(1698 – 1760)
Исраэль Баал Шем Тов родился в 1698 году в местечке Окуп, стоявшем тогда на границе Польши и Валахии.
Родители Бешта были люди бедные, отец – средней руки «ученый», мать – повивальная бабка. Сын родился у них в пожилых летах.
Спустя несколько лет после рождения Исраэля, отец его умер. Перед смертью он взял своего маленького сына на руки и сказал ему: «Мне не суждено было вырастить и воспитать тебя, но всегда помни, дорогой сын, что с тобою постоянно и везде Бог, а потому тебе нечего бояться». Эти слова утешения, произнесенные умирающим родителем, глубоко запали в душу малютки – и в последствии он часто повторял их, как свой девиз.
Вскоре после этого умерла и его мать – и Израэль остался круглым сиротою. Как все сироты, он сделался питомцем благотворительных общественных учреждений. К малышу относились с особенным вниманием в виду ученых заслуг его отца. Когда наступил школьный возраст, который тогда начинался очень рано, на пятом году от роду, Исраэля отдали за общественный счет в традиционную школу – хедер. Обращались с ним там не очень хорошо и он начал убегать из школы. Находили его в лесу одиноким, сосредоточенным и возвращали силою назад в хедер, воздавая ему при этом должное за «самовольную отлучку». Но побеги из хедера повторялись. Бедного мальчика исключили из школы и предоставили самому себе. Исраэль мог теперь уединяться в лесу и мечтать сколько ему угодно.
Но, предоставленный самому себе нравственно, Исраэль был предоставлен себе и материально. В виду его «дикости» и неблагонравности, общество, за счет которого он до сих пор воспитывался, отказало ему в помощи. Пришлось самому позаботиться о крове над головой и куске хлеба. И вот маленький Исраэль, которому 11-12лет, нанимается бегельфером – детским компаньоном, на обязанности которого лежало водить маленьких детей в хедер и из хедера, сопровождать их в синагогу и там приучать их к произношению «аминь» и коротких молитв. Не нашедши сочувствия у старших, Исраэль горячо привязался к маленьким детям, которые способны были платить любовью за любовь. Ревностно и любовно исполнял он свою обязанность бегельфера и, водя детей в синагогу, громко читал с ними молитвы, придумывая к ним особенно трогательные мелодии. Сам он любил молиться горячо, вкладывая в молитву всю свою душу – и эту любовь старался внушить детям.
Спустя некоторое время Исраэль сделался сторожем в синагоге. Ему тогда было около тринадцати лет. Людям его поведение казалось странным. Днем и вечером, когда в синагоге все учились, он спал или притворялся спящим, по ночам же, когда синагога пустела, и завсегдатаи ее спали, он бодрствовал и пламенно молился или читал душеспасительные книги; как только приближалось утро, он опять ложился спать, скрывая, таким образом, от людей свои таинственные ночные бдения. Окружающие смотрели него, как на чудака или полоумного, но он продолжал идти своею дорогою.
В это время Исраэль начинает заниматься Каббалою, преимущественно практическою и не только по книгам, но и по редким, не всем доступным рукописям.
Вот что гласит легенда. В некоторой земле ил святой человек, чудодей, по имени Адам. Этот человек обладал таинственными рукописями по Каббале, найденными им в одной пещере. Перед смертью было ему видение во сне, чтобы он передал имеющиеся у него рукописи отроку Исраэлю, сыну Элиезара из города Окупа. И вот умирая, он наказывает сыну взять тайные рукописи, поехать в Окуп, разыскать там четырнадцатилетнего отрока Исраэля сына Элиезара и передать ему тайным образом эти рукописи, ибо только для него они и предназначены. Отец умирает – и сын спешит исполнить его последнюю волю.
Он приезжает в Окуп и останавливается в доме представителя общины, которому сообщает, что согласно завещанию отца он желает поселиться в этом городе и обзавестись своим домом. Так как приезжий был человек богатый, то ему сейчас же сосватали невесту, дочь местного богача, и вскоре женили. Освоившись несколько в новой обстановке, молодой человек стал разыскивать Исраэля, сына Элиезара, которому он должен был тайно передать священные рукописи, – и к своему удивлению нашел в городе только одного человека под эти именем – в лице юного сторожа синагоги, пользовавшегося в городе весьма плохой репутацией. Он стал наблюдать за Исраэлем и, наконец, убедился, что этот юноша на самом деле далеко не такой, каким кажется, что он скрывает в душе какую-то глубокую тайну. Желая сблизиться с ним, молодой человек, с дозволения богатого тестя, устраивает себе особую комнату при синагоге, как бы для того, чтобы предаться там наедине изучению Талмуда, и нанимает себе в качестве прислужника бедного синагогского сторожа. Тут он начинает более пристально наблюдать за Исраэлем и, заметив несколько раз его ночные бдения и таинственное поведение, окончательно убеждается, что имеет дело с неведомым миру святым, которому предстоит играть большую роль.
Молодые люди знакомятся – и зять богача передает бедному сторожу связку священных рукописей, причем просит его, если возможно, посвятить и его в тайну их содержания. Исраэль соглашается, но с тем условием, чтобы тот никому об этих занятиях не говорил, и чтобы перед людьми между ними были прежние отношения господина и слуги. Так они учились вместе довольно долгое время по ночам, никем не замеченные. Но так как жизнь в синагоге часто нарушала их уединение и мешала им заниматься, то товарищ Исраэля нанял себе особый домик за городом и взял к себе туда Исраэля в качестве как бы компаньона.
Занятия продолжались довольно долго и благодаря им, несколько изменилась репутация Исраэля в городе. Хотя никто не подозревал, какие вещи творятся в таинственном загородном домике, однако, сам факт близости бедного синагогского сторожа к зятю первого богача внушал некоторое уважение к забытому юноше-чудаку: видели, что он изучает Талмуд вместе со своим «господином», и полагали, что он образумился, сделался степенным, и потому пора его женить, ибо по тогдашним понятиям считалось большим грехом быть холостяком в 17-18 лет. За невестою дело не стало: живо отыскали добрые люди подходящую особу и сочетали ее браком с Исраэлем.
Недолго, однако, суждено было Исраэлю жить с этою женою: вскоре после свадьбы она заболела и умерла.
Между тем подходил конец и каббалистическим занятиям Исраэля в загородном домике. Предание рассказывает, что в последнее время товарищ Исраэля, не довольствуясь теоретическими занятиями, упросил последнего показать ему некоторые каббалистические опыты, на что Исраэль согласился. Сначала дело шло довольно хорошо, но потом совершили они один очень трудный опыт, который для Исраэля прошел безвредно, но стоил жизни его непосвященному товарищу. Лишившись, таким образом, и жены, и товарища, а вместе с тем и материальной помощи, которую последний ему оказывал, Исраэль решил оставить родной город и искать счастье где-нибудь в другом месте.
Ему было тогда приблизительно лет двадцать от роду. Он направился в большой галицийский город Броды и поселился неподалеку от города в каком-то местечке. Здесь он стал меламедом – учителем юношества. Несмотря на это скромное положение, он вскоре приобрел в новом своем местожительстве всеобщее расположение: кротость нрава, честность и известная житейская мудрость, приобретаемая часто безродными, заброшенными людьми, привлекли к нему внимание окружающих. И часто случалось, что в разных тяжбах и препирательствах его выбирали третейским судьею, как человека беспристрастного, мягкого и не склонного к резким решениям. Как-то раз случилось, что в числе тяжущихся был отец известного бродского раввина Гершона Кутовера, Авраам. Мудрое решение, принятое Бештом по его делу так понравилось ему, что он разговорился с молодым человеком о вопросах духовных, ближе познакомился с ним и, узнав, что он вдов, предложил ему в спутницы жизни свою дочь, разведенную с первым мужем. Исраэль согласился, но с тем условием, чтобы брак был отложен на неопределенное время и чтобы о самих условиях брака, которые они тут же заключили между собой письменно, никто не знал до поры до времени.
Вскоре после этого, Авраам, возвращаясь домой в Броды, по дороге заболел и скончался. Сын его, бродский раввин, разбирая спустя несколько дней бумаги покойного отца, нашел в них письменное условие предстоящего брака между его сестрою и неким Исраэлем; удивленный таким неожиданным документом, он сообщает об этом сестре, но и та ничего не знает, – и оба решают, что вероятно, покойный отец выбрал своей дочери кого-нибудь в мужья, но вследствие внезапной смерти не успел об этом сообщить. Проходит некоторое время – и вот в одно прекрасное утро является в дом бродского раввина человек с очень простой наружностью, в коротеньком тулупе, опоясанном широким ремнем, и по своей фигуре напоминающий грубоватого деревенского еврея.
