О том, что Сат великолепно защитил диплом, я тоже уловила по слухам. Я и раньше знала про его учебную успеваемость, но все-таки некоторые проколы за ним водились. Но в эту последнюю сессию он буквально через голову перепрыгнул, от первого потока сдающих подобных результатов никто не ожидал. Я даже разговоры наших преподавателей слышала и уже по одному слову «блестяще» догадывалась, о ком они говорят. Но ведь он эйр, ему было вовсе необязательно так стараться… и так спешить. Объяснила себе тем, что он просто решил отвлечься от собственных терзаний, с ушами утонув в учебе.
Уже утром все сдавшие навсегда уедут из академии – сейчас в зданиях и без них перенаселение. Вечером я подорвалась в проход к мужскому крылу корпуса, но очнулась среди мирашей. Им-то и объясняла:
– Держите меня щупальцами крепче, скользкие товарищи. А то ведь сил нет, как охота попрощаться! Ненавижу эти последние разговоры, терпеть их не могу, но так хочется хоть слово ему сказать. Ведь я совсем не злюсь, что он не потянул время до второго потока сдающих выпускников… Правильно поступил, предусмотрительно! И прощаться тоже незачем – зачем ему настроение перед уходом портить? Как думаете, может, мне к соседу его завернуть? Спросить, нет ли лишнего пера, а то мои иссохли? Или Сат уже уехал, не стал дожидаться утра? Тогда я случайно все лишние перья могу его соседу и в мягкие места воткнуть…
В общем, тот вечер я кое-как пережила и даже не сорвалась. А плохое настроение можно и на женихе сорвать. К нему-то я и шла перед первой парой – сказать, что завидую чужим успехам, то есть мечтаю, чтобы и меня на выпускном курсе блестящей называли, а не средненькой. Потому дорогому ректору придется еще больше со мной заниматься, учителя лучше все равно во всем свете не сыскать.
Но уже в приемной поняла, что выбрала плохое время. Там же мялась Данна и не позволяла секретарю ее выгнать – видимо, тоже заинтересовалась, что за интригующие крики раздаются из кабинета. И раз даже Данне любопытно, то мне любопытно втройне. Теперь помощницу ректора мы в четыре руки на место усаживали и слова не давали вставить. Да и что такого, если мы причины скандала узнаем? Мы же тут все одна семья!
Помощница смирилась до такой степени, что позволила Данне подкрасться ближе и совсем-совсем немного приоткрыть дверь. Прижавшись ушами к поверхности, мы ощущали ее дребезжание от возмущения ректора:
– Ты спятил, эйр! Ты из меня решил все жилы вытянуть?! Кого ты во мне рассмотрел – бесхребетного идиота?
Ответили ему так же напряженно:
– Даже интересно, что ты в этом случае можешь предпринять, эйр!
Ого, значит, Сат еще академию не покинул. А их эйро-перекличка – верный знак натянутых нервов. Они всегда на нее переходят, когда уже имена друг друга не хотят выговаривать.
– Как что? – голос ректора снова ударил по двери. – На правах родного дяди возьму тебя за шкирку и провожу до ворот!
– Попробуй! А я вернусь с пунктами из устава, который ты сам когда-то и сочинил. Позволишь цитату, эйр? «В случае блестящей сдачи итоговых испытаний и наличия вакансий руководство академии не вправе отказать претенденту, невзирая на его титулы и ранговое положение». От себя добавлю – у меня еще и с ранговым положением все в порядке, даже чуть лучше, чем моя защита диплома.
– Ключевую фразу пропустил – при наличии вакансий!
– А ассистент с кафедры общей практической магии еще не принес свое заявление? Я полчаса назад с ним договорился.
– То есть дал взятку, чтобы он тебе место освободил?!
– С моей стороны это было весьма грубо. Но, к счастью, в уставе я так и не нашел ни одной отсылки к такому жуткому преступлению. Очень непредусмотрительно с твоей стороны.
Ректор замер – возможно, ненадолго подавился воздухом. И после уже не кричал, однако злости в его тоне звучало еще больше:
– Эйр, для тебя специально восемь мест в министерстве приготовили – на выбор. Зачем тебе рваться в преподаватели при таких исходных данных? Вот я в свое время глупость совершил, до сих пор страдаю. Но у меня хотя бы имеются педагогический талант и научный интерес, которых в тебе чуть меньше нуля.
– Научусь. А пока я проявляю социальную ответственность, как настоящий эйр. Для работы в министерстве я, мягко говоря, слишком молод и неопытен. Почему бы сначала не набраться знаний, а лет через десять уже идти в политики или управленцы?
– Десять лет? – яростно расхохотался ректор. – Она заканчивает через три! И руку дам на отсечение, что как раз после этого ты потеряешь всякий интерес к этой работе!
