– Алекс? – Хьюги легонько коснулась его руки.
– Да?
– Ты уже минут десять моешь эту тарелку.
Он с удивлением взглянул на гору посуды в раковине.
– Что с твоими руками?
Он посмотрел на свои бледные руки, обсыпанные мелкими ранами, с отчетливо проступающими вздутыми венами. Хьюги поднесла руку под струю воды и тут же отдернула.
– Боже, Алекс. Вода ледяная. – Она выключила кран и обхватила его ладони, чтобы согреть. – Знаешь, ты лучше посиди в гостиной с парнями. Мы с Алисой тут как-нибудь справимся. – Она улыбнулась, проведя ладонью по его волосам.
В гостиной Эспен и Карвин расположились на диване, посасывая пиво в бутылках, пока телевизор над камином громко вещал местные новости. Оба что-то обсуждали, но, завидев его, замолкли и подвинулись, приглашая сесть между ними.
– Итак, Алекс, что-то вспомнил? – прервал неловкое молчание Карвин.
– Да. Все было замечательно, – уклончиво ответил он после недолгой паузы.
Карвин перевел взгляд с Алекса на телевизор, стуча пальцами о подлокотник.
– Помню, в первую неделю по телеку только про вас и говорили. Все, кого я знал, вдруг вспомнили, что я твой шурин. Даже те, кто этого не знал. Ты всполошил весь город. Копы нас постоянно будили по ночам своими мигалками под окнами – патрулировали район. Местные организовали дружину и шастали везде с ружьями, аки Рэмбо. Чудо, что они друг друга не перестреляли. Благо, их хватило только на неделю.
Алекс вежливо улыбнулся, и Карвин посчитал это за добрый знак. Он откинулся назад и ослабил воротник рубашки.
– Но я рад, что ты вернулся. Кроме всего остального, Алиса за тебя очень переживала – постоянно общалась с врачами, весь интернет перерыла. Думаю, она сейчас смогла бы сдать экзамен по медицине. – Карвин посмеялся себе под нос, не обращая на друзей внимания, словно он один и говорит сам с собой, а их здесь и вовсе нет. – Тебе повезло – такая девчонка любит тебя только потому, что ты ее родня. Знаешь, она ведь из тех, кто дорожит близкими просто так, без причины. Будто для этого и не нужен особый повод. Просто верит в это, как мы, праведные католики, верим в Бога. – Помолчав, он прочистил горло пивом. – И это правильно. Нам всем бы у нее поучиться. Всем надо во что-то верить. Во что ты веришь, Эспен?
Эспен поднял голову и медленно повернулся в его сторону. Выражение его лица спрашивало, не напился ли Карвин, потому что в таком случае вопрос можно было считать риторическим. Карвин с улыбкой повернул бутылку этикеткой к Эспену, на которой отчетливо можно было различить слово «безалкогольное». Эспен устало вздохнул.
– Я верю в любовь.
– Правда? Не ожидал от тебя такого. – Карвин поджал нижнюю губу и закивал, видимо этим выказывая уважение.
– Да. Я верю в эту искреннюю и беспощадную суку, которая приносит только боль.
Эспен засмеялся, Алекс улыбнулся, Карвин возвел очи горе и покачал головой, но от улыбки тоже не сдержался.
– Тебе просто некого любить, Эспен. У меня есть Алиса, у Алекса – Хьюги, а у тебя что?
Эспен задумчиво уставился перед собой, затем пожал плечами:
– Чувство собственного достоинства?
– Кстати! А как та брюнетка, с которой ты встречался? Как ее там звали? Роза. Красавица. Вы до сих пор вместе?
– Не знаю. Она звонила иногда. Но потом перестала. Наверное, стоило взять трубку. Хоть раз. – Из его уст вырвался горький смешок.
Все трое молча уставились в телевизор.
– Перезвони ей. – Карвин поставил пустую бутылку у подножия дивана. – Видит бог, тебе это нужно.