Раввин был поражен видом этого человека: он не ожидал, чтобы покойный отец выбрал себе в зятья такого простака, каким казался ему Бешт. Он призывает сестру и передает ей печальную весть. Сестра, после некоторого раздумья, отвечает, что, так как такова была последняя воля ее покойного отца, то она считает грехом противиться ей, поэтому должна выйти за Исраэля.
Новая семья после долгих странствий поселилась в деревне между городами Кутовом и Косовом в Галиции. Собственно жила в деревне постоянно только жена Бешта; сам же он по целым неделям и месяцам жил пустынником среди высоких гор, находящихся в окрестностях. Так как у бедных супругов не было никаких средств к существованию, кроме лошади и повозки, то раза два-три в неделю женщина запрягала лошадь в повозку и отправлялась к мужу в горы; тут он копал и нагружал на воз глину, а она возила эту глину в город, продавала ее и на вырученные деньги жила. Сам Бешт почти ни в чем не нуждался, ибо по большей части постился, а когда ел, то употреблял в пищу один только хлеб, который он изготовлял сам, помещая в особенной ямке против солнца месиво из воды и муки и предоставляя солнечной теплоте испечь из этого хлеб.
В дивном уголке земли, который тогда еще был девственным, в этой чудесной местности среди высоких гор, глубоких долин и густых первобытных лесов жил тихой, созерцательной жизнью Исраэль Бешт. Он, свыкшийся с раннего детства с мыслью, что Бог – единственный его защитник, постоянно сосредотачивал все свои помыслы на Высшем Существе, к которому чувствовал нечто вроде горячей сыновней любви. Для него именно здесь присутствие Божие казалось более очевидным, нежели в шуме городов, на базаре житейской суеты. Там, где умолкал голос человеческий, громко звучал в его ушах могучий голос Бога. Вот это и было началом того восторженного, доведенного до крайности, религиозного пантеизма, который составляет одну из существенных черт учения Бешта. "Вся земля полна Богом!» – вот девиз этого учения.
В это время Исраэль жил в глубокой пещере, находившейся в горном ущелье. Ежедневно он совершал омовение в озере, к которому прилегала пещера. Такой образ жизни он вел в продолжение семи лет.
Брат жены, сжалившись над ними, купил им корчму неподалеку от города Кутова, куда Исраэль с женою переселились и зажили новой жизнью. Семейство Бешт оставил в самой корчме, где хозяйничала его жена, а сам же построил себе домик в близлежайшем лесу, на самом берегу реки Прут. И в этом новом уединении проводил он в молитве, изучении Каббалы и ночных бдениях большую часть своего времени. Домой в корчму являлся только по субботам и по праздникам. Дела шли у него в это время довольно хорошо, он порядочно зарабатывал от своего шинка и постоялого двора, и семейство жило не в нужде.
Как ни тщательно скрывал Бешт от людей свои религиозные стремления, однако случалось ему не раз невольно выдавать себя.
Прежде чем Бешт стал действовать открыто, ему пришлось еще раз испытать непостоянство фортуны. Вследствие каких-то обстоятельств, он лишился своей корчемной аренды и вместе с нею своего кратковременного благосостояния. Лишившись своей корчмы, начались его материальные бедствия, приведшие к тому, что "пальцы ног торчали у него постоянно из дырявых сапог». Жил он среди людей по-прежнему чудаком, молился большей частью наедине и с необыкновенным экстазом, совершая частые омовения перед молитвою даже в морозные зимние дни. Мало-помалу люди стали угадывать тайные мотивы его поступков, да и он сам становился менее скрытен. Многие узрели в нем истинного святого человека, способного творить чудеса. Несколько раз к его помощи прибегали больные с просьбой об излечении, но он отказывался, так как до 36-летнего возраста запрещено было ему свыше открываться миру.
Но с 1735года начинается новый период в жизни Бешта – период открытой деятельности и публичной пропаганды, продолжавшийся до самой его смерти. Здесь уже личная жизнь отступает на задний план.
Вначале Исраэль был чудотворцем-целителем. Он лечил больных и предсказывал события, чем и прославился в Польше и Литве.
В 1740 году Бешт поселился в Меджибоже, который становится центром, притягивающим к себе со всех сторон массу просителей, поклонников и пилигримов, и вместе с тем центром тесного, хотя и не малочисленного кружка сподвижников и учеников, которые окружали Бешта в последние 15-20 лет его жизни, а по смерти стали самыми ревностными продолжателями Учителя, самыми энергичными распространителями его учения.
Готовясь к роли вероучителя, Бешт как и раньше держался в личной жизни тех принципов и правил, которые впоследствии проповедовал другим. А одним из главных его принципов было то, что молитва составляет сущность веры, высшее ее выражение, и что в молитве человек должен сосредоточить все свое религиозное чувство. Молитва должна быть всегда горячая, восторженная, должна совершаться при известной экзальтации. И Бешт всегда следовал этому правилу: как только он начинал молиться, у него являлось восторженное настроение, часто доходившее до крайнего экстаза. Он молился, качаясь всем корпусом, и моментами сильно вздрагивал; вздрагивания иногда продолжались очень долго и бывали так сильны, что все стоявшее во время молитвы – посуда, вода, мебель – дрожало, колебалось и издавало стук. При сильном возбуждении он иногда громко вскрикивал в молитве, иногда же наоборот стоял неподвижно, как статуя, глаза сосредоточенно устремленные в одну точку, как бы окаменевали в своих орбитах, и только необыкновенный блеск их свидетельствовал о том, что молящийся жив.
Проповеди Бешта отличались такою же восторженностью, как и его молитва. Сначала он долгое время не мог говорить толком с людьми, вследствие сильной и постоянной сосредоточенности на мыслях о Боге, но впоследствии научился говорить, не нарушая этим своего экстаза. Бешт говорил со своими слушателями, как учитель: он в восторженных выражениях объяснял им сущность веры, значение молитвы, говорил о проявлении Бога в природе и человеке, о применении нравственного принципа к разным случаям обыденной жизни, – словом он давал слушателям принципы, внушал идеи, он поучал.
Самая главная задача истинно-верующего человека заключается, по Бешту, в постоянном общении с Богом. Человек должен прилепиться к Богу всей душою, жить с Ним, связывать все свои действия и помыслы с Ним, чувствовать себя всегда в Его присутствии. Все свои чувства и ощущения он должен сводить к их первоначальному источнику, к Богу – и тогда все эти чувства возвышенны, чисты, безгреховны. Общение с Богом освобождает человека от грубой коры материальности, покрывающей его душу, и делает ему возможность смотреть на все земное с высоты Небес, где господствует абсолютная Истина.
В 1747году Бешт написал пророческое послание, которое отправил в Палестину. Послание это, на которое хасиды смотрят как на манифест Бешта, характеризует человека и его стремления. Особенно интересен высказанный здесь прозрачно взгляд на мессианство. Мессианская идея отождествляется у Бешта с индивидуальным развитием, с распространением глубокого чувства веры в людях.
Около 1750 года Бешт собрался в путь в Палестину, выехал из Меджибожа в сопровождении своей дочери и писца и доехал до самого Стамбула. Но сильная буря на море повредила корабль, в котором они ехали, и они были вынуждены вернуться домой.
Уже в последние года жизни Бешт мог с радостью видеть, какие громадные успехи делает в народе его учение. В самом конце его жизни число его последователей, по показаниям одного современника, достигло 10000 человек.
Весною 1760 года Бешт заболел. В последние дни его жизни за ним ухаживали кроме сына и дочери ближайшие его ученики. Перед смертью Бешт не переставал беседовать с ними, наставлять их и укреплять в вере. Перед смертью, объявив о ней и заметив глубокую тревогу и слезы на лицах окружавших его, он сказал: «Не тревожьтесь обо мне, ибо я выйду в одну дверь и войду в другую, но я должен сокрушаться о вас, которые должны понести невозвратимую потерю».
