Любу она не нашла. Активистка как испарилась. Делопроизводитель топырил глаза, махал рыжими ресницами, но помочь не смог.
– Не знаю, куда подевалась. Но вы не волнуйтесь, товарищи. Завтра же найдем и поставим.
– К стенке? – уточнил Рыклин, злой от того, что поголовный опрос женщин ничего не дал.
Бронькин стал хватать воздух ртом.
– Давайте так, товарищ делопроизводитель, – заслонив собой помощника, сказала Анна. – Любу вы найдете и привезете в Петроград в уголовный розыск завтра к восьми утра. А если не найдете, будете отвечать по всей строгости закона. Понятно?
Бронькин перестал дышать. Рыклин за ее спиной хмыкнул.
– Поехали! – повернулась к нему Анна.
– А если эта Люба удерет?
– Да никуда она не денется, – поморщившись, ответила она, направляясь к машине.
– Ну смотри. Ты – начальник.
– Именно. Я за рулем.
– Погоди, по нужде сбегаю, – остановил ее Рыклин и побежал в кусты.
Ну что за люди эти мужики! Уборная же есть! Так нет! Им обязательно надо помочиться на природе, почти у всех на глазах!
Сегодня же уговорит Кишкина дать ей в пару Макарку. Иначе дело у них с Рыклиным закончится мордобоем.
Кишкина в отделе, как всегда, не было, и Анна решила действовать на свой страх и риск. Вряд ли Рыклин будет против.
– Бездельного не видал? – поинтересовалась она у дежурного, ражего парня по фамилии Бурун.
Тот, уставший от целого дня сидения на стуле, со смаком потянулся и ответил с ленцой:
– С утра не видали. А чего он тебе понадобился?
– По делу.
– А-а-а-а, – протянул Бурун. – Тогда помочь нечем. Но если что, так, может, и я сгожусь?
И подмигнул так, по-свойски.
Анна похлопала его по плечу.
– Сгодишься, конечно. В следующий раз возьму тебя на расчлененку. Как у Финского вокзала в прошлом году, помнишь? Три трупа, и все кусками. Никто не хотел в мешки складывать, а ты сам помощь предложил. Я это очень ценю.
Бурун, лелеявший в голове совсем другие мысли, такого расклада не ожидал, поперхнулся и закашлялся.
Анна заботливо постучала по широкой спине, шепнув:
– Береги себя, ты – очень ценный работник.
Из кабинета вышел Егор Маркелов и, увидев ее, обрадовался.
– Чебнева, вот здорово! У нас убийство на Большой Посадской. Человек нужен.
– На Петроградке? – на всякий случай уточнила Анна, собиравшаяся отправиться в архив и посмотреть материалы по Стрельне.
Егор кивнул.
– Туда Бездельного послали, но, сама понимаешь, для двух трупов маловато.
– Он там с утра?
– Почти. До сих пор не вернулся, значит, дело непростое. Поезжай.
– Машину можно взять?
Маркелов вытаращил глаза.
– Ты обнаглела, Чебнева? Автомобиль только для дальних выездов. Он и так чуть жив. Скажи спасибо, что Кишкин к тебе неровно дышит, – Бурун хмыкнул за спиной, – и позволяет им пользоваться.
– Мы в Стрельну ездили.
– Я осведомлен. Но Петроградка – это тебе не пригород, так что чеши на трамвае!
– И на том спасибо, Егорушка.
На «Егорушку» сердитый замначальника среагировал ожидаемо: провел рукой по усам и откашлялся в кулак.
– Иди и… будь там осторожнее.
– Слушаюсь.
Что ж, если Бездельный не может прийти к ней, она придет к Бездельному.
До Большой Посадской она добралась за час и застала Макара в крайнем смятении. Перед парадной дома стояла небольшая, но голосистая толпа, единогласно требовавшая расправы над кровавым убийцей. Народ, как видно, собрался давненько и успел дойти до точки кипения.
Бездельный стоял на крыльце и уговаривал публику разойтись.
Но как тут разойдешься, если такая возможность погорланить представилась?
Анна протиснулась к бедолаге.
– Ты чего один-то?
– Был Малашкин, но его в отдел вызвали, а криминалиста с утра жду, – вытирая потный лоб, посетовал Бездельный и взглянул с надеждой: – Давай в дом. Там дело стоит. А я тут…
– Так ты еще полдня талдычить будешь. Ну-ка, посторонись!
Оттерев его плечом, Анна сделала шаг к толпе.
– Граждане! Милиции нужна ваша помощь! Сейчас будем записывать вас в свидетели! Подходите по одному с документами! Кто первый?
Наступило секундное замешательство, а потом народ стал быстро растворяться.
– Ловко ты их, – похвалил воспрявший духом Макар.