Вновь наступила тишина, прерываемая монотонным голосом диктора телеэфира, вешавшего про нарастающую угрозу наркотиков среди молодежи. Где-то на кухне гремела посуда, доносились голоса – девушки тоже болтали о своем. В какой-то момент Карвин усмехнулся себе под нос и с улыбкой покачал головой.
– Нет, – резко сказал Эспен.
Карвин удивленно на него посмотрел.
– Что «нет»?
– Нет, не начинай рассказывать одну из ваших с Алисой историй, которые только тебе кажутся забавными. Мне и за столом хватило.
Карвин ухмыльнулся, хотел что-то к этому добавить, но передумал. Затем достал откуда-то из-за дивана еще одну бутылку и, открывая, произнес:
– А это ведь ты нас познакомил. Помнишь?
– Да, помню, – отрезал Эспен и отложил свою пустую бутылку, затем протянул руку, чтобы Карвин подал и ему. Тот отдал свою. Достав из-за дивана еще две, одну он предложил Алексу, который осторожно ее взял и держал в руке, словно аксессуар, необходимый для продолжения беседы, но, видимо, Карвину и Эспену было все равно, говорит он или молчит. Должно быть, заключили между собой договор, исходя из предостережений и советов врача. Он крепче сжал холодную бутылку в надежде почувствовать что-то.
Карвин чокнулся с ними донышками и продолжил.
– Вы тогда были на первом курсе. А она постоянно приезжала к тебе, так? Приносила, как она говорила, «нормальной еды», которую сама приготовила. Эспен дал мне попробовать ее стряпни, и я до жути удивился, что такая, как она, да еще и хорошо готовит. – Карвин усмехнулся.
– О чем болтаете? – Алиса зашла в гостиную с подносом, на котором красовались тарелки с изящно нарезанными сыром, салями и фруктами. – Подумала, вы захотите перекусить.
– Мы говорили о том, что красивым девушкам необязательно уметь хорошо готовить… – Алиса поставила поднос на стеклянный столик перед ними и села на подлокотник подле мужа. Карвин подхватил кусочек сыра и закинул в рот. – Но с тобой я сорвал джек-пот. – Он улыбнулся ей, и Алиса запустила пальцы в его волосы, бросив обеспокоенный взгляд на Алекса.
– Помнишь, как ты приходила в кампус, когда я только познакомился с Эспеном? Они тогда были на первом курсе.
– Конечно, помню! Вы питались жуткой дрянью! Приходилось самой все готовить.
Эспен легко улыбнулся воспоминаниям.
– Я заходил в комнату, а вся моя еда уже лежит в мусорке. Так я и понимал, что ты пришла, – сказал он тепло.
Алиса, заметив, что слишком долго смотрит на Алекса, встала и быстро бросила через плечо, идя на кухню:
– Ладно, не буду вмешиваться в мужской разговор. – Все трое сделали вид, что не заметили плохо скрываемую дрожь в ее голосе.
Алекс поставил трясущуюся бутылку на стол и сжал дрожащую руку второй.
– Хорошо, когда есть такая родня. – Карвин поставил свою бутылку на стол рядом с бутылкой Алекса. – Вроде ты и старше, но смотрю и вижу, как она тебя опекает. Мой старший брат – земля ему пухом – так обо мне никогда не заботился. – Он посмотрел на него. – У вас хорошая семья, Алекс. Знаю, с родителями вы не дружите, но все равно у тебя хорошая семья. Дорожи ею.
Вновь наступила тишина, разбавляемая репортажем об ограблении магазина, которую снова прервал Карвин:
– Алекс…
– Алекс, сходим в бар? – перебил его Эспен.
Алекс посмотрел на его усталое лицо, которое украшали круги под глазами и трехдневная щетина, в тусклых карих глазах читались отрешенность и меланхоличность. Хриплым голосом он спросил его: «Какой?», и Эспен ответил, что это тот самый бар, в котором они часто собирались, будучи студентами, и там же он встретил Хьюги. По рассказу, место было памятным, и он, немного подумав, согласился.
– Отлично. Карвин, ты с нами?
– Нет, ребят, идите. У меня завтра дел по горло, хочу выспаться, – ответил он. Вид у него и впрямь был усталый.
