Я поспешил сделать шаг навстречу рыжеволосому Джастину. Как говорила моя покойная матушка: «В бурю мудрая женщина молится богам, но и к берегу грести не забывает». Я уже по взгляду рыжего догадался, что пришел он сюда не за разговорами. Зная про наш план, он сделает все возможное, чтобы его испортить.
– Можно без формальностей, – улыбнулся я Сину. – Для тебя я всегда Лев.
Главный «летун» маварского не знал и мою тонкую шутку не оценил. Его фамилия на маварском означала «щенок», но мне он, конечно, не поверил бы.
– Козлов, – продолжал фамильярничать Джастин, зная, что я не люблю, когда треплют мою фамилию, – ты ведь сюда не просто так со всей бандой явился. А хочешь, я сейчас позову вон того верзилу жандарма и объясню ему, что ты задумал? Даже если мне и не поверят, тебя заберут просто так – ради общественного спокойствия.
– И за что же на тебя так Святой Кава обиделся? – вздохнул я, намекая, что вместе с нами заберут и Джастина с ребятами, но тугодум Син опять не понял, что я имел в виду и почему упомянул бога-покровителя, подарившего людям мозги.
– У тебя наверняка имеется встречное предложение, – добавил я, посматривая на сцену. Эд ждал моего сигнала, но Ледянский все еще трепался со своими жрецами, изводя терпение зрителей. Мне его проволочки были только на руку. Я был уверен, что Джастин Син не знал о нашем плане, но, как всегда, включал быка и шел напролом. Я бы предпочел выбить ему новые зубы, которые он, по слухам, купил задорого у Дока, однако умение различать, когда махать кулаками, а когда заговаривать зубы, досталось мне с рождения.
– Про Айву хочешь поговорить? – спросил я, предугадывая ход мыслей Джастина и оттесняя плечом Демида. Тот был крупнее меня, но спорить не стал, хотя, зная его характер, я был уверен, что без драки сегодня не обойдется.
На физиономии Джастина нарисовалось: «А как ты догадался?». В прошлом месяце самая популярная в Подполье швея Айва Две Иглы попросилась в мою Яму, закрыв лавку на Шестнадцатом рынке, который контролировали «летуны». В Подполье, как и во всем Маргуте, любили названия с цифрами: Третья кладбищенская аллея, Двадцатый тоннель, Сорок седьмой рынок… Ямами называли жилища банд и подземные рынки, которые хаотично возникали на пересечении главных тоннелей, вырытых кем-то задолго до строительства наземного Маргута. Такие банды, как моя, обычно брали десять процентов с прибыли лавочников, торгующих в Ямах, взамен защищая их от других банд и от тех, кто иногда лез с нижних ярусов. В последние два года нам везло, так как почти всех мутантов истребил мор, к счастью, до нас не добравшийся. Однако подпольщики помнили времена, когда нижние никому не давали жилья, поэтому торговцы исправно платили дань, а мы старались не терять бдительности. Пока все разборки сводились к теркам с другими бандами, сражающимися за территорию и таких, как Айва.
Не знаю, что у них с Джастином случилось, но, по слухам, Син чем-то ее обидел, поэтому Айва Две Иглы попросилась со своей лавкой и мастерской ко мне, разумеется, получив согласие. Айва родилась фейлиной, и тонкое чувство красоты и вкуса было у нее в крови. Цены она не ломила, обшивая все Подполье, а заодно и некоторых высокородных, которым хотелось экзотики. Доход у нее поступал регулярный, и я в нее с радостью вцепился, предоставив лучшее место, недалеко от своей норы.
Джастин уход Айвы простить не мог и периодически портил мне из-за нее нервы.
– Она должна вернуться ко мне, – заладил тупоголовый, а я в этот момент заметил движение на сцене. Пора было начинать и нам, потому что на помосте появился палач. Демьян Ледянский, может, и затеял всю эту церемонию, но перерезать горло вампиру явно был не способен – слишком нежен, слишком воспитан и слишком высокороден. Признаться, мне однажды приходилось пачкать руки о вампира, и главное слово здесь было – «пачкать». Крови из вурдалаков вытекало раз в пять больше, чем из обычного человека, и никакими физическими законами это не объяснялось, хотя Док пытался.
– Давай, выкладывай свои аргументы, – важно кивнул я Джастину, чем явно того озадачил. Фраза для рыжего была слишком мудреная, и пока он соображал, что именно от него хотели, я успел дать знак Эду.
