Персей жаждет объятий
Я просто обязан был начать с этого парня.
В конце концов, меня назвали в его честь. У нас разные божественные отцы, но моей маме нравилась история Персея по одной простой причине: он остался в живых. Персея не порубили на кусочки. Не обрекли на вечное наказание. С точки зрения героев, этот чувак встретил счастливый конец.
Что не означает счастливую жизнь. И он убил немало людей, но что уж тут поделать?
Несчастья Персея начались еще даже до его рождения.
Но прежде всего вы должны понять: в те дни Греция не представляла собой единую страну. Она была поделена на черт знает сколько мелких самостоятельных царств. Никто не представлялся: «Привет, я грек!» Новых знакомых спрашивали, из какого он или она города: Афины, Фивы, Спарта, Зевсвилль и так далее. Континентальная часть Греции представляла собой одно сплошное недвижимое имущество. У каждого города был свой царь. И каждый из сотен и сотен рассыпанных по Средиземному морю островов тоже являлся отдельным царством.
Вообразите, как бы это было в наши дни. К примеру, вы живете на Манхэттене. У вашего местного царя была бы своя армия, он бы устанавливал свои налоги и законы. Нарушая закон в Манхэттене, вы могли бы сбежать в Хакенсак, Нью-Джерси. Царь Хакенсака мог бы предоставить вам убежище, и в Манхэттене ничего бы не смогли с этим поделать (если, конечно, эти два царя не являлись союзниками – тогда вам точно крышка).
Города постоянно бы друг с другом воевали. Царь Бруклина мог пойти на царя Стейтен-Айленда. Или Бронкс и Гринвич, Коннектикут могли бы заключить военный союз и захватить Гарлем. Можете себе представить, как бы это разнообразило жизнь?
В общем, на континентальной Греции был город Аргос. Его нельзя было назвать крупнейшим или самым могущественным, но он был вполне себе достойных размеров. Местные называли себя аргивянами, видимо, потому что «аргосисты» напоминали название бактерии. Правил ими царь Акрисий. Тот еще гад. Будь он вашим царем, вы бы наверняка захотели сбежать в Хакенсак.
У Акрисия была красавица дочь Даная, но этого ему показалось мало. В те времена все были зациклены на сыновьях. У тебя должен был родиться мальчик, который бы после твоей смерти унаследовал фамилию, царство и прочее-прочее. Почему девочки не могли занимать трон? Понятия не имею. Глупость, но таковы были правила.
Акрисий постоянно орал на свою жену: «Рожай сыновей! Я хочу сыновей!» – но это не помогало. Когда жена умерла (скорее всего, из-за стресса), царь разнервничался не на шутку. Если бы он умер, так и не заимев наследника, царство отошло бы его брату Прету, а они ненавидели друг друга.
В отчаянии Акрисий отправился к Дельфийскому оракулу за предсказанием.
На заметку: обращение к оракулу обычно можно было охарактеризовать кратко – «плохая идея». Мало того что вам приходилось ехать аж до Дельф, чтобы зайти в темную пещеру на краю города, где дамочку под вуалью, сидящую на трехногом стуле и целый день вдыхающую вулканические испарения, посещали видения. Вам еще надо было оставить на пороге богатые дары. Лишь после этого вам разрешалось задать оракулу один вопрос. Чаще всего прорицательница отвечала малопонятной загадкой. И вы уезжали, растерянный, напуганный и обедневший.
Но, как я уже сказал, Акрисий был в отчаянии. Он спросил:
– О, оракул, что за дела, почему у меня нет сыновей? Кто займет трон и унаследует мою фамилию?
В тот раз прорицательница обошлась без загадок.
– Все просто, – хрипло ответила она. – У тебя никогда не будет сыновей. Однажды у твоей дочери Данаи родится сын. Этот мальчик убьет тебя и станет следующим царем Аргоса. Спасибо за ваши пожертвования. Удачного дня.
Шокированный и обозленный, Акрисий вернулся домой.
Когда он вошел во дворец, его встретила дочь.
– Отец, что случилось? Что сказала оракул?
Акрисий уставился на Данаю. Его дочь была красавицей. С длинными темными волосами и очаровательными карими глазами. Многие мужчины просили ее руки. Но теперь Акрисий мог думать лишь о пророчестве. Нельзя было выдавать Данаю замуж. Нельзя было позволить ей родить сына. Она больше ему не дочь – она его смертный приговор.
– Оракул сказала, что проблема в тебе, – прорычал он. – Ты предашь меня! Из-за тебя меня убьют!
– Что?! – Даная в ужасе отшатнулась. – Никогда, отец!
– Стража! – рявкнул Акрисий. – Увести мерзавку!
Даная не понимала, что она сделала не так. Она всегда старалась быть доброй и отзывчивой. Она любила отца, хотя он бывал страшен и зол и любил отправляться на охоту за бедными крестьянами с копьем и стаей свирепых собак.
Ответов не было. Стражники увели ее и заперли в особой подземной темнице с максимальной степенью защиты – в комнатушке размером с чулан под метлы, с туалетом, каменной плитой вместо постели и бронзовыми стенами в двенадцать дюймов толщиной. Единственное плотно зарешеченное окошко в потолке не давало Данае задохнуться и пропускало немного света, но в жаркие дни бронзовая темница накалялась до состояния кипящего чайника. В самом низу сплошной двери с тройным замком было прорезано узенькое отверстие под миску с едой. Единственный ключ хранился у царя, потому что он не доверял стражникам. Каждый день Даная получала два сухих ломтя хлеба и стакан воды. Ни прогулок. Ни посетителей. Ни радостей Интернета. Ничего.
Возможно, вы сейчас недоумеваете: если Акрисий так не хотел, чтобы у нее появились дети, почему он просто ее не убил?
Дело в том, мой жестокий друг, что боги очень серьезно воспринимали убийства членов семьи. (Что странно, учитывая, что именно боги, по сути, изобрели убийство членов семьи.) Если ты убьешь собственное дитя, Аид приготовит для тебя особенное наказание в Царстве Мертвых. За тобой придут фурии. Богини судьбы перережут твою нить жизни. Страшная карма свалится тебе на голову. Но если твой ребенок «случайно» погибнет в подземной бронзовой темнице… это будет как бы не совсем убийство. Скорее что-то из серии: «Упс, и как так могло случиться?»
Несколько месяцев Даная медленно чахла в заточении. Заняться ей особенно было нечем, разве что лепить куколок из хлебных катышков, смоченных водой, и болтать с господином Туалетом, поэтому большую часть времени она молилась богам о помощи.
Может, ей удалось привлечь их внимание, потому что она была очень хорошей или потому что всегда вовремя совершала приношения в храмах? Или, может, потому что Даная была сногсшибательной красоткой?
Однажды Зевс, владыка небес, услышал, как Даная зовет его. (Все боги такие. Где бы ты ни был, они услышат, если ты произнесешь их имя. Готов спорить, они кучу времени гуглят упоминания о себе.)
Зевс взглянул вниз своим сверхострым рентгеновским зрением и увидел красавицу царевну, оплакивающую свою горькую долю в темнице.
– Не, ребят, это неправильно, – сказал Зевс сам себе. – Что за отец, который заточит собственную дочь и не позволит ей влюбиться и родить детей?
(Вообще-то это было как раз очень в духе Зевса, ну да ладно.)
– А она ничего, – пробормотал Зевс. – Думаю, я нанесу ей визит.
Зевс постоянно этим занимался. Влюблялся с первого взгляда в какую-нибудь смертную, сваливался на нее этакой романтической водородной бомбой, переворачивал с ног на голову всю ее жизнь и возвращался к себе на Олимп, оставляя очередную подружку нянчиться с ребенком в одиночестве. Но, конечно же… Уверен, намерения у него были самые благородные. (Кхе-кхе. Ага, конечно. Кхе-кхе.)
В случае с Данаей перед Зевсом стоял лишь один вопрос: как пробраться в бронзовую темницу с максимальной степенью защиты?
Он был богом, разумеется. У него были возможности. Он мог просто вынести двери, но это бы напугало бедняжку. Плюс тогда ему бы пришлось убить кучку стражников, а это было бы уже совсем некрасиво. Взрывы и искалеченные трупы не способствуют появлению должного для первого свидания настроения.
Он решил, что будет проще превратиться во что-нибудь маленькое и проникнуть внутрь через вентиляционное окно. В этом случае у него было бы в распоряжении время, которое они могли провести вдвоем с девушкой его мечты.
Но во что превратиться? Может, в муравья? Зевс уже раз проделывал это с другой девушкой. Но он хотел произвести хорошее первое впечатление, а у муравьев практически отсутствовал фактор «ух ты».
И он придумал нечто совершенно иное – золотой дождь! Растворившись в облаке двадцатичетырехкаратного конфетти, он слетел с Олимпа и пролился через окошко, заполнив темницу Данаи теплым, потрясающим воображение светом, от которого у нее перехватило дух.
– НЕ БОЙСЯ, – донесся от блеска голос. – Я ЗЕВС, ВЛАДЫКА НЕБЕС. ТЫ СИМПАТИЧНАЯ. МОЖЕТ, РАЗВЛЕЧЕМСЯ?
У Данаи никогда не было парня. Тем более бога-парня, что умел превращаться в золотое конфетти. Очень скоро – буквально минут через пять-шесть – она была уже по уши влюблена.
Шли недели. Даная вела себя так тихо в своей темнице, что стражники успели до полусмерти заскучать. Затем, примерно месяцев через девять после того золотого инцидента, стражник как обычно просунул в отверстие поднос с едой и вдруг услышал изнутри странный звук: плач младенца.
Он бросился к царю Акрисию, потому что о таких вещах следует непременно докладывать своему боссу. Царь спустился в подземелье, отпер дверь, ворвался в темницу и обнаружил Данаю, укачивающую завернутого в одеяльце новорожденного малыша.
