофон, когда обратилась в подворотне, они должны попытаться выйти на связь и убедиться, что всё в порядке. Возвращаться в клуб нельзя, слишком много шума мы там наделали. Вернёмся в «Нейм».
Давид сперва бездумно кивал, но потом, когда она уже сделала первый шаг, царственно поддерживая подол пледа, схватил её за локоть.
– Сначала мы поговорим.
София попыталась объяснить, как срочно ей нужно было связаться с НСБ, но Давид был непреклонен. Он слишком долго ждал. К тому же жизненный опыт подсказывал ему, что, если сейчас они вернутся в «Нейм», правды он так и не узнает.
Когда они вошли в забегаловку в нескольких кварталах от дома «психа», никто из сотрудников даже не взглянул на них дважды, хотя выглядели они весьма нестандартно: она – в застиранном пледе, он – как стриптизёр – в узких брюках и жилетке на голое тело.
Давид и София заняли свободные места, которых в это время ночи было предостаточно. Он поставил на стол кастрюлю с пиджаком. Оба заказали по чашке кофе.
– Ты знаешь, что вряд ли сможешь отстирать кровь? – София кивнула на кастрюлю.
– Я не могу просто выбросить его. Посмотрим, что скажут в химчистке.
– Они скажут: «Мы вызываем полицию, приятель».
Но Давид не был настроен препираться по поводу пиджака. Он сжал руки в замок и твёрдо спросил:
– Что произошло в «Вонючем Дне»?
София тяжело вздохнула. Поиграла с металлической салфетницей. Взъерошила короткие кудри. Затем наконец начала рассказ.
Она обладала способностью не только обращаться в полульвицу-полупуму, но и умела менять человеческий облик. Правила оставались прежними: трансформация проходила только в рамках текущей массы, то есть увеличивая грудь, она неизбежно лишалась объёма в области ягодиц и не могла существенно изменить рост или комплексно избавиться от худобы. Ещё в человеческом облике трансформации не поддавались волосы и ногти. Впрочем, София редко меняла тело. А вот новое лицо «надевала» регулярно. Она проживала несколько жизней.
Первая – лаборантка А-18 в «Нейме», вторая – химера, объект исследования, третья – агент Национальной Службы Безопасности. О последнем она говорила, используя слова «помощь», «поддержка», «содействие», из чего Давид понял, что София не считала это работой или службой в полном смысле слова.
– Просто кураторы в «Нейме» предложили некоторым химерам, чьи способности… достаточно прикладные, помочь НСБ ловить преступников. Всё началось с простых заданий: изменить лицо, передать кому-то чемодан. Меня невозможно выследить, я каждый раз меняюсь до неузнаваемости.
Давид кивал, на самом деле не до конца принимая услышанное. Именно поэтому он не любил разговоры и предпочитал переписку! Его «компенсация», как он сам мысленно называл свой дефект, работала своеобразным образом: он запоминал всё, что видел, но то, что слышал, не мог сразу осознать в полной мере. Для него это был набор слов, смысл которых улавливался, но всё равно звучал как аудиокнига на фоне. Из-за этого иногда на долгие душеизлияния он реагировал бесчувственно, что не раз становилось поводом для ссор.
Но сейчас он изо всех сил пытался сосредоточиться.
– Потом задания стали посложнее. Проникнуть в логово какого-нибудь мафиози. Передать сообщение агенту под прикрытием. Этим я занималась сегодня. Не было связи с сотрудником НСБ, внедрённым в преступную группировку, мне надо было его отыскать и выяснить, в чём дело.
– «Вонючее Дно», – напомнил Давид.
– Там я тоже выполняла задание НСБ. Я знала, что с минуты на минуту начнётся штурм. Искали конкретного человека, я должна была убедиться, что он там, и кое-что подсунуть, но полицейские забрали бы всех, до кого дотянутся руки. Мне нужно было покинуть помещение через чёрный ход перед самым началом. Но я увидела тебя и поняла, что должна вытащить оттуда. Если бы ты остался или решил выйти через центральную дверь, встретился бы с отрядом полиции. Сам знаешь, какая у этого места репутация, у тебя могли быть неприятности. Но раскрыть себя я не могла, понимаешь?