Они накинули куртки, оба спрятали лица в капюшоны и пошли в бар, с трудом, не без помощи Карвина, уговорив девушек, что с ними все будет в порядке.
Эспен предложил пройтись пешком, как в былые студенческие времена, а Алекс не нашелся, что ему возразить. Они прошагали добрую пару миль, любуясь пустыми улицами и на удивление чистым небом в такую ветреную погоду. Изредка Эспен рассказывал про то или иное место, встречавшееся им по пути, и историю, которая их с этим местом связывала, будь то пикник в парке или драка в ресторане, но в основном они молча шагали по устланному плиткой тротуару, пока не дошли до бара с ярким названием «Красный всадник».
У входа красовалась подсвеченная вывеска с всадником, одетым в багровую мантию и залитым красным светом. Кроме названия, бар особо ничем не выделялся: в маленьком уютном помещении парочка официанток болтали у барной стойки, бармен смотрел бокс по телевизору, несколько клиентов играли в бильярд и громко спорили, другие расселись по столикам. Народу было мало, и дюжины не наберется, но, когда они зашли и сняли капюшоны, парочка посетителей обернулись и замерли, а за ними обернулись и другие, удивленные внезапно наступившей тишиной. В итоге Алекс снова накинул капюшон и прошел к столику в углу под ошеломленными взглядами всех, кто был в помещении.
Эспен подумал подозвать официантку, но, взглянув на друга, нервно уставившегося в одну точку, отбросил эту идею. Руки у Алекса дрожали, и он сцепил их, широко открыв глаза, как испуганная лань, окруженная врагами. Зрелище жалкое, но Эспен его понимал: они забились в самый дальний и темный угол, а посетители все равно оборачивались на них самым неестественным образом и перешептывались так, что можно было почти различить слова. Часто мелькали имя Алекса и детали нападения. Для постороннего человека в этот момент было бы очевидно, что эти люди знали его раньше, возможно, с некоторыми он даже выпивал вместе, заводя душевные разговоры в такие вечера, как этот. А сейчас они лишь бросали шокированные взгляды в их сторону. Даже бармен, который просто не мог их разглядеть, умудрялся высовываться из-за стойки под предлогом разговора с официанткой и как бы невзначай бросать на них осторожные взгляды.
– Помнишь, это то самое место, где вы познакомились с Хьюги? – решил он его подбодрить. – Я позвал тебя на двойное свидание, а она привела с собой подругу. Дэгни вроде бы. Мы с ней расстались через три дня. А ваши отношения продлились чуть дольше. – Он хлопнул его по руке, пожалуй, даже слишком сильно.
Эспен убрал руку, огляделся.
– Знаешь что? Я сделаю тебе один коктейль. Эта штука кого угодно расшевелит. «Блаженный соус», помнишь? – Алекс слегка усмехнулся. Он понял, что это был лишь жест вежливости, но решил не рушить созданную иллюзию. – Жди здесь.
Эспен встал и пошел к бару. Увидев приближение одного из гостей, бармен быстро спрятался за стойку, придав себе самый невозмутимый вид. Эспен лишь назвал бармену название напитка, и тот сразу же достал все необходимое и поставил перед ним. Он принялся смешивать ингредиенты и так увлекся, что даже не заметил, как в бар вошел еще один посетитель. Незнакомец тихо промелькнул за спиной Эспена и направился в темный угол. Если бы он в этот момент обернулся, то увидел бы, что незнакомец одет в серый костюм.
Серая тень бесшумно появилась там, где минуту назад сидел Эспен. Человек в дорогом костюме с галстуком и белоснежной рубашкой под ним смотрел на него так, будто они деловые партнеры, договорившиеся о встрече. Он что-то произнес, Алекс убрал руки, плотно прижатые к ушам, и незнакомец повторил:
– Привет, Алекс. – Незнакомец протянул руку. – Я – Мартин Дуглас.
Тусклая лампочка в коридоре едва позволяла разглядеть его лицо, а свет от уличного фонаря, падающий на них через оконный проем, четко очертил свои границы так, что незнакомец по имени Мартин оставался в тени, выставляя на свет лишь протянутую руку. Алекс огляделся.