Первый день пятидесятницы 1760 года стал его последним днем. /38/
***
Человек должен постоянно думать о том, что Бог везде и всегда с ним; что Он есть как бы тончайшая материя, разлитая повсюду, что Он – двигатель всего совершающегося в мире. /6,349/
***
В каждом таится нечто драгоценное, чего нет ни в ком другом. /1,81/
***
Если человек видит в ближнем порок, значит, этот порок есть и в нем самом. Мы смотрим на ближнего, как смотрятся в зеркало. Если лицо глядящего в зеркало чисто, то и зеркало чисто. Зеркало не пачкает и не очищает, а только дает возможность взглянуть на себя глазами других. /47,9/
***
Человек должен стремиться познать самого себя, как проявление Божества. /33,15,566/
***
Каждый человек рождается со своим запасом жизненных сил, который уменьшается из-за грехов. Поэтому чем тяжелее бремя грехов, тем большее усилие необходимо приложить, чтобы раздобыть необходимые средства к существованию. /2,62/
***
Если ты видишь какой-нибудь предмет, устрашающий тебя, ты должен подумать: «Чего же мне бояться? Ведь человек, внушающий мне страх, такое же существо, как и я; зверь, устрашающий меня, еще более низкая тварь, чем я; стало быть, не они мне внушают страх, а сила Божия, скрытая в них. А в таком случае мне нужно бояться не их, а Бога самого» /11,18/
***
Говорил Баал Шем: «Сказано: «Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Яакова», а не «Бог Авраама, Исаака и Якова», ибо Исаак и Яков не пользовались тем, что сделал до них Авраам. Они сами искали связи с Творцом и служили ему». /2,64/
***
Любвеобильному Богу сердце человеческое важно. /25,44/
***
Баал Шем говорил своему телу: «Удивляюсь я, что ты еще не рассыпалось на кусочки от страха перед своим Творцом!» /2,66/
***
Однажды посреди молитвы Баал Шем произнес слова из Песни Песней: «Я принадлежу возлюбленному моему..». Затем добавил: «Все, что во мне, – все для Тебя одного».
Ученики спросили его: «Но ведь рабби и для нас произносит слова поучения?» Баал Шем ответил: «Они льются, как из переполненного сосуда». /2,66/
***
Забвение – это, по существу, изгнание, а память о пройденном пути – избавление. /72,23/
***
Человек должен быть всегда весел и радостен и верить несомненно, что Божия милость на нем и покрывает его, и он видит Бога и Бог видит его. /9,97/
***
Кто хочет вытащить ближнего из грязи, тот сам должен опуститься в грязь, чтобы подать ему руку помощи. /8,226/
***
Когда мой дух целиком возносится к Богу, я позволяю своим устам говорить все, что угодно, потому что в такие моменты любые слова все равно исходят с Небес. /2,66/
***
Душа может быть низведена в этот мир, чтобы прожить в нем 70 или 80 лет с единственной конечной целью – помочь лишь одному-единственному еврею материально, а еще лучше – духовно. /42,9/
***
Был в городе Сатанове ученый, который без конца размышлял и допытывался в глубине души своей, почему есть то, что есть, и почему вообще что-то есть. Однажды вечером, с наступлением субботы, после молитвы, он задержался в Бет-мидраше, чтобы продолжить свои размышления, запутался в них, пытался ухватиться за какую-нибудь мысль и не мог.
Это издалека почувствовал Баал Шем Тов. Он сел в повозку, в мгновение ока явился в Сутанов и сразу же пошел в Бет-мидраше, где сидел тот ученый в душевных муках. Сказал ему Баал Шем Тов: «Ты допытываешься, есть ли Бог, а я вот глуп, а верую». /1,103/
***
Печаль запирает врата небесные, молитва распахивает их, а радость способна сокрушить стены. /26,23/
***
У человека есть то, что он имеет волю в своих действиях. В рассуждении об этой воле все его мысли должны быть преданы Всемогущему Богу. Ибо Бог есть вездесущ и во всех делах есть Божья жизнь. И так, всякая любовь и страх и все другие происшествия на свете суть все по воле Всемогущего: даже все злые дела в свете происходящие. И так не должно никого любить, чтить, кроме одного Бога. Также, если кто-то что-нибудь говорит, то не сам человек говорит, но жизнь в нем сущая, а жизнь есть сам Бог, следовательно, Бог говорит из него. /9,100/
***
Плотские наслаждения кончаются и исчезают без конца, в них нет совершенства. /8,232/
***
Когда я восхожу на высшую ступень познания, я знаю, что еще не усвоил ни одной буквы Писания и не сделал ни одного шага в служении Господу. /2,67/
***
Как-то Баал Шем стоял в синагоге и долго молился. Все его ученики уже закончили молитву, а он все продолжал, не обращая на них никакого внимания. Ученики долго ждали его, но, так и не дождавшись, пошли домой. Через несколько часов, выполнив все необходимые дела, они возвратились в синагогу и нашли там своего учителя, все еще погруженного в глубокую молитву. Позднее Баал Шем говорил им: «Уйдя и оставив меня в одиночестве, вы дали мне возможность пережить боль разрыва. Это как в притче, которую я вам расскажу.
Вы знаете, что есть птицы, улетающие осенью в теплые края. И вот однажды люди в одной из теплых стран видят некую красивую птицу, переливающуюся всеми цветами радуги, летящую по небу в центре птичьей стаи. Глаза человеческие никогда не видели птицы прекраснее. И вот эта птица садится на вершину самого высокого дерева и вьет там, среди листьев, себе гнездо. Когда о птице слышит царь той страны, он повелевает принести ему эту птицу вместе с гнездом. Царь приказывает своим людям встать друг на друга и, сделав, таким образом, лестницу, забраться на дерево.
Итак, каждый из них становится на плечи другому, покуда им не удалось взгромоздиться на высоту гнезда. Строительство этой живой лестницы заняло много времени, и, в конце концов, те, кто стоял ближе к земле, утратили терпение; они дернулись и вся лестница рухнула». /2,69/
***
Душе не дано возрадоваться в своей духовности, пока плоть не возрадуется в своей материальности. /26,25/
***
Когда кто молится, то превращается Творец в слова молитвы. И для этого должен всякий молиться с весельем и как можно более усиливаясь в веселье. Через это совершенно соединяется человек с Богом, ибо через силы, которые должен употребить к молитве, выговаривает он слова, а в слова превратился Творец. Оттого-то во время молитвы человек совершенно соединятся с Богом. /9,101/
***
Всё, наверху и внизу, есть совершенное единство. /8,222/
***
Лучшим из верующих следует считать того, чья вера поддерживается со всех сторон: он верит, потому что этого требует традиция, но также и потому, что этого требует его собственный разум. Это и имеется в виду в фразе: «Господь наш и Господь отцов наших». Господь есть Бог наш, – и это есть истина по двум причинам: во-первых, мы знаем это сами, а во-вторых, нас учили тому отцы. /3,25/
***
Божественное Присутствие не нисходит на того, кто печалится в заповедях; оно нисходит на того, кто в заповедях радуется. /2,72/
***
Когда рабби Иаков, Иосиф был равом в Царьграде и еще не встал на хасидский путь, однажды летним утром, в час, когда на пастбище выгоняют скот, в его город пришел никому неизвестный человек и остановился на рыночной площади. Он окликнул первого встречного, гнавшего свою корову на луг, и начал рассказывать ему историю, которая так понравилась слушателю, что он не захотел уходить. Другой человек, проходя мимо, уловил несколько слов из этой истории; он хотел бы пройти мимо, да не смог; он остановился и стал слушать рассказчика. Вскоре вокруг пришельца образовалась большая толпа, которая все росла и росла. Тут же поодаль стоял и служитель из синагоги, который шел открыть двери в Доме Молитвы, поскольку летом рав молился в восемь часов утра, и к этому времени двери должны были быть открытыми. И вот в восемь часов рав подошел к Дому Молитвы и увидел, что он закрыт. Хорошо известно, что он был человек вспыльчивый; сильно рассердившись, он уже хотел броситься искать служителя. И в эту минуту служитель подошел к синагоге и оказался прямо перед равом, потому что Баал Шем – а рассказчиком был именно он – дал служителю знак, чтобы он быстрее шел открывать Дом Молитвы.
Рав отругал его и спросил, почему он забыл свою обязанность и отчего люди, обычно к этому времени собиравшиеся на молитву, до сих пор не пришли. Служитель ответил, что все те люди, как и он, уже шли в дом молитвы, но неожиданно были остановлены удивительным рассказчиком.
