Чайна-таун находится в самом сердце Бостона, с севера к нему примыкает финансовый квартал, а с запада – зеленая лужайка Коммон-парка. Однако, когда Маура прошла через ворота пайфан с четырьмя резными львами[3], ей почудилось, будто она оказалась в каком-то другом городе, да что там – в другом мире. Последний раз она была в Чайна-тауне как-то октябрьским утром, в субботу, когда у ворот сидели старики, попивая чай, поигрывая в шашки и сплетничая по-китайски. В тот холодный день они повстречались там с Дэниелом, собираясь позавтракать димсамами. Это был один из последних совместных завтраков, и воспоминания о том дне, словно кинжал, вонзились ей в сердце. Несмотря на ясный весенний рассвет и на то, что этим прохладным утром у ворот сидели те же игравшие в шашки люди, тоска омрачала все вокруг, превращая солнечный свет в сумрак.
Маура прошла мимо ресторанов с витринами, в которых стояли кишевшие морской живностью резервуары, мимо пыльных магазинов с товарами из Китая, забитых мебелью розового дерева, нефритовыми браслетами и резными фигурками из фальшивой слоновой кости, и оказалась в сгущавшейся толпе зевак. Заметив полицейского в форме со значком Бостонского УП – он возвышался над сборищем, состоявшим в основном из азиатов, – Маура направилась к нему.
– Прошу прощения. Я патологоанатом, – объявила она.
Полицейский посмотрел на нее таким холодным взглядом, что сразу стало ясно: он прекрасно знает, кто перед ним. Доктор Маура Айлз, предавшая тех, чья задача – служить и защищать. Из-за ее свидетельских показаний одного из них могут отправить в тюрьму. Полицейский не сказал ни слова, он просто смотрел на Мауру так, будто удивлялся: чего она хочет?
Маура тоже окинула его холодным взглядом.
– Где находится покойная? – осведомилась она.
– Вам придется спросить у детектива Риццоли.
Полицейский не собирался помогать Мауре.
– А она где?
– Доктор Айлз! – окликнул кто-то, предупреждая ответ мрачного копа. Молодой человек азиатской внешности в костюме и галстуке перешел улицу, направляясь прямо к Мауре. – Вас ждут на крыше.
– Где нужно подняться?
– Пойдемте со мной. Я провожу вас наверх.
– Вы недавно работаете в отделе убийств? По-моему, раньше мы с вами не встречались.
– Простите, я должен был сразу же представиться. Я детектив Джонни Тань из участка А-один. Риццоли понадобился здешний житель, который мог бы переводить, а поскольку я по рождению китаец, меня и отправили в ее команду.
– Вы впервые работаете по делу об убийстве?
– Да, мэм. Я всегда мечтал об этом, но стал детективом всего два месяца назад. Так что сейчас я весьма воодушевлен.
Бодрым тоном детектив приказал зевакам разойтись. Когда толпа расступилась, он открыл перед Маурой дверь в подъезд – оттуда пахнуло чесноком и ладаном.
– Я обратила внимание, что вы говорите на мандаринском диалекте. А кантонский тоже знаете? – поинтересовалась Маура.
– Вы различаете их на слух?
– Раньше я жила в Сан-Франциско. У меня было много коллег-китайцев.
– Мне очень хотелось бы говорить на кантонском, но он для меня темный лес, – признался Тань, когда они начали подниматься по лестнице. – Боюсь, мой мандаринский здесь не особенно-то и нужен. Большинство местных стариков говорят на кантонском и тайшаньском диалектах, так что частенько мне самому необходим переводчик.
– Значит, вы не из Бостона.
– Я родился и вырос в Нью-Йорке. А мои родители из провинции Фуцзянь.
Добравшись до самой верхней двери, они вышли на крышу, на ослепительное утреннее солнце. Сощурившись от яркого света, Маура увидела, что криминалисты уже осматривают крышу, и услышала чей-то оклик:
– Я тут еще одну гильзу нашел!
– И что, их теперь пять?