– Что… – Акрисий осмотрел темницу. Никого. Туда в принципе никто не мог попасть, ведь единственный ключ был у Акрисия, и никто бы не смог протиснуться через господина Туалета. – Как… Кто…
– Мой господин, – произнесла Даная, блестя глазами. – Меня посетил бог Зевс. Это наш сын. Я назвала его Персеем.
Акрисию стоило немалых трудов не подавиться собственным языком. Слово «Персей» означало «мститель» или «разрушитель», в зависимости от контекста. Царю очень не хотелось, чтобы этот мальчик вырос в помесь Железного человека и Халка, а учитывая, с какой злостью Даная на него смотрела, он готов был поспорить, кому именно она желала разрушений.
Главный страх царя, порожденный пророчеством, сбывался, что само по себе было довольно глупо, ведь если бы он не был таким злобным гадом и не запер свою дочь, ничего бы этого не случилось. Но именно так работают эти пророчества. Ты стараешься избежать ловушки, но в итоге сам себе ее строишь и сам себя в нее загоняешь.
Акрисию хотелось убить Данаю и ее маленького сына. Так было бы безопаснее всего. Но тут опять вступало в игру табу на убийство членов своей семьи. Что за напасть! Кроме того, если Даная говорила правду и Персей был сыном Зевса… ну, гнев владыки вселенной никак не мог гарантировать Акрисию долгую и спокойную жизнь.
И Акрисий решил поступить иначе. Он приказал стражникам найти большой деревянный ящик с закрывающейся на замок крышкой. Распорядившись, чтобы в крышке просверлили парочку дырок для поступления воздуха, дабы показать, что он весь из себя такой хороший парень, он запихнул внутрь Данаю с младенцем, запер замок и выбросил ящик в море.
Это ведь нельзя было назвать непосредственным убийством, подумал он. Может, они погибнут от жажды и голода. Может, шторм разобьет ящик о камни, и они утонут. Что бы ни произошло, он тут будет ни при чем!
Царь вернулся во дворец и впервые за многие годы спал спокойно. Ничто так не способствует расслаблению, как обречение родной дочери и внука на медленную, мучительную смерть. Если вы, конечно, настолько же недальновидны, как Акрисий.
Тем временем Даная внутри деревянного ящика взмолилась Зевсу:
– Привет, э-эм, это я, Даная. Я совсем не хочу тебя напрягать, но мой папа вышвырнул меня. Я в ящике. Посреди моря. Персей тоже со мной. Так что… ну, если бы ты смог ответить, прислать записку или еще что-нибудь, это было бы очень кстати.
Зевс поступил даже лучше. Он отправил приятный прохладный дождик, который капал сквозь дырки для воздуха, снабжая Данаю и ее младенца свежей водой. Он договорился со своим братом, богом морей Посейдоном, чтобы тот успокоил волны и изменил течения, обеспечив ящику мягкое плавание. Посейдон даже сделал так, чтобы маленькие сардины запрыгивали на крышку и протискивались через дырки внутрь – таким образом Даная могла наслаждаться свежайшими суши. (Мой папа, Посейдон, умеет быть классным.)
Так что вместо утопления и гибели от жажды Даная и Персей чувствовали себя весьма неплохо. Через несколько дней отправление скорой морской почты «Деревянный ящик» достигло берега острова Серифос, расположенного примерно в сотне миль от Аргоса.
Но Данае и младенцу все еще угрожала гибель, ведь ящик был наглухо заперт. Но, к счастью, на берегу в тот момент очень удачно сидел рыбак Диктис и чинил свои сети.
Диктис увидел болтающийся на мелководье огромный деревянный ящик и подумал: «Ого, это странно».
Подцепив сетями и крючьями ящик, он вытянул его на берег.
– Интересно, что там внутри? – спросил он сам себя. – Может, вино, или оливы… или золото!
– На помощь! – раздался изнутри женский голос.
– Уа-а-а-а! – заплакал другой, тоненький и пронзительный.
– Или люди, – добавил Диктис. – Он может быть набит людьми!
С помощью своего любимого ножа для разделки рыбы он аккуратно поддел крышку ящика. Внутри сидела Даная с Персеем на руках – оба грязные, усталые и пахнущие чуть протухшими суши, но вполне живые.
Диктис помог им вылезти и поделился своим хлебом и водой. (О боги, подумала Даная, снова хлеб и вода!) Рыбак спросил Данаю, что с ней приключилось.
Та решила не заострять внимания на деталях. В конце концов, она понятия не имела, где находилась, вдруг местный царь был другом ее папы? Она знала лишь, что доплыла до Хакенсака. Поэтому она сказала, что отец выгнал ее, потому что она влюбилась и родила ребенка без его согласия.
– Кто отец малыша? – спросил Диктис.
– О… э-эм, Зевс.
Глаза рыбака округлились. Он сразу ей поверил. Несмотря на грязь, Даная была достаточно красива, чтобы привлечь бога. А судя по манере ее речи и тому, как она себя вела, он предположил, что перед ним царевна. Диктис захотел помочь ей и ее маленькому сыну, но все было далеко не так просто.
– Я мог бы отвести тебя к моему брату, – с неохотой произнес он. – Его зовут Полидект. Он царь этого острова.
– Он примет нас? – спросила Даная. – Он даст нам убежище?
– Уверен, что да. – Диктис старался не выказывать беспокойства, хотя его брат был тот еще бабник. Он наверняка примет Данаю с излишним гостеприимством.
Даная нахмурилась.
– Если твой брат царь, почему ты всего лишь рыбак? Я хочу сказать, без обид: рыбаки классные.
– Я предпочитаю проводить во дворце как можно меньше времени, – ответил Диктис. – По семейным обстоятельствам.
Даная как никто была знакома с «семейными обстоятельствами». Ей не очень нравилась идея искать помощи у царя Полидекта, но другого выбора не было, если только она не хотела остаться на пляже и жить в ящике.
– Думаешь, мне стоит привести себя в порядок? – спросила она Диктиса.
– Нет, – возразил рыбак. – Перед моим братом тебе лучше выглядеть как можно более непривлекательно. На самом деле советую сильнее измазать лицо песком. И сунь в волосы водоросли.
Диктис повел Данаю с малышом в главный город Серифоса. Царский дворец возвышался над всеми остальными строениями – белые мраморные колонны, стены из песчаника с развевающимися на башнях флагами и отрядом мрачных головорезов-стражников перед воротами. При виде всего этого Даная засомневалась – возможно, жизнь в ящике была не такой уж плохой идеей, но все же последовала за своим другом-рыбаком в тронный зал.
Царь Полидект восседал на бронзовом троне, который едва ли обеспечивал поддержку спине. Стена позади него была завешана военными трофеями: оружием, щитами, знаменами и несколькими чучелами голов поверженных противников. Ну, сами знаете, чем обычно стараются оживить тронный зал.
– Так-так! – воскликнул Полидект. – Кого ты привел ко мне, брат? Кажется, ты наконец-то выловил своими сетями нечто стоящее!
– Э-эм… – Диктис задумался, как подипломатичнее сказать: «Пожалуйста, отнесись к ней хорошо и не убивай меня».
– Можешь идти, – бросил царь.
Стражники вытолкали рыбака из зала.
Полидект наклонился к Данае. Улыбка не прибавляла ему ни капли дружелюбия, учитывая, что несколько зубов у него были страшные и кривые.
Его не обманули ни лохмотья, ни песок на лице девушки, ни водоросли и маленькие сардины в ее волосах, ни даже моток каких-то тряпок у нее в руках. (Зачем ей это тряпье? Или это ее ручная кладь?) Полидект видел, какой красивой была незнакомка. Потрясающие глаза. А это лицо – само совершенство! Искупай ее и дай нормальную одежду, и она сойдет за царевну.
– Не бойся, моя дорогая, – сказал он. – Как я могу помочь тебе?
Даная решила изобразить из себя жертву, надеясь вызвать у царя сочувствие. Она упала на колени и зарыдала.
– Мой господин, я Даная, принцесса Аргоса. Мой отец, царь Акрисий, прогнал меня. Я молю о твоей защите!
Сердце Полидекта ее слова не тронули. А вот шестеренки в голове закрутились. Аргос – неплохой город. Он слышал об Акрисии, старом царе без сыновей. О, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой! Если бы Полидект женился на Данае, он бы смог стать правителем обоих городов. Наконец-то у него будет два тронных зала и достаточно места для всех голов-чучел, что хранились в запасниках!
– Царевна Даная, разумеется, я предоставлю тебе убежище! – произнес он достаточно громко, чтобы все слуги в зале услышали. – Клянусь богами, со мной ты будешь в безопасности!
Он поднялся с трона и спустился по ступенькам помоста. Он собирался обнять Данаю, показав тем самым, какой он благородный и отзывчивый. Но стоило ему приблизиться на расстояние пяти футов, и моток тряпья в руках царевны заорал.
Полидект от неожиданности отпрыгнул. Ор прекратился.
– Что это за магия? – спросил Полидект. – Твои тряпки умеют кричать?
– Это младенец, мой господин. – Даная постаралась сдержать усмешку при виде отразившегося на лице царя ужаса. – Это мой сын, Персей, а отец его – Зевс. Надеюсь, ваши гарантии защиты распространяются и на моего бедного крошку.
У Полидекта задергался правый глаз. Он ненавидел младенцев – сморщенные, пухлые создания, которые только и знают, что плакать и гадить. Как же он жалел, что не заметил ребенка раньше, так сильно его пленила красота Данаи.
Но и обещание свое он уже не мог забрать. Все слуги слышали его слова. Кроме того, если ребенок и правда был сыном Зевса, это все усложняло. Нельзя просто взять и выбросить маленького полубога в урну, не навлекая на себя божий гнев – по крайней мере, большую часть времени.
