Я вглядывался в чащу и водил стволом, выставив его вперед, готовый в любой момент пальнуть по гостям. Но никого не видно. Может, зверь какой? Или ветер? Неожиданно кусты раздвинулись и оттуда показалась голова Чунга.
– Тьфу ты! – сплюнул я, убирая винтовку. – Напугал меня! А если бы пальнул? Где ты лазил, партизан хренов? Я думал, ты сбежал.
– Сюрприз готовил, – загадочно проговорил вьетнамец. – На дороге. Американцам понравьится.
Некогда пухлый рюкзак вьетнамца сейчас заметно похудел. Теперь ясно, где он пропадал. Поди, тропу заминировал, а я его уже в иуды записал и проклял почти. Молодец, чо.
– Понравьится, – беззлобно передразнил я и кивнул на волокушу. – Помогай тогда. Тоже мне, нашелся Дед Мороз… Впрягайся, раз позади все пучком.
Чунг кивнул, поправил висящие на спине винтовки, и послушно встал рядом со мной. Вдвоем дело пошло веселее. Волокуша бодро шуршала, приминая высокую траву. Но частенько джунгли стискивали тропку до ширины ручейка, и в таких местах мне опять приходилось тянуть в одну каску.
Прошли около часа. Сколько это в километрах – не понял. Передвигаться по джунглям медленно получается и петлять часто приходится. То болотце впереди нарисуется, то огромная коряга поперек гниет, то еще какая холера, вроде непролазных сплетений колючек и лиан. В общем, не прогулка по парку.
– Все… Привал! – скомандовал я после взятия штурмом очередной лужицы.
Такие препятствия особенно выматывали. Глубина небольшая, не выше колена, но грязь присасывает ноги намертво и отпускать не хочет.
Мы аккуратно положили волокушу на землю, а я без сил бухнулся на траву. Чунг был живее меня. Привык по таким «лесопаркам» шнырять. Да и раненого он недолго тащил. Не успел вымотаться. Впереди маячила еще одна подобная лужица. Широкая, хрен обойдешь. А за ней проглядывалась еще. Черт… Кажется, в болота попали. В воздухе появился запах затхлой тины и сероводорода.
– Куда ты нас ведешь, Сусанин? – спросил я Чунга. – Ты точно дорогу знаешь? Воды кругом становится больше.
– Дожди почти неделю идут, – пожал плечами тот. – Тропические, сильные. Теперь все внизу как болото. Сусанин – это кто?
– Да был такой… «заводила». Отжигал с поляками.
Меня потряхивало, я все никак не мог переварить свой провал в прошлое. Как жить? Точнее, как выжить?
– И куда нам теперь? Обратно поворачивать?
– Не знаю, – вьетнамец задумчиво пригладил черные гладкие волосы. – Проверю впереди, ты пока отдыхай.
– Давай, – кивнул я. – Если найдешь вертолет или катер на подушке, тащи их сюда, буду благодарен.
Чунг даже не улыбнулся шутке. Интересно, вьетнамцы вообще понимают русский юмор? Американцы точно не понимают. А этот вроде смышленым выглядит. Но похоже, что улыбаться не умеет. Жизнь, наверное, тяжелая была, не научился. Хотя, может, он просто не догоняет – речь у меня ни хрена не литературная.
Проводник скрылся в чаще. Я прихлопнул очередную «сколопендру», пытавшуюся залезть мне за ворот. Поморщился и отшвырнул раздавленное мерзкое тельце подальше от себя. Плечи мои невольно передернулись. Не думал, что боюсь насекомых. Таких, наверное, все боятся…
Деревья вдруг заколыхались, поднялся ветер. Только что ясное небо покрылось неизвестно откуда набежавшими тучками. Глазом не успел моргнуть, как тучи задавили солнышко. Темно стало, будто в сумерки. Погода в тропиках меняется быстро и непредсказуемо, совсем как настроение у тещи. Тьфу, тьфу… Нет и не было у меня никогда тещи. И жены, соответственно, тоже… Был момент, что чуть на Аленке не женился. Сдуру. Но ее скверный характер вкупе с моим рахдолбайством уберегли нас от необдуманного шага. Хотя я уже готов был остепениться. Все-таки сорокет недавно стукнул. Не мальчик уже, пора бы и памперсы начать покупать и другие пустышки.