– Отлично, до этого момента мне всё ясно. Давай дальше. Мы оказались в отеле. В номере.
София отвела взгляд:
– Здесь я повела себя глупо.
– Какого хрена? – задал наконец Давид вопрос, терзавший его с той самой ночи.
– Ты мне нравился, ладно? – она посмотрела на него с вызовом. – С тех пор как стала работать в лаборатории, я, ну, обратила на тебя внимание… и в тот момент, в отеле, симпатия стала выше каких-то нравственных моментов…
– Я остановлю тебя прямо здесь, – Давид поднял руки, призывая её прекратить рассказ. – Думаю, было достаточно лжи. Почему бы тебе просто не выложить всё как есть?
София удивлённо подняла брови:
– Именно это я и делаю.
– Послушай, – он хмыкнул и чуть склонился вперёд, будто намереваясь поведать секрет, – на работе я обычно веду себя по-скотски. Я хорош в анализе результатов исследований, хорош в управлении лабораторией. Там царит идеальный порядок. И в финансах, и в хозяйственной части, и в снабжении, и в отчётности. Все процессы отлажены. Всё программное обеспечение внедрено. Базы данных в идеальном состоянии. Но! – его палец оказался в нескольких сантиметрах от её носа. – Я добился этого через боль сотрудников. И все они считают меня говнюком и задротом. Что в целом справедливо.
София хмыкнула, лишний раз подтверждая его правоту.
– У меня нет желания мотивировать персонал, – на этих словах он скривился, как от неприятного запаха. – Пока я управляю чёртовой лабораторией, нужно делать так, как я сказал. Без вопросов. Без уговоров. Не детский сад, в конце концов. Если кто-то считает, что умнее меня, может занять моё место и внедрить свои правила. Я же не собираюсь упрашивать. «Пожалуйста, вносите все результаты в базу сразу, пожалуйста». «Маркируйте, будьте так добры, штрихкодом пробирку, когда получаете её на анализ…». Всё это полная чушь. В А-5 до сих пор разбираются с ошибками, которые…
Тут он остановился, поняв, что увлечённо говорит о вещах, совершенно не имеющих отношения к делу. Прикрыл на мгновение глаза, затем продолжил:
– Другими словами, я не верю, что ты испытывала ко мне симпатию, видя меня на работе. Так что, если собираешься объяснить произошедшее своим неукротимым влечением, придумай что-нибудь получше.
Она склонила голову набок. Её глаза смеялись.
– Оно не было «неукротимым». Но да, ты мне нравился. Хочешь верь, хочешь нет, – София откинулась на спинку малинового диванчика. – Мне импонировала – и сейчас импонирует – твоя педантичность, преданность делу, внимательность. Ты классный профи, я преклоняюсь перед твоей целеустремлённостью и полной самоотдачей. То, как ты внедрил работу с программой и базой, действительно круто.
Давид скептически скривил губы и сложил руки на груди.
– Но, наверное, самое главное – ты меня привлекал внешне. В своём белом халате, очках, с квадратным подбородком и улыбкой за пару сотен тысяч, ты похож на стоматолога из рекламы зубной пасты. Ты просто мне нравился.
Это могло быть правдой. Женщинам свойственно влюбляться в придурков, а если это ещё и привлекательный придурок, дамочки, берегитесь. Давид не пытался отпугнуть кого-то специально. Наверное. Нет, он определённо не делал этого осознанно, если только подсознание, основываясь на пережитом опыте, не пыталось защититься. Но вёл он себя, как правило, неприветливо, а чаще просто старался избегать общения с коллегами. Так что вполне мог привлечь внимание какой-нибудь дурочки, падкой до грубой маскулинности.
– Хорошо, предположим, – кивнул Давид. – Ты оказалась в номере с посторонним мужчиной, пытаясь спасти его от тюрьмы. Ты осознаёшь, что он не знает, кто ты, хотя вы работаете вместе. Как же поступить в такой ситуации?..
София сокрушённо опустила голову:
– Я знаю. Мне следовало сказать, но…
Повисла пауза. Он ждал. Он ждал того, что должно было последовать за этим «но» уже несколько недель. Однако София не торопилась завершить фразу.
– Но? – нетерпеливо напомнил он, когда стало казаться, что собеседница забыла завершить предложение.