Рассерженный рав вынужден был читать утреннюю молитву в одиночестве. Затем он приказал служителю пойти на рыночную площадь и привести к нему незнакомца. «Уж я задам ему!» – сказал рав.
Тем временем Баал Шем закончил свою историю и пошел на постоялый двор. Там его застал служитель синагоги и передал послание. Баал Шем сразу же последовал за ним, на ходу покуривая трубку, и в таком виде он предстал перед равом. «Что ты себе позволяешь! – закричал возмущенный рав. – Ты не даешь людям совершать молитву!»
«Равви, – сказал спокойно Баал Шем, – тебе не следовало из-за этого впадать в гнев. Позволь-ка лучше я расскажу и тебе историю».
«Что ты себе позволяешь!» – хотел снова произнести рав, но затем он в первый раз взглянул вблизи на этого человека. Но, не в силах смотреть, сразу же отвел глаза, а слова, которые он уже собирался сказать, застряли у рава в горле. И Баал Шем начал рассказывать свою историю, а рав вынужден был слушать ее, как слушали все другие.
«Как-то я ехал на тройке, рассказывал Баал Шем. – Один мой конь был гнедой, другой – пегий, третий – серый. И никто из них не мог ржать. По дороге я встретил крестьянина, который подошел ко мне и сказал: «Ослабь вожжи!» Я ослабил вожжи, и все три коня разом заржали». Рав молчал и не мог произнести ни слова из-за охватившего его сильного чувства. «Три коня, – продолжал Баал Шем, – гнедой, пегий и серый, не могли ржать. Простой крестьянин знал, что нужно делать – ослабить вожжи; и кони заржали». Рав опустил голову и молчал. «Крестьянин дал хороший совет, сказал Баал Шем. -Ты понял?»
«Я понял, равви», – ответил рав и заплакал. Он все плакал и плакал, понимая, что до этого момента даже не знал, что значит по-настоящему плакать.
«Тебе следует воспрянуть духом», – сказал Баал Шем.
Рав поднял глаза, чтобы взглянуть на него, но он уже исчез. /2,72/
***
Каждый месяц равви Иаков Иосиф обычно постился по целой неделе, от субботы до субботы. Поскольку он всегда принимал пищу в своей комнате, то никто об этом не знал, кроме племянницы, которая готовила ему еду. В месяц после его встречи с Баал Шемом равви Иаков Иосиф постился как всегда, потому что не мог и помыслить, что бы данное ему повеление воспрянуть духом можно было исполнить без умерщвления плоти.
Баал Шем тем временем был в поездке; неожиданно он почувствовал: если рав из Царьграда продолжит делать то, что он делает сейчас, то тронется умом. И тогда он погнал коней так быстро, что один из них упал и повредил ногу. Когда Баал Шем вошел в комнату рава, он сказал: «Мой серый конь повредил ногу, потому что я торопился сюда. Прекрати делать то, что ты сейчас делаешь, и прикажи, чтобы тебе принесли поесть».
Раву принесли пищу, и он поел. «Твое занятие, – сказал Баал Шем, – печально и уныло. Но Божественное Присутствие не нисходит на того, кто печалится в заповедях; оно нисходит на того, кто в заповедях радуется». /2,72/
***
Бог видит, Бог охраняет. Он в каждой жизни, в каждой вещи. Мир держится на Его воле. Это Он решает, как долго лист будет покрываться пылью, прежде чем ветер унесет его. /63,30/
***
Со всеми вещами, к которым человек имеет склонность и страстное желание, должен непременно иметь отношения для наполнения своей души. /9,101/
***
Расторопность и быстрота действия – отличное качество. Человек должен стремиться к тому, чтобы душа и все тело его было живо и расторопно. Кроме языка. /55,40/
***
Порой случается, что у человека появляется сомнение в собственной вере. Средство от такой напасти – постоянно молить Бога о том, чтобы Он усилил веру. /2,74/
***
Заботься о своих словах и смотри, чтобы всегда отвечать правильно. /2,76/
***
Иногда искушают человека злые мысли, то есть они внушают ему, что будто он сотворил великий грех, хотя это было просто мирское запрещение: в таких случаях человек не должен огорчаться этим, но должен изгнать это из мыслей, чтобы не навлечь на себя печаль. Также, если кто молится Богу, то очень плохо, если при этом он плачет. /9,102/
***
Да проникнется он (человек) весь рвением. И да пробудится его рвение от сна, ибо ему сообщалась святость, и он стал другим, чем был раньше, стал достойным творить и стал подобен Святому, да будет благословенно Его имя, каким Он был, когда создавал свой мир. /5,422/
***
Зло есть подножье добра. /8,222/
***
Однажды в одной деревне Баал Шема попросили сказать проповедь. Он долго не соглашался, но затем сдался на уговоры. Он сказал: «Друзья мои! Я также в состоянии сказать вам проповедь, как и моя лошадь. Все проповедуют. Не считайте ничего пошлым и ничтожным; присутствие Бога делает все священным. Смотрите, вот появились первые звезды. Разве мир не прекрасен? Наслаждайтесь же им. Одни только глупцы да раввины утверждают, будто мир полон суеты и ничтожества. Но, подобно тому, как влюбленный видит даже в бриллиантах своей возлюбленной только ее собственную красоту, мы должны видеть в звездах и водах только Бога». /10,5/
***
Во дворце царя много залов, и к дверям от них – много ключей, но топор сильнее их всех, и ни один замок не устоит перед ним. /2, 77/
***
Ученик спросил Баал Шема: «Почему бывает так, что тот, кто прилепляется к Богу и знает, что близок к Нему, иногда испытывает чувство разрыва и удаления?»
Баал Шем объяснил: «Когда отец учит своего маленького сына ходить, он становится перед ним и простирает свои руки по обе стороны от малыша, чтобы тот не упал, и мальчик идет к отцу, поддерживаемый его руками. Но когда он подходит к нему вплотную, отец отходит от него и убирает свои руки, и так происходит не один раз. Только так ребенок может научиться ходить». /2,77/
***
Когда Бог решил наказать человека, Он отвратил его от веры. /3, 25/
***
Моше Хайим Эфраим, внук Баал Шема, в юности посвятил всего себя учению и стал таким великим ученым, что, в конце концов, понемногу отошел от хасидского образа жизни. У его деда, Баал Шема, была привычка часто гулять с внуком по городу, и Эфраим ходил с ним, хотя и с некоторой долей неудовольствия, потому что ему было жаль потерянного времени, которое он мог бы посвятить своим занятиям.
Однажды они встретили человека из другого города. Баал Шем разговорился с ним и спросил о ком-то, кто жил в том же городе. «О, это великий ученый!» – произнес в ответ человек.
«Я завидую его учености, – сказал Баал Шем. – Но что делать: у меня нет времени учиться, потому что я обязан служить своему Творцу». С этого часа Эфраим вернулся к хасидскому образу жизни, которому посвятил всего себя. /2.78/
***
Грешники, как зеркала: их грехи – отражение зла, которое затаилось во всех нас. /3,38/
***
Ученики Баал Шема однажды услышали, что некто имеет репутацию весьма ученого человека. Кое-кто из них захотел пойти и посмотреть, чему он может научить. Наставник позволил им пойти, но прежде они его спросили: «А как мы узнаем, истинный ли он цадик?»
Баал Шем ответил так: «Попросите его дать вам совет о том, что следует делать, чтобы во время молитвы и учения вас не тревожили нечистые помыслы. Если он даст вам совет, то вы поймете, что он не принадлежит к великим учителям. Ибо таково служение человека в этом мире до самого его смертного часа – все время бороться с чуждыми помыслами и все время возвышать себя и уподобляться природе Божественного Имени». /2,78/
***
Тот, кто говорит о земных или религиозных вопросах так, словно они ему совершенно понятны, – еретик. /3,67/
***
Теперь, когда я преодолел так много ступеней служения Богу, я позволяю себе удалиться от них всех и, держась простой веры, приготовить из себя сосуд для Господа. /2,80/
***
– Утверждают, что вы можете читать мысли, это правда? – спросил рабби Нахман из Косова при первой встрече с Баал Шем Товом.
Баал Шем Тов ответил утвердительно.
– Тогда скажите мне, о чем я думаю в данную минуту, – спросил рабби Нахман.
– О Боге, конечно, – сказал Баал Шем Тов, нисколько не рискуя, поскольку Бог должен присутствовать в каждой мысли каждого еврея.
– Слишком легко, – последовал комментарий гостя.