– Конечно, – с трудом выговорил царь. – Какой миленький маленький… малыш. Он тоже будет под моей защитой. Вот что я скажу…
Царь подвинулся ближе, но Персей опять закричал. Малыш явно обладал даром обнаружения злых царей.
– Ха, ха, – тоскливо произнес Полидект. – У мальчика прекрасные легкие. Пусть воспитывается в храме Афины на окраине города… я хотел сказать, в удобно расположенном храме в самой лучшей части города. Жрецы отлично о нем позаботятся. Тем временем ты и я, дорогая царевна, сможем лучше узнать друг друга.
Полидект привык добиваться своего. Он дал себе пятнадцать, максимум шестнадцать минут на получение от Данаи согласия выйти за него замуж.
Но вместо этого еще никогда в жизни Полидект не испытывал большего разочарования, чем за следующие семнадцать лет. Он всеми силами старался поближе познакомиться с Данаей, но всякий раз царевна и ее сын срывали его планы. Царь отдал Данае собственные царские покои. Одарил дорогими одеждами, красивыми украшениями, снабдил служанками и целой книжкой с купонами на шведский королевский стол. Но Данаю было не провести. Она отлично понимала, что здесь она не более чем пленница, какой была в той бронзовой темнице. Ей не разрешалось покидать дворец. За исключением слуг ее навещали лишь сын и его няньки из храма Афины.
Даная радовалась каждому визиту Персея. Пока он был еще младенцем, он начинал плакать всякий раз, стоило царю подойти к Данае. Царь не выносил детского плача, поэтому очень быстро оставлял царевну и отправлялся за аспирином. Когда Персея не было рядом, Даная придумывала другие способы обломать ухаживания Полидекта. Только он приближался к ее двери, как она издавала такой звук, будто ее тошнит, и просила прощения, объясняя это тем, что ей нездоровится. Или пряталась в дворцовой прачечной. Или начинала без остановки плакать, и царю под тяжестью укоризненных взглядов служанок приходилось смущенно ретироваться.
Многие годы Полидект пытался завоевать ее симпатию. Многие годы она упорно сопротивлялась.
Их обоюдное упрямство даже в некотором роде восхищает.
Когда Персей повзрослел, Данае стало проще, а Полидекту – сложнее.
В конце концов, Персей был полубогом. Этот чувак был чудовищно одаренным. К семи годам он мог завалить взрослого мужика. К десяти его стрелы пролетали весь остров, а мечом он владел лучше любого воина из царской армии. Воспитываясь в храме Афины, он учился военному делу и мудрости: как выбирать противников, как воздавать почести богам – в общем, всем тем очень нужным вещам, если ты хочешь пережить пубертатный возраст.
Он был хорошим сыном, то есть посещал маму так часто, как только это было возможно. Конечно, больше он не рыдал рядом с Полидектом, но если царь начинал заигрывать с Данаей, Персей с его кучей свисающего с пояса оружия просто вставал рядом, скрестив на груди руки, и молча буравил его тяжелым взглядом, пока царь не удалялся.
Наверное, подумали вы, любой бы на месте Полидекта сдался? Ведь вокруг было полно других объектов для приставаний. Но знаете, как бывает. Чем больше тебе говорят, что это нельзя, тем сильнее тебе это хочется. К тому моменту, когда Персею исполнилось семнадцать, Полидект просто с ума сходил от раздражения. Он хотел жениться на Данае, пока она еще не слишком постарела, чтобы успеть родить ему детей! Он желал видеть своих сыновей на тронах Аргоса и Серифоса. Что означало одно: Персея нужно было куда-то сплавить.
Но как избавиться от полубога без непосредственного убийства?
Тем более что Персей в свои семнадцать был самым сильным и умелым воином на всем острове.
Полидекту нужно было проявить хитрость… подстроить все так, чтобы Персей сам себя погубил, так, чтобы никто не смог обвинить в этом Полидекта.
За свою долгую жизнь царь повидал немало шатающихся туда-сюда героев: кто-то вырубал чудовищ, кто-то спасал деревни и симпатичных щенков, кто-то завоевывал сердца царевен или еще как-то иначе получал общественное одобрение. Самому Полидекту не было никакого дела до этого фарса, но он подметил, что большинство героев совершали какую-нибудь роковую ошибку – проявляли в какой-то момент слабость, что (при должной удаче) могло привести к их гибели.
А какая слабость была у Персея?
Этот юноша был царевичем Аргоса, сыном Зевса, но он рос изгоем в чужом царстве, без денег, и из родственников у него была лишь мать. Это взрастило в нем небольшой комплекс неполноценности. Парень жаждал себя проявить. Любой вызов он принимал не задумываясь. Если Полидекту удастся обратить это против него…
На лице царя расплылась улыбка. О да. Есть у него подходящая идейка.
В конце той же недели Полидект объявил, что начинает сбор свадебных подарков для царевны с соседнего острова. Звали ее Гипподамия. Ее отец, царь Эномай, был старинным другом Полидекта, но на самом деле это было совершенно не важно.
Полидекту нужен был лишь предлог для сбора подарков.
Царь устроил большую вечеринку во дворце, куда пригласил всех богатых и знаменитых жителей Серифоса, желая посмотреть, кто на что окажется горазд. Всем хотелось впечатлить повелителя, и они устроили между собой целое соревнование, чей подарок будет круче.
Одна семья принесла серебряную вазу в рубинах. Другая показала золотую колесницу, запряженную парой белоснежных жеребцов. Третья предоставила подарочный сертификат для iTunes номиналом в тысячу драхм. Только самое лучшее для дорогой и любимой как-ее-там, выходящей замуж за кого бы то ни было!
Гора подарков росла, и Полидект благодарил каждого, что заставляло всех богатых и знаменитых почувствовать себя особенными (будто они уже ими не были). Наконец он заметил за столом с закусками притихшего и старавшегося не обращать на себя чье-либо внимание Персея в компании своей мамы.
Персею не нравилось на вечеринке. Он не находил ничего веселого в том, чтобы наблюдать, как заносчивые вельможи лебезят перед царем. Но он был обязан присматривать за мамой на случай, если Полидекту приспичит к ней подкатить, поэтому он терпел, попивая тепловатый пунш и жуя маленькие сосиски, наколотые на зубочистки.
– Что ж, Персей! – позвал царь через весь зал. – Что ты принес в качестве подарка на свадьбу дочери моего союзника? Ты сильнейший воин на Серифосе. Все так говорят! Наверняка твой подарок превзойдет все остальные!
Это было очень подло. Все знали, что Персей был беден. Остальные гости захихикали и повернулись к нему, довольные, что юного выскочку поставили на место. Им не нравилось, когда красивые, сильные и талантливые полубоги хоть в чем-то их обставляли.
Лицо Персея налилось кровью.
Сидящая рядом Даная зашептала:
– Ничего не отвечай, сын мой. Он хочет тебя разозлить. Это ловушка.
Но Персей не слушал. Он ненавидел, когда над ним смеялись. Он был сыном Зевса, но царь и вельможи относились к нему как к никчемному бездарю. Его достал Полидект и бесил тот факт, что Даная была пленницей у него во дворце.
Персей вышел на середину зала. Вельможи расступились перед ним. Он обратился к царю:
– Возможно, я не так богат, как некоторые из присутствующих здесь, но я держу свои обещания. Что ты пожелаешь, Полидект? Скажи, какой подарок ты хочешь для этой как-ее-там. Скажи, и я принесу это.
По толпе пронесся нервный смешок. Полидект улыбался. Он ждал этого момента.
– Прекрасное обещание, – сказал царь. – Но обещания – это просто слова. Почему бы тебе не поклясться… к примеру, рекой Стикс?
(Заметка на полях: никогда не клянитесь рекой Стикс. Нет клятвы страшнее. Если вы не сдержите слова, вы по сути дадите Аиду, его фуриям и всем демонам Царства Мертвых карт-бланш на ваши вечные муки без шанса на досрочное освобождение.)
Персей покосился на мать. Даная замотала головой. Персей понимал: давать клятву такому скользкому типу, как Полидект, никак нельзя было назвать мудрым поступком. Жрецы, что вырастили его в храме Афины, этого бы не одобрили. Но затем Персей посмотрел на окружавших его ухмыляющихся и хихикающих вельмож.
– Я клянусь рекой Стикс! – закричал он. – Чего ты хочешь, Полидект?
Царь откинулся на неудобную спинку своего бронзового трона и бросил взгляд на украшавшие стены головы-чучела.
– Принеси мне…
Представьте себе драматичную органную музыку.
– …голову Медузы.
Добавьте к этому аханье толпы.
Уже одно имя Медузы, произнесенное вслух, считалось, приносит неудачу. Выследить ее и отрубить голову? Подобное можно было пожелать разве что злейшему врагу.
Медуза была жутчайшим монстром, известным во всей Греции. Когда-то она была прекрасной девушкой, но после романтического свидания с Посейдоном в храме Афины (возможно, в том самом, где рос Персей) Афина превратила бедняжку в страшное создание.
Думаете, ваше лицо по утрам ужасно? Медуза была такой уродливой, что один взгляд на нее обращал человека в камень. Никто из видевших ее не выжил, но по слухам, у нее были золотые кожистые крылья, медные когти на пальцах и ядовитые змеи вместо волос.
Она жила где-то далеко на востоке вместе с двумя своими сестрами, которых тоже превратили в крылатых монстров – может, потому, что они посмели заступиться за сестру. Вместе они были известны как горгоны, что классно подходит для названия музыкальной группы. Встречайте! Джонни Грек и «Горгоны»! Ладно, может, и не очень.
Многие герои вызывались найти и убить Медузу, потому что… на самом деле я точно не знаю почему. Насколько мне известно, она никому не мешала. Может, потому, что она считалась крутым испытанием. Или был какой-то приз за убийство уродливого монстра. Как бы то ни было, никто из героев, отправившихся за ней, не вернулся.