Тот быстро прикрыл торговлю и наклонился к ящику, чтобы поджечь смесь. И… ничего не произошло. Ни через секунду, ни через полминуты, ни через две. У меня задергался глаз.
Рыжий принялся что-то бубнить, пытаясь угрожать и договариваться одновременно, но сейчас было не до него. Почувствовав скопившуюся на лице влагу, я вспомнил о мороси, которая все это время неспеша увлажняла мир, видимо, намочив и химикаты Дока.
– Если твоя Клара будет танцевать в моей яме, я забуду про Айву.
Моя голова, корпевшая над различными вариантами дальнейших событий, не сразу осознала смысл сказанных Джастиным слов. А потом я получил тычок в спину от Юргена и, следуя направлению его пальца, уставился на первый зрительский ряд, где, совсем недалеко от ДеБурков, взгромоздилась на бочку девушка с ярко красными волосами в мужском акробатическом костюме. Чтобы еще больше привлечь к себе внимание, она использовала южные свечи, которые зажглись послушно и без выкрутасов – не то что химия Дока. Огни вспыхнули под бешеный ритм, который выбил на подвесном барабане Сидон, и гибкое тело Клары качнулось в нежном изгибе раз, другой, а потом согнулось так, как обычное человеческое тело складываться не может. Кларе было обеспечено внимание не только зрителей, но и участников скучного ритуала – жрецов, магов, чиновников, а заодно и жандармов. То был план Б, который я запретил, положившись на то, что салют в пирожковом ящике Эда быстрее отвлечет внимание жандармов и поможет подобраться к помосту, где в ход должна была вступить та химия Дока, которую я уже несколько часов грел на груди.
Но Клара, по глупости влюбленная в Алистера, конечно, поступила по-своему. Плохая сестричка. Следующие крысиные гонки ты точно сидишь взаперти. Впрочем, родственников не выбирают. Я велел себе запомнить, что при случае следует набить Джастину рожу за его гнусное предложение. Чтобы моя Клара да в его Яме? «Летуны» были известны своими борделями, и слова Джастина иначе как оскорбление воспринимать было нельзя.
Но сейчас было не до «летунов», потому что хоть ящик Эда и не взорвался, план Б сделал свое дело. Жандармы всполошились, зрители повскакивали с рядов, вытягивая шеи, чтобы лучше увидеть Клару, потому что юное тело, которое она так беспардонно оголила (обтягивающее трико и водолазка ничего не скрывали), притягивало куда больше взглядов, чем скучные рожи чиновников и один тщедушный вампир, который на самом деле никого не интересовал. Обряд укрощения погоды проводился так редко, что большинство воспринимали его как очередную казнь провинившегося из Подполья. Одним словом – скукота. Ни я, ни другие горожане Маргута в то, что смерть Алистера поможет угомонить непогоду, не верили.
Ну, Док, на этот раз не подведи. Рыжеволосый Джастин все еще ждал ответа, всматриваясь в мою озабоченную физиономию, поэтому первый шарик, который я достал из нагрудного кармана, полетел в него. Во время подобных мероприятий по всему Маргуту, а особенно в месте проведения церемоний, устанавливали специальные каменные столбы, призванные гасить любую магию. В народе их называли «истуканами» – еще одно наследие древних мавари, которые оставили нам не только свою магическую кровь, но и средства борьбы с колдовством. Однако то, что дал мне Док, имело не магическую природу, а химическую. В науках я не разбирался, но уже уяснил, что иной раз прибегнуть к таким штучкам, куда полезнее, чем к магическим артефактам. Хотел бы сказать – надежнее, но ящик Эда нас все-таки подвел. За Клару я не беспокоился, знал, что Ада прикроит. Без ее участия там точно не обошлось, а значит, выволочка ждала потом обеих.
Огненные горошины сработали как надо. Опалив бороду и брови Джастина, яркий шар света размером с кулак метнулся вверх и, зависнув в паре метров над землей, рассыпался яркими искрами. Следуя моему примеру, разбрасывать свои горошины стали и Юрген с Демидом, двинувшись в разные направления и сея хаос в толпе. Джастину было не до меня, как и его мародерам, которые тушили ему бороду, поэтому я беспрепятственно двинулся к сцене. К этому времени от стройных рядов жандармов, оцепляющих помост, ничего не осталось. Одни бросились к зрителям, другие служители закона поспешили укрыть собой чиновников, решив, что нынешний саботаж – по их душу. О вампире, разумеется, никто не думал, потому что кому он, кроме нас, мог понадобиться?