Все мои друзья уже успели жениться, развестись и еще раз жениться. А я только на их мальчишниках гулял, и на их вопросы, когда уже сам хомут надену, уклончиво отвечал, что не нашел еще ту самую единственную светлую женщину, достойную стать моей тещей.
Громыхнули раскаты. Бахнуло совсем рядом, я аж вздрогнул. Крупные капли дождя зашуршали по листве. Жара вмиг спала. Изо рта даже пар пошел.
Я вытащил из рюкзака трофейный дождевик и накрыл им Ивана. Его рану нельзя мочить. Не хватало нам еще заражения. Лицо раненого накрывать не стал. Он и так горит. Пусть охладится немного и губы смочит. Сам уселся под раскидистый куст, напоминавший ботву гигантской моркови. Дождь ливанул резко, будто боялся, что не успеет промочить землю, пока ветер не разогнал тучи. А ветер все-таки вскоре их разогнал.
Солнце протиснулось сквозь свинец облаков и тронуло лучом лицо Ивана. Он застонал. Пошевелился и открыл глаза. Первые несколько секунд хлопал ресницами, уставившись на человека в американской зеленке. Долго не мог понять, кто перед ним. Наконец его взгляд обрел осмысленность и ясность, и он понял, что перед ним земеля.
– Ну ты засоня, – улыбнулся я. – Столько всего интересного проспал.
– Где мы? – озадаченно пробормотал Иван, недоуменно вращая глазами. – Пить дай…
– А черт его знает, где мы, – пожал я плечами, снял с пояса фляжку и протянул Ивану. – Я вообще не представляю. Для меня все вокруг одинаково. Чунг ведет нас к своим, я так понял. Куда-то на север. – Я ткнул пальцем в компас, что прихватизировал с трупов.
– Где он?
– Без понятия. Похоже, что на разведку пошел. Искать обходные пути. На болотце мы напоролись. Дальше дороги нет.
– Ясно, – нахмурился солдат. – Только мне к своим нужно. Срочно…
– Всем нужно, – кивнул я. – Мне бы тоже не мешало в свой социум обратно влиться. Как-то не привык я жить среди термитов, сколопендр и прочих американцев. Если покажешь дорогу на карте, могу попробовать тебя дотащить до своих. Только мне там не рады будут.
– Это почему? – насторожился Иван.
Я тяжело вздохнул.
– Есть причины.
– Ты работаешь на американцев? Ты дезертир?
Он попытался приподняться на локте, но не смог. Застонал и снова расстелился.
– Хуже, – улыбнулся я. – Я из будущего.
– В каком смысле из будущего? – черные жесткие брови Ивана встали домиком, он посчитал, что ослышался.
– В смысле из другого года. Из века даже другого. Как в прошлое попал, не знаю. Только в моем времени война эта уже давно закончилась.
– И кто же победил? – ухмыльнулся Иван, думая, что я над ним издеваюсь.
– Никто. В войне побеждает тот, кто выжил… Но, если тебе интересно, американцы с позором свалили из Вьетнама. Так бежали, что чуть штаны не потеряли.
– Чудной ты, тезка, – вместо того чтобы признаться, кто ты есть на самом деле и какого хрена делаешь в джунглях, сказочки мне про будущее рассказываешь.
– Ведь знал, что ты не поверишь, – поморщился я. – Но выговориться кому-то надо было. Может, я не один здесь такой.
– Не один, – кивнул Иван. – В психушке таких полно. Но ничего. Доберемся до своих, а там в госпиталь тебя сплавим. Врачи у нас ого-го. Кого хочешь на ноги поставят.
– Или, наоборот, растением сделают, – добавил я. – В моем случае лучше никому не знать этот секрет. И ты не болтай. Считай меня убогим, раз тебе так проще, но молчи. Договорились?
– А то что? – нахмурился Иван, глаза его сузились до щелок. – Убьешь меня?
– Тебя убить проще, чем муравья раздавить. Хотел бы убить, давно бросил под кусточком. Не мели ерунды. Свой я, Ваня. Свой… В это ты можешь поверить? Поверь – и сразу жить станет легче…
Дождь усилился, я перетащил стонущего Ивана под раскидистую пальму. Вроде стало посуше.