На секунду зал охватила полная тишина. Собравшиеся были в ужасе. Даная была в ужасе. Персей был в таком ужасе, что не чувствовал пальцев на ногах.
Полидект улыбнулся так, будто Рождество наступило раньше положенного.
– Ты сказал «скажи, и я принесу это», так? Что же, – царь развел руки в стороны, – принеси это.
Напряжение спало. Толпа взорвалась хохотом. Мысль, что Персей, этот семнадцатилетний никому не известный пацан, сможет отрубить голову Медузы, была слишком абсурдной.
Кто-то закричал:
– Принеси мне футболку с горгонами, раз уж ты все равно к ним собираешься!
– Принеси мне колотого льда с сиропом! – добавил еще кто-то.
Персей с позором бежал. Мать звала его, но он не оглядывался.
Сидя на троне, Полидект купался в аплодисментах. Он приказал сыграть веселенькую музыку и налить каждому по чашке пунша. Настроение у него было праздничное.
Если Персей струсит, стыд не позволит ему больше являться во дворец. Как вариант, сами боги могли убить его за нарушение клятвы. А если этот пацан окажется достаточно глупым и отправится за Медузой… Что ж, из Персея выйдет отличное гигантское полубожественное пресс-папье.
Проблема царя была решена!
Покинув дворец, Персей, не останавливаясь, добежал до самого обрыва, под которым плескалось море. Он встал на краю, стараясь не заплакать. Ночное небо скрывали облака, словно даже Зевсу было стыдно на него смотреть.
– Пап, – заговорил Персей. – Я никогда ничего у тебя не просил. Я никогда не жаловался. Я всегда совершал достойные подношения и старался быть хорошим сыном для мамы. Но я сглупил. Я открыл свой большой рот и поклялся совершить невозможное. Я не прошу тебя решить мою проблему за меня, но, пожалуйста, мне бы очень помог твой совет. Как мне выпутаться из всего этого?
Сбоку раздался голос:
– Чудная молитва.
Персей отпрыгнул, едва не сорвавшись с обрыва.
Рядом с ним стоял парень лет двадцати с проказливой улыбкой и кудрявыми коричневыми волосами. На голове у него была бейсболка. Одежды на нем тоже оказались незнакомые: коричневые легинсы, обтягивающая коричневая рубаха, черная обувь на шнурках, напоминающая помесь ботинок и сандалий. На рубахе слева на груди был накладной карман с аккуратно вытканными буквами, совсем не похожими на греческие: «UPS».
Персей сообразил, что перед ним, должно быть, бог, потому что смертные не стали бы так смешно одеваться.
– Ты… мой отец Зевс?
Незнакомец хихикнул.
– Дружище, я еще не так стар, чтобы быть твоим отцом. Серьезно, я что, выгляжу на тысячу лет? Я Гермес, бог послов и путешественников! Зевс прислал меня тебе помочь.
– Быстро.
– Я горжусь своими скоростными услугами.
– А что это за символы у тебя на рубахе?
– О, – Гермес опустил взгляд себе на грудь. – Какой сейчас век? Прости, я иногда путаюсь. – Он щелкнул пальцами. Его одежды превратились в нечто более привычное: широкополая шляпа, какими обычно путешественники защищаются от солнца, подпоясанная белая туника и шерстяная накидка на плечах. – Так о чем я? Точно! Зевс услышал твою молитву и отправил меня с кое-какими прикольными волшебными штучками, что помогут тебе в твоем приключении!
Гермес еще раз щелкнул пальцами и с гордостью продемонстрировал Персею кожаный мешок размером с рюкзак.
– Это мешок, – отметил тот.
– Я в курсе! Когда отрубишь голову Медузы, можешь сунуть ее сюда!
– Вау. Спасибо.
– Еще… – Гермес достал из мешка простой бронзовый шлем: обычный пилос, что носила пехота. – Этот малыш сделает тебя невидимым.
– Серьезно? – Персей взял шлем и заглянул внутрь. – Почему тут выгравировано «Сделано в Бангладеш»?
– А, не обращай внимания, – ответил Гермес. – Это неофициальная копия аидовского шлема тьмы. Но работает на «отлично». Гарантирую.
Персей надел дешевый бангладешский шлем. Внезапно он перестал видеть собственное тело.
– Круто.
– Скажи? Ладно, снимай, потому что у меня еще кое-что для тебя припасено. Сделал по спецзаказу.
Из мешка удивительных чудес Гермес достал пару сандалий. Из их пяток росли крошечные голубиные крылышки. Бог взял сандалии за шнурки, и те запорхали вокруг, требуя свободы, точно птицы на привязи.
– Я сам ими пользуюсь, – сказал Гермес. – Надень их, и ты сможешь летать! Доберешься до Медузы намного быстрее, чем пешком или вплавь, а раз ты еще будешь невидимым, тебе не придется утверждать план полета или еще чего-нибудь!
Сердце Персея стучало так же быстро, как трепетали эти маленькие крылья. С самого раннего детства он мечтал летать. Он примерил сандалии и немедленно взмыл в небо.
– О ДА! – в восторге заорал он. – ЭТО КРУТО!!!
– Ну все, парень! – закричал Гермес крошечной точке, влетающей и вылетающей из облаков. – Спускайся давай!
Персей приземлился, и Гермес перешел к инструктажу.
– Во-первых, тебе придется разыскать этих трех старушенций, известных как Серые Сестры.
– Почему их так называют?
– Потому что они серые. А еще страшные и бессмертные. И только дай им шанс – они порубят тебя на кусочки и приготовят барбекю.
– Так зачем мне их искать?
– Им известно, где тайное убежище Медузы. Даже я не владею этой информацией. Плюс у них есть парочка вещиц, что тоже понадобятся тебе в твоем приключении.
– Что за вещи?
Гермес нахмурился. Затем достал из пакета лист бумаги и перечитал.
– Понятия не имею. Они здесь не указаны. Но инфу я получил от Афины, а она обычно знает, о чем говорит. Короче, лети на восток. Через пару дней ты увидишь остров Серых Сестер. Не заметить его не получится. Он… ну, серый.
– Спасибо тебе, Гермес! – Персей в порыве благодарности попытался обнять бога послов.
Но тот отбился.
– Так, парень, держи себя в руках. Удачи тебе и постарайся не врезаться в какую-нибудь гору, ладно?
Гермес исчез в клубе дыма. Персей взлетел и помчался на восток на всей скорости, что позволяли его крылатые сандалии.
Остров Серых Сестер действительно был серым.
Из серого леса вырастала огромная серая гора, прикрытая пепельно-серым туманом. О синевато-серые скалистые обрывы бились серые волны.
Думаю, я на месте, решил Персей со свойственной ему проницательностью.
Он надел свой шлем невидимости и направился вниз, к поднимающемуся над деревьями столбику дыма, намекающему на то, что кто-то там жег костер.
На грустной полянке у зеленого от тины озера вокруг огня сидели кружком три пожилые дамы. Все в серых лохмотьях. Волосы их напоминали мышиные хвосты. На огне поджаривался большой кусок шипящего жиром мяса, и Персею меньше всего хотелось знать, чье оно было.
Приблизившись, он услышал, что дамы спорили.
– Отдай мне глаз! – завизжала одна.
– Отдай мне зуб, и я над этим подумаю! – отбила вторая.
– Моя очередь! – взвыла третья. – Ты забрала глаз, когда я была на середине последнего сезона «Ходячих мертвецов». Так нельзя!
Персей подкрался еще ближе.
Лица дам были все в морщинах и обвисли, словно потекшие маски. Глазницы были пусты, кроме средней сестры, Страшной № 2, у которой был один зеленый глаз.
Сестра справа, Страшная № 1, наслаждалась куском загадочного мяса, отрывая от него кусочки единственным гнилым резцом. У двух других сестер, похоже, зубов не было совсем. Они тоскливо цедили из кружек обезжиренный греческий «Dannon».
Страшная № 1 отгрызла очередной кусок и со вкусом его разжевала. (В смысле, с удовольствием. Едва ли у него был хоть какой-то вкус.)
– Ладно, – сказала она. – Я все равно уже наелась. Поменяюсь с тобой на глаз.
– Это нечестно! – возмутилась Страшная № 3. – Моя очередь! У меня ничего нет!
– Заткнись и пей свой йогурт! – отрезала Страшная № 1 и выдернула изо рта резец.
Страшная № 2 поднесла к глазу руку и заставила себя чихнуть. Глаз выскочил ей на ладонь, и Персею пришлось сдержать подступившую рвоту.
– Готова? – спросила Страшная № 1. – Бросаем на счет три, и никаких шуточек!
Персей сообразил, что это его шанс совершить нечто гадкое и до жути противное. Он прокрался к костру.
– Один, – начала считать Страшная № 1. – Два…
На ее вопль «Три!» Персей быстро шагнул вперед. Тренировки в храме Афины и долгие часы за «Call of Duty», видимо, неплохо отточили его ловкость, потому что он легко поймал глаз и зуб прямо в воздухе.
Серые дамы держали ладони раскрытыми, ожидая, когда в них упадут обменные части тела.
– Что случилось? – спросила Страшная № 1. – Ты не бросила.
– Я бросила глаз! – возразила Страшная № 2. – Ты не бросила зуб!
– Я бросила! – взвизгнула Страшная № 1. – Значит, он у кого-то еще!
– На меня не смотрите! – отрезала Страшная № 3.
– Нечем смотреть! – огрызнулась Страшная № 1. – У меня нет глаза!
– Он у меня, – вмешался Персей.
Серые дамы замолчали.
– И ваш зуб, – добавил он.
Все три дамы вытащили из-под лохмотьев кинжалы и прыгнули на его голос. Персей отшатнулся, чудом избежав участи превращения в свежий кусок мяса.
«Себе на заметку, – подумал он. – Невидимость не работает на слепых».