– Он говорит с барменом.
– Мы знакомы? – вопрос прозвучал очень грубо неожиданно для самого Алекса.
– Нет. – Незнакомец достал значок агента ФБР и подержал пару секунд перед ним. – Я здесь, чтобы найти одного человека.
Он вновь оглянулся, но Эспена не было видно.
– Успокойся, это не допрос. Мы просто говорим, – сказал агент ФБР Мартин Дуглас и добродушно улыбнулся, но встретил на это лишь враждебный взгляд.
Поджав губы, Мартин устало вздохнул и произнес уже более серьезным и деловым тоном:
– Мне нужно задать тебе пару вопросов, если ты не против. Ты тоже можешь задать парочку, если тебя это успокоит. Может быть, я на них даже отвечу. Может быть, даже честно.
Это было сказано без доли иронии в голосе. Между ними повисла немая пауза. Агент, видимо, ждал вопроса, но Алекс лишь тупо уставился на него с каменным лицом, и Мартин, не дождавшись реакции, первым нарушил тишину:
– Вполне естественно спросить, кого я ищу, не считаешь?
– Того, кто сделал это? – Алекс выставил вперед лицо, чтобы на него падал свет. Мартин и глазом не моргнул, лишь прищурился, разглядывая многочисленные красные шрамы, стянутые нитью, затем кивнул, будто разобрал почерк знакомого человека.
– Возможно.
Повисла пауза.
– Утром я дал показания детективу. Загляните в участок.
– О, полицейский отчет я уже читал. Весьма сухо, если честно, а фоторобот вообще можно выбросить. – Алекс растерялся. Мартин прочитал это во взгляде, так как лицо с трудом передавало эмоции. – Видишь ли, я охочусь за не вполне обычным преступником. И даже не вполне обычным маньяком. Можно было бы уже понять, ты же на своей шкуре это испытал. Итак, расскажи мне все, начиная с того момента, как на молодого юношу в переулке напал псих с ножом.
Алекс уставился на него, будто это шутка, которую он не понимает.
– Я ведь…
– Алекс. Пожалуйста. – Он посмотрел на него в упор, затем вздохнул и опустил взгляд. – Ладно, чтобы тебе было легче, давай так: я выделил для себя три основных вопроса, на которые нужно ответить. Итак: что ты делал ночью в переулке, зачем тебе нужен был револьвер и кто на тебя напал? Можешь отвечать не по порядку, или начни с чего хочешь.
Алекс замер, не зная, что на это сказать. Он начал говорить медленно, с расстановкой.
– Я уже рассказал. Все, что я знаю, было в том отчете! – Он повысил тон, и голос его теперь походил на скрежет ржавого механизма. – Если он вас не удовлетворил…
Алекс сорвался на крик, или неразборчивый хрип в его случае. Прокашлявшись, он продолжил, усиливая напор, хоть и звучал не громче обычного.
– Если он вас не удовлетворил, идите туда и ищите что-то. Улики, кровь, хоть что-то! Он был ранен! Идите и ищите.
Мартин замолк, давая ему время успокоиться. Затем, опустив голову, постучал пальцами по столу.
– Судебная экспертиза ничего не дала, – проговорил он чуть погодя, медленно, стараясь звучать искренне. – Я понимаю твой гнев. Я понимаю твое положение. И я не представляю, что ты пережил. Но именно поэтому сейчас мне важно услышать твою точку зрения.
Алекс замер, уставившись агенту в глаза.
– Я ведь просто делаю свою работу. – Он развел руками.
Они смотрели в глаза друг другу с минуту, затем Мартин устало вздохнул, расстегнул пиджак и откинулся на мягкую спинку кабинки.
– Алекс, я не знаю, что тебе сказать. Если бы со мной сотворили подобное… – Он обвел пальцем свое лицо. – Я бы хватался за любую соломинку, чтобы найти чудовище, сотворившее это. Не думаю, что ты не в состоянии оценить, в насколько трудную ситуацию попал. Ты ведь умный парень и сам понимаешь, что это не просто опасный преступник – подобным людям не место на свободе. Будут же еще трупы. Возможно, он захочет завершить начатое, а возможно, придет за твоими родными и друзьями. Спроси себя: ты пожелал бы кому-то из них ту же участь?