– Ну в том, что ты свой, я не сомневаюсь. Американцы бы не додумались до такой тупой легенды. И на дезертира ты не похож. Видно, что недавно в джунглях. Морда не загорелая, ноготочки как у бабы, без грязи и заусенцев.
Глазастый.
– О, какой ты наблюдательный! Ну раз так, то скажи, откуда я мог такой взяться? Красивый и ухоженный. Среди леса, пешком и налегке.
Но Иван не успел ответить. Из чащи вынырнул Чунг. Увидев, что Иван очнулся, вьетнамец разулыбался (умеет все-таки):
– Живой, командир! Думал, все. Впереди все хорошо, дорогу нашел. Можно идти!
– Подожди, Чунг, – сказал Иван. – Планы меняются. Мне срочно нужно к своим. Кое-что передать надо. Понимаешь? – Он многозначительно взглянул на проводника. Вот паразит! Я его на своей горбушке полдня тащу, а он при мне разговаривать «стесняется». Дождется у меня. Брошу его на хрен на съедение термитам. Я уже хотел было обидеться, но поразмыслив, немного остыл. На его месте я бы тоже пальцем у виска крутил. Прискакал бы ко мне добрый молодец и заявил бы, что из другого века. Из двадцать третьего, например. В котором инопланетяне Землю захватили и из людей остались в живых только Путин и Пугачева. Я такого тоже бы в дурку сдал. То, что Путин еще править будет, я могу поверить. Но у Борисовны уже сейчас проблемы со здоровьем…
Иван попросил развернуть меня трофейную карту. Он пробежался по ней глазами и ткнул в место севернее нашего местонахождения:
– Здесь должны быть партизаны. Они помогут нам добраться до своих.
– Зачем нам партизаны? – спросил я. – Нельзя сразу к своим шуровать?
– Далеко, – замотал головой Иван. – Без вертолета не доберемся. Нужно вертушку вызвать…
Вот не люблю неопределенности. Пойди туда, не знаю куда… Я хоть по жизни и раздолбай, но важные дела привык доводить до завершения. За это меня на работе начальство и ценило, и премии кой-какие подкидывало. Сто раз хотел уволиться со службы, где сутками пашешь, а недосып – это норма, но внутри что-то не давало… Если уволюсь, значит, слабак. Не выдержал. У каждого свои тараканы. У меня он один, но большой, с-сука.
Ба-бах! – громыхнул взрыв. Рядом захлопали крыльями какие-то птицы. Грохот вспугнул их. Это были явно не грозовые раскаты. Дьявол! Похоже, сработала ловушка Чунга. Плохо дело! За нами погоня.
– Уходим! – крикнул вьетнамец. – Мины!
Он закинул за спину две М16, рюкзак и бросился вперед:
– Давай за мной!
Вот бляха! Легко сказать – «идите»… Опять, чертенок, смылся. Ну да ладно, теперь я точно уверен, что он не бросит нас. Видно, еще что-то придумал. Сайгаком поскакал, только пятки сверкают.
Я опять прикинулся бурлаком и навалился на «оглобли». Иван пытался приглядывать за тылом, что-то бормотал. Но речь его становилась бессвязной. Похоже, жар усилился. Потом он и вовсе замолчал. Снова отрубился… Организм экономил силы и отключал мозг. Содержимое черепушки – это же самый энергозатратный орган в теле…
Я протащил Ваню еще около пары километров. Жопой, вот прямо самыми мелкими волосками на ней чувствовал, что преследователи близко. Если быстрым шагом шлепают, то их скорость раза в два выше моей. Еще минут пятнадцать-двадцать, и они меня догонят. Где чертов вьетнамец? Куда он пропал?
Мокрые ветки хлестали по лицу. Чтобы их раздвинуть, не хватало рук. Я брел вперед и тихо матерился. Хотелось громко с русским размахом, но боялся, что преследователи услышат. Споткнулся об очередной пенек (в траве не видно его совсем) и зарылся мордой в грязь. Встал, отряхнулся и хотел уже выдать очередную порцию приглушенного сочного мата, но передо мной вырос Чунг.
– Быстро, – сказал он и схватил волокушу. – Тащим туда.
– Зачем туда? Бросить его, сука, хочешь?
– Нет, – замотал головой вьетнамец. – Джи-ай здоровые, быстрые. Не уйти. Встретим их тут.