Страшная № 1 и Страшная № 2 столкнулись головами, упали и начали друг друга дубасить. Страшная № 3 запнулась о костер и с визгом принялась кататься по земле, стараясь сбить пламя с лохмотьев.
Персей обошел поляну.
– Если хотите назад свой глаз и зуб, вам придется хорошо себя вести.
– Они наша собственность! – взвыла Страшная № 1.
– Они наша прелесть! – закричала Страшная № 3.
– Ошиблась историей, идиотка! – рявкнула Страшная № 2.
Три сестры встали. В свете от костра они выглядели жутковато – в пустых глазницах плясали тени, лезвия кинжалов пылали красным.
Персей наступил на сучок. Сестры синхронно повернулись к нему и зашипели, точно разъяренные кошки.
Персей постарался успокоиться.
– Попробуете опять напасть, – предупредил он, – и я тут же раздавлю ваш глаз.
Он слегка сжал пальцами скользкий шар. Серые Сестры закричали, схватившись за пустые глазницы.
– Ладно! – воскликнула Страшная № 1. – Чего ты хочешь?
– Во-первых, указаний, как найти логово Медузы.
Страшная № 3 издала такой звук, точно мышь, которой наступили на хвост.
– Мы не можем! Мы обещали хранить тайну горгон!
– И оберегать орудия пророчества! – добавила Страшная № 2.
– Да, – вспомнил Персей. – Еще мне нужны эти орудия пророчества.
Сестры завыли и принялись шлепать друг дружку по голове.
– Мы не можем отдать тебе орудия! – заявила Страшная № 3. – Горгоны полагаются на нас. Они найдут нас и убьют!
– Я думал, вы бессмертные, – заметил Персей.
– Ну… да, – признала Страшная № 1. – Но ты не знаешь этих горгон! Они будут пытать нас, обзывать нас всякими словами и…
– Если вы мне не поможете, – перебил ее Персей, – то больше никогда не получите свой зуб и глаз.
Он чуть сильнее сжал глаз.
– Ладно! – сдалась Страшная № 1. – Отдай нам зуб и глаз, и мы тебе поможем.
– Сначала помогите мне, – возразил Персей, – и я обещаю, что немедленно их вам верну.
(Что было очень легко пообещать, потому что они были отвратительны.)
– Пещера горгон находится на востоке, – рассказала Страшная № 2. – Еще трое суток полета ворона. Когда доберешься до континента, увидишь высокий обрыв над морем. Их пещера ровно посередине, на высоте пятисот футов. Единственный путь туда лежит по тоненькому выступу. Ты сразу найдешь. Просто ищи статуи.
– Статуи, – повторил Персей.
– Да! – сказала Страшная № 3. – А теперь верни нам нашу собственность!
– Не так быстро, – отозвался Персей. – Что насчет тех орудий?
Страшная № 3 разочарованно взвыла и прыгнула на Персея. Но тот легко увернулся, и она врезалась лицом в дерево.
– Ай!
– Орудия! – повторил Персей, увеличивая давление на глаз.
– Ладно! – закричала Страшная № 1. – В миле к югу отсюда стоит огромный засохший дуб. Орудия зарыты между двумя самыми крупными его корнями. Только не говори Медузе, что это мы их тебе отдали!
– Не скажу, – пообещал Персей. – Я буду слишком занят ее убийством.
– Глаз! – потребовала Страшная № 2. – Зуб!
– Ага, – Персей бросил и то и другое в заросшее тиной озеро. – Я обещал, что немедленно их верну, но я не могу допустить, чтобы вы отправились за мной, пылая жаждой мести. Так что советую скорее начать погружение, пока какой-нибудь рыбе не пришло в голову, что ваш глаз выглядит аппетитно.
Серые Сестры заорали и вслепую захромали к воде. Нырнули они, точно группа потрепанных моржей.
Персей отер пальцы о рубаху. Глазная слизь. Гадость. Запустив сандалии, он полетел через лес на восток.
Отыскать сухой дуб труда не составило. Персей принялся копать между двумя самыми большими корнями и вскоре вытащил из земли нечто, напоминающее канализационный люк, завернутый в промасленную кожу. Развернув ее, он едва не ослеп от яркого света, отразившегося от круглого бронзового щита. Его поверхность была отполирована до состояния зеркала. Даже в мрачном лесу мощи его света хватило бы, чтобы вызвать аварию на дороге.
Персей всмотрелся в вырытую им яму. Там внизу было что-то еще – что-то продолговатое и узкое, и тоже завернутое в промасленную кожу. Он вытащил это и обнаружил чудный меч в ножнах из черной кожи и бронзовой с кожаными вставками рукоятью. Персей вынул его из ножен и довольно улыбнулся. Клинок был идеально уравновешен. Края выглядели острыми как бритва.
Он взмахнул им по толстой дубовой ветке, просто чтобы убедиться. Лезвие прошло сквозь ветку, затем сквозь ствол, разрубив дерево пополам, точно оно было вылеплено из пластилина. Увидели бы вы этот меч в рекламном ролике, точно его бы заказали за $19.99 плюс доставка и последующее обслуживание.
– О да, – сказал Персей. – Он мне подходит.
– Осторожней с ним, – произнес женский голос.
Персей развернулся и едва не обезглавил богиню Афину.
Он тотчас ее узнал. Он вырос в храме, полном статуй Афины, плакатов, кофейных кружек и бумажных подстаканников с ее изображением. На ней было длинное белое платье без рукавов. Высокий боевой шлем венчал голову. По плечам рассыпались длинные черные волосы. В руках она держала копье и прямоугольный щит, и то и другое сияло магией, а ее лицо было прекрасным, но немного пугало, что, разумеется, соответствовало образу богини войны. Ее серые как штормовые тучи глаза сверкали и излучали силу.
– Афина! – Персей упал на колени и опустил голову. – Прости, что едва не отрубил тебе голову!
– Не парься, – ответила богиня. – Встань, мой герой.
Персей встал. Голубиные крылышки на его сандалиях нервно трепетали.
– Эти… орудия для меня?
– Надеюсь, что так, – сказала Афина. – Я оставила здесь этот меч и щит, зная, что однажды за ними придет великий герой – тот, кто окажется достоин покончить с проклятием Медузы. Надеюсь, что ты и есть он. Мне кажется, Медуза страдала достаточно долго, ты так не думаешь?
– То есть ты… Постой, я не очень понимаю. Ты собираешься вернуть ей человеческий облик?
– Нет. Я собираюсь позволить тебе отрубить ей голову.
– О. Это справедливо.
– Да, я тоже так считаю. Суть в чем: ты проникнешь в пещеру горгон днем, когда они будут спать. Этот меч достаточно наточен, чтобы перерубить шею Медузы, хотя ее кожа такая же толстая, как у слона.
– А щит? – Глаза Персея засияли. – О! Я знаю! Я воспользуюсь им как зеркалом! Буду смотреть на отражение Медузы, а не на нее саму, и тогда она не сможет обратить меня в камень.
Афина улыбнулась.
– Отлично. Ты выучился кое-какой мудрости в моем храме.
– И играя в «God of War», – добавил Персей. – Там есть один уровень…
– Не важно, – отрезала богиня. – Будь осторожен, Персей. Даже после ее смерти лицо Медузы сохранит способность обращать смертных в камень. Держи ее голову в кожаном мешке и никому не показывай, если только ты не захочешь превратить кого-то в мраморную статую.
Персей кивнул, делая себе мысленную пометку.
– Что насчет сестер Медузы, двух других горгон?
– Я бы не стала о них беспокоиться. Они крепко спят. Если тебе повезет, ты уберешься оттуда, прежде чем они проснутся. Кроме того, тебе все равно не удастся их убить, даже если попытаешься. В отличие от Медузы, две другие горгоны бессмертны.
– Почему так?
– Понятия не имею. Просто прими как данность. Я это к чему: если они проснутся, уноси оттуда ноги. Быстро.
На лице Персея, должно быть, отразился тот еще смертельный ужас.
Афина вскинула руки в благословенном жесте.
– У тебя получится, Персей. Принеси славу мне, Гермесу и нашему отцу Зевсу. Твое имя будет жить вечно! Только не облажайся.
– Спасибо, великая богиня!
От избытка чувств Персей попытался обнять Афину, но та попятилась.
– Эй-ей, полегче, парень. Руки подальше от богинь.
– Извини… Я просто…
– Всегда пожалуйста. А теперь – отправляйся! Удачной охоты, Персей!
И богиня исчезла во вспышке света.
До Персея донеслись отдаленные крики Серых Сестер, что-то насчет убийства, и он решил, что пора отчаливать.
Перед убежищем Медузы проходила полная распродажа дворовых скульптур.
Как Серые Сестры и описывали, пещера находилась ровно посередине крутого скального обрыва над морем. К входу в нее вела узенькая тропа, украшенная мраморными статуями воинов в полный рост. Некоторые заносили над головами мечи. Другие прятались за щитами. Один сидел на корточках с приспущенными штанами, что явно было не самой лучшей идеей. Только подумать – в такой позе провести остаток вечности. Но у всех недогероев было кое-что общее: выражение абсолютного ужаса на лице.
Солнце поднималось над скалами, тени скользили по статуям, отчего они выглядели почти живыми. Спокойствия это Персею не прибавляло.
Раз он летал, ему не нужно было беспокоиться о заторах на тропе. Раз он был невидим, ему не стоило волноваться из-за опасности быть обнаруженным.
И все же… он был страшно напряжен. Он смотрел на этих бесчисленных смертных, что пытались сделать до него то, что он собирался совершить сегодня. Каждому из них хватило храбрости прийти сюда. Каждый был полон решимости убить Медузу.
Теперь они все были мертвы. Или нет? Вдруг они оставались в сознании, даже обратившись в камень? Тогда все было еще хуже. Персей представил, каково это, застыть в неподвижности, не имея возможности и нос почесать, и просто ждать, когда время покроет тебя трещинами и превратит в кучу обломков.
