История подобна путешествию на далекую, но населенную людьми планету. Биологически эти люди подобны нам, но в плане культуры они нам чужды, и главная тому причина – иное воспитание.
Важность родителей и воспитания ими детей признаны почти повсеместно. Как и стойкость, это аспект человечности, исключительное влияние которого на взросление человека мы осознаем почти инстинктивно. Но оценить влияние этого фактора на людей прошлого и на человеческую историю в целом довольно трудно. Вместе с тем было бы странно считать, что воспитание детей не имело никакого исторического значения. А что, если это воспитание было неправильным?
Конечно, «неправильность» – это культурно обусловленная концепция. У каждой эпохи и каждой культуры есть собственные представления о наилучшем воспитании потомства. Но хотя родители повсюду и во все времена старались сделать то, что будет полезнее всего для их отпрысков, в прошлом значительная часть информации, которой они располагали, была ошибочной. Родители из невежества могли навредить детям тем, что, как им казалось, пойдет во благо. Современное представление о здоровье и науке, а также повсеместное распространение информации о воспитании детей породили самое информированное поколение родителей в истории. Особое внимание сегодня уделяется раннему развитию детей. Хорошо известно влияние недоедания в детстве, пагубное влияние на плод алкоголя и наркотиков. Мы знаем, как вредна для детей плохая гигиена, насилие и просто плохое воспитание. Родители, склонные к насилию или не соответствующие минимальным стандартам общества, часто теряют опеку над собственными детьми. А в крайних случаях они могут оказаться в тюрьме.
Все это, несомненно, с течением времени значительно улучшило воспитательный климат в современных обществах. И преимущества для конкретных детей безмерны. Но попытки определить, как все это ощущается на уровне общества, довольно сложны. Очевидно, что это влияет на общество, но почти невозможно сказать, как и в какой степени. Способствуют ли значительные культурные сдвиги в воспитании детей созданию лучшего общества? И, наоборот, в какой степени плохие для детей условия влияли на общества прошлого?
Некоторые теории в этой сфере кажутся притянутыми за уши, но они определенно заставляют нас задуматься о том, что ускользает от радара, выискивающего традиционные имена, даты и события, на которых мы сосредоточиваемся, когда пытаемся понять историю. Можем ли мы, к примеру, предположить, что воспитание детей влияло на внешнюю политику государств? Если это кажется маловероятным, то представьте себе мир, в котором половина взрослых являются жертвами детского насилия, а затем подумайте о множестве странных и непредвиденных последствиях подобного состояния. Довольно интересный вопрос.
Одним из первых о потенциальной исторической значимости воспитания детей заговорил Ллойд Демоз[27]. Демоз специализируется в психоистории – противоречивой науке, которая в числе прочего рассматривает воспитание детей и то, какое влияние оно может оказать на историю. О своих довольно туманных взглядах на родителей прошлого он пишет в книге «Эмоциональная жизнь народов» (The Emotional Life of Nations, 2002): «До относительно недавнего времени родители так боялись и ненавидели новорожденных младенцев, что убивали их миллиардами, отправляя к бездушным и невнимательным кормилицам, туго пеленая, уродуя, насилуя и избивая их так жестоко, что я не смог найти в прошлом ни единого родителя, который сегодня не оказался бы в тюрьме за насилие над ребенком».
Демоз и психоисторики рассматривают общества прошлого так же, как психологи и психиатры изучают сегодня конкретных людей, пытаясь понять, как раннее развитие и влияние на детей влияет на общества, которые эти дети создают, став взрослыми[28]. Демоз считает, что большинство детей, рожденных до относительно недавнего времени, по современным меркам считались бы жертвами насилия. Это, по его собственному мнению и мнению его сторонников, объясняет, почему, например, эпохи типа Средних веков были настолько варварскими[29].
Но человеческие культуры настолько разнообразны, что подобные прямолинейные заявления кажутся слишком уж общими. Хотя такие теории действительно применимы к некоторым сложным городским обществам, во многих племенных и иных обществах прошлого существовали проверенные временем стандарты воспитания, где присутствовала истинная родительская и родственная любовь. Но члены таких обществ слишком часто вовлекали детей в действия, которые, как мы считаем сегодня, наносили им серьезный и длительный ущерб. Но многое было связано всего лишь с жизнью в другую эпоху. Для ребенка, который рос несколько тысяч лет назад, насилие было нормой жизни и вряд ли оказывало на него какое-то негативное влияние – в отличие от ребенка современного.