– Ставки делать не будем, эйр. Я так далеко не загадываю, – Сат еще и улыбаться начал, чем сильнее возмутил своего собеседника.
Данна скосила на меня взгляд – будто нашла виноватую. Но действительно, всем присутствующим было понятно, кто такая «она», из-за которой Сат придумал всю эту хитрость. И я от ее взгляда смутилась, словно сама участвовала в организации происшествия. Сату вряд ли могли отказать и раньше, однако он не просто так подстраховывался и пунктами из устава. То есть лишил дядю всех козырей.
– Хорошо! – рявкнул ректор. – Великолепно! У меня самая лучшая академия на свете, если эйры по вечерам моют стеклянные колбы. Вот это штат, я вам скажу, я теперь и уборщиц только из принцесс смогу набирать! Но ты ошибаешься в главном – эта кафедра не имеет никакого отношения к драконьему факультету, то есть ты с моей невестой как был за стеной, так и останешься.
Сат ответил после короткой паузы:
– Ты уже почувствовал, что твои невеста и дочь уже тут? Тогда отвечу сразу для всех заинтересованных. Я и не собираюсь оказаться с ней по одну сторону стены. Но первые годы для нее будут самыми сложными. Особенно с ее характером. Я просто хочу быть там, где в нее кинут очередной столп драконьего огня. Не больше.
– Вот ведь жаль, что я тебя в прошлый раз не добил… – Нарат, поняв, что в этом туре проиграл, заговорил спокойнее. Но вспомнил о нас и проговорил в сторону двери: – Студентки Дикран и Реокка, живо на лекцию. А то я вас обеих отчислю! От племянника не смогу избавиться, так зайду с другого пути. А ты, эйр, стой, нам надо обсудить заодно и твою юношескую хроническую отвагу…
Мы с Данной вняли и поспешили убежать. Господин ректор сейчас в таком состоянии, что и дочь может не пожалеть. Замедлили шаг уже в учебном крыле, и Данна сразу принялась меня отчитывать за неимением под рукой Сата:
– Вот в этом вопросе я с папой полностью согласна! Глупость несусветная! Ничего тебе уже не сделают, тревоги лишние. Да и отец тебя защитит в случае чего – это он раньше терялся, но после решения совета и для себя определился. Но Сат просто не может уйти… не может отпустить свое сокровище из виду, хотя больше никогда в жизни к нему не притронется!
– Зачем ты кричишь? – я старалась говорить ровно. – Не я ведь виновата в его решении.
– Да потому что ты не влетела в кабинет! Пощечину бы ему залепила, отрезвила бы. Разревелась бы, в конце концов, от мысли, что он не только себе жизнь ломает, но и тебе заодно!
– Разреветься не додумалась, – призналась я. – А что бывает за пощечины эйрам? Руки по локоть отрубают?
– Очень смешно! Единственный человек, который может остановить Сата, – это лишь ты!
Я не спорила, потому что за этими нервами признавала ее правоту. Мимо проплыла «Кларисса», благостно улыбнулась и кивнула нам. Вот, хотя бы эта иллюзия в академии в ближайшее время не рассеется. В отличие от всех остальных иллюзий.
Все занятия прошли в раздумьях, я даже пару замечаний за неверные ответы получила. И сразу после последней лекции снова поплелась в ректорат – уже не для того, чтобы за счет ректора поднять себе настроение, а попытаться поднять настроение ему. Вернее, нам обоим.
На этот раз он был один, да и секретарь будто меня дожидалась, она кивком указала, чтобы проходила внутрь. Я вошла в кабинет и без приглашения села напротив большого стола. Не стала дожидаться, когда господин Дикран отвлечется от дел – подобного и не дождешься:
– Послушайте, господин ректор, думаю, что должна сама поговорить с Сатом о произошедшем. А с вами советуюсь, чтобы он точно послушал… – я замолчала, но мужчина так ничего и не ответил, потому пришлось объяснять, углубляясь в личное: – Не буду врать, что хотела быстрее с ним попрощаться. Не хотела. Но попрощаться нам с ним придется.
Нарат поднял усталый взгляд, долго смотрел на мое лицо, как если бы самому себе отвечал на вопрос, насколько я искренна. Затем встал и, по-прежнему глядя на меня, обошел стол. Я занервничала – уловила, что он, за отсутствием других виноватых, готов назначить виновницей меня. Потому тоже поднялась на ноги и заговорила быстрее:
– Я не знала о его планах, господин ректор! И не понимаю, зачем он так поступает. Возможно, не хочет расстраивать меня – и в этом случае именно я должна поговорить с ним один на один.