Анна окинула взглядом дворик и увидела жавшегося в сторонке мужичонку.
– Товарищ! – позвала она. – Подойдите.
Сняв кургузую кепчонку, тот приблизился бочком.
– Вы – свидетель?
Она думала, что мужичонка начнет отпираться, но он неожиданно кивнул.
– Зайдите к квартиру. Веди, Макар.
Бездельный, обрадованный, что кто-то взял в руки бразды правления, кинулся в темное нутро парадного.
– На первом этаже налево.
Комната в квартире была всего одна, поэтому лежащие на полу тела сразу бросились в глаза.
Анна повернулась к свидетелю. Тот стоял ни жив ни мертв.
Чего доброго, еще в обморок хлопнется.
Подхватив его, Анна вытолкала в кухню и усадила на табурет.
– Подышите открытым ртом. Я скоро.
Мужичонка молча кивнул и закрыл глаза.
Вернувшись в комнату, она встала на пороге и огляделась. Обстановка бедней некуда. Мебель вся на месте. Единственный шкаф открыт, но вещи не вывалены, да и вокруг сравнительный порядок. Только стулья на полу валяются.
На пьяную драку не похоже. На ограбление – еще меньше.
Она перевела взгляд на безжизненные тела.
– Что выяснил, Бездельный?
– Убитый Найденов Фома Фомич. Столяр. Сорок пять лет.
– А женщина?
– Мать его. Вера Кузьминична. Только ее не убивали. Сама откинулась.
– Как выяснил без криминалиста?
– Осмотрел. Судя по всему, сердечный приступ у нее случился. Увидела тело сына и… того. Я по признакам понял. У меня мамка и тетка от сердца померли. К тому же следов насилия не наблюдается.
– Ладно. Оставим пока. Что скажешь про Найденова?
– Этого закололи, но не сразу.
– С чего так решил?
– Да сама глянь.
Анна присела возле трупа. Из разинутого рта жертвы торчали края грязной тряпки. Засаленная рубашка распахнута, все пуговицы вырваны с мясом, на груди несколько порезов, а чуть ниже – небольшая рана.
– Почти без крови, видишь. Клинок у ножа был узкий и не очень длинный. Удар сильный и точный. Я уже видал такие следы.
«Я тоже, – подумала Анна, – и не далее как вчера днем. И позавчера тоже».
В прихожей затопали, и в комнату с чемоданчиком в руках вошел Грибанов, начальник отдела криминалистики.
– Чего тут у вас?
– Что так долго? – вскинулся Бездельный.
– Ты один, что ли? С утра на Васильевском, потом вообще в сторону Смольного пришлось тащиться. Пока до вас добрался, все силы растерял.
Раскрыв чемоданчик, Грибанов засучил рукава и встал над трупами.
– Сперва этого смотрите, – указал на Найденова Макар.
– Еще учить меня будешь? – поднял брови Грибанов.
Анна дернула Макарку за рукав.
– Пошли к свидетелю.
Мужичонка сидел в той же позе, в какой Анна его оставила. Только скрючился сильнее.
– Представьтесь, пожалуйста.
Услышав мягкий женский голос, мужичонка открыл глаза и вытер слезы.
– Сичкин Парфен Андреич, местный житель с тысяча восемьсот шестьдесят шестого года, ныне безработный, проживаю на хлебах сестрицы. Двоюродной.
– Адрес ваш?
– Так в этом же доме. В соседнем парадном.
– Найденова знали?
– А как же. Фому Фомича и матушку его Веру Кузьминичну.
– Расскажите, что вы видели, Парфен Андреевич.
Анна кивнула Бездельному: записывай, мол.
Сичкин двумя руками скомкал кепку.
– Немного, ваша честь. У меня бессонница. Старческая, должно быть. Иной раз, если погода позволяет, на улицу выхожу. В квартире нашей полы скрипят, сестрица гневаться изволит. Так я босиком на цыпочках из дому выйду, а там уж и сапоги надеваю.
– В котором часу это было?
– Часы в комнате сестрицы пробили два раза, но пока одевался, выходил…
– То есть в начале третьего вышли и куда направились?
– Недалеко. За углом встал, папироску скрутил.
– Где именно стояли?
– За третье парадное завернул.
Бездельный выглянул в окно.
– Оттуда хорошо видно.
Сичкин кивнул.
– Неплохо. Даже ночью. На улице фонарь, так от него свет аккурат в наш двор падает.
– Вы все время парадное Найденовых видели?
– Нет, конечно. Курил. О жизни своей пропащей думал…
– Тех, кто зашел в парадное, рассмотрели? – спросил нетерпеливый Макар.
– Не тех, а того. Он один был. Но я не видел, как он зашел. Выглянул из-за угла, когда негромкий вскрик услышал.
Макар подошел к нему.
– И что сделали?