– Да, – подтвердил Баал Шем Тов, – это действительно легко, потому что все люди должны думать о Боге. Изменяется только образ мыслей у разных людей. /64,36/
***
Что означают слова людей, что Истина шествует по всему миру?
Они означают, что она не стоит на месте, что она – вечный странник. /2,82/
***
Баал Шем сказал эти слова одному цадику, который любил произносить проповеди и увещевания: «Что ты знаешь об увещевании! Во все дни своей жизни ты не ведал греха и мало общался с людьми, окружающими тебя. Поэтому что ты можешь знать о прегрешениях?»/2, 83/
***
Сначала познай зло, чтобы избегать его. Потом познай добро, чтобы творить его. /3,68/
***
Я позволяю грешникам приближаться ко мне, если они не горды. А книжников и безгрешных людей я до себя не допускаю, если они горды. Потому что с грешником, знающим, что он грешник, и потому ни во что себя не ставящим, – с ним Бог, ибо Он «пребывает среди нечистот их». Но о гордящихся тем, что их не касается грех, Бог, как мы знаем из Гемары, говорит: «В мире нет такого места, где бы я был с ними». /2,83/
***
Да будет молитва твоя окном в Небо. /3,105/
***
Никто не совершает греха до тех пор, пока им не овладеет дух безрассудства. Но что делать праведнику, если к нему приходит глупец? Он смеется над его безрассудством и, когда он смеется, мир наполняется дыханием кротости. Оледеневшее тает, тяжелое становится легким. /2,113/
***
Пока ветка не отрезана от дерева, любая надежда оправдана. /64, 37/
***
Однажды, когда Баал Шем хотел удалиться для вечерней молитвы, кто-то воскликнул: «Рабби, но ведь уже поздно!» На что Баал Шем ответил: «Разве ты станешь указывать ребенку, когда именно он должен говорить со своим отцом?» /10,6/
***
Благословение друга важнее, чем благословение ангела. /56,29/
***
Однажды Баал Шем остановился на пороге одной синагоги и отказался в нее входить. «Я не могу сюда войти, – сказал он. – Это место переполнено поучениями и молитвами от одной стены до другой и от пола до самого потолка. Где же я найду для себя место?» А когда они увидели, что все, кто были вокруг, удивленно смотрели на него и не знали, что думать, то сказал: «Слова из уст тех, кто здесь молится и произносит поучения, не исходят из их сердец и поэтому не могут вознестись на Небо, а остаются и заполняют Дом Молитвы от одной стены до другой и от пола до самого потолка». /2,84/
***
Не мира Твоего я желаю и не рая Твоего; я желаю именно Тебя. /3,108/
***
Баал Шем говорил одному из своих учеников: «Презреннейший из презренных, которого ты только способен себе представить, дороже мне, чем тебе – единственный сын». /2,83/
***
Малые цадики подобны малым грешникам, великий цадик подобен великому грешнику. /64,37/
***
Пусть человек знает, что когда он смотрит на материальные вещи, он, в сущности, всматривается в лик Бога, в вещах присутствующего; имея его в помыслах, человек постоянно, даже в мелочах, может служить Богу. /6,349/
***
Однажды Баал Шем сказал своим ученикам: «Так же, как сила корня видна по листу, сила человека видна по посуде, которую он делает; характер и поведение человека можно измерить его делами». Затем взгляд Баал Шема упал на прекрасный пивной кувшин, лежащий на полу. Он взял его и сказал: «Видно ли вам по этому кувшину, что у сделавшего его человека нет ног?»
Когда Баал Шем закончил свою речь, кто-то из учеников поднял кувшин и поставил его на скамью. Но кувшин не смог на ней устоять и, упав, разбился вдребезги. /2,84/
***
Кто живет в радости, выполняет волю Создателя. /3,141/
***
Как-то после молитвы ученик Баал Шема попросил рассказать ему, что тот видел.
– Я вознесся на небо, – сказал Бешт просто, – и видел на этот раз больше чудесного, чем за все время с тех пор, как я приобрел небесные познания. Слава Единству!
– Могу ли я видеть подобные вещи? спросил ученик, затаив дыхание.
– Нет, не «ты».
Ученик чувствовал себя обескураженным, а Баал Шем продолжал:
– Не ты, ибо это «ты» должно быть уничтожено. Ты должен слиться с Единством.
– Но каким образом?
– Сосредоточь свои мысли на Боге; забудь самого себя. /10,7/
***
Обычай торговца – сначала дать попробовать бесплатно свой товар, затем платят ему полной мерой. Так же поступает и Создатель. /56,20/
***
Увы! Мир полон великих светочей и таинств, но человек закрывает их от себя одной маленькой рукой. /2,85/
***
Каждое утро мир представляется нам новым, – это Божий дар; и каждый человек должен верить, что он рождается заново каждый день. /3,149/
***
Пусть пути твои будут всегда направлены к Богу. Когда ты молишься или учишь Тору, то старайся в каждом слове, в каждом выражении, которые исходят из твоих уст, направлять свои мысли к единению, ибо в каждой букве заключаются миры и души и Божество. Постарайся поэтому слиться с ними всей душой так, чтобы все миры слились в одно. Это доставляет бесконечную радость и торжество.
Если ты хоть отчасти можешь себе представить радость жениха при встрече с невестой, ты поймешь, как велико должно быть блаженство такого небесного единения. О, чудесный день, когда зло будет изгнано из вселенной и Бог сольется со своими творениями!/10,8/
***
Превращай плохое в хорошее, ибо плохое – подставка для хорошего. /56,29/
***
В час смерти Баал Шем Тов сказал: «Вот теперь я понимаю, для чего я был создан. /3,149/
***
Если перед вами два врача, из которых один лечит болезни посредством горькой микстуры, а другой с одинаковым успехом лечит сладкими микстурами, – кого из них вы предпочтете? Конечно, последнего. То же и в деле религии. Тот, кто прописывает людям пост и истязание плоти, порождает в них печаль и заставляет их мрачно смотреть на мир и на своих ближних, которые не могут же все быть отшельниками и жертвовать земною жизнью ради небесной.