Непонятное молчание в ответ беспокоило все сильнее. Но ректор еще и шагнул ко мне, резко подался вперед и вдруг мягко толкнул. Я больше от неожиданности отступила, пока не уперлась спиной в книжный шкаф. Но он не закончил движение – подался на меня, перехватил за руку, прижался почти всем телом и начал мучительно медленно приближаться к моему лицу. Меня только через секунду, когда наши губы почти соприкоснулись, догнало осознание, потому теперь я пихнула его в грудь и закричала что есть мочи:
– Вы что творите, господин ректор?!
– Меня зовут Нарат, – голос прозвучал тоже устало.
Это равнодушие после немыслимой сцены раздражало еще сильнее:
– Превосходно! Что ты творишь, Нарат?!
– Веду себя как твой жених.
– Формальный! И мне нравится Сат, не забыл? К тебе – как и ко всем другим – я не испытываю ровным счетом ничего! Потому спрашиваю в третий раз – к чему это представление, Нарат?
– Студентам, которые не осваивают теорию, иногда нужно показать на практике. – Он наконец-то сделал шаг от меня, хотя смотрел так же внимательно своими чернющими эйровскими глазами. – Показываю, почему ни твои, ни мои убеждения на Сата не подействуют.
Я мгновенно остыла и попросила:
– Вам придется снова теории добавить, я не во всех темах схватываю на лету.
Он вздохнул и наконец-то оторвал от меня взгляд.
– Сат не может от тебя уйти. Рискует своим рассудком, будущим, объясняет тем, что хочет тебя защищать, но факт в том, что он просто не может уйти. Не способен, пока он тот, кто он есть – чистокровный дракон. Именно поэтому нет никакого резона даже в твоих просьбах.
– Я все еще не понимаю, господин ректор, – уняв волнение, я сразу перешла на предыдущее обращение. – Ведь Сату известно, что уже ничего не изменить.
– Известно. Потому он не сделает ни одного шага к тебе. Как не может сделать ни одного шага от тебя. Улавливаешь, Кларисса? Эйр никогда не возьмет то, что принадлежит другому эйру. Но правда-то в том, что это я взял то, что принадлежало ему. Он смирился, но хочет гарантий, что наш союз навсегда останется формальным. Сам не может помешать, но ему и не придется. Ведь ты всегда, пока его не забудешь, будешь кричать: «Я к тебе не испытываю ровным счетом ничего». Ты будешь говорить это любому, кто посмеет к тебе приблизиться, пока Сат находится где-то неподалеку. Он не может уйти от тебя, ведь тогда появится риск, что он уйдет и из твоих мыслей. Но пока он не уйдет сам, ты не разобьешь ему сердце окончательно – не сможешь после того, что он для тебя сделал. Этот малолетний идиот останется рядом только для того, чтобы ты никогда не посмела его забыть.
Я обескураженно сделала вывод:
– Вы выставляете Сата каким-то абсолютным эгоистом…
– Не эгоистом, – поправил ректор. – Или не в драконьей терминологии, поскольку мы все эгоисты. Просто его заставили загнуть в узел свою природу, вот он подсознательно и ищет способ ее не сломать. Даже если это будет стоить твоего и его счастья. Хотя вслух и самому себе он, конечно, будет говорить, что желает тебе лишь добра. Я тебе это рассказываю не для того, чтобы испортить о нем впечатление, но ты обязана подумать и с этой стороны. Ты умная девочка, Кларисса, сама сможешь расставить приоритеты. Когда-нибудь. Далеко не сегодня.
Я посчитала разговор оконченным – все равно его надо осмыслить. Хотя перед уходом выдала:
– Вы до сих пор хвалили только мой характер и усердие, а теперь и ум зацепили. Так я скоро поверю, что вы во мне видите больше достоинств, чем недостатков.
– Пока я вижу в тебе только ярмо на своей шее, Кларисса. Но надеюсь привыкнуть к этому ощущению. Когда-нибудь. Далеко не сегодня.
Я кивнула, прекрасно понимая, что он тоже не в лучшем положении. Его ведь тоже против воли запихнули между двух огней – Сатом, которого он бесконечно обожает, и мною, от которой мечтал навсегда избавиться. И, вполне возможно, его гордость от этой ситуации тоже страдает – пусть помолвка и формальная, но мужчине его статуса такая подоплека всего происходящего точно радости не прибавляет. Нам бы с ним как-то объединиться, попытаться друг друга понять. Но это так сложно с тем, кто считает меня лишь грузом.
Именно в этом я его напоследок и упрекнула:
– Знаете, дорогой жених, я бы за вас даже замуж вышла, не будь вы таким…
– Каким? Не тем Дикраном?
– И это тоже! Но я имела в виду – не будь вы таким толстокожим. Вас даже захочешь понежить – зубы сломаешь.
– Ты меня зубами нежить собиралась? Тогда я даже рад, что отрастил иммунитет.
Хотя я ошиблась по поводу невозможности. Ведь заставил меня и теперь улыбнуться, потому общий язык мы рано или поздно найдем!