Последняя фраза, видимо, изменила расстановку приоритетов в рассуждениях Алекса Дорвина, что-то сдвинула в нем. Мартину показалось, что он заметил дрожь в уголках глаз. Немного потупившись, будто отруганный ребенок, которого заставляют признаться в проступке, Алекс произнес:
– Я… Мало что помню… – Алекс вертел головой, лишь бы не встречаться с агентом взглядами. – Я пытался, но…
Мартин смотрел на него усталым взглядом, в котором чувствовался укор.
– Алекс, ты же понимаешь, что, возможно, это не единичный случай?
– Да, знаю, просто… – Он неосознанно потянулся к макушке.
– Алекс, я говорил с твоим врачом. Я знаю про сотрясение и что у тебя отшибло память. Но ты как-то запомнил его физиономию, значит, припомнишь и еще что-то. Три вопроса, Алекс. И я хочу на них для тебя ответить. Так дай мне хоть что-то, чтоб оттолкнуться.
Алекс потупил взгляд.
– Я правда хотел бы, но каждый раз вспоминаю только его лицо и… – Мартин с интересом покосился на него – он, казалось, пытается выдавить из себя слова. – Пытки. И вспышки света.
Мартин, не скрывая живой интерес, выпрямился и положил сложенные руки на стол, ожидая подробности. Он хотел бы замолчать, но своим немым взором агент будто испытывал его гордость и мужество.
– Этот человек… Он просто… Просто делал надрез за надрезом… – Он сглотнул ком в горле. – …С таким безразличным видом. Даже не говорил ничего… а потом вспышки. Вспышки яркого света. И пустота.
Чья-то тяжелая рука легла на его плечо, и знакомый голос произнес:
– Алекс, все в порядке? Что это за мужик?
Эспен обращался к Алексу, но смотрел на Мартина. Он был настроен воинственно и одной рукой легко держал поднос с четырьмя пол-литровыми кружками разной формы, расцветки и консистенции их содержимого. Мартин достал свой значок, и ему показалось, что в глазах Эспена за пару секунд мелькнули пять этапов принятия смертельной болезни пациентом по модели Кюблер-Росс: сначала отрицание, затем гнев, торг, депрессия и, наконец, принятие того положения, в котором он оказался. Все это время он стоял, стараясь безуспешно скрыть все эти эмоции. Наконец Эспен, взяв себя в руки, перевел взгляд на поникшего Алекса, затем поставил поднос на столик, чуть не уронив его, сел рядом с подвинувшимся другом и поставил каждому по коктейлю, ни произнеся при этом ни слова. Мартин, рассуждая о причине такой реакции, учтиво поблагодарил его и пригубил коктейль. Алекс с Эспеном сделали то же самое, после чего второй произнес:
– Мама всегда учила меня помогать полиции.
– Дельный совет вам дала ваша мать. Я как раз обсуждал с вашим другом ход расследования.
– Как интересно, – протянул он и покосился на Алекса. – И? У вас уже есть подозреваемые?
– Подозреваемые? Да полно. Например, вы двое. – Алекс и Эспен переглянулись. Мартин кружкой указал в сторону бара, где белокурая официантка брала заказ. – И вон та девушка. И бармен. Да кто угодно. Я б не удивился, если б этот человек сел напротив тебя, Алекс, а ты б и бровью не повел. – Он отпил из кружки. – Отличный привкус. Тут точно есть виски. Ирландский, да?
Эспен кивнул.
– И насколько большой список?
– А каково население этого городка?
Эспен сделал большой глоток, чтобы проглотить ком в горле.
– Но вы сказали, это он.
– Да, сказал.
– То есть вы знаете, что это парень.
Мартин кивнул, отпивая из кружки.
– Вы, друг, ловко подмечаете детали.
– А официантка?