– Пометь и упакуй.
Голоса внезапно умолкли. Маура поняла, что криминалисты заметили ее появление и теперь смотрят в ее сторону. Предательница приехала.
– Эй, док! – крикнула Джейн, направляясь к подруге. Ее темные волосы развевались на ветру. – Я так понимаю, Тань все-таки отыскал тебя.
– А откуда здесь гильзы? – удивилась Маура. – По телефону ты говорила об ампутации.
– Так и есть. Однако внизу, в проулке, мы нашли пистолет «хеклер и кох». Похоже, тут выпустили несколько пуль. По крайней мере пять.
– Кто-нибудь сообщал о выстрелах? Нам известно приблизительное время стрельбы?
– Пистолет с глушителем, так что никто ничего не слышал. – Джейн повернулась и показала рукой в сторону. – Убитая там.
Натянув бахилы и перчатки, Маура направилась вслед за Джейн к накрытому простыней телу, лежавшему у самого края крыши. Там она наклонилась, приподняла пластиковый покров и, не в силах произнести ни слова, уставилась на покойницу.
– Ага. Мы тоже сначала обалдели, – сообщила Джейн.
Убитая оказалась белой женщиной лет тридцати с небольшим, худощавой, спортивной и одетой во все черное – на ней были фуфайка с капюшоном и легинсы. Тело уже полностью окоченело. Женщина лежала на спине, уставившись в небо, словно улеглась полюбоваться на звезды. Ее волосы роскошного темно-рыжего оттенка были собраны в хвостик на затылке, бледная кожа выглядела безупречно, а в форме скул – красивых, как у фотомодели, – угадывалось что-то славянское. Но больше всего Мауру привлекла рана – порез был поразительно глубоким. Убийца одним ударом сумел рассечь кожу, мышечную и хрящевую ткани, разрубить полость трахеи и обнажить перламутровую поверхность шейных позвонков. Вырвавшийся из раны фонтан артериальной крови был настолько мощным, что красные брызги виднелись теперь на довольно большом расстоянии от тела – алые пятна запачкали даже белье, висевшее на веревке чуть поодаль.
– Ампутированная рука упала вниз, в проулок, – сообщила Джейн. – Точно так же, как «хеклер и кох». Догадываюсь, что на рукоятке – отпечатки убитой. А на руке мы обнаружим следы выстрела.
Оторвав взгляд от шеи женщины, Маура устремила его на запястье. Кисть отделили от него очень ровно, и доктор Айлз попыталась представить себе, какой инструмент мог настолько легко разрубить хрящевую и костную ткани. Наверняка он был ужасающе острым, и в ход его пустили без всяких колебаний. Маура вообразила резкий удар лезвия и кисть руки, отвалившуюся и упавшую с крыши. Представила, как то же самое лезвие прорезает изящную шею.
Поежившись, она выпрямилась и посмотрела вниз, на полицейских, которые стояли у дальнего конца Напп-стрит и загораживали путь любопытным. Казалось, толпа стала вдвое больше, чем была всего несколько минут назад, хотя утро еще только начиналось. Вечно неугомонные зеваки всегда чуют кровь.
– Ты уверена, что тебе нужно было приезжать сюда? – спокойно поинтересовалась Джейн.
Маура обернулась к подруге:
– А почему бы и нет?
– Просто думаю, не слишком ли рано ты снова взялась за работу. Я знаю, что у тебя была тяжелая неделя – суд и все прочее. – Джейн ненадолго умолкла. – Похоже, Граффу теперь придется несладко.
– Ему и не должно быть сладко. Он убил человека.
– А этот человек убил полицейского. Хорошего копа, у которого остались жена и дети. Могу признаться честно, я тоже не сдержалась бы.
– Прошу тебя, Джейн. Только не говори, что ты защищаешь Граффа.
– Я работала с ним и могу сказать: трудно представить себе человека, который способен прикрыть твою спину лучше, чем он. Ты ведь знаешь, что происходит с полицейскими, когда они оказываются в тюрьме?