Взглянув на Демьяна Ледянского, который, прикрыв глаза, сосредоточенно превращал морось, сыплющую на площадь, в дождь с явным намерением потушить праздничный салют Дока, я не удержался от ухмылки и специально бросил в Ледянского огненную горошину, которая в мага попала, но в отличие от остальных снопом искр не взорвалась. Вообще-то, Док обещал, что никакой дождь его химии навредить не может, однако, как минимум, два прокола были налицо. Ящик намок, а шарик, угодивший в мага, попал под чары стихийника и погас. Из-за проделки оставшиеся два метра до помоста пришлось преодолевать, согнувшись в три погибели. Впрочем, остальные горошины, которые я разбросал – а их было не меньше пятидесяти, порхали огненными шарами над головами горожан, плюясь искрами и чадя дымом. Последний был мне особенно на руку. Когда я добрался до сцены, площадь основательно затянуло чадом, который хоть и прибила к земле морось, но полностью уничтожить не могла.
Алистер уже тянул ко мне руки, закованные в кералитовые наручники, мешающие ему превратиться в летучую мышь. Универсальный ключ-отмычка, который я когда-то купил у Железного Барона, стоил безумно дорого, но всегда выручал. Как только кералитовые побрякушки грохнулись о помост, Алистер, чиркнув в воздухе крыльями, юркнул мне в карман, я же нырнул сначала под стол с бумагами, за которым еще пару минут назад восседали чиновники, а потом, дождавшись, когда взбешенные стихийники покинут помост, последовал их примеру и, вывернув куртку на изнанку, превратился в мечущегося от страха горожанина.
Магам мы сегодня не только день, но и репутацию испортили. Огненные шары им не подчинялись, потому что с природной стихией ничего общего не имели. Я честно не хотел знать, чем Док занимался в своих лабораториях, но подозревал, что с такими экспериментами его царство в Подполье продлится недолго.
Когда я уже почти добрался до конца площади, в небе на фоне сизых туч мелькнули гигантские тени. Запахло гарью и серой, и я точно знал, что это не от наших горошин. Драконы явились – как всегда с опозданием. Четыре силуэта приземлились за дымными клубами в районе храма богини Мары. Судя по желто-красным оттенкам крыльев, на ритуал наведался клан Яхсари, обитавший в горах за северным Маргутом. Расстояние неблизкое, лететь долго – аж пятнадцать минут, вылетели с расчетом эффектно появиться прямо перед казнью, а тут диверсия, самое интересное пропустили. Оставалось только позлорадствовать. С кланом Яхсари у меня имелись давние счеты, и любая их неудача ложилась бальзамом на мое сердце. Драконы никак повлиять на ситуацию не могли, дело было выполнено, однако вместо того чтобы скрыться в Подполье, ноги сами направились к оврагу под мостом, который уже никто не охранял. Всех жандармов заняли огненные шары.
Было принципиально разобраться с Алистером на правом берегу Маргута. Вампиры считали, что вода по эту сторону моста регулярно освящается жрецами разных божеств, а потому для них вредна и даже опасна. Я как-то болтал на эту тему с Доком, правда, не очень-то его понял. Док считал, что вампиры подвержены внушениям и гипнозу сильнее, чем люди. Согласно его опытам, чеснок никак не влиял на их самочувствие, однако все вампиры Подполья боялись овоща, как огня. И все же я выбрал воду. Алистер спокойно заходил в реку на стороне Подполья, однако за мостом, где начиналось Угодье, дергался и шипел каждый раз, когда я в шутку в него брызгался. Он утверждал, что потом у него на коже надувались волдыри от ожогов, правда, я ни одного так и не увидел.
Когда я вытащил из-за пазухи летучую мышь, держа вампира-оборотня за крыло перчаткой с кералитовыми вставками, Алистер заверещал так, что уши заложило. Нас могли услышать разве что жрецы в храме, но сейчас весь Маргут был на Львиной площади, а служители Мары исключением не являлись и так же были падки на развлечения.
Обмакнув тварь пару раз в грязную речную воду, я бросил вампира на каменную набережную. Он обратился не сразу, изображая, будто жутко покалечен. И даже приняв привычный облик, Алистер продолжал валять дурака, поджав колени к груди и обхватив себя руками.
– За что? – трагически протянул он.
– Твоих клыков дело? – я сунул ему под нос утреннюю газету, которая сразу привлекала внимание статьей на первой полосе: «Убита и обескровлена магичка-стихийница!»
Тело нашли в реке спустя неделю без головы и конечностей, но Ледянский опознал свою сотрудницу, которую все это время искали, считая без вести пропавшей.