– Ну, давай, хули! Мы же терминаторы, – окрысился я. – Вдвоем против отделения? А может, там целый взвод? Пофиг.
– Терминаторы не знаю. Все хорошо придумал, – бормотал азиат. – Увидишь. Ивана надо спрятать, помоги.
Мы свернули с дорожки и утащили раненого подальше в заросли. Забросали листьями, наказали вести себя хорошо и помалкивать. Шутка. Он и так молчал. В сознание пока не пришел.
Вернулись к тропе. Следы волокуши четко просматривались. Сломанные кустики, примятая трава, а в том месте, где были проплешины с грязью, еще и следы от «полозьев» отпечатались. Да… Не нужно быть Соколиным глазом, чтобы найти нас.
Только сейчас я обратил внимание, что у Чунга одна винтовка, вторую он куда-то захомячил.
– Надо наверх, – азиат махнул рукой на раскидистое дерево с заскорузлым стволом и длинными свисающими листьями как у початков кукурузы.
– На хрена? – Я прикинул высоту дерева, если вскарабкаться на самый верх, то спуститься потом быстро не получится.
– Лезь, – твердил Чунг. – Я на другое лезу. Будем сверху стрелять.
Сверху так сверху. Любил я сверху. Вот только если нас окружат, тогда трындец будет. В лоб еще можно отбиться, где-то за стволом спрятаться, а если за спину зайдут и окружат, задницы будут наши как на ладони.
Но в этом я немного ошибся. Чунг первым вскарабкался на дерево, что росло сбоку от тропы, и занял позицию. Я, как ни старался его разглядеть с земли, так и не смог. Интересное деревце. Хитро ветки расположены, будто специально, чтобы в прятки играть.
Разгрузка с магазинами и гранатами тянула вниз. «Эмка», что болталась за спиной, все время норовила зацепиться стволом за ветки. Если Чунг взлетел вверх, как мартышка на пальму, то я со своим неакробатическим весом (за сотку кг) напоминал скорее матерую гориллу, которой зачем-то вздумалось взгромоздиться на дерево. Помните, как в фильме Кинг-Конг лез на «Эмпайр Стейт Билдинг»? Один в один я. Два раза чуть не сорвался, ободрал руку, минут десять пыхтений и мучений, и наконец я наверху. Расположился поудобнее, выбрав для этого широченный сук, подходящий для моей задницы. Раздвинул ветки, прицепив их прутиками, чтобы не закрывали обзор. Огляделся.
Тропа как на ладони. Неплохая позиция для «кукушки»[3]. Можно перевести дух. Я снял разгрузку и повесил ее рядом. Патроны будут под рукой и мне проще, если что, вокруг ствола ерзать. Без разбухшего от боеприпасов жилета почувствовал вдруг себя стройняшкой. За этот день привык я к жилету, как мужик к мамону. Сроднился.
Отпил из фляжки воды. Жидкости осталось совсем мало. Надо будет потом позаботиться о запасе. Если выживем…
Кругом подтопления и болотца, от которых пахнет вонючей спортзальной раздевалкой. Уверен, что водица из местных ручейков не совсем пригодна для питья. Может, для местных и нормально, но мой организм точно такое не вывезет. Я дома даже из-под крана не пил. Как-то надо привыкать к новым условиям. Чай, не принцесса на горошине.
Впереди вдалеке зашевелились кусты. Я насторожился. Достал гранаты, разогнул усики. По тропе явно кто-то продирался. Макушки травянистых веников покачивались. Черт! Надо как-то предупредить Чунга. Но кричать нельзя. Махнуть рукой тоже не могу. Не могу его разглядеть. Где он там притаился? Вроде только что сидел на соседнем дереве, а теперь нету. Может, повыше забрался? Хрен с ним. Надеюсь, он тоже увидел гостей.
Кусты раздвинулись и на проплешину выдвинулась вереница солдат в американской форме. В такой же, как на мне сейчас. Только они в касках. Стальные шлемы обтянуты зеленой тканью. В руках «эмки», за спиной рюкзаки, на поясе гранаты. Гранаты вам не помогут. Бесполезны они против «кукушек». А вот нам – очень даже!