– Ничего, ваша честь, – глянул на него Сичкин. – Никак сообразить не мог, откуда звук. А через минуту вышел человек в шинели. Я за угол и к стене прижался.
– Чего испугались?
– Сам не знаю. Сердце замерло, и все.
– Он вас не заметил?
– Нет. Прошел не оглядываясь.
– Шел или бежал?
– Не бежал, точно. Но шел быстро. Словно…
– Что?
– Сердит был очень.
– Так вы его разглядели?
– Со спины.
– А почему решили, что он сердится?
– Не ведаю. По походке, наверное.
– Опишите этого человека.
– Среднего роста. А может, высокий. Не понял со страху. Шинель расстегнута.
Высокий в расстегнутой шинели? Так, так.
– Что еще запомнили?
– Ничего. Или… Папироску он выкинул, когда шел.
– А волосы? Или он в шапке был?
– Нет, без нее. Волосы вроде темные. Хотя не поручусь. В темноте все кошки серы. Больше ничего не знаю, ваша честь. Честное слово!
– А что потом делать стали? Милицию ведь не вы вызвали?
– Не я, – покаянно вздохнул Сичкин. – За углом долго стоял, а потом к себе прошмыгнул. Кто милицию вызвал, не знаю.
Анна глянула на Макара.
– Соседка сверху дверь открытую увидела, – пояснил тот, продолжая записывать показания. – Уже в восемь утра. Я ее допросил. Ничего путного. Причитания одни. На завтра в отдел вызвал.
Анна посмотрела на понурого Сичкина.
– Как вы думаете, за что могли убить Найденова?
Тот прижал вконец измятую кепчонку к груди.
– Верите ли, сам всю ночь думал. За что убивать простого человека? Жил Фома бедно, ко всяким темным делам отношения не имел.
– Откуда знаете?
– Да чего тут знать-то? Мы же все на виду. Столярничал Найденов всю жизнь! Выпивал так вообще не сильно! Вот и весь сказ! Хоть у кого спросите!
– Спросим обязательно! – с легкой угрозой в голосе пообещал Бездельный.
– Вы в какой квартире живете, Парфен Андреевич?
– А вам зачем?
– Показания ваши мы записали. Распишитесь. Однако вы можете потребоваться.
– Для чего, ваша честь? – испугался Сичкин. – Сестрица, ежели узнает, что я замешан в преступлении…
– А вы разве замешаны?
– Ни в коем случае!
– Тогда бояться нечего. А сестрице вашей мы скажем, что таких сознательных граждан нынче редко встретишь.
– Да что ей с того! – махнул рукой Парфен Андреич.
– А мы добавим: если будет своего героического братца притеснять, мы ей… штраф выпишем. Огромный!
Сичкин взглянул недоверчиво и вдруг улыбнулся беззубым – не сестрица ли выбила? – ртом.
– Спасибо, ваша честь. Понимаю, что просто так говорите, но все равно.
И добавил:
– Ежели чего вспомню, так мне куда обращаться?
– В уголовный розыск. Спросите Чебневу.
– Все понял, ваша честь.
Хорошо ему. Он все понял, а вот ей пока ничего не понятно.
Ювелир, обходчик, столяр. Крюков канал, Стрельня, Большая Посадская.
Три дня – три убийства. Пять трупов.
Что общего?
Ничего.
Но почему-то она совершенно уверена, что убил всех один человек.
– Я закончил, – выглянул из комнаты Грибанов. – Время смерти – около двух ночи. Проникающее ранение в сердце. Клинок или нож узкий. Все остальное дня через три.
– А пораньше нельзя?
– А через неделю не хочешь, Бездельный? Я и так без сна, без отдыха! В утешение скажу, что женщина померла сама. Инфаркт. За трупами выехали.
И потопал к двери.
– В утешение, – передразнил Макар. – Самому себе, наверное. Работы меньше. И что сказал? То, что мы и без него знали. Поезжай. Я дождусь труповозку.
– Вместе дождемся. Пойдем во двор. Подышать охота.
Они вышли на крыльцо.
– Дождь расходится, однако, – заметил Бездельный, потирая поясницу.
И вдруг ткнул пальцем.
– Гляди-ка, псина какая странная. Сроду таких не видал.
Анна повернулась. Прямо за ними стояла небольшая поджарая собака. Узкая длинная морда. Гладкая шерсть. Черно-белая с рыжим. Или, наоборот, бело-рыжая с черным.
– Привет, – обратилась к ней Анна, ожидая, что та гавкнет в ответ, но собака молчала.
– Ишь ты, не боится, – удивился Макар.
– И не лает.
Со стороны улицы раздался негромкий свист. Собака, не пикнув, уткнула нос в землю и побежала на зов.
– Чудно, – подвел итог Бездельный.