Поминки проходили у Терешкиных дома. В квартиру набилась куча народа. Устроители трапезы, очевидно, предполагали большой наплыв людей, поэтому сидячих мест не было – я впервые участвовала в фуршете, который сопровождался печальной музыкой и траурными речами. Наверное, вообще не следовало приходить сюда, но ведь принято провожать покойного, а потом есть блины.
Помаячив с полчаса у буфета, я незаметно ушла. Веру после возвращения из крематория сразу уложили в кровать, Майя Филипенко, войдя в квартиру Терешкиной, куда-то подевалась, а я больше никого не знала, поэтому предпочла исчезнуть по-тихому.
Если писатель хочет получить деньги и славу, он должен постоянно приносить в издательство новые рукописи. Удачливый литератор – это не тот человек, который один раз написал интересную книгу, а тот, кто регулярно выпускает читаемые произведения. И я, повздыхав о своей тяжкой доле, подошла к письменному столу с твердым намерением взяться за работу. Но тут же начала зевать. Глаза стали закрываться, меня потянуло к кровати. А, ладно, полежу пару минут, а потом…
Резкий звонок ударил по голове. Я рывком села, увидела трясущийся на тумбочке мобильный и горько вздохнула. Вот так всегда, только соберешься всласть потрудиться, как кто-нибудь тебя непременно разбудит! Ну и люди! Между прочим, уже десять вечера, а хорошо воспитанный человек не станет никого беспокоить после того, как закончилась программа «Время».
– Алло, – недовольно буркнула я в трубку.
– Ну и ну, я еле нашла твой новый телефон! – прозвучало в ответ. – Ты чего, с мужем развелась? Звоню по записанному в книжке номеру, подходит мужик и говорит: «Госпожа Тараканова сейчас находится по другому адресу».
Я собрала в кулак всю силу воли. Так, понятно, это очередной папарацци (вернее, очередная) ловит писательницу Арину Виолову. Любой нормальный человек, услышав подобное заявление из уст женщины, не пожелавшей представиться, пошлет нахалку куда подальше, но я не имею права на такой поступок, звездный статус обязывает. Вот если вас в магазине обхамит продавщица, вы со спокойной совестью вызовете старшего менеджера и накатаете жалобу, и ничего странного в поведении обозленного покупателя никто не усмотрит. Клиент, между прочим, всегда прав! Ага, но только со мной подобный фокус не пройдет. Если я достойно отвечу наглой торгашке, моментально услышу:
– Зазвездилась по полной программе, пальцы веером, морда кирпичом! На простых людей бросается!
Медленно досчитав до пяти, я ответила:
– Я сняла себе квартиру, чтобы спокойно писать книги. В доме, где двое детей, не поработаешь. Простите, а кто мне помешал трудиться над очередной рукописью?
– Так вечер уже! – изумилась незнакомка. – Давно отдыхать пора.
– У писателей ненормированный рабочий день, – процедила я. – Представьтесь, пожалуйста.
– Не узнала меня?
– Нет!
– Майя Филипенко.
– Привет, – оттаяла я. – Извини, пожалуйста, за суровый тон, но мы с тобой редко болтаем по телефону, вот я и не вычислила, кто звонит.
– Ерунда!
– Я подумала, что журналистка пристает.
– Ну да, ты же у нас звезда… – со странным выражением произнесла Майя.
Мне очень не понравилось ехидство, прозвучавшее в речи Филипенко, поэтому я решила побыстрее закруглить беседу.
– Что случилось?
– Вроде ты детективы пишешь? – протянула Майя.
– Да, криминальные романы, – согласилась я.
– Я не читаю литературу такого сорта, терпеть не могу кровь, убийства, трупы!
И зачем Филипенко решила сообщить мне о своих негативных эмоциях? Ей-богу, вокруг полно очень странных людей!
– Не расстраивайся, – процедила я сквозь зубы, – мир художественной литературы огромен, ты непременно найдешь себе любимого прозаика. Сходи в книжный магазин, полистай издания, глядишь, и обнаружишь что-то интересное.
– Ваще не люблю читать, – заявила Майя.
Мое ангельское терпение с треском лопнуло.
– С выражением собственного мнения советую тебе позвонить во ВЦИОМ, – рявкнула я.
– Почему? – изумилась Майя.
– Потому что во Всероссийском центре изучения общественного мнения как раз интересуются общественным мнением, и сотрудники будут рады госпоже Филипенко, решившей сообщить им о своих вкусах и пристрастиях.
– Ну согласись, полицейские книжонки – просто мрак! – выдала Майя.
Я быстро нажала на красную кнопку. Если ударить в стену кулаком, каменная кладка ответит ударом на удар. Я, конечно, не кирпич, но с какой стати должна выслушивать гадости, если кому-то взбрело в голову их высказывать?
Телефон снова ожил, я схватила трубку и гаркнула:
– Беспокоить человека в десять вечера следует лишь по достойному поводу! Говори коротко, на бла-бла у меня времени нет!