– Я знала, что, если бы призналась, кто я, ничего бы не было. А на тот момент мне хотелось…
– Блестяще, – язвительно прокомментировал это Давид. – А как считаешь, почему ничего бы не было?
Раздражённо вздохнув, София ответила:
– Может, хватит? Я понимаю, что поступила некрасиво…
– Некрасиво? – переспросил он. – Некрасиво – это когда я заставил Марту извиняться перед коллективом за то, что она испортила полученные образцы, а потом оказалось, что виновата не она. То, что сделала ты, нарушает все нормы морали и этики! Будь на твоём месте мужчина, его бы уже показывали в вечернем шоу, выставляя последним подонком.
София скривилась.
– У меня в голове не укладывается, – продолжил Давид, желая выплеснуть всё, что копилось в нём с той самой ночи. – Как можно было просто взять и не рассказать? Как можно было воспользоваться ситуацией, чтобы переспать с собственным начальником?
– Довольно уже, – прошипела она, её щёки и шея покраснели: то ли от гнева, то ли от смущения. – Нечего строить из себя святого! Ты провёл со мной ночь добровольно. Да, ты не знал, кто такая Лотти, но что тебе вообще было о ней известно? Развлёкся с совершенно незнакомой женщиной, а теперь предъявляешь претензии за то, что она оказалась не той, за кого себя выдавала! Да будь я реально Лотти-Из-Вонючего-Дна, ты бы, возможно, до сих пор разгребал последствия где-нибудь в частной клинике.
– Мы предохранялись, – тут же возразил Давид.
– Да в «Вонючем Дне» с некоторыми посетителями достаточно просто подышать одним воздухом, чтобы набрать целый букет вирусов! У неё мог быть сальмонеллёз, например!
Вообще, он думал об этом – уже после – и даже сдал кое-какие анализы, удивляясь самому себе и собственной безрассудности.
– Я понял твою мысль, – поднял Давид руки, будто сдаваясь. – Моё раздражение неуместно, я должен быть благодарен.
– Примерно так!
– Наверное, мне даже стоит попросить прощения? – уточнил он, закипая. – Что не поблагодарил за прекрасно проведённое время и отсутствие в твоей слюне мононуклеоза.
Она почуяла напряжение в его голосе, поэтому потянулась через стол и сжала его руку.
– Слушай, не психуй.
Он вдохнул, выдохнул. Могла бы извиниться, в конце концов! Но Давид не хотел изображать королеву драмы, поэтому, справившись с бурлящим гневом, процедил:
– Почему убежала?
– Неконтролируемое обращение, – вздохнула София. – Моё лицо изменилось, и без фотографии я не могла восстановить его обратно.
– Почему это случилось?
София пожала плечами:
– Сильные эмоции иногда влияют на внешность. Так у многих морфо. Можешь заметить, что обычно, когда мы злимся или испытываем боль, черты лица у нас заостряются, а когда полностью расслаблены, наоборот, округляются.
Она сделала глоток уже остывшего кофе, задумчиво глядя в сторону.
– Тогда, в отеле, я поняла, что у меня изменилось тело. Побежала в ванную, увидела, что и лицо поменялось. Но в Лотти я обращалась лишь раз и вообще не помнила её внешность. Вот был бы номер, обнаружь ты в комнате совершенно другую женщину!
Да, это было бы неожиданно, но дальнейшее объяснение ситуации могло всё исправить. Однако София предпочла сбежать через окно!
– И остригла волосы, чтобы я ничего не понял? – уточнил Давид. – До того дня у тебя были длинные. Потом ты пришла в лабораторию с короткими. Я сначала не обратил внимания, но, когда заподозрил в тебе Лотти, сразу вспомнил, как ты выглядела раньше.
Она вздохнула, отводя взгляд в сторону.
– Обидно, наверное: такая жертва, и зря, – с мрачным удовольствием заметил он, за что получил сердитый взгляд. – Я так понимаю, и все дальнейшие действия стоит рассматривать как глупую, трусливую попытку скрыть от меня правду?
София сжала губы, но кивнула.
Давид потёр подбородок, затем заключил:
– С этим разобрались. Перейдём к тому, что ты делала в клубе.