«На этот раз все будет по-другому, – заверил сам себя Персей. – Этим ребятам не помогали целых два бога».
Но уверенности не было. Что, если он был всего лишь очередным образцом в линейке божественных экспериментов? Может, Гермес и Афина сидели на Олимпе и наблюдали за ним, а в случае, если у него не получится, скажут что-нибудь вроде: «Ну что ж, не сработало. Отправим следующего парня».
Он опустился у входа в пещеру и, выставив перед собой щит и держа наготове меч, прокрался вперед.
Внутри было темно и тесно из-за нагромождения мраморных статуй. Персей осторожно протиснулся между парнем в полном боевом обмундировании с копьем, лучником с потрескавшимся каменным луком и волосатым полным чудиком в одной набедренной повязке и без оружия. Видимо, он надеялся застать Медузу врасплох, забежав в пещеру, крича и размахивая руками и выглядя еще более уродливым, чем любая из горгон. Не сработало.
Чем дальше Персей уходил в глубь пещеры, тем гуще становились тени. Застывшие навеки герои с искаженными в страхе лицами пристально смотрели на него. Каменные лезвия кололи в самые неподходящие места.
Наконец он услышал впереди тихое шипение… Как от сотен и сотен крошечных змей.
Во рту стало кисло и сухо. Он поднял полированную поверхность щита и увидел отражение женщины, спящей на койке где-то в пятнадцати футах впереди. Она лежала на спине, прикрыв руками лицо, и выглядела почти как обычный человек. На ней был простой белый хитон, а живот выглядел ненормально раздутым.
Погодите…
Медуза была беременна?
Персей вдруг вспомнил, из-за чего Медуза оказалась проклята. Она развлекалась с Посейдоном в храме Афины. То есть… о боги! Получалось, с самого своего превращения в монстра Медуза была беременна от Посейдона, но не могла родить, потому что… хотя кто знает почему? Может, то было частью проклятия.
Решимость Персея дрогнула. Убить монстра – это одно. Убить беременного монстра? Ну… Это совсем другое.
Медуза перевернулась на бок, оказавшись к нему лицом. Одно из ее золотых крыльев расправилось, упершись в стену пещеры. Руки упали, явив острые медные когти на пальцах. Волосы шевелились, представляя собой густой пучок скользких зеленых гадюк. Как можно спать, когда кожу головы щекочут их крошечные язычки?
А ее лицо…
Персей едва не взглянул на нее, желая удостовериться, что отражение его не обманывало. Изо рта торчали клыки, как у кабана. Губы застыли в зловещей ухмылке. Глаза были выпучены, отчего она немного напоминала амфибию. Но истинное уродство заключалось в том, насколько несимметричными и непропорциональными были ее черты лица. Этот нос, эти глаза, этот подбородок, этот лоб – все вместе это ну никак не сочеталось, совсем.
Видели когда-нибудь картинки с оптическими иллюзиями? Если слишком долго на них смотреть, перед глазами все расплывается и начинает мутить. Лицо Медузы производило именно такой эффект, только в тысячу раз сильнее.
Персей не отрывал глаз от отражения на щите. Ладонь так вспотела, что он едва удерживал меч. Змеиный запах от волос Медузы щекотал нос, и его затошнило. Несмотря на то что он был невидим, змеи, похоже, почувствовали неладное. Когда он подошел ближе, они зашипели и оскалились.
Остальных горгон видно не было. Возможно, они спали в другой части пещеры. Или ушли за покупками косметических средств для змеиных волос.
Он продолжал красться, пока не навис над Медузой, но уверенности, что сможет ее убить, у него не было.
Она ведь была беременна, кем бы ни был этот ребенок. Ее уродство вызывало жалость… а не гнев. Лучше бы он отрубил голову царю Полидекту. Но Персей поклялся. Если он даст задний ход сейчас, едва ли ему когда-нибудь выпадет второй шанс.
Медуза решила за него.
Видимо, она почувствовала его присутствие. Или змеиная прическа ее предупредила. Или она уловила запах полубога. (Мне говорили, для чудовищ мы пахнем как тост с маслом, но поручиться не могу.)
Выпученные глаза распахнулись. Когтистые пальцы скрючились. Она завизжала, как ударенный током шакал, и бросилась на Персея, готовая порвать его на британский флаг.
Персей вслепую махнул мечом.
Плюх.
Медуза рухнула спиной на койку.
Флюп, флюп, флюп. Нечто теплое и влажное подкатилось и остановилось у ноги Персея.
Фу-у…
Все его душевные силы ушли на то, чтобы не опустить взгляд, не заорать, как дошкольник, и не броситься со всех ног прочь. Маленькие умирающие гадюки дергали его за шнурки сандалий.
Медленно и очень осторожно он сунул меч в ножны. Затем убрал щит за спину и открыл кожаный мешок. Опустившись на колени и не отрывая глаз от потолка пещеры, он схватил голову Медузы за мертвую змеиную шевелюру, запихнул ее в мешок и удостоверился, что лямки туго затянуты.
После чего Персей впервые за последние несколько минут выдохнул.
У него получилось. Он опустил взгляд на раскинувшееся на койке безголовое тело Медузы. На полу, рисуя струйками странные узоры, собралась целая лужа крови. Разве кровь должна так себя вести?
Из лужи выросли два размытых силуэта, дрожа и колеблясь, они постепенно увеличивались в размерах, пока тело Медузы съеживалось, исчезая.
Персей, застыв в изумлении, увидел, как из жидкости, точно она вдруг превратилась в дверной проход, вырвался взрослый жеребец. Конь заржал и зафыркал, расправляя запятнанные кровью похожие на орлиные крылья.
Персей не знал, что стал свидетелем рождения Пегаса, первой крылатой лошади.
Затем вторая фигура выскочила из лужи крови: мужчина в золотых доспехах с золотым мечом в руке. Позже он станет известен как Хрисаор, золотой воин, и, видимо, он унаследовал кое-какие черты матери, потому что Персей при виде его торопливо попятился.
Вы, наверное, гадаете: как у Медузы могли родиться золотой воин и крылатый конь? И как они могли оставаться внутри ее все эти годы?
Спросите что-нибудь попроще. Я просто рассказываю, как все было. Если вы ищете везде здравый смысл, вы не в той вселенной.
Не знаю, стал бы Хрисаор биться с Персеем или поблагодарил бы его, но, прежде чем они успели обменяться телефонными номерами, Персей наткнулся спиной на одну из мраморных статуй. Та упала на другую, эта на третью, да здравствует домино, и… ну, вы поняли. Пещеру наполнил грохот от разбивающихся каменных героев.
– Упс, – сказал Персей.
Откуда-то слева женский голос прошипел:
– Медуза! Что случилось?
Справа зашипела третья горгона:
– Нарушитель! Убийца!
На Персее все еще был его шлем-невидимка, но доверять ему свою жизнь он не стал. Оттолкнувшись крылатыми сандалиями, он на полной скорости вылетел из пещеры.
Две горгоны с криками бросились за ним. Их золотые крылья рассекали воздух со звоном музыкальных тарелок. Звук становился громче, но Персей не смел оглядываться. Он вложил всю волю в сандалии, прибавляя им скорости. Крошечные голубиные крылья начали тлеть. Что-то царапнуло его по пятке, и у него возникло ужасно неприятное предположение, что это был коготь горгоны.
В жесте отчаяния он щитом отправил себе за спину отражение солнечного света. Горгоны завизжали, временно ослепленные, и Персей нырнул в облака.
Несколько часов спустя он почти уверился, что оторвался, но не останавливался, пока сандалии не начали дымиться. А в таких случаях, согласно рекомендациям Федерального управления гражданской авиации, вам необходимо приземлиться и провести проверку на безопасность.
Персей присел передохнуть на голый скальный выступ посреди моря. В какую сторону ни посмотри, вокруг была одна вода, но, по крайней мере, он различил на горизонте гаснущее зарево от заката.
– Что ж, – сказал он сам себе, – я хотя бы знаю, где запад. Если полечу туда, рано или поздно попаду домой.
Неправильно. Чувак, похоже, совсем не следил, куда и как летит, пока удирал от горгон. Или он пользовался «Apple Maps», потому что капитально заблудился.
Когда он долетел наконец до земли, то был не остров Серифос, а широкая полоса материка с выжженными красными холмами и пустыней, тянущимися так далеко, как только глаз мог различить в лунном свете.
Персей изучал географию в храме Афины. Лишь одно место соответствовало этому описанию.
– Африка? Серьезно, это Африка?!
Да. Это было побережье Африки, другими словами, Персей успел забраться очень далеко на юг.
Но он так устал, проголодался и хотел пить, что ему было все равно. Какая разница, главное – найти какой-нибудь город, попросить указать нужное направление и немного передохнуть. Он летел вдоль берега до самого рассвета и тогда заметил вдалеке башни города.
– Ура! – сказал он сам себе. – Города означают людей! Я люблю людей!
Подлетев ближе, он заметил, что что-то не так. В порту собралась толпа из нескольких тысяч людей. Все смотрели на воду, точно чего-то ждали. Перед толпой стоял белый шелковый шатер, внутри которого сидели и тоже наблюдали за происходящим двое: судя по виду, царь и царица.
У входа в гавань из моря вырастала одинокая зазубренная скала. На узком выступе примерно в сорока футах над волнами была прикована юная девушка.
Это ненормально, подумал Персей. Он снял шлем-невидимку, не желая напугать девушку (конечно, ведь летающий парень в крылатых сандалиях, возникший из ниоткуда, никого не удивит), и подлетел к ней.
Девушка вела себя на удивление спокойно. Она посмотрела на него красивыми темными глазами. Ее волосы были черны, как эбеновое дерево, кожа сияла, как полированная медь. На ней было простое зеленое платье, не скрывающее чудесных рук и шеи.