– Я не должна ни в чем оправдываться. Мне прислали достаточно писем с угрозами. Не стоит присоединяться к этому хору.
– Я просто хочу сказать, что сейчас – сложное время. Мы все уважаем Граффа и понимаем, почему он сорвался в тот вечер. Убийца полицейского мертв, и, возможно, в этом и состоит правосудие.
– Отправление правосудия – не моя обязанность. Я констатирую факты.
Джейн язвительно рассмеялась:
– Ага, для тебя ведь только факты имеют значение, верно?
Обернувшись, Маура взглянула на другой конец крыши, где работали криминалисты. «Пропусти это мимо ушей и сосредоточься на работе, – мысленно приказала она себе. – Ты представляешь здесь погибшую женщину, а прочие тебя волновать не должны».
– Что она делала на крыше? – поинтересовалась Маура.
Джейн опустила взгляд на тело:
– Понятия не имею.
– А нам известно, как ей удалось попасть сюда?
– Возможно, она воспользовалась пожарной лестницей или обычной, внутренней. Стоит только оказаться на одной из крыш – и можно бродить по домам всего микрорайона, от Гаррисон-авеню до Напп-стрит. Она могла войти в любое здание. Или, если уж на то пошло, ее высадили из вертолета. Ни один из опрошенных не видел ее вчера вечером. Когда мы обнаружили убитую, она только начала коченеть.
В очередной раз Маура пристально оглядела жертву и нахмурилась.
– Странно, что она одета во все черное.
– Говорят, черное ко всему подходит.
– Удостоверения личности не нашли?
– Нет. У нее в карманах обнаружились только триста долларов и ключ от «хонды». Мы пытаемся найти машину в округе. – Джейн покачала головой. – Жаль, что она ездила не на «юго», а то наши старания напоминают поиск иголки в целом стогу «хонд».
Маура накрыла тело простыней, и огромная рана снова исчезла под слоем пластика.
– Где рука?
– Ее уже упаковали.
– Ты уверена, что ее отрезали именно от этого тела?
Джейн потрясенно усмехнулась:
– Разве существует иная вероятность?
– Я никогда не строю предположений. И ты это знаешь. – Она отвернулась.
– Маура!
Доктор Айлз снова посмотрела на Джейн. Они стояли лицом друг к другу на этом ослепительном солнце, и казалось, что сейчас их видит и слышит все Бостонское УП.
– Кстати, о суде. Я прекрасно понимаю, почему ты так поступила, – объявила Джейн. – Ты это знаешь.
– Однако ты меня не одобряешь.
– Но понимаю. И надеюсь, что ты тоже понимаешь: именно таким парням, как Графф, приходится сталкиваться с действительностью. Именно они оказываются на передовой. Правосудие не всегда так упорядочено, как научные эксперименты. Порой оно весьма неприглядно, а факты только добавляют грязи.
– Значит, я должна была солгать?
– Просто нельзя забывать о настоящих преступниках.
– Это не имеет отношения к моей работе, – возразила Маура.
Она ушла с крыши в лестничный колодец, радуясь, что оставила позади яркий солнечный свет и взгляды сотрудников Бостонского УП. Однако, спустившись на первый этаж, Маура снова оказалась лицом к лицу с детективом Танем.
– Много там крови, правда? – спросил он.
– Больше, чем обычно.
– И когда же вскрытие?
– Я проведу его завтра утром.
– Можно мне присутствовать?
– Добро пожаловать, если сдюжите это зрелище.
– Во время учебы в академии я присутствовал на нескольких вскрытиях. Вроде бы в обморок не падал.
Маура внимательно посмотрела на детектива. Заглянула в серьезные темные глаза, отметила решимость на красивом лице, но враждебности не увидела. В это утро, когда все сотрудники Бостонского УП считали ее за врага, детектив Джонни Тань был единственным, кто, похоже, вовсе не осуждал ее.
– В восемь утра, – проговорила она. – Увидимся на вскрытии.