Она закатила глаза:
– Я же уже сказала: выполняла поручение НСБ. Надо было подобраться к одному типу, очень приближённому к главарю преступной банды. Он работал на нас под прикрытием, но давно не выходил на связь. Я изображала танцовщицу, чтобы привлечь их внимание и получить возможность остаться с ними наедине.
– Всё это звучит как сценарий фильма с Лиамом Нисоном. – Сосредоточенно хмуря брови, Давид сложил руки на груди. – И что ты сделала с этим бандитом там, в ВИП-зоне?
Дёрнув плечом, София пару раз крутанула кофейную чашку вокруг своей оси.
– Отключила главаря, объяснилась с тайным агентом, отключила и его, чтобы не вызывал подозрений. Обчистила их карманы, чтобы создать иллюзию, будто я обычная воровка, и ушла.
Давид скептически поднял бровь, окидывая взглядом её худосочное тело:
– Отключила главаря банды? Ты?
– «Нейм» занимается не только изучением химер, – наклонившись вперёд, многозначительно прошептала София.
Сердце Давида забилось быстрее, как тогда, когда он впервые узнал о существовании тайной организации, полулюдях и закрытых лабораториях.
– Хочешь сказать, одна из лабораторий занимается обеспечением Джеймсов Бондов?
– Вроде того. Должны же как-то финансироваться все наши так называемые научные проекты.
Странно, но Давид никогда об этом не думал. Точнее, он считал, что государство всё и финансирует. Из… научного интереса.
– Но никакого оружия или мультифункциональных автомобилей нет, – добавила София, – в основном психотропные вещества. Что-нибудь вроде мощного транквилизатора, спрятанного в кольце.
Она взмахнула рукой, но на её пальцах ничего не было, поэтому жест был сопровождён усталым вздохом и комментарием:
– Оно пропало после того, как я обратилась в кошку.
– Хочешь сказать, всё ещё валяется в той подворотне? – ошарашенно уточнил Давид.
На его взгляд это звучало как слишком беспечный поступок. София пару секунд глядела на него.
– Обычно такие штуки подчищают… Но ты прав, надо будет вернуться туда и проверить. С меня могли снять наблюдение, когда я выполнила задачу и ушла с тобой…
Давид сжал переносицу под очками. К ним подошёл официант и предложил заказать что-то ещё. Кофе в подобном заведении ещё можно было выпить, но вот еда вызывала опасения. Заметив, как скривился собеседник, София поджала губы и тоже отказалась.
– Ладно, – кивнул Давид. – Чем занимается этот бандит, которого ты вырубила?
Она фыркнула и возвела глаза к потолку:
– Какая разница? Думаешь, мне не всё равно?
– Я пытаюсь проследить связь между ним и этим несчастным убитым психом.
София сделала большие глаза, а затем изобразила недоверчивый смешок:
– Что ты! Они вообще никак не связаны. Я же сказала, псих преследовал меня уже давно. А бандит и знать не знал, что я к нему наведаюсь. Я задание-то получила только сегодня.
Давид несколько секунд мрачно смотрел на неё. Хотелось стереть это выражение «ну-и-идиот» с её лица. Что он с удовольствием и сделал:
– Тогда объясни мне, пожалуйста, Михельсон, как псих узнал, где ты будешь сегодня вечером? И как узнал тебя?!
Повисла пауза, затем София медленно осела, потеряв прежнюю самоуверенность.
– Ты прибыла к клубу в своём обличье? – продолжил Давид.
Она покачала головой:
– Я обратилась ещё в штабе. Меня привезли на машине. Он… он не мог знать…
Давид чуть поднял подбородок, довольный тем, что наконец смог сбить с Софии спесь. С ней было тяжело разговаривать, когда она использовала этот небрежный тон.
«Я просто вырубила главаря преступной банды. Делаю это каждый день перед завтраком. Пф».
Если бы у неё при этом было ещё и лицо лаборантки, ситуация совсем сбивала бы с толку, но сейчас София была не похожа на ту девушку, которую Давид видел в «Нейме». Приходилось напоминать себе, что это был тот же человек, на которого он рычал из-за незаполненных таблиц и поздно сданных отчётов.