Одна из важных переменных этого обсуждения связана с тем, можно ли считать, что какая-то культура прошлого защищала детей от влияния того, что сегодня мы назвали бы насилием, пренебрежением или эмоциональной и психологической травмой. Если поведение, которое по современным меркам считалось бы девиантным, в прошлом воспринималось более позитивно и было культурно адекватным, то и влияние его должно было быть не таким пагубным. То есть оценка степени насилия над детьми или качество воспитания зависит от исторической эпохи. Но если что-то из этого считается социально приемлемым и не осуждается так, как сегодня, можно ли считать, что пагубное влияние этого уменьшается? Можно сказать, что пагубность влияния одинакова и не зависит от общества или эпохи. Но можно сказать и что степень пагубного влияния обусловлена культурой. Либо люди прошлого были совершенно нормальными и адекватными взрослыми, несмотря на опыт детства и различия в воспитании, либо, как считает Демоз, все они были жертвами насилия и жили в обществе, созданном и управляемом жертвами насилия.
Проще всего представить, насколько тяжело приходилось детям в обществе прошлого, если поставить себя на их место. Представьте, каким было бы ваше детство, если бы исчезли сегодняшние запреты, расследования и принуждение к соблюдению законодательства в отношении насилия над детьми. Ведь даже сегодня в каждом обществе присутствует насилие, дурное отношение и невнимание к детям. А без строгих правил и законов ситуация усугубилась бы стократно. Представьте, каково было бы, если бы общество поощряло подобное поведение[30].
Избиения детей были общепринятой формой воспитания с древнейших времен до относительно недавнего времени. Многие представители Величайшего поколения, к примеру, выросли в условиях, когда подобная практика не была чем-то необычным[31]. Серьезная порка многими считалась лучшим и надежным способом воспитания добропорядочных взрослых. Порка была нормой для любых школ. Если сегодня родитель ударит ребенка ремнем раз двадцать-тридцать, общество в подавляющем большинстве сочтет его склонным к насилию и осудит. По меркам же прошлого его назвали бы достойным родителем, хотя ремень сочли бы плохой заменой того, что предназначено специально для порки детей.
В «Истории детства» (The History of Childhood, 1974) Демоз описывает различные приспособления для телесных наказаний:
• разнообразные хлысты;
• плетка-девятихвостка;
• лопатка;
• розги;
• металлические и деревянные прутья;
• связки прутьев;
• хлысты из мелких цепочек;
• «хлопалки» (школьные приспособления с грушевидным концом с круглым отверстием, чтобы появлялись ссадины).
Сегодня даже представить невозможно, чтобы появилось приспособление, специально предназначенное, чтобы на теле семи-восьмилетнего ребенка появлялись раны и ссадины. Однако часто повторяемая поговорка «пожалеешь розгу – испортишь ребенка» говорит о том, что родитель, не усердствующий с телесными наказаниями, наносит детям только вред. И долгое время многие совершенно серьезно так считали[32].
Трудно винить родителей за непонимание потенциального вреда, причиняемого ими собственным детям, потому что их самих воспитывали именно так. Если представлять, каково жить в обществе, созданном детьми, подвергшимися насилию, подумайте, как они будут воспитывать своих отпрысков. Историк М. Дж. Такер в своем эссе в «Истории детства» рассказывает о суровом воспитании леди Джейн Грей[33]. Он пишет: «Родители Джейн были самыми типичными… В те времена считалось, что родители, любящие своих детей, должны чаще их пороть». Такер пишет, что и дети думали так же: «Девочки, как и леди Джейн Грей, никогда не сомневались, что родители порют их из любви, и радовались серьезному отношению к своему воспитанию». Леди Джейн Грей казнили совсем юной из-за королевских интриг. Но если бы она выжила и пожелала быть хорошей, по меркам своего времени, матерью, то как она бы воспитывала собственных детей? Наверняка точно так же, как воспитывали и ее саму.