– Ой, простите, – прозвучало в ответ, – ей-богу, я не хотела вам помешать! Звонила сегодня весь вечер, но никто не подходил. Еще раз прошу извинения.
– Вы кто? – не успев остыть, спросила я.
– Ирина Сергеевна Ермакова.
– Какого черта? Первый раз слышу ваше имя! – выпалила я и тут же прикусила язык: «Вилка, ты дура! Сейчас на том конце провода журналист с включенным магнитофоном».
– Еще раз извините, – лепетала женщина. – Неужели вы запамятовали наше знакомство?
– За день у меня перед глазами проходит большое количество людей, – обтекаемо ответила я, взяв себя в руки.
– Вы замещали в нашей гимназии Веронику Терешкину.
– Вспомнила! Вы завуч Ирина Сергеевна!
– Верно, – обрадовалась дама. – Я видела вас на похоронах, но не успела с вами поговорить. Понимаете… прямо не знаю, с чего начать… Грядут большие неприятности! Умоляю вас, помогите!
– Я?
– Вы!
– Но что я могу?
– Конечно, Тимофей Андреев – отвратительный мальчишка, – неожиданно искренне воскликнула педагог, – но его отец, Николай Тимофеевич, наш щедрый спонсор. То денег на ремонт даст, то книги в библиотеку купит, то бассейн построит. Вот я и вынуждена улыбаться Тиме. А он ощущает особенность своего положения и вовсю этим пользуется. Омерзительно наглый ребенок!
– Думаю, гимназии придется найти иного благодетеля.
– Ох, может, вы и правы, но дело не такое простое. Потом… Виола, я надеюсь на вашу деликатность. Короче, это секрет… Понимаете?
– Пока нет.
– Николай Тимофеевич – истинный владелец учебного заведения, – понизила голос Ирина Сергеевна, – наш директор – всего лишь служащий на зарплате, как все мы. Андреев не желает светиться, ясно?
– Нет, – твердо ответила я.
– Сейчас, сейчас. В гимназии есть директор…
– Не понимаю, чего вы хотите от меня.
– Вы у нас начали работать…
– Я замещала Веронику Терешкину, находилась в классе всего один день, по ее просьбе. Правда, она говорила о неделе, но после кончины Ники необходимость в моей службе у вас отпала.
– А вот и нет! – заголосила Ирина Сергеевна. – Тут такая катавасия случилась… Виола, насколько я поняла, вы нигде не состоите в штате?
Я замялась. В гимназию я пришла в парике и затемненных очках – не хотела быть узнанной кем-то из детей или педагогов. Правда, я представилась настоящим именем – Виола Тараканова. С другой стороны, свои неожиданно ставшие популярными книги я пишу под псевдонимом Арина Виолова, и далеко не всем известны паспортные данные писательницы.
– А все Тимофей! – чуть не зарыдала Ермакова. – Мальчишка выдвинул ультиматум: либо вы у них будете классной дамой, либо он в школу не пойдет. И засел дома, поганец! Николай Тимофеевич обожает сыночка, потакает ему во всем… Ужас! Душенька, спасите, иначе меня уволят!
– Никак не пойму суть дела!
– Очень просто, – занудила завуч, – если вы не придете завтра в гимназию, я окажусь на улице! Тима поставил условие – либо вы в классе, либо он дома.
– Тут какая-то ошибка, – я попыталась успокоить плачущую даму. – Я ведь даже не успела как следует познакомиться с детьми.
– Тима, – всхлипнула Ермакова, – прыщавый такой.
– А-а-а, – осенило меня, – плохо воспитанный мальчишка.
– Он самый, – возликовала Ирина Сергеевна. – Отвратительный характер, отягощенный нездоровой генетикой. Ой, только не подумайте, что я плохо отношусь к Николаю Тимофеевичу! Но мальчик унаследовал гены матери, мда… Тима избалован, груб, ужасно учится, и с внешностью у него проблема. Он пытался вывести угри, мать сыночка по элитным клиникам возила, но эффекта ноль. А потом в классе случайно появились вы и сообщили ему некий чудодейственный рецепт…
– Ерунда! Самые общие рекомендации: нормальная еда, очищение и подсушивание кожи.
– Но мальчишке это помогло!
– Замечательно, я рада.
– Невероятно, но его лицо очистилось почти полностью.
– Значит, ему повезло.
– И теперь Тима заявляет: без Виолы в школу не пойду!
– С ума сойти, но я не собираюсь служить классной дамой.
– Милая!
– Это совершенно исключено.
– Дорогая!!
– Даже не просите.
– Солнышко!!! Хотите я на колени встану?
– Ни в коем случае. Тем более что это не поможет.
– Виолочка, – зашептала Ирина Сергеевна, – мне уже к полтиннику подкатывает.
– Вы замечательно выглядите, больше сорока вам не дать, – отпустила я комплимент.
– Возраст почти пенсионный, – всхлипывала Ермакова. – Выгонит меня Андреев вон, куда идти? В обычную общеобразовательную, на копеечную зарплату плюс классное руководство? Ни сил, ни здоровья нет.