– Но я не думаю, что он как-то связан с бандитом… – проговорила она, её глаза бегали, будто она пыталась найти в закоулках сознания логичное объяснение.
– Если псих не связан с бандитом, то он связан с НСБ.
София перевела на него ошарашенный взгляд.
– Но зачем?.. То есть… я помогала НСБ. Зачем натравливать на меня сумасшедшего со взрывчаткой?
Давид тяжело глядел на неё, разумеется, не имея ответа.
– Смотри, он следил за тобой, поджидал, когда появишься, – начал размышлять он. – Но ты ведь не собиралась идти на ту улицу. Ты намеревалась поймать такси, не так ли?
– О нет, – покачала головой София, – такси я ловила из-за тебя. Так бы не стала садиться в машину прямо у клуба, там же везде камеры наблюдения. По инструкции я сначала пешком ухожу куда-нибудь подальше, меняю внешность, переодеваюсь и только тогда ловлю машину.
– Постой… – Давид снял очки, положил их перед собой и сжал средними пальцами виски. – Постой, ты хочешь сказать, что, вероятно, сейчас главарь преступной банды смотрит видеозапись с камер наблюдения, где я – я! – отлавливаю тебя и…
Подошёл официант и довольно демонстративно опустил перед ними меню, многозначительно добавив: «Может быть, захотите что-то выбрать». Это спасло Софию от потока ярости, а вот официант чуть не схлопотал. Обжигающего взгляда Давида хватило, чтобы тот поспешно ушёл в другой конец забегаловки.
– Я пыталась тебя отвадить, – сообщила София, когда они вновь остались одни. – Но ты продолжал: «Объясни мне всё, что происходит, я должен знать правду». Ну так вот, правда в том, что ты ввязался в дело, которое раньше тебя не касалось, а теперь касается.
Увы, в этом София была права.
– Вернёмся к психу, – мрачно предложил Давид. – Он не только знал, что ты тем вечером находилась в клубе, но ещё и предполагал, что после задания пойдёшь куда-то в ту сторону. В другую там длинный забор, так что твои действия были для него более или менее предсказуемы. Но и это ещё не всё. Он узнал тебя в облике танцовщицы, и если он не способен, как я, отличать тебя по ключице, то ему было известно твоё прикрытие.
София растерянно глотнула остывшего горького кофе.
– С места взрыва его увезла машина без номеров, – продолжил Давид размышлять вслух. – А потом кто-то удалил все улики и убил его. Кого они пытались защитить? Тебя? Себя? Какой во всём этом смысл?
– Он помешан на химерах, – заметила София. – На химерах и на мне. Может, он как-то сумел получить доступ к секретной информации…
Давид прикрыл глаза, воссоздавая перед мысленным взором стену в спальне убитого. Череда вырезок из газет, большинство из жёлтой прессы. Насколько мог судить Давид, в основном это были фантазии журналистов, пытающихся захватить внимание читателя. Но иногда попадались статьи, которые звучали правдоподобно. Например, под заголовком «АНГЕЛ НА ГОРНОЙ ТРОПЕ» рассказывалось следующее: «В ущелье Берга туристы сумели сфотографировать необычное существо, напоминающее человека с крыльями. “Он не просто стоял там, – рассказывает Лада из Городца, – но ещё и размахивал крыльями, как птица, которая хочет взлететь”». Размытая фотография действительно не оставляла простора для воображения: на ней явно запечатлён человек, судя по всему, мужчина, с большими распахнутыми крыльями. Лица его было не разглядеть, но судя по фигуре, габаритам и идиотской футболке с единорогом, это вполне мог оказаться Ян.
Давид мысленно подошёл к той части, где видел фотографии Софии. На многих он узнавал здания, расположенные в центре Аннебурга. На нескольких мелькал Национальный Исследовательский Институт.
Открыв глаза, Давид посмотрел на Софию, сосредоточенно разглядывавшую солонку, затем опустил веки и попытался вспомнить её личное дело. Убедившись, что сделал правильные выводы, спросил:
– После окончания института часто бываешь в той части города?
София посмотрела на него, удивлённо вскинув брови. Давид терпеливо дождался, пока она соизволит ответить:
– Редко, но бываю. У меня там приятели в аспирантуре.