– Зуб даю не я! – в своем привычном репертуаре заявил Алистер, на миг забыв о том, что он «смертельно обожженный». – Все наши закон нарушают, почему сразу я? Ты же меня сейчас спас!
– Неделю назад проходили гонки на крысалах, а ты отпросился по делам в наземный Маргут, – объяснил я, проигнорировав его последнюю реплику. – Потом лодочник вспомнил, что видел тебя под мостом с телом в руках. Ты кого-то топил в реке.
– Совсем спятил, что ли? – без всякого уважения к моему почетному статусу главного в банде заявил Алистер. – С каких пор тебя стихийники интересуют?
– Когда мы тебя принимали, ты поклялся питаться крысиной кровью до конца своих дней и никогда не посягать на человека, – напомнил ему я. – Мы соблюдаем законы Маргута.
– Ой ли? – скривил физиономию Алистер, но, взглянув на меня, поспешил сменить тон. Говорят, когда я злился, у меня в глазах плясали дьявольские огни. В Подполье так еще отзывались о психах, поэтому за подобное сравнение вслух я мог и навалять.
Видя, что я сделал к нему шаг с явным намерением снова искупать его в реке, Алистер поднял вверх когтистые руки и затараторил:
– Я все-таки еще и Круавье служу, он мой создатель. Ну, попросил меня папаша тело в реке спрятать, отчего ж просьбу старика не выполнить? И там не женщина была, а парень. И не я его загрыз. Клянусь, всю прошлую неделю крысами питался. Не трогали мы твою стихийницу. Да и зачем она тебе? Где ты, а где маги?
За дерзость его точно следовало снова притопить в речной воде, да и врал Алистер плохо, потому что на крысиной крови он бы так легко в мышь не обратился. Однако вопросы он всегда задавал верные.
Стихийницу ту я лично не знал, но с некоторых пор наши судьбы связались, пусть я этого еще и не осознал.
– Ладно, ступай, – махнул я ему, погружаясь в пучину сомнений, в которой барахтался последнюю неделю, с тех пор как получил известие, грозившее кардинально изменить мою жизнь.
– Спасибо! Увидимся в яме, – привычно пискнул вампир, моментально оборачиваясь в мышь. Я точно знал, что вампиры, которые соблюдали закон, питаясь крысами и мелкими грызунами, на такое способны не были. Впрочем, подобных кровососов почти не осталось.
– Увидимся, – буркнул я и неожиданно для себя опустился на каменную лавку, на которой полагалось молиться Маре. Богиню я уважал, но помыслы чаще доверял Святому Каве, который, как утверждали жрецы, развил у людей мозги и способность мыслить. Впрочем, Мару я тоже не обижал и на новый год всегда приносил к реке живой цветок, чтобы почтить память утопших. Многие из нижних заканчивали свой путь в Маре, были среди них и мои друзья. Вероятно, и я там окажусь – через год-другой, а может, даже и завтра. С таким-то количеством врагов о старости я не помышлял. Редко кто из подпольщиков доживал до почтенного возраста спокойствия, как в Деянкуре называли сорокалетних и старше. Так и сложилось, что правый берег Мары – это земля стариков, а на левом жили молодые, которые сгорали быстрее, чем успевали понять, что такое жизнь.
Впервые возвращаться в Подполье не хотелось.
Старик ждал ответа через неделю, но события сегодняшнего утра помогли принять решение раньше. Перед глазами все еще стояла Клара, танцующая на бочке, а в ушах звенел голос рыжего Сина, предлагающего ей выступать в его яме. Я Джастина знал хорошо. Если этот тип что надумал, будет своего добиваться. Не место Кларе в Подполье. Пока еще она девочка-подросток, но не за горами время, когда бутон расцветет. Я не знал ни одну фейлину, у которой сложилась бы хорошая судьба в Подполье. Даже Айва Две Иглы при всем ее нынешнем благополучии прошла через ад, вырваться из которого помогли ее природная красота и стройное тело. Кларе такой судьбы я не желал.
Морось превратилась в нудный дождь – то ли старания Ледянского против наших огней увенчались успехом, то ли просто вернулась непогода, терзающая Маргут все лето.
Любой в Подполье сказал бы, что трусом меня назвать нельзя, а тот, кто вставал на пути Льва Козлова, потом выплевывал в ладошку собственные зубы. Но сейчас мне было также страшно как в тот далекий день пятнадцать лет назад, когда мы с матерью впервые оказались на улицах Подполья – изгнанные и преданные своим родом.