Хотя избиения детей вышли из моды, в некоторых школах Соединенных Штатов практикуются телесные наказания. И есть люди, которые отстаивают пользу подобного подхода (хотя и не такого жестокого, о котором мы только что говорили). Того же нельзя сказать о других видах насилия, которому подвергались дети в прошлом. Например, в некоторых обществах и культурах существовали совершенно иные представления о допустимом и недопустимом в сексуальных отношениях между взрослыми и детьми[34]. Нам не только сложно понять такие культуры и традиции, но даже трудно представить, что подобное поведение не оказало серьезного влияния на их жизнь. Во многих культурах прошлого дети рассматривались и порой использовались в качестве сексуальных объектов. Существуют рассказы моряков четырехсотлетней давности. На островах Тихого океана их встречали чрезвычайно сексуальные женщины, но некоторым из этих «женщин» было не больше десяти лет. Сегодня подобные сексуальные отношения кажутся странными и даже непристойными, но что если в обществе, где жили эти моряки, такие практики считались совершенно нормальными?
В другие эпохи, например, в античности, нравы касательно секса и детей разительно отличались от наших[35]. В древнем Средиземноморье гетеросексуальные и гомосексуальные отношения между взрослыми и детьми считались вполне приемлемой частью культуры. Влияли ли подобные отношения на детей античных культур так же, как на современных детей, у которых был секс со взрослыми? Если да, то как это могло повлиять на развитие общества? Если нет, это тоже интересно: возникает вопрос, почему такого влияния не было.
Даже те родители, которые желали детям только добра и были менее склонны к порке, могли причинить им вред, следуя нормам своего времени, – то есть насилие по отношению к детям было ненамеренным.
На протяжении человеческой истории детям часто давали настойку опиума, чтобы снять боль при прорезывании зубов или просто для того, чтобы ребенок спал. Даже в 1960‑е годы врачи часто прописывали детям снотворное или рекомендовали родителям втирать в десны младенцев виски. Сегодня мы знаем, что это вредно, но были люди, которые осознавали проблему сотни лет назад. В «Истории детства» приводятся слова британского врача Юма. В 1799 году он писал, что тысячи детей умирают, потому что кормилицы «вечно вливают в маленькие горлышки микстуру Годфри, то есть сильный опиат, который в конце концов оказывается столь же смертельным, как и мышьяк».
В свое время считалось, что хорошие родители должны преподавать детям моральные уроки, беря их с собой на публичные казни. Чтобы урок запомнился надолго, родители иногда пороли детей во время страшного зрелища, навечно связывая физическую боль и страшные воспоминания. Практика пороть детей, чтобы они не забыли, объяснялась и другими причинами. Англосаксы иногда пороли детей, чтобы они запомнили какой-то день по юридическим причинам, например при даче показаний в суде: физическое насилие служило своего рода нотариальным заверением или долгосрочным напоминанием.
Сегодня нас волнует контакт детей с симуляцией насилия на телевидении или в видеоиграх. Нам кажется, что это мешает им осознать жестокость реальной жизни. Но в эпохах прошлого существовало реальное, а не разыгранное для телевидения насилие, и это снижало чувствительность детей еще больше. Подумайте о детях, которые могли видеть реальное насилие и пытки в пять, шесть или семь лет, а иногда и сами участвовали в них[36].
Если мы услышим о современном ребенке, получившем столь кровавое или жестокое воспитание, то решим, что он вырастет несчастным человеком, нуждающимся в психологической помощи. Но трудно определить, на всех ли детей всех времен и культур подобный опыт влиял точно так же. Вполне возможно, что люди прошлого, которые с детства видели, как забивают животных и убивают детей, не испытывали таких моральных проблем, как люди современные. Сегодня нам кажется, что определенные вещи пагубно сказываются на человеке в любую эпоху, но мы можем и ошибаться. Чтобы серьезно изменить человека, действия вовсе не обязательно должны причинять очевидный вред. Ребенок (современный или из прошлого), который стал свидетелем нескольких очень жестоких публичных казней, будет отличаться от других детей нашего общества. Любому современному ребенку, пережившему нечто подобное, наверняка понадобится психологическая помощь и длительный прием препаратов.