Тот же, кто предлагает людям служить Богу радостно, без самомучения, вселяет в них отрадный взгляд на жизнь и людей, склоняет их прощать ближнему даже нехорошие поступки их, и таким образом возбуждает добрые чувства в людях, убеждая их, что Бог – во всем, даже в мелочах. /11,20/
***
Мир полон волшебных образов и величественных мистерий, но одна крохотная ладонь перед глазами упраздняет все эти видения. /3,150/
***
Я слышал, как Бог плачет и говорит: пока больной член соединен с телом, есть надежда, что он когда-либо исцелится, но если его отрезали, то он уже пропал навсегда. /6,349/
***
Однажды Баал Шем Тову повстречался изрядно выпивший человек, который заикался и пел печальные песни. Внимательно прислушавшись к этому пению, он заметил:
– Когда человек изливает свою душу, – неважно, какой способ он выбирает для этого. Пусть не свернет он с этого пути истинного. /64,37/
***
В человеке, переполненном самим собой, нет места для Бога. /3, 150/
***
Деятельное творческое начало всегда скрыто в деянии, в творении. Мир во всем своем многообразии создан как бы из самого Бога и вместе с тем не отделим от Него, подобно тому, как складка в платье сделана из самого платья и в нем остается. Мир – из Бога и в Боге. /11,13/
***
Всю свою цель Тора усматривает в том, чтобы сам человек стал Торой. /31,75/
***
Если человек постигнет, что все в мире имеет реальное бытие только от Бога и в Боге, то он легко сообразит, что вместо того, чтобы увлекаться разными земными страстями, гораздо лучше соединиться с источником и Творцом этих страстей, по мановению которого все возникает и исчезает. Ведь лучше опереться на ствол, нежели на ветку. /11,18/
***
Существование в этом мире само по себе уже есть цель. /3,184/
***
Ты смотришь, например, на красивую женщину и наслаждаешься ее красотой, но подумай же, откуда к ней пришла такая красота: ведь если бы она была мертвой, этой красоты не было бы в ней; следовательно, красота ее лица зависит от божественной жизненной силы, разлитой в ее теле и придающей лицу румянец и нежное выражение. Стало быть, корень красоты в силе Божьей. Но в таком случае сообрази: зачем мне увлекаться частью, когда я могу прилепиться к самому корню, к целому, к источнику, к высшему совершенству красоты. /11,18/
***
Идеальный человек должен быть откровением, в котором он сам усмотрел бы манифестацию Бога. /3,186/
***
Все, что я сам внес нового в область религии, или что заимствовано от других – все это хранится глубоко в моем сердце и ведомо лишь одному Богу; все же то, что я проповедовал людям, составляет только ничтожный остаток, невольно вылившийся из вместилища моего духа, как выливается малая часть воды из сосуда, наполненного через край. /11,4/
***
Нет безусловного зла, ибо зло есть также добро, только оно – низшая степень совершенного добра. Добро или зло не в Боге, а в человеческих поступках. /11,19/
***
Вы хотите знать, является ли данный рабби настоящим? Придите к нему за советом, спросите у него, знает ли он, как изгнать нечестивые мысли из вашей головы. Если он ответит вам утвердительно, знайте, что он обманщик. /65,29/
***
Пусть человек постоянно пребывает в радостном расположении духа, пусть думает и верует, что Бог находится всегда с ним и охраняет его, что он смотрит на своего Творца, а Творец на него, что от воли Бога зависит во всякую минуту разрушить мир или воссоздать его, что в Боге источник всех благ и всех страданий, что во всяком предмете есть частица божественной жизни, а, следовательно, надобно только на Бога уповать и только Его бояться. /11,19/
***
Когда зло причиняет добро, оно служит последнему как бы фундаментом и, таким образом, само становится добром. /11,19/
***
Одно великое правило надобно всегда иметь ввиду в деле служения Богу, а именно – избегать сколько возможно печали. Плачь (в молитве) – дело нехорошее, ибо человек должен служить Господу в радости, и только те слезы хороши, которые являются от избытка восторга. /11,19/
***
Лучше служить Богу без постов, ибо последние причиняют печаль, но если человек имеет охоту к постам и видит в них некоторое искупление грехов, то не следует его удерживать от этого. /11,20/
***
Человек находится там, где пребывает его душа. /56,29/
***
Люди маловеры, глухие к истине, отказываются понять, как это в высшем мире все приходит в движение от тех или других деяний, совершаемых людьми на земле; а между тем все это весьма просто, и для имеющих уши мысль о влиянии слов и действий человека на настроение Божества так же ясны и понятны, как факт влияния музыки на настроение людей. /11,17/
***
Пусть верующий не обращает внимания на лишние мелочи при исполнении заповедей, ибо это есть замысел лукавого, чтобы застращать человека сложностью обрядов, поселить скорбь в его сердце и тем самым препятствовать бодро служить Богу. Если даже человек совершил грех, он не должен слишком сокрушаться, а лучше пусть, огорчившись сделанным, искренно покается в сердце своем и затем опять возрадуется в Господе. Если что-нибудь препятствует человеку совершать то или другое богоугодное дело, он также не должен печалиться, ибо Бог знает сердца людей и понимает, что здесь было доброе желание, а только возможности не было. Вообще, во всех своих делах человек должен руководствоваться одним – стремлением по возможности делать Богу и доставлять Ему удовольствие добрыми деяниями. /12,4/
***
В материальном мире, там, где есть страх, нет радости, а там, где есть радость, нет страха. Не так в духовном мире. Там есть страх (имеется в виду Богобоязнь), есть любовь и есть радость. /56,29/
***
Гордость, происходящая от знания хуже невежества. Искать лучше, чем находить. Величие человека заключается в его скромности. Человек, который начнет с повиновения Богу, станет расти и обретет свободу. /65,29/
***
Есть два разряда людей. Есть люди положительно грешные, умышленно нарушающие заповеди Божьи. Но есть также люди, которые, по наущению лукавого, сами себя считают и другим кажутся праведниками, на том основании, что они постоянно изучают Закон, постятся и молятся. На самом же деле все их труды напрасны, ибо им не достает горячей привязанности к Богу, полной веры, возможности постоянного общения с Творцом; они не понимают, как следует учить, молиться и служить Богу, они упускают самую суть веры. Разница между этими людьми и явными грешниками та, что последние при искреннем покаянии могут еще возвратиться к Богу; первые же неисправимы, ибо слишком ослеплены, чтобы видеть истину, считают самих себя праведниками, а потому и не думают каяться в своих заблуждениях. /12,5/
***
Когда ты смотришь на мир, ты смотришь на Бога. /56,29/
***
Однажды Баал Шем Тову приснился его будущий сосед по раю. Проснувшись, он пошел к этому человеку и увидел перед собой здорового и физически крепкого толстяка. «Как замечательно он скрывает свою сущность», – подумал Баал Шем Тов и стал за ним наблюдать. Он заметил, что этот человек сытно завтракал каждый день, в обед ел еще больше, а за ужином – в три раза больше, чем за обедом, – и ни в чем не проявлялась его святость, за которую ему был уготован в будущем рай.
«Объясни мне, – сказал, наконец, Баал Шем Тов, – почему ты так много ешь?» «Что же, я тебе скажу, – ответил толстяк. – Тут все дело в моем отце. Он был хорошим евреем, добрым человеком, и всю жизнь жил только Торой и только для Торы. Однажды его схватили разбойники, привязали к дереву и велели поцеловать крест. Конечно же, мой отец отказался. И тогда разбойники сожгли его на костре. А поскольку он был худым и слабым, то горел совсем недолго: вспыхнул – и тут же сгорел. И тогда я поклялся: если когда-нибудь придет мой черед, они так просто от меня не отделаются. Я покажу им, что еврей – это не жалкая свечка, нет! Я буду гореть так долго, что они полопаются от злости. Вот почему я столько ем».
«Понимаю, – улыбнувшись сказал Бешт. – Иди, продолжай есть. То, что ты делаешь, ты делаешь хорошо». /13,155/
***
Во время молитвы человек должен как бы высвободиться из своей материальной оболочки и потерять свое самоощущение, то есть дойти до такой ступени, на которой не различаешь, живешь ли ты на земле или нет. /12,7/
***
Однажды Баал Шем Тов с группой своих учеников, которых называли хасидами, путешествовал по Карпатам. Баал Шем Тов всегда был очень чувствителен к материальному положению своих последователей и никогда не останавливался у тех, кто был в стесненных обстоятельствах и кому гостеприимство могло нанести существенный материальный урон. А в этой местности большинство евреев занимались земледелием, были бедны, и им едва хватало еды на семью, где уж там было принимать большую группу странников. И все-таки для верующего еврея принять гостей и накормить их, было святым делом, и путникам они никогда не отказывали. Они неделями могли урезыватьсебя во всем, но голодного гостя всегда принимали. Зная это, Баал Шем Тов не хотел их обременять и всегда внимательно выбирал, у кого остановиться на ночлег.
Но в этот раз он поступил противоположным образом. Он сказал извозчику остановиться у покосившегося домика, в заброшенном дворике которого бродила одинокая курица, а худая корова медленно жевала свою жвачку. Его ученики подумали, что он хочет здесь справиться о дороге или оказать кому-то уважение. В это время хозяин дома, старый еврей по имени Моше, колол во дворе дома дрова. К удивлению учеников, Баал Шем Тов пригласил их выйти и остановиться в этом доме, где жила пожилая пара. Затем он пожаловался на голод и грубо потребовал, чтобы сразу подали еду.
Баал Шем Тов был широко известен как святой человек и чудотворец, поэтому когда он представился этому старому крестьянину, тот расчувствовался. Он обрадовался до слез и был польщен честью принимать такого человека и его учеников, и в то же время он не знал, где ему найти достаточно еды для стольких людей. Однако, будучи религиозным человеком с глубокой и простой верой в Бога, он не сомневался, что Творец все устроит наилучшим образом, поэтому он поблагодарил Бога от всей души, что Тот послал ему дорогих гостей.
Моше почтительно проводил их в дом, представил их своей жене, а та быстро сняла с полок всю еду и питье, что было у них в доме. Хасиды всегда были внимательны к своим хозяевам и уважали религиозный закон, согласно которому нельзя объедать хозяина (можно только поесть чуть-чуть из вежливости, если он беден). Баал Шем Том учил их быть очень чувствительными к людям.
Но на этот раз он вел себя вопреки своим принципам. Он съел три больших буханки хлеба, намазывая на каждый кусок хлеба толстый слой варенья, выпил пять бутылок пива и жадно доел все, что оставили вежливые хасиды.