– Все равно подозреваемая. – Мартин смахнул холодную каплю воды с края стакана и растер ее между указательным и большим пальцем. – Не хочу повторять ошибки своих прошлых коллег: исключать девушек, стариков или детей.
Эспен и Алекс сами не заметили, как легкий шум в баре из голосов и звона бутылок, хоть как-то разбавлявший угрюмую обстановку, исчез, оставив их в мрачной неловкой тишине.
– То есть у вас ничего нет? – спросил Эспен.
– Я этого не говорил. Теперь, благодаря вашему другу, у меня есть информация. А информация, Эспен Вансент, это то, чем Хасан ибн Саббах смог завоевать крепость Аламут без единой капли крови. – Мартин застегнул пиджак на обе пуговицы. – Спасибо за выпивку. Приятно было пообщаться. До встречи, Алекс. Будет случай – загляну к тебе как-нибудь. Не против? – Алекс в ответ рассеянно кивнул. Мартин собрался уйти, но вновь повернулся к ним и достал из кармана визитку. – Ах да, я обязан сказать вам, чтобы вы были осторожны и сообщали о любых деталях, которые могут показаться вам подозрительными или иметь отношение к расследованию.
Он встал и вышел из бара. Эспен подождал, пока захлопнется дверь за ним, и произнес, глядя на запотевший стакан у себя в руках:
– Очень странный тип. – Он поднял взгляд на место, где сидел Мартин. – Тебе не кажется? Не думаю, что нам стоило с ним общаться, не обговорив с кем-то вроде адвоката. Или того детектива.
Алекс молча отпил из своей кружки, будто не услышал его.
– Что ты ему сказал? Если не секрет, конечно.
Алекс молчал. Эспен, не дождавшись ответа, медленно повернулся к нему. Алекс сглотнул смесь, приятно охлаждавшую рот, и еле слышно произнес:
– Ничего.
– Он ведь что-то сказал про информацию.
– Это личное, – прошептал Алекс. Он не отвел взгляд в ту долгую минуту, пока Эспен смотрел на него.
– Алекс, скажи честно, – Эспен заговорил неожиданно серьезным тихим голосом, и он против воли наклонился вперед, ловя каждое его слово. – Он трогал тебя там, где не светит солнце?
Секундное замешательство, после чего шрамы на лице и груди вновь завыли от боли из-за улыбки и смеха, которые он не смог сдержать.
Эспен с улыбкой жестом подозвал официантку:
– Этот тип мне все веселье испортил, а это для меня роскошь. – Он взглянул на часы. – Черт, уже одиннадцать. Я обещал Хьюги вернуть тебя к полуночи. Придется догоняться, как в старые добрые. Надеюсь, полы тут все такие же удобные, на всякий, конечно же. – Он перечислил взволнованной официантке пару странных малоизвестных напитков, дал пять долларов на чай, чтобы она поторопилась, и пересел напротив Алекса с видом, будто всей этой истории и не было вовсе.
Они еще полчаса просидели в баре, тихо попивая коктейли. Потом взяли такси, и им попался самый шумный таксист на свете, постоянно норовивший обсудить новости экономики, политики и того маньяка, который является последствием воспитания современного общества потребления и алчных корпораций. И его совершенно не заботило полное отсутствие интереса у его пассажиров, один из которых вообще предпочел уснуть, зарывшись в капюшон. Они дали ему пару долларов на чай, за которые таксист поблагодарил на непонятном им языке. Эспен решил проводить Алекса до дома, хотя оба были вполне трезвые. Попрощавшись, Эспен ушел, взяв обещание встретиться еще раз компанией побольше.
Он зашел в дом, снял обувь и поднялся на второй этаж в спальню. Хьюги мирно спала под одеялом в одной ночнушке. В воздухе стоял запах ароматических свечей и холодной ночной свежести из открытого окна. Алекс посмотрел на нее, на то, как она тянется к месту, где должен лежать он, снял клетчатую рубашку, взял одеяло из шкафа и пошел вниз. Уютный диван легко принял его, он лег на бок, но, увидев свое отражение в одной из ножек стеклянного столика, перевернулся на спину. Он закрыл глаза, зная, что вновь окажется в комнате, где есть только бритва и два человека в отражении зеркала.