По сравнению с таким тяжелым насилием может показаться, что современное физическое или эмоциональное небрежение в отношении детей – и не проблема вовсе. Но современные специалисты, работающие с детьми, не сомневаются, что долгое отсутствие реального контакта между родителями и детьми негативно влияет на них. Психоисторики считают, что подобные ситуации пагубно сказывались на детях прошлого. На первый взгляд это кажется очевидным, но определить, как все это могло повлиять на ход истории в широком масштабе, практически невозможно.
Во многих обществах прошлого контакты между родителями и детьми были значительно менее тесными, чем те, к которым мы привыкли сегодня[37]. Нарушались даже связи грудного кормления, когда мать передавала ребенка кормилицам. Тысячи лет во многих обществах и культурах институт кормилиц был чрезвычайно популярен. О кормилицах говорится в Библии и даже на глиняных табличках древнего Вавилона. Римские кормилицы собирались в месте, называемом Columna Lactaria («молочная колонна»), и предлагали свои услуги. Матери, у которых не было молока, нуждались в такой помощи. Необходимы кормилицы были и тем детям, у которых матери умерли в родах. Во многих обществах считалось, что кормить младенцев молоком животных нельзя.
Однако детей часто отправляли из родного дома к кормилице – порой на долгие годы. Такая легкость в расставании с детьми нас поражает. В книгах XVIII–XIX веков о детях говорится как о щенках, а не как о людях. Теща одного джентльмена XIX века писала о младенце, обещанном другой семье: «Да, конечно, младенца отправят, как только его отлучат от груди. Если кому-то еще понадобится младенец, не будете ли вы так любезны сообщить, что у нас есть и другие».
Одним лишь расставанием травма не исчерпывалась. Ребенок проводил несколько лет, привязываясь к кормилице, но затем его возвращали биологическим родителям, отрывая его от единственных родителей, которых он знал до этого момента[38]. Иногда кормилицы были жестоки, и тогда возвращение в родной дом было благословением, но в любом случае ребенку предстояло столкнуться с совершенно чужими людьми. Ллойд Демоз приводит отчет начальника парижской полиции 1780 года: в городе ежегодно появлялось на свет в среднем 21 000 детей, из них лишь 700 вскармливали биологические матери. (Мария-Антуанетта писала матери, что дочь узнала ее в комнате, полной людей. «И с этого времени я люблю ее гораздо сильнее» – из чего следует, что раньше она не любила ее вовсе.)
Зачастую детей считали скорее товаром, нежели членом семьи. Продажа детей была прибыльным бизнесом (в некоторых частях света это практикуется и сегодня). Детей использовали на сельскохозяйственных работах. В Средние века существовал институт учеников: детей в возрасте пяти-шести лет отправляли в соседний замок или общину, где начиналась их трудовая жизнь. Родители не считали это ни наказанием, ни насилием. Детям прививали полезные навыки, необходимые для успеха во взрослой жизни. Крестьянские семьи использовали все руки, имевшиеся в семье, для обработки земли и добычи пропитания[39]. В детях слишком часто видели объект эксплуатации, дешевую рабочую силу. Лишь в конце 1930‑х годов в Соединенных Штатах запретили детский труд на опасных производствах. Противодействие попыткам реформ оказалось сильнее, чем предполагалось. Но сегодня мысль о том, чтобы отправить тринадцатилетнего подростка в шахту или двенадцатилетку на сборочный конвейер, кажется чудовищным насилием, способным пагубно сказаться на его развитии.
Остается только удивляться, почему наши предки (многие из них были исключительно умными людьми) не видели, насколько это вредно и опасно. Однако наше представление о «вреде» отличается от их представления. Они воспитывали детей для жизни в своем мире, а мир этот чужд нам. Кроме того, кто знает, что специалисты будущего по воспитанию детей скажут о наших приемах воспитания? Может быть, лучшие наши приемы они сочтут пагубными по меркам своего времени. В свою защиту скажем лишь одно: мы старались изо всех сил, опираясь на известное нам. Но вполне возможно, что наши предки сказали бы то же самое.