Я взял на прицел вереницу и стал считать. Раз… Два, три, четыре, пять, шесть… Млять! Да сколько же вас?! И это только передовой дозор небось. По спине пробежал неприятный холодок. Умирать звездец как не хочется. Тем более сидя на «пальме». Глупая какая-то смерть получится. Не так я себе свою смерть представлял. Если честно, я себе ее вообще не представлял. Пока молодой да здоровый – с костлявой на «ты». А тут она в любой момент за жопу может взять. И самое обидное, что никто о моей смерти не узнает. А если бы и узнали, то не слишком бы горевали. Шеф бы точно расстроился. Факт. И то лишь потому, что некому больше будет в три смены пахать и молодых натаскивать. А друзей, таких, чтобы с детства, у меня особо никогда не было. Как из детдома «выпустился», растерял всех друзей-однокашников. А новых как-то не завел. Окружающие говорят, что характер у меня не сахар. А мне вообще по хрен. Мне с ними не жить и детей не крестить…
Вереница приблизилась. Появился и основной отряд. Еще, сука, двадцать человек. А, нет, двадцать два.
Палец на спусковом крючке чуть подрагивал. Хотелось вмазать очередью. Но рано. Не все еще из зарослей повыползали. Подождать немного надо. Вот только если они врассыпную рванут, плохо будет. Как-то Чунг это совсем не предусмотрел. С тропы в сторону юркнут и скроются в океане зелени. Бляха… Что-то мне план вьетнамца нравится все меньше.
Но я опять ошибся насчет азиата. Того, что произошло в следующую секунду, не ожидал ни я, ни пехотинцы.
Тра-та-та! – по ногам американцев стегнула очередь. Судя по звуку, автомат строчил прямо из кустов перед ними. Что за черт? Что за смертник там окопался?
Пехота попадала и вжалась в землю. Открыли ответный огонь по кустам. Кто бы там ни был, ему точно не выжить. И позицию выбрал странную – ни ямки, ни толстого дерева, чтобы укрыться. Все эти мысли пронеслись в голове за пару секунд. В следующий миг я нажал на спуск.
Бил прицельно короткими в лежащие как на ладони зеленые тушки. Никто из пиндосов даже не понял, откуда по ним палят. Они увлеченно махрили градом пуль бедный куст с неизвестным мне союзником. Где-то рядом застрекотала винтовка Чунга. Потом полетели гранаты. Я тоже метнул парочку. В адрес самых дальних. Не дурак под собой кидать.
Только сейчас до меня дошло, что в кустах никого нет и не было. Хитрый вьетнамец один автомат пристроил под самострел. Установил струнку и завязал ее на спусковой крючок.
Рванули взрывы, осколками и волной посекло заросли. Раздались крики боли. Были тут и «cunt», и «fuck», и, разумеется, «motherfucker».
Ай да Чунг, ай да сукин сын. Хитро! Пока оставшиеся в живых пехотинцы по кусту шмаляли, я отстреливал их сверху, как рябчиков на току. Вспорол пулями уже двоих и брал на мушку третьего, пытающегося уползти в кусты. Разматывая кишки, он тащил за собой винтарь. Силен! Уважил его выстрелом в голову. Нескольких завалил Чунг. Я видел, как они расслабленно улеглись в траве и больше не шевелились.
Стрельба затихала, кто-то продолжал протяжно кричать. Мамку звал. А тебя сюда кто звал? Мамке придет похоронка – повесит ее на стенку.
Только я об этом подумал, как где-то сбоку внизу застрочила винтовка. Стрелок зашел в тыл оставшимся американцам и выплеснул на них весь магазин.
Это, млять, как? Каким хреном Чунг умудрился спуститься с дерева, успел обойти пехоту и лупануть по ним сзади? Красавец! Прямо узкоглазый Рэмбо.
Между тем выстрелы окончательно стихли. План Чунга дал свои плоды. Похоже, что он положил остатки пехоты. Злость во мне подутихла (победителей не судят), и я стал осторожно, хоронясь за стволом, спускаться вниз… Там, откуда только что стреляли, шевелились кусты. Бах! Бах! Слышны одиночные выстрелы. Но ветки возле меня не щелкают. Стреляли явно не по мне. Я раздвинул листья и пригляделся. Внизу бродил Чунг и добивал раненых. Фу-ух!.. Выжили…