На следующее утро Баал Шем Тов попросил подать завтрак, ел очень много и опять съел все, что ему подали и что оставили его ученики. Потом он пожаловался на еду и сказал, что хочет на ужин что-нибудь более существенное, то есть мясо. Хасиды были в ужасе, их учитель вел себя как грубый бесчувственный обжора, принося хозяевам тяжелый материальный ущерб.
Но старик свято верил, что заповедь гостеприимства превышает все. Евреи учились этому у Авраама, который увидел вдалеке путников во время медитационного общения с Богом (Брейшит, 18: 1-10) и прервал даже свое пророческое состояние, связь с Самим Творцам, чтобы позвать их к себе в гости, накормить их и помочь, чем может. Старик Моше был духовным наследником Авраама, и он зарезал свою единственную курицу, которая многие годы обеспечивала его с женой яйцами.
Баал Шем Тов съел курицу сам, оставив старику и старухе только крылышки, а затем пожаловался, что ему хочется красного мяса, имея в виду получить что-нибудь более существенное, чем птица.
Моше знал, что делать. На следующий день он зарезал корову, которая давала молоко. Она была старая и костлявая, у нее было мало мяса, и Баал Шем Тов съел почти половину его в один присест, дав затем хозяину целый лист с перечнем покупок, которые ему нужны были для праздничного стола на Шабат. Туда входили такие изысканные блюда, как коробки сардин, тонкие вина и разнообразные паштеты. Об этом хозяин не сказал даже своей жене.
Хасиды были поражены. Их вера в своего святого учителя пошатнулась. Он буквально объел старых супругов, лишив их дома.
Моше поехал в город, не зная, что делать. Может быть, он мог бы сделать покупки в кредит, но честно ли это? Чтобы оплатить такой долг, ему потребовались бы годы. Единственный выход, который он нашел – это продать свой дом. Один его сосед давно хотел его купить. Моше нашел соседа и продал ему свой дом с условием, что заберет свои пожитки в понедельник на следующей недели.
На деньги, полученные от продажи дома, он накупил коробки продуктов и поспешил домой. Все свои заботы он отложил на потом, а сам сосредоточился на мыслях о приготовлениях к Шабату, радостно предвкушая святой день покоя. Жена его что-то подозревала, но ни о чем не спросила. Шабат был прекрасен, хотя большую часть купленного опять съел Баал Шем Тов.
Прошел Шабат, и хасиды хотели уже ехать. Они чувствовали беспокойство хозяйки дома и переживали, что были для нее такой тяжкой обузой. Но Баал Шем Тов не уезжал, пока не съел все, что оставалось в доме. На следующий день после полудня, когда в доме ничего не осталось, он велел собираться, и их повозка выехала из дома.
Моше был потрясен. Только теперь он вполне осознал все, что произошло. Он зарезал единственную курицу, которая несла яйца, единственную корову, которая давала им молоко, и продал их дом, их крышу над головой. Что он теперь скажет своей жене, что он наделал?
Ему было стыдно возвращаться, он не мог взглянуть ей в лицо, и пошел он в лес и стал взывать к Богу: «Господи, я все это сделал для Тебя, я хотел исполнить Твою волю, чтобы еврей оказывал гостеприимство. Боже, пожалуйста, я не знаю, с чего начать. Я не знаю, что теперь делать. Пожалей нас… мою жену, меня… нам ведь нужно что-то есть, нужно где-то жить». Так он кричал и молился, и плакал, и снова взывал, пока совершенно не забылся в молитве. «Знай, Боже, я действительно хочу быть богатым. Если буду богатым, я сделаю так много добра, я так буду помогать людям. Каждый Шабат буду принимать гостей, у меня будет для них особая комната, я даже дом построю для проезжих. Я буду заботиться об общине. И жена моя тогда сможет отдохнуть хоть немного. Она так тяжело работала, чтобы мы могли прожить. Господи, я хочу быть богатым, прошу тебя».
Наконец он закончил свою молитву и пошел домой с миром, и душа его успокоилась, излив свою боль Творцу. Теперь он мог рассказать своей жене, что все будет хорошо, и сказать это от всего сердца. Среди деревьев он встретил Ивана, местного пьяницу, и они тепло поздоровались друг с другом. «Мойшеле, – сказал Иван, – я хочу тебе что-то сказать. Ты знаешь, у меня нет ни детей, ни родственников. Все на свете считают, что я плохой, обзывают меня пьяницей и бьют меня. Единственный, кто относится ко мне по-человечески, – это ты. Я хочу раскрыть тебе секрет. На самом деле я очень богат, и мое богатство зарыто здесь в лесу под этим деревом. Здесь тысяча золотых, которые я унаследовал от отца. Он взял с меня обещание потратить эти деньги на мою жену и детей, но ты знаешь, что я так никогда и не женился. Моше, я завещаю все это тебе, когда я умру. Я хочу, чтобы это богатство было твое. Я пришел сюда проверить, на месте ли мой сундук с золотом, и как раз собирался идти и рассказать тебе обо всем. Вчера вечером я изъявил свою последнюю волю и написал завещание, заверенное у Хаима, нашего нотариуса. Там написано все, что я тебе рассказал». Они поговорили друг с другом, обнялись и разошлись каждый своей дорогой.
На следующее утро Иван умер, а Моше стал богатым. Его деньги приносили еще деньги, пока он не стал миллионером.
Моше и его жена понимали, что эта перемена в их судьбе как-то связана с посещением Баал Шем Това, но не знали, как все это увязать. Однажды они поговорили об этом между собой, и жена сказала, что они должны поехать к Баал Шем Тову и поблагодарить его.
Так они и сделали. Слуги запрягли их роскошную карету восьмеркой лошадей, и чета стариков направилась в Меджибож, где жил Баал Шем Тов. Когда хасиды увидели этих стариков, окруженных таким богатством, они не могли поверить своим глазам. Они привели их к Баал Шем Тову, и тот тепло приветствовал пожилую чету, сияя улыбкой, ничуть не удивленный разительной переменой в их жизни.
«Расскажи нам в точности, что произошло», – попросил Баал Шем Тов. И Моше рассказал. «Нет, – сказал Баал Шем Тов, – самое главное ты опустил. Что именно ты сказал Богу в лесу в тот вечер, когда излил ему свое сердце?»
Моше подумал, покраснел и признался: «Я попросил Бога сделать меня богатым. Я сказал Ему, что хочу быть богатым». Баал Шем Тов победно улыбнулся. «Ты еще не понял? На небе давно решили, что ты должен быть богатым, но ты об этом никогда не просил. Ты довольствовался столь малым. Мне пришлось съесть все, что у тебя было, и курицу, и корову, и сам дом твой. А тебе нужно было попасть в тяжелейшее положение, чтобы сотворить столь великую молитву, чтобы из глубины сердца просить Бога о том, что по праву было твоим». /61,30/
***
Когда человек видит перед собой стену, он предполагает, что за ней что-то кроется. Но если ничто ничего не прикрывало, ему и в голову не придет, что здесь что-то скрыто. /40,20/
***
Глас свыше – это не слово, или звук извне, а мысль внутри человека, – и в момент общения с Богом иные могут удостоиться таких гласов. /12,9/
***
Все в мире полно Творцом, и все совершаемое по замыслам человеческим, вплоть до ничтожнейших событий, есть, в сущности, мысль Божия. /13,150/
***
Когда человек жалостлив здесь на земле, жалость пробуждается и в небесных сферах. Человек – как бы лестница, вершиною своею упирающаяся в небо; все его поступки и слова оказывают воздействие на небесные сферы. /13,150/
***
Вера – основа любого дела. /56,29/
***
Во всем, что существует в мире, заключены Божественные искры, даже в деревьях, камнях, во всех делах, совершаемых людьми; даже в грехах человеческих есть искры Божии, только искры тлеющие, тусклые, которые, однако, могут снова воспламениться и вознестись ввысь через покаяние. /13,152/
***
Различие между чудом и естественным событием заключается лишь в повторяемости. /84,4/
***
Ученик спросил Баал Шем Това, как ему следует вести себя и как одеваться, чтобы проявлять смирение, ибо сказано: «Ходи смиренно пред Богом твоим». Тот ответил ему: «Сказали царю, что смиренный будет вознагражден. Оделся царь в старое платье, перешел жить из дворца в хижину и кланялся каждому. Но когда он разобрался в истинных своих чувствах, то понял, что очень гордится тем, что делает. Оказалось, что он стал еще менее смиренным, чем был раньше. И тогда его советник сказал ему: «Одевайся как царь, живи как царь, и пусть люди оказывают тебе почет, но будь смиренен в сердце своем». /13,154/
***
Человек, который смотрит только на себя, не может не утонуть в отчаянии. Только открыв глаза на окружающее его мироздание, он узнает радость, ведущую к избавлению, к Богу. /65,29/
***
Тот, кто любит еврея, любит и Бога, ведь в каждом еврее есть Его частичка. /56,29/
***
Баал Шем Това спрашивали порой, почему благочестивые люди зачастую беднее тех, кто никогда не молится. В ответ он рассказал притчу:
«Захотел царь вознаградить своих верных слуг и сказал, что исполнит желание каждого. Одни попросили богатства, другие – почестей, – и все это им было дано. А самый верный слуга сказал: «Мое желание – чтобы мне позволили разговаривать с ним три раза в день».