– Испанец, друг мой, поведай: что ты выяснил?
Низкий раскатистый рокот прокатился по большому богатому залу, украшенному кожаной мебелью, безвкусными, но дорогими картинами, хрустальными люстрами, шелковыми бордовыми занавесками и узорчатым ковром того же цвета. Грузная туша босса сидела, или, скорее, лежала в массивном изящном резном кресле перед ним. Этот шедевр искусства, на котором он так небрежно развалился со стаканом виски стоимостью в хорошую машину в одной руке и сигарой, тоже наверняка не дешевле золотого слитка, в другой, изготовлен специально под заказ из редчайшего дерева амарант стоимостью в двенадцать тысяч долларов за фут. Само дерево так дорого ценится за прочность, что было очень кстати, учитывая вес владельца, в три раза превышавший норму среднестатистического человека, и насыщенный пурпурный цвет, который дерево приобретает сразу после среза. Деньги на ветер, сказал бы обыватель, но босс Испанца не был простым обывателем. Годовой оборот в два миллиона долларов без налогового обложения давали этому человека карт-бланш на любые прихоти. Это касалось, естественно, еды, алкоголя, машин, зданий и людей. Осознавая это, он пользовался своим превосходством над другими в полной мере, наводя страх на своих врагов и, в особенности, подчиненных. Испанец догадывался, что эти атрибуты роскоши имеют двойной смысл. Босс, хоть и казался, как это говорят, «разжиревшим котом», был не глуп и понимал, что, как бы ему не хотелось, на одном страхе империю не удержишь, поэтому не стеснялся тратить свои деньги и показывать свое богатство, а остальные, видя это, желали отхватить хоть кусочек этой беззаботной жизни. Преданность на фундаменте жадности – самая лучшая гарантия власти.
– Он потерял память, – наконец ответил он.
Грузная туша хмыкнула, покосившись на него.
– Правда? Я бы решил, что это шутка, не услышь это из твоих уст. Выпей, не стесняйся – самый дорогой виски в этой стране. – Босс указал рукой в сторону обширного бара, дорогой напиток из его стакана пролился на подлокотник за двенадцать тысяч долларов за фут. Испанец любезно принял стакан виски из той же бутылки, предложенный одним из амбалов босса. Вроде бы они называли свои имена, но он их постоянно забывал, так как не видел смысла относиться к ним иначе, чем как к расходному материалу. Все равно кто-то из них однажды случайно отпустит тупую шутку при боссе, или сядет с ним за один стол без разрешения, решив, что прослужил достаточно долго, чтобы заслужить доверие, и тогда старое лицо заменится новым, а имена сотрутся в памяти. Глупая ошибка предполагать, что толстый единоличник терпит панибратство.
– Если все так, как ты говоришь, придется помочь ему вспомнить, – произнес толстяк ехидно, сотрясая своими подбородками.
Испанец догадывался, какую помощь предложит его босс и на чьи плечи ляжет эта грязная работа. Подняв руку, он дождался кивка, что означало добро на серьезное заявление, идущее наперекор желанию начальства.
– Боюсь, это не поможет, а скорее только усугубит ситуацию. Если мы на него надавим, существует серьезная опасность, что он вообще свихнется. Сами подумайте – кто бы выдержал все то, что он пережил? Нам повезло, что наш неудачливый друг вообще говорит, а не лежит и пускает слюни, уставившись в потолок. Думаю, лучше всего сейчас будет подождать. Если он все вспомнит, то сам придет к нам. Помните – у него еще есть что терять.
Маленькие глазки-бусинки прищурились и почти исчезли в складках жира, уставившись в никуда. Через некоторое время толстые несимметричные губы-червяки разомкнулись и замерли. Испанец терпеливо ждал решения босса, которое он вот-вот озвучит. Вместо этого толстые пальцы обхватили стакан и подняли его, словно для тоста. Испанец с улыбкой поднял свой, и самого дорогого виски в стране стало на двести граммов меньше.