Персей повис перед ней в воздухе.
– Э-э. Э-эм… – Он пытался вспомнить, как связывать слова в предложения, будучи уверенным, что еще пару секунд назад отлично это умел.
– Тебя не должно здесь быть, – сказала ему девушка. – Морское чудовище с минуты на минуту приплывет, чтобы убить меня.
– Морское чудовище? – очнулся Персей. – Что происходит? Почему ты прикована к скале?
– Потому что мои родители полные идиоты.
– О’кей… А можно подробности?
– Меня зовут Андромеда. Я царевна этой страны, Эфиопии.
– Хочешь сказать, твои родители – царь и царица? – спросил Персей. – И они позволили тебя приковать?
Андромеда закатила свои потрясающие глаза.
– Это была их идея! Долгая история. Моя мама – царица Кассиопея – больна тщеславием. Где-то с год назад она стала похваляться, будто красивее даже нереид Посейдона.
– О, это зря. – Персей никогда не встречал нереид, но слышал о них. Они были труппой подводных богинь Посейдона и считались сногсшибательными красотками. Еще ему было известно, что боги ненавидят, когда люди сравнивают их со смертными.
– Ага, – подтвердила Андромеда. – Вот Посейдон и разгневался и отправил это тупое чудовище терроризировать наш остров. Оно топило корабли, рушило порт, закусывало рыбаками – в общем, ни единого шанса спокойно позагорать на пляже. Тогда наш местный тупой жрец – или кто он там – сказал моему папе, царю Кефею, что единственный способ порадовать Посейдона – это приковать меня к этой скале в качестве жертвы чудовищу.
– Бред какой-то, – возмутился Персей. – Ты же ни в чем не виновата.
– Я пыталась объяснить это горожанам. Но не очень получилось.
– Ты не выглядишь особо напуганной.
Андромеда пожала плечами, точнее, попыталась, учитывая, что ее руки были скованы цепями.
– Не в моих силах что-то изменить. И потом, оказаться убитой морским чудовищем звучит не так ужасно, как жить с моими придурками-родителями. Если они думают, что я буду кричать и молить сохранить мне жизнь, я не доставлю им такой радости. Когда появится чудовище, я собираюсь обрушить на него такие отборные проклятья, что у него кровь из ушей пойдет. Я практиковалась.
Персей поразмыслил секунду.
– Уверен, твои ругательства сработают. Но что, если есть другой путь? Что, если я освобожу и спасу тебя?
– Было бы здорово, – ответила Андромеда. – Но это не решит проблему чудовища. Я хочу сказать, горожане поступили со мной ужасно, но я не хочу, чтобы морское чудовище разорвало их всех на кусочки. И потом, оно наверняка отправится за мной, куда бы я ни сбежала.
– Неа, – возразил Персей. – Потому что я его убью.
Андромеда уставилась на него.
– Без обид. Ты симпатичный. И, уверена, храбрый. Но это морское чудовище… А, вообще-то, оно уже здесь.
Поверхность моря недалеко от скалы забурлила. Из пучины появилась жуткая голова размером с самосвал. Морду покрывала сине-зеленая чешуя. Пасть щетинилась острыми как иглы зубами. Голова все поднималась на длинной шее, пока желтые, как у рептилии, глаза не оказались на уровне выступа, на котором стояла Андромеда. Под водой темнел силуэт огромного туловища, точно выкормленная стероидами Несси.
Чудовище зашипело, выпустив фонтан слюны и пламени. Судя по убийственной вони изо рта, оно предпочитало на закуску китов.
Горожане в порту принялись кричать и улюлюкать. Персей не понял, это они от ужаса или в предвкушении зрелища.
Но после сражения с Медузой это морское чудовище не особо его впечатлило.
– Андромеда, – сказал он, – закрой глаза.
– Ладно.
– Эй, приятель, – обратился Персей к чудовищу, – хочешь посмотреть, что у меня в мешке?
Морское чудовище наклонило огромную голову. Оно не привыкло, чтобы смертные так спокойно с ним говорили. И оно любило сюрпризы.
Персей закрыл глаза и вытащил голову Медузы.
Вдоль всего тела чудовища пробежал громкий треск, как по озеру, подвергшемуся мгновенной заморозке.
Персей досчитал до трех, затем сунул голову Медузы назад в мешок и открыл глаза.
Чудовище превратилось в самую большую скульптуру из песка в мире. На глазах Персея оно раскололось на куски и затонуло.
– Э-э, – неуверенно протянула Андромеда. – Уже можно смотреть?
– Да.
– Это мерзко?
– Нет, не очень.
Андромеда уставилась на огромное темное пятно песка, медленно уходящее на дно.
– Ого. Как ты это сделал?
Персей рассказал ей о голове Медузы. Андромеда взглянула на мешок у него на поясе.
– Круто. Слушай, насчет этих цепей…
Персей освободил ее.
– Эм. Не хочешь замуж или чего-нибудь в таком роде?
– Звучит здорово, – ответила Андромеда.
– Можно тебя обнять?
– Определенно.
И так Персей узнал, что такое истинная любовь. Они обнялись и поцеловались. Затем он взял ее за талию, прижал к себе, и они полетели к городу.
Приземлились они у шатра царя и царицы. Можете себе представить, что спускающийся с неба греческий герой, только что обративший чудовище в гору пыли, должен был вызвать немало охов и ахов. Андромеда рассказала, что произошло, и объявила, что собирается выйти замуж за этого красивого греческого царевича.
– Если только у вас нет возражений, – добавил Персей.
Царь Кефей окинул взглядом сына Зевса со всеми его налитыми мускулами, крылатыми сандалиями, запятнанными кровью доспехами и внушительным острым мечом.
– Никаких возражений! – ответил царь.
Царица издала такой звук, будто пыталась проглотить целиком засохшую хлебную корку.
– Отлично! – сказал Персей. – Я хочу, чтобы вы, ребята, восславили богов в честь моей победы, ладно? И, ну, сами понимаете, извинились за ваш идиотизм. Я хочу, чтобы на той скале, где вы приковали вашу дочь, вы построили три храма. Тот, что слева, будет посвящен Гермесу. Тот, что справа, – Афине. А тот, что посередине, – Зевсу. Если Посейдон обозлится, что его морское чудовище было убито, ну… эти храмы убедят его, что город находится под защитой трех других богов. Если ему не захочется с ними воевать, он отступит. И пока вы всем этим занимаетесь, принесите в жертву богам несколько коров.
– Коров, – повторил царь.
– Да. Трех, думаю, будет достаточно. А теперь пусть начнется свадебный пир!
Толпа, что еще совсем недавно радовалась смерти Андромеды, теперь торжествовала по поводу ее замужества. Царь и царица торопливо организовали во дворце вечеринку с кучей ломящихся яствами столов и сплошными заторами в проходах, танцами, и как там еще развлекались эти безумные эфиопы, когда уходили в отрыв. Царица Кассиопея большую часть времени любовалась собственным отражением в щите Персея. (Потому что некоторых жизнь ничему не учит.)
К несчастью, не все обрадовались этой свадьбе. Был один местный богач по имени Финеас, которому обещали отдать Андромеду в жены, пока не возникла вся эта ситуация с морским чудовищем. Теперь же, когда опасность миновала, Финеас разозлился, что его будущую супругу отдали какому-то греку в сияющих доспехах и с головой в мешке.
Пока шел пир, Финеас собрал пятьдесят своих самых крепких приятелей. Они выпили слишком много вина, болтали всякие гадости и под конец решили, что без проблем разделаются с этим новеньким Персеем.
Они ворвались в зал, где проходили празднества, размахивая оружием и производя очень много шума.
– Верни мне мою жену, ты, урод! – Финеас бросил в Персея копье, но так как он был пьян, копье воткнулось в стену над головой Персея.
(Урок на будущее, дети. Не напивайтесь и не швыряйте копья.)
Персей поднялся из-за стола.
– Кто этот шутник?
– Это Финеас, – буркнула Андромеда.
– Что это за имя такое, Финеас? Прямо как герой комиксов.
– Он местный богатый придурок, – пояснила Андромеда. – Считает меня своей собственностью.
– Ты не будешь против, если он умрет, ну, внезапно и мучительно?
– Я переживу это горе, – ответила царевна.
– Ты слышал ее, Финеас, – предупредил Персей. – Убирайся со своими дружками, пока можете.
– Грязный грек! – закричал Финеас. – Разделаемся с ним!
Еще один небольшой совет. «Разделаемся с ним!» – это дурацкая идея для эпитафии в качестве последних произнесенных тобой слов.
Пятьдесят эфиопских воинов бросились на Персея, и тот вступил в бой.
Я упоминал, что он был лучшим воином на Серифосе? Так вот, оказалось, что он был лучшим воином вообще везде. Он снес голову одному. Заколол другого. Отрубил руки и ноги еще нескольким, по сути превратив застолье в кровавую баню.
Финеас храбро держался позади и только и делал, что бросал копья и мазал. Наконец Персею это надоело. Он поймал одно из копий и швырнул его назад. Оно бы наверняка пронзило Финеаса, если бы тот в последнюю секунду не нырнул за статую Афины. Копье отскочило от каменного щита богини.
– Эй, это подло! – возмутился Персей. – Прятаться за моей любимой богиней!
Он разозлился еще сильнее. Убил еще нескольких ребят.
Пока не загнал Финеаса и его оставшихся дружков в угол.
– Сдавайся, – сказал Персей. – Я устал от всего этого, и из-за тебя весь мой свадебный костюм в пятнах крови.
– Мы никогда не сдадимся! – завизжал Финеас. Его приятели выставили перед собой мечи, но выглядели они уже не столь уверенно.
– Да пожалуйста, – отозвался Персей. – Я вас предупреждал. – Он повысил голос, чтобы все в зале могли его слышать. – Все, кто считает себя моим другом, закройте глаза! Я достаю голову Медузы!