«Мы верующие, – заключил Баал Шем Тов, – предпочитаем и богатству и почестям возможность приближаться к Богу три раза в день во время молитвы – Он исполнил наше желание». /13,154/
***
Любовь к ближнему – это любовь к Всевышнему, ведь когда любят отца, любят и его ребенка. /56,29/
***
«Хотите знать, что такое хасидизм? – спросил как-то Баал Шем Тов. – Однажды один человек решил завести собственное дело. Купил наковальню, молот, меха и принялся за работу. Но у него ничего не получалось – горн не разгорался. Тогда он пошел за советом к старому кузнецу. Тот выслушал его и сказал: «Да, у тебя есть все необходимое для работы, все – кроме искры». Искра – это и есть хасидизм». /13,155/
***
Бешт об ожидании говорил так:
– Представьте себе дворец с бесконечным числом дверей. Перед каждой гость обнаруживает сокровище. Обрадованный находкой, он не чувствует необходимости идти дальше. А в конце коридора царь ожидает своих подданных, которые думают не о сокровище, а о нем. /65,31/
***
Однажды Баал Шем Тов и его друзья пытались выполнить заповедь выкупа пленных. В холодную зимнюю ночь они проезжали мимо деревенского трактира. Они зашли, и еврей-хозяин обрадовался, увидев Бешта и его друзей. Накормил их вкусным обедом, уложил спать, а утром дал деньги на выкуп бедных евреев. Бешт поблагодарил хозяина за гостеприимность и за щедрое пожертвование и спросил, есть ли у того просьба к нему. Ответил трактирщик: – Слава Богу у меня все есть. Я хорошо зарабатываю и мои домашние, слава Богу, здоровы.
Сказал ему Бешт:
– Если у уважаемого господина нет просьбы, то у меня есть просьба. – Я готов служить святому человеку, Баал Шем Тову. Сказал Бешт:
– У меня есть просьба к уважаемому господину: дать лист бумаги, перо и чернило.
Трактирщик принес, и Бешт велел рабби Цви, писцу, составить от его имени письмо, адресованное руководителям общины г. Броды, а на конверте он перечислил их имена. Прощаясь с хозяином, Баал Шем Тов передал ему письмо и наказал ему при случае, когда тот будет в Бродах, передать адресатам лично, а не посылать с посыльным или почтой. При этом добавил, что письмо не срочное.
Трактирщик положил письмо в карман и пошел в конюшню выводить лошадей Баал Шем Това. Когда он нагнулся, чтобы поднять упряжь, письмо выскочило из его кармана и упало в ящик с сеном. И он напрочь забыл о нем.
Сказал один мудрец, что мир – колесо судьбы. Прошло около пятнадцати лет, и судьба повернулась иной стороной к трактирщику: потерял он вдруг все, что имел, и не мог уплатить свой долг помещику, а тот еще поднял арендную плату за трактир. Продал еврей все, что у него было, и заплатил долги. Но он и его семья вынуждены были оставить насиженное место, которое много лет приносило им хороший доход. В тоске он слонялся из угла в угол, прощаясь со своим трактиром. Зайдя в конюшню, он вдруг вспомнил о письме, которое передал ему Баал Шем Тов. Он стал искать его, и нашел в ящике с сеном.
Тогда он заплакал от стыда и огорчения: ведь он должен был беречь это письмо как зеницу ока, потому что в этом письме, которое он должен был лично вручит руководителям бродской общины, должно быть, содержалась важная информация. Угрызения совести не оставляли его. Он подумал, что, быть может, стал нищим в наказание за то, что не выполнил просьбу Баал Шем Това. Если бы только он смог увидеть Баал Шем Това, он бы умолил его дать ему возможность исправить свой грех! Но святой Баал Шем Тов был уже в Мире Истины. И кто знает, – стучалось в его сердце, – живы ли еще руководители общины. Если и они умерли, тогда уже ничего не исправишь…
Трактирщик был уже нищим: не было у него ни лошадей, ни денег. Решил он пойти в Броды пешком.
Много дней он шел. Пришел в Броды голодным и усталым. Он никого не знал в городе, поэтому, как водится у евреев, вошел в бейт-мидраш и спросил у слуги, есть ли в Бродах руководители общины, с такими именами. Ответил слуга, что нет. Спросил тогда трактирщик: «Может быть, были такие руководители пятнадцать лет назад?» Сказал слуга: «Пятнадцать лет назад я был ребенком; пойдем спросим у стариков». Но и старики сказали, что не припомнят в Бродах таких людей.
Все стояли, пораженные рассказам трактирщика, но тут в бейт-мидраш вбежало несколько юношей, и радостно объявили имена избранных в этот день руководителей общины. Среди них были имена, написанные на конверте.
Пришел трактирщик к ним и передал им письмо Баал Шем Това. Вот его содержание: «Благословенны новые руководители бродской общины рабби такой-то, рабби такой-то и т.д. Когда к вам придет податель сего письма, я прошу оказать ему всяческое содействие, ибо он человек порядочный: давал щедрые пожертвования, был доволен своей долей и рад был услужить знатокам Торы. Сейчас судьба отвернулась от него, и он стал нищим и обездоленным. Я, Исраэль бен Сара Баал Шем Тов, прошу поддержать его, как положено милосердным евреям, дети милосердных отцов, и выполнить сказанное в Учении: воздастся человеку за его деяния».
Когда рабби Иеошуа Ишиль из Апты рассказывал своим хасидам, это рассказ, он добавлял: «Большое чудо в том, что святой Баал Шем Тов предвидел, что трактирщик будет нуждаться в помощи своих собратьев. Но я вижу еще большее чудо в священном огне любви к своим братьям-евреям, который всегда горел в сердце Баал Шем Това. Эта любовь заставила его, увидеть судьбу этого человека и сделать все, чтобы ему помогли даже тогда, когда сам Баал Шем Тов вернется в Небытие». И сказал рабби из Апты:
– Благодаря рассказам о делах праведников мы учимся исполнять заповедь: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Ведь человек заботится не только о сегодняшнем дне, но и о будущем своих детей, – так же он должен заботиться о благополучии ближнего; он должен предвидеть, какая беда может стрястись с человеком, если колесо его судьбы повернется к нему иной стороной. /60,18/
***
Каждый должен вести себя сообразно со «своей ступенькой». Если он не поступает так, если он захватывает «ступеньку» своего ближнего и пренебрегает своей собственной: то он не осуществит ни своей возможности, ни возможности другого. /1,81/
***
Слово все еще звучит, поддерживая Небеса. /16,192/
***
Сын Баал Шем Това в последние годы своей жизни часто беседовал со своим покойным отцом. Как-то во сне он спросил его: «Как следует служить Богу?» Баал Шем Тов поднялся на высокую гору и кинулся в пропасть. «Вот так», – ответил он сыну. А в другой раз он явился сыну в образе горы, объятой огнем с тысячами языков пламени: «И так тоже». /13,153/
***
«Бог есть тень человека». Баал Шем Тов прокомментировал это положение следующим образом:
– Подобно тому, как тень производит жесты и движения человеческого тела, Бог следует за движениями души человека. Милосердный человек может рассчитывать на милосердие Бога. Имя человеческой тайны есть Бог, а Божья тайна носит имя, придуманное человеком, – любовь. Кто любит, тот любит Бога. /65,31/
***
– Будь осторожен, твой кучер – опасный и злой человек, – сказал однажды Баал Шем Тов одному из своих последователей. – Я видел, что он вошел в церковь и не перекрестился. Если он не любит своего Бога, то как он будет любить тебя? /65,32