Давид снова прикрыл глаза и обвёл мысленным взором снимки.
– Зелёную куртку ещё носишь?
Теперь София выглядела откровенно ошарашенной.
– Нет… я… я её весь институт таскала, она уже совсем…
– Видимо, твой сталкер вычислил, где ты училась, и долго следил за тобой именно у Института. Но когда ты завершила учебу, потерял из виду…
Тут Давид вспомнил чек в шкафчике её стола.
– Но ты была там недавно. Покупала рюкзак.
– Да какого чёрта?! – воскликнула София, отставляя чашку в сторону. – Откуда ты?.. Я не понимаю!
Решив, что не хочет спугнуть её, Давид пояснил, что просто анализировал увиденное.
– Ты рылся в моих вещах? – возмутилась она, но, кажется, бежать не собиралась.
– Да, когда понял, что ты переспала со мной, выдавая себя за другую. Помнишь?
София фыркнула, сложила руки на груди и, насупившись, отвернулась.
Давид же потёр подбородок. Он уже надел очки обратно, но то и дело поправлял их, что было признаком задумчивости и усердной работы мозга.
– Предположим, он снова напал на твой след, когда увидел на улице Лип. Ты была там в своём обличье?
Она вдруг замешкалась, запустила руку в волосы и, лишь пропустив пальцы через чёрные кудри, кивнула, дополнив невнятным «угу».
Давид чуть прищурился. Что за странная реакция?
– Ты была с настоящим лицом? – уточнил он, чтобы понаблюдать ещё.
– Да, да, – раздражённо отозвалась София.
Очень странно…
– Что ж. Тогда попытайся вспомнить, что ты делала в тот день, когда купила рюкзак. Это было пятнадцатого апреля. Рюкзак куплен в пятнадцать тридцать девять.
София недоверчиво посмотрела на Давида, поправила платье-плед и пустилась в воспоминания.
Они встретились с подругой в здании Института и решили сходить пообедать. Добрались до любимого кафе в Тупике Трёх Колоколов, а после отправились на прогулку. По пути зашли в магазин, где подруга увидела классный, по её мнению, рюкзак и уговорила Софию купить его.
– Ты сохранила чек. Собиралась вернуть? – уточнил Давид деловито.
– Да ты, мать его, Шерлок! – с издёвкой отозвалась София, а затем язвительно продолжила: – Нет, я просто выгребала мусор из карманов и решила не выбрасывать чеки просто на всякий случай. Оставила их в тумбочке, подумала, что потом разберусь, что там. Но руки не дошли.
Давид сжал губы и взмахнул рукой, предлагая продолжить.
После магазина всё с той же подругой София отправилась в сторону центра. Они прогулялись до фонтана на площади Святого Гинфорта. Съели там мороженое.
– Фисташковое, – с наигранной серьёзностью уточнила София. – Хотя нет, я – фисташковое, а вот Анна – с шоколадной крошкой.
Хмыкнув, Давид подыграл ей, подозрительно заметив:
– С шоколадной крошкой гораздо вкуснее. Неужели ты действительно, выбирая между ним и фисташковым, выбрала фисташковое?
– У меня аллергия на шоколад, – пояснила София.
– Досадное обстоятельство.
После отдыха на площади Святого Гинфорта девушки решили сходить в кино. Они посетили ближайший кинотеатр, где провели два часа на умеренно забавной комедии.
– После мы разошлись. Я села на автобус, доехала до Шестого района, там на велопарковке взяла в аренду велосипед, доехала до следующей парковки на улице Текстильщиков и оттуда дошла пешком до нашей, неймовской промзоны. Вошла на территорию, дошла до жилого корпуса. Весь вечер провела в своей комнате, доделывала отчёты на понедельник.
– Почему надо было делать это в выходной? Пятничные отчёты должны быть сданы в пятницу, и…
– Серьёзно? – мрачно произнесла София.
Давид подавил желание разобраться с отчётами и, одарив её долгим тяжёлым взглядом, спросил:
– Каковы шансы, что ты заметила бы слежку?
– В городе – вряд ли, а вот если бы этот мужик преследовал меня до самого «Нейма», я бы точно заметила. Ты же знаешь, у нас там пустынно. На улицах почти никогда никого нет, ближайшие склады закрыты. Если бы за мной шёл человек или ехала машина, я бы обратила на это внимание.