Умные люди поспешили крепко зажмуриться.
– Ой, да ладно! – фыркнул Финеас. – Он хочет вас всех провести. То морское чудовище тоже наверняка было всего лишь иллюзией, которую он наслал, чтобы предстать героем! Нет у него на самом деле головы Медузы…
Персей достал из мешка голову Медузы. Финеас и все его дружки обратились в камень.
Персей сунул голову назад и вытер окровавленный меч о ближайшую штору. Затем посмотрел на своих новоиспеченных тестя и тещу.
– Извините за беспорядок, – сказал он.
– Не вопрос, – пискнул царь.
Царица ничего не ответила. Она была слишком занята своим отражением в кубке.
– Андромеда, – позвал Персей, – ты готова убраться отсюда?
– О да. – Царевна бросила на родителей прощальный презрительный взгляд. – Это царство – отстой.
Вместе они улетели в закат, направляясь на Серифос, но перед этим внимательно изучили маршрут, предлагаемый «Apple Maps».
Здесь древнегреческие и древнеримские авторы добавляют в копилку приключений Персея еще немало побочных историй. Они утверждают, будто он посетил Италию и еще с дюжину островов, но, думаю, они просто хотят поживиться за счет туристического бума на тему Персея. Из серии: «Здесь спал Персей!» или «Сфотографируйтесь на месте, где Персей убил ужасного Мальтийского Бородавочника!». Я на это не куплюсь.
В одной из этих историй Персей летит на западное побережье Африки, встречает титана Атласа, что держит небо, и обращает его с помощью головы Медузы в камень. Вроде бы именно так в Северной Африке появились Атласские горы.
Я этому не верю, потому что: 1) голова Медузы не может обращать в камень бессмертных, 2) Атлас появляется в нескольких историях, произошедших по времени позже, и будучи очень даже живым, 3) я лично встречался с Атласом, и он точно не был статуей. Тугодумом – да, но не статуей.
В конце концов Персей и Андромеда добрались до Серифоса. Но там их ждал ужас, пострашнее целой стаи горгон.
Весь город был украшен растяжками и цветами. Судя по всему, женился кто-то очень важный, и что-то подсказывало Персею, что то была не дочь как-там-ее-звали старого приятеля царя.
Они с Андромедой перемахнули через дворцовые стены и залетели прямо в тронный зал, где все было готово для свадебной церемонии.
Царь Полидект, весь в белом и золоте, с широкой улыбкой на лице стоял на помосте, пока два бугая-стражника волокли мать Персея, Данаю, к трону. Она сопротивлялась и кричала, но никто не пытался ей помочь, за исключением брата царя, рыбака Диктиса, который много лет назад вытянул Данаю и Персея из моря. На глазах Персея рыбак предпринял попытку повалить одного из стражников, но тот ударил старика по лицу, и он упал.
– ОСТАНОВИТЕСЬ! – взревел Персей. Они с Андромедой приземлились в центре зала. Толпа ахнула и подалась назад.
Царь Полидект побледнел. Он не мог поверить, что Персей вернулся, да еще в столь неподходящее время. Он что, не мог явиться минут через пять? Кроме того, царю очень не нравились новый меч Персея и окровавленный мешок, висящий на его ремне. Но перед собравшимися приходилось держать лицо.
– Так-так, только посмотрите, кто это, – растянул губы в язвительной улыбке Полидект. – Неблагодарный бродяжка, наобещавший с три короба! Зачем ты вернулся, мальчик? Извиниться за свою неудачу?
– О, я нашел Медузу, – нарочно спокойно ответил Персей и поднял кожаный мешок. – Вот ее голова, как я и обещал. А теперь ответь, что здесь происходит?
– Все просто! – воскликнул царь. – Твоя мать наконец-то согласилась выйти за меня!
– Ничего я не соглашалась! – закричала Даная. Один из стражников зажал ей рот. Кто-то в толпе – видимо, те же, что дразнили Персея перед тем, как он отправился в путешествие, – нервно засмеялся.
Андромеда сжала ладонь Персея.
– Мне пора закрывать глаза, любимый? Потому что этот царь определенно нарывается.
– Согласен, – ответил Персей. – Полидект, ты никогда не женишься на моей матери. Ты недостоин ее, как недостоин быть царем. Отдай корону, и я обрекаю тебя на изгнание. Иначе…
– Это смешно! – взвизгнул царь. – Стража, убейте его!
Дюжина солдат вскинули копья и окружили Персея и Андромеду.
– Не делайте этого, – предупредил он. – Я превращу вас в камень.
– Да, конечно! – закричал царь. – Чего же ты тогда ждешь?!
Что, опять-таки, послужит не лучшей эпитафией на вашей могиле.
– Все, кто со мной, – громко объявил Персей, – немедленно закройте глаза!
Андромеда, Даная и Диктис зажмурились, а Персей выставил перед собой отрубленную голову горгоны.
По залу разнесся треск. И наступила полнейшая тишина.
Персей убрал голову Медузы и открыл глаза. Все собравшиеся (за исключением его друзей) обернулись в камень, что означало резкое падение цен на мраморную скульптуру на Серифосе.
Полидект с открытым в немом крике ртом сидел на своем троне. Стражники напоминали огромные шахматные фигуры. Высокомерные вельможи, смеявшиеся над Персеем, больше никогда не смогут ни над кем поиздеваться.
– О, это было потрясающе, – Андромеда поцеловала своего мужа. – Отличная работа.
Персей убедился, что его мать в порядке. Она крепко его обняла. Затем он помог старому рыбаку Диктису подняться.
– Спасибо, мой друг, – сказал Персей. – Ты всегда был добр к нам. Ты хороший человек. Теперь, когда твой брат мертв, я хочу, чтобы ты стал царем Серифоса. – Он обвел взглядом тронный зал. – Есть возражения?
Мраморные вельможи не возражали.
– Я… – рыбак выглядел ошеломленным. – Я хочу сказать спасибо, наверное. Но как же ты, Персей? Разве не ты должен занять трон?
Персей улыбнулся.
– Серифос никогда не был моим домом. Аргос – вот где я родился. И там я стану царем.
Он оставил маму на Серифосе, потому что она не желала возвращаться на родину. (Сложно было ее в этом винить, согласитесь?) Он обещал как можно чаще писать ей и созваниваться по скайпу, потому что был хорошим сыном. После чего они с Андромедой полетели на материковую Грецию.
Так вышло, что дед Персея – помните старину Акрисия с его бронзовой темницей, воплями и криками? – узнал заранее о планах внука. Не знаю как. Может, услышал пророчество или увидел плохой сон. К тому моменту, когда Персей добрался до города, Акрисий сбежал.
Никто не был против, чтобы Персей и Андромеда стали царем и царицей Аргоса. Они устроили пышную свадьбу и нарожали кучу детишек. Персей вернул свои магические штучки Гермесу (потому что в таких случаях не стоит быть жадным) и преподнес голову Медузы в дар Афине, которой она так понравилась, что богиня покрыла ее бронзой и поместила в центр своего щита, Эгиды, дабы устрашать врагов во время битв.
К этому моменту вы могли задаться вопросом: а что насчет того пророчества, из-за которого все, собственно, и началось? Разве Персей не должен был убить своего деда?
Он и убил, но позже. Причем произошло это по чистой случайности.
Несколько лет спустя, после коронации Персея, он принял участие в спортивных играх, что проходили в соседнем царстве. Кучка знати соревновалась между собой, желая продемонстрировать свою крутость и выиграть симпатичные призы. Персей записался на метание диска.
Так получилось, что старик Акрисий тоже оказался там. Он уже какое-то время скрывался в этом царстве, изображая из себя попрошайку, но не поленился занять место в первом зрительском ряду, потому что игры напоминали ему старые добрые деньки, когда он сам был царем, а не жил в постоянном страхе за собственную жизнь.
Персей приготовился к броску. Если вы никогда не видели диск для метания, то представьте трехфунтовый металлический фрисби. Смысл в том, чтобы зашвырнуть его как можно дальше, показав тем самым свою силу.
Акрисий не видел своего внука с тех пор, как он был младенцем. Он не знал, кем был этот атлет, пока комментатор не объявил:
– Бросает Персей из Аргоса!
Глаза старика расширились. Он пробормотал:
– О, блин.
Или что-то пожестче.
Но Персей бросил диск, прежде чем Акрисий успел уйти. Чудовищный порыв ветра подхватил снаряд и отправил его прямиком в старика, убив его на месте.
– ОЙ! – взвизгнула толпа.
Персей был шокирован этим убийством. Но как только древнегреческая криминалистическая лаборатория идентифицировала жертву как Акрисия, а его смерть признали несчастным случаем, Персей решил, что на то была воля богов. Он вернулся на Аргос, и они с Андромедой нарожали еще детей.
У них была такая большая семья, что половина греков считает себя потомками Персея. Говорят, именно с одного из его сыновей, Перса, началась династия персидских царей. Одну из его дочерей звали Горгофона. Нет, серьезно, зачем? Это ведь по сути означает «звучит как горгона»? Или ее назвали в честь горячей телефонной линии? Скорее, царь Персей, вам звонят по Горгофону!
Самым известным его потомком был парень по имени Геркулес.
Но мы до него еще дойдем.
Пока же пусть Персей наслаждается своим хеппи-эндом с бесчисленными объятиями Андромеды и множеством полубожественных детишек.
Потому что я хочу доказать, что мать Андромеды, Кассиопея, была не самой ужасной тещей в истории. Это звание принадлежит богине любви Афродите. Во что она превратила жизнь Психеи… Что ж, если у вас достаточно крепкий желудок, чтобы сражаться с драконами, терпеть пытки, сгонять в Аид и встретиться с отарой овец-убийц, читайте дальше.
Приятно не будет.