– Кха, кха, – принялась я усиленно кашлять. Сейчас сообщу, что подцепила грипп, авось прилипчивая завуч отвяжется.
– Дочь с зятем – нищие бюджетники, – прошептала Ирина Сергеевна, – я тяну двух внуков-близнецов. Создам вам исключительные условия! Станете ходить на работу лишь тогда, когда присутствует Тима, а он прогульщик. Милая, дорогая… О моих детях подумайте! Они будут голодать!
– Ладно, – сломалась я.
– О-о-о! Спасительница!
– Есть небольшое «но».
– Я согласна на все!
– Я, правда, не планирую делать карьеру на педагогической ниве, долго работать не смогу.
– Душенька, а и не надо! – закричала Ирина Сергеевна. – Тимофей баловник, повозится с новой игрушкой и забудет. И каникулы летние скоро, за три месяца оболтус о вас и не вспомнит. Значит, завтра, в десять утра… Вы моя спасительница, я непременно вас отблагодарю, не люблю оставаться в долгу!
Я швырнула трубку на диван, осуждая себя за мягкотелость. Дорогая Вилка, прими искренние поздравления, ты в очередной раз стала жертвой манипуляций, купилась на сказочку о несчастных малютках, которые неминуемо скончаются от голода, если их бабушка окажется за воротами гимназии. Ну почему я не заявила решительно: «Нет!»?
Телефон вновь ожил.
– Алло, – мрачно сказала я. – Говорите, незачем молча сопеть!
– Я не сопю, – послышалось из трубки, – то есть не сопаю. Ой, не знаю, как правильно сказать! Говорю, а ты не слышишь.
– Майя? Опять? – невежливо отреагировала я на новый звонок Филипенко.
– Угу, нас разъединили, а потом почему-то пошел сигнал «занято», – как ни в чем не бывало продолжала приставала. – Так вот, я уже сказала: детективы не читаю!
– А я уже слышала твое заявление.
– Но здесь такая ситуация… Понимаешь, мне не с кем посоветоваться, а очень надо. Слушай, давай встретимся!
– Прямо сейчас?!
– А что? Время детское.
– Думаю, не стоит сегодня вести разговоры. Ты была на поминках и…
– Я абсолютно не пью!
– И, наверное, устала, – твердо закончила я фразу. – Лучше тебе пораньше лечь спать.
– Я никогда не укладываюсь до полуночи, – отбила мяч Майя.
Безбрежный эгоизм собеседницы начал меня раздражать.
– Охотно верю, что ты маешься бессонницей, – буркнула я, – но у меня никаких проблем со сном нет, а завтра к десяти я должна быть в одном месте. Предлагаю встречный вариант: беседуем в пятницу, часов в шесть, кафе на твой вкус.
– Но сегодня только среда! – возразила Филипенко.
– Пятница всего через день, – твердо поправила я.
– И мне очень надо! Я могу сама к тебе приехать!
Последнее заявление заставило меня засмеяться. Интересно, Майя всерьез полагала, что я сейчас помчусь куда-то ради того, чтобы она мне рассказала о своих проблемах? Нет, у некоторых людей определенно беда с головой. И, к огромному сожалению, личностей со сдвинутой психикой появляется все больше и больше. Сначала на меня давила Ирина Сергеевна Ермакова, которой я нужна в качестве игрушки для избалованного юнца, а теперь я попала под пресс нахалки Маечки. И если в первом случае я таки дала слабину, то во втором я это делать не намерена. У Филипенко должны быть близкие подруги, пусть они и выслушивают ее причитания.
– Говори адрес, – наседала тем временем Майя.
– Лучше в пятницу, выбери уютное кафе.
– Скажи, во время поминок ты не обратила внимания на одну странную деталь? – вдруг перевела разговор на другую тему Филипенко.
– Да нет, обычная скорбная церемония, – пожала я плечами. – Разве только закрытый гроб смущал, но это было на похоронах.
– Тут как раз все понятно, – протянула Майя. – Раз лицо изуродовано, зачем людей пугать? Василий жену капитально измолотил. Тело опознавала коллега по работе, вроде она завуч в гимназии, была сегодня в крематории. Даже менты дрогнули. Вере не показали маму. Ужас прямо! Понимаешь, я очень устала…
– Вот и отдохни, – обрадовалась я. – Давай, пока, бай-бай.
– Устала во время поминок, – уточнила Майя. – И пошла в спальню к Нике, легла на ее кровать. Не очень приятно, скажу тебе, в моральном смысле, на койке мертвеца дрыхнуть, но я глаза прикрыла, задремала, потом вскочила и думаю: что-то тут не так. Оглядываюсь, осматриваюсь, и тут меня как стукнет: Ларсика нет!
– Кого? – удивилась я. – Я такого не знаю и не видела. Хотя не заметила на погребении и Ермакову, народу много было.
– Ларсика, – повторила Майя. – А Ника с ним никогда не расставалась, его ей Грета подарила.