Понимающе кивнув, Давид начал тереть костяшки пальцев. Что-то во всей этой истории не складывалось. Он прикрыл глаза, вновь воскрешая в памяти стену в спальне сталкера.
– У него в мусоре был билет в Музей Мифологии и Древностей, – заметила вдруг София, привлекая внимание Давида. – До того как я увидела на камерах, что он поднимается по лестнице, я успела покопаться в мусорном ведре. Не нашла почти ничего интересного, но билет привлёк внимание. Просто на нём изображена какая-то древняя скульптура человека с головой кошки.
Давид задумчиво хмыкнул, затем, чуть помолчав, сказал:
– Знаешь, я думаю, не стоит сегодня возвращаться в «Нейм».
– С ума сошёл! Во-первых, я не отчиталась о выполненном задании. Во-вторых, мы оказались на месте преступления, там человека убили!
– Пораскинь мозгами, Михельсон. – Давид подался вперёд, сердито глядя в тёмные глаза. – Тебя пытается убить какой-то придурок, который откуда-то знает, где ты выполняешь своё сверхсекретное задание. От тебя его спасает машина без номеров. Потом ты попадаешь на камеру видеонаблюдения этого придурка, и уже через четверть часа он оказывается мёртвым на полу своей кухни, а все видеосвидетельства твоего обращения исчезли. Где-то в этой истории теряется вера в совпадения и вырастает здоровое такое подозрение, сдобренное чувством тревоги.
София слушала его внимательно, брови её по мере рассказа становились всё ближе друг к другу, в конце едва не создав единую хмурую линию.
– Это всё абсолютно лишено смысла, – заявила она после небольшой паузы. – Зачем «Нейму» избавляться от меня? Я приношу им море пользы и совершенно не доставляю неприятностей. В отличие, между прочим, от тебя.
Давид лишь отмахнулся от последнего замечания и пояснил:
– Я не думаю, что ты мешаешь всему «Нейму». Но не исключаю, что ты досадила кому-то одному, кто решил использовать давнего преследователя как инструмент.
София всплеснула руками:
– Да кому я могла досадить?!
Он многозначительно поднял брови.
– Кроме тебя, – добавила тогда она.
– Из нашего короткого знакомства я сделал вывод, что ты можешь досадить любому, – сказал Давид, подзывая официанта.
Он расплатился и, подхватив кастрюлю, предложил спутнице пройти на улицу.
– Ты как-то переоцениваешь моё влияние на окружающих людей, – покачала она головой. – Не думаешь же, что я каждого встречного ввожу в заблуждение перевоплощениями и бессовестно удовлетворяю свои низменные желания.
Весенний ночной воздух был свеж, от лёгкого ветерка кожа Давида покрылась мурашками. София поёжилась и перевязала плед, укрыв им плечи.
– Хочешь сказать, что не делаешь этого? Разве ты не выполняешь задания для НСБ под разными личинами? Разве не выдаёшь себя в «Нейме» сразу и за химеру Софи, и за лаборантку Софию Михельсон? Разве не меняешь облик каждый раз, когда это удобно?
Он повернулся к ней и внимательно посмотрел в растерянное лицо. Взгляд Софии метался от витрины магазина напротив к невысокому дереву у дороги, от припаркованного автомобиля к шпилю на крыше одного из домов.
– В целом да, но… это никого не задевает…
Давид с сомнением вздёрнул бровь.
– …потому что почти никто не знает. Очень мало кто осведомлён обо всех моих жизнях.
Он оглядел пустую улицу. Затем достал почти разрядившийся телефон.
– Поехали ко мне, – предложил он. – Я вызову такси, переночуем у меня, утром решим, что делать.
Она растерянно закусила губу. Давид понял, что София, несмотря ни на что, всё ещё не ощущает опасности.
– Ты помнишь труп? – уточнил он, попутно вызывая машину через приложение. – Если эти ребята решились на убийство, дело приняло серьёзный оборот. Кто бы это ни был, тебе стоит сперва найти ответ на вопрос: откуда твой преследователь узнал, где искать тебя сегодня вечером? И главное – кто его убил?