Ночью шел снег. Огромные белые хлопья мягко оседали на пушистых хвойных ветвях и черепицах крыши брусчатого домика. И даже порывы ветра не смели тревожить тишину безмолвного леса.
Внутри ярко горел очаг. Оранжевые блики скользили по стеллажам небольшой библиотеки. Запахи старых страниц и книжной пыли въелись в сами стены.
За небольшим столом у окна хозяин усердно писал что-то в дневник. Одинокая свеча коптила и плакала воском, но он не обращал на нее внимания. Его руки била нервная дрожь, а взгляд поминутно обращался к засыпанному снегом окну. За ним сгущалась тьма, и ни единой живой души на многие мили вокруг.
Его звали Николай. Пару месяцев назад он выкупил этот заброшенный дом. Сроки сдачи кандидатской подходили к концу, и он радикально решил проблему с музой. Она любила уединение. Приходила по вечерам, невесомо присаживалась на краешек стола и улыбалась.
Но вот уже несколько дней Николаю было не до нее. С того момента, как в уголке глаза мелькнул темный силуэт, он потерял сон. Поутру следов на снегу не оставалось, а ночью он боялся открывать дверь. Все казалось иллюзией и играми уставшего от одиночества разума.
Но сегодня тень прошла совсем рядом и перестала быть миражом. Там, среди уснувших сосен, кто-то был. Темный балахон и длинные белые пряди… Паника накрыла его с головой.
Но Николай строчил и строчил в дневник, пытаясь побороть свои страхи. Он не хотел признавать, кого видел в этом образе, будто одно слово могло накликать беду.
И все же написал… Смерть?
И ровно в тот миг, когда Николай поставил точку под вопросительным знаком, раздался стук в дверь.
Хвататься за кочергу было уже поздно да и, пожалуй, бессмысленно. Смог бы он ударить человека? На подкашивающихся ногах Николай подошел к двери.
– Кто там? – Он хотел задать этот вопрос грозно, но из-за дрожащего голоса эффект получился довольно жалкий.
– Я потерялась в лесу. Пустите меня погреться, пожалуйста, – ответил уверенный женский голос.
«Чему быть, того не миновать», – мелькнула мысль, и он резко, не давая себе надежды и шансов на отступление, распахнул дверь. И застыл.
На пороге стояла ослепительно красивая женщина лет тридцати в сером пальто по колено и черных сапогах. Царственная осанка, слегка приподнятая голова, легкая улыбка на губах. Шапки не было, и черные густые волосы волной спадали на плечи. Никакого сходства с существом, бродившим вокруг дома по ночам.
– У вас такой напуганный вид, будто вы ожидали увидеть лешего, – все еще приветливо улыбаясь, произнесла она.
– Ох, простите. – Николай смущенно поправил очки, пропуская гостью в дом. – Я просто засиделся в глуши и отвык от людей.
– Да, понимаю. Я тоже не ожидала наткнуться здесь на дом, настраивалась гулять по лесу всю ночь.
– Тогда я спас вас и просто обязан напоить чаем! – радушно, но все еще довольно нервно Николай указал на стул и бросился к чайнику. По пути укорил себя за излишнюю эмоциональность – так и самому за маньяка сойти несложно. Но странная фраза соскочила с языка, будто потянул кто.
– Не откажусь. И спасибо, что впустили погреться… – Она вопросительно взглянула.
– Ох, точно, забыл представиться. Николай.
– Марта, очень приятно.
Пока закипал чайник, гостья устроилась в кресле у стола и изучающе посмотрела на хозяина. Николай нервно теребил свитер, пару раз снова потянулся к очкам, но не тронул. Все время хотелось что-то поправить.
– Так вы заблудились? – Он неловко попытался разбавить гнетущую тишину. Незнакомка казалась вполне милой и дружелюбной женщиной, но он все никак не мог избавиться от адреналина, попавшего в кровь при первом стуке в дверь. А от ее взгляда до сих пор прошибал холодный пот.
– Задумалась и ушла слишком далеко в лес. На самом деле я недавно поселилась в паре миль отсюда, в старом бабушкином доме, и еще не так хорошо знаю округу. А вы здесь давно?
– Скоро два месяца как. Сбежал от городской суеты, чтобы спокойно подумать.
– Так вы не ожидали натолкнуться на соседей. – Вопрос прозвучал как утверждение и ответа не требовал. – Это ваша библиотека?
– Да. Пожалуй, одно из немногих стоящих достижений за мою жизнь. – Он ухватился за ниточку беседы, но быстро осекся. Излишне хвалиться не хотелось, а что тут еще скажешь, если не спросили. Но многие издания были не просто редкими – единственными в своем роде.
– Люблю людей, стремящихся к знаниям. Один взгляд на ваши труды доставляет удовольствие. – Вроде она восхищалась, но Николаю показалась легкая ирония в ее голосе. Возможно, просто показалась. Встретить ценителя и знатока в глухом лесу, шутка ли…
Чайник закипел, и хозяин с преувеличенным рвением бросился разливать заварку по чашкам.
– И что же вы читаете сейчас, Николай? – Вопрос прилетел в спину и почему-то застал врасплох. Уже несколько дней, как он отбросил всю научную литературу и читал художественную. Иными путями со страхами справляться не выходило.
– Э… – Он немного замялся, расставляя чашки на столе. Поискал на полках печенья или сладкого – сам уже не помнил, что прихватил с собой в этот дом. Да и полки выглядели незнакомо, будто он мгновенно забыