Мы расположились в уличном кафе, прогулявшись до Елагина острова. Было пасмурно, свежо, совсем легкий ветерок колыхал нежную зеленую листву на деревьях. Белки скакали по дорожкам, выпрашивая угощение. Взрослые и дети катались на велосипедах, роликах, самокатах. А по воде скользили лодки, заставляя недовольных уток уступать им дорогу.
– Вот бы узнать, с кем он там встречался, кто она такая, эта Валентина Матвеевна? – произнес я. Мне было досадно, что, так хорошо расслышав весь разговор, мы не смогли увидеть собеседницу Пискова.
– Элементарно, – отреагировал Строганов. – Это та, с которой он общался у старика Сердюкова дома, холеная бизнесвумен. Я ее по голосу узнал. И получается, что еще у двоих человек имеется мотив…
– У кого двоих? Писков и дама? Почему ты думаешь, что… – я не успевал за полетом его мыслей.
– Потому что они могли устранить Маргариту, чтобы тем самым устранить Сердюкова, президента корпорации. Гамбит! Да, такое возможно, – кивнул сам себе Строганов и поинтересовался у меня: – Тебе не кажется, что пиво разбавляют водой из пруда?
– Спроси у официантки, – предложил я, раздумывая над его очередной версией.
– Я включил ее в список подозреваемых, – продолжил Строганов, вероятно, имея в виду собеседницу Пискова. – Она, судя по всему, тетка умная и не страдает сентиментальностью.
– Да, похоже, это она придумала какую-то хитрую финансовую комбинацию, – я ощутил себя гением дедукции, – а называет Пискова гением, поскольку просто использует его для своих целей! А Писков? Он же тоже мог…
– Писков дурак, – безапелляционно заявил Арсений. – Он играет примитивно. Он выучил какое-то количество дебютов, партий и придерживается этих схем. Пытается вывести к знакомой комбинации. Но если начать импровизировать, то он сразу теряется и проигрывает.
– Речь же не о шахматах, – напомнил я.
– Какая разница? – махнул рукой Строганов. – Это его стиль, он тырит чьи-то идеи и использует их для себя. Что-то вроде обезьяньей игры.
– Какой? – удивился я, решив, что ослышался.
– Зеркальный повтор ходов противника. Не важно. Главное, он думает, что он умный. А нельзя стать умным, просто присвоив себе мысли умного человека. Будешь просто дураком с…
– С чем? – поинтересовался я, потому что умный Строганов замолк.
– Что «с чем»? Так вот, я и говорю, что Маргарита пропала или потому, что ее похититель оказался очень везучим, или потому, что очень умным. А может, и то, и другое. А Писков, наш с тобой шеф, может, и везучий, но не умный. Ему в одиночку не создать такое преступление.
– А вдвоем с Валентиной? Как ты говоришь, гамбит? Получается, что они устранили Маргариту, чтобы им не мешал ее отец? Исключительно из-за денег? Неужели такое возможно? – Я засомневался, вспомнив Юрия. Все-таки он не был похож на законченного подлеца.
– Да, мой наивный друг, такое возможно, – язвительно подтвердил Арсений. – Ты кстати, смотрел «Турецкий гамбит»? Очень хороший фильм. Писков плохо кончит, это понятно. – Мысли Строганова порхали в разные стороны, как воробьи, чирикавшие неподалеку от нас и всякий раз разлетавшиеся, когда приближался велосипедист или ребенок. – Теперь вот что, доктор! Дел у нас много, времени мало. Радует, что деньги есть. Кстати, вот… – и он протянул мне половину полученных денег. – Прячь, люди смотрят! Ты сейчас едешь в свою больницу и начинаешь тщательный, я подчеркиваю, тщательный и скрупулезный поиск пропавшей девицы!
– А ты куда? – поинтересовался я.
– Я? – вскочил он, – в шахматы поиграю.
– Встречаемся где и когда? – сказал я, улыбаясь. Меня так просто не вывести из себя!
– После пяти. У меня. Я побежал, оплати счет, я так время сэкономлю.
И он понесся наперегонки с каким-то велосипедистом, предлагая на ходу пари, что обгонит его. Зонтик он держал как копье.
Я сунул руку в карман и извлек пачку денег. Елки! Сумма была, по моим меркам, гигантской! Решив, что гулять по городу с такими деньжищами, мягко говоря, неудобно – оттопыривались карманы, – я, расплатившись за себя и за спешившего Арсения, пошел в сторону дома.
Миновав Дацан Гунзэчойнэй, я ощутил, как «Всесострадающее учение» проникло в меня, вызвав, правда, не просветление, а скорее пробуждение совести. В этот момент я уже шел мимо Благовещенской церкви и, подумав, «чем я хуже графа Бестужева-Рюмина?», который спонсировал строительство деревянной церкви, завернул по песчаной дорожке к храму.
– И Пушкин здесь гулял, стихи он здесь писал, – пробормотал я и вошел в церковь. Честно говоря, я нечастый гость в наших храмах, поэтому не знаком с правилами поведения, принятыми в православных церквях.
Видя мою неуверенность, ко мне подошел батюшка и дружелюбно поинтересовался, чем он может помочь. Я, вероятно, покраснев и побледнев одновременно, извинился и косноязычно стал просить его помочь кому-нибудь из нуждающихся, кого он знает… ну, словом, для тех, кому нужны деньги…
Во рту у меня пересохло, я молча сунул ему в руки часть денег, выданных мне Арсением, и хотел было сбежать, но он с улыбкой остановил меня и попросил, чтобы я через недельку обязательно заглянул в церковь, чтобы он мог мне рассказать, кому я помог этими деньгами. Не знаю, правильно ли я истолковал его внимательный взгляд, но я добавил, что не украл эти деньги. И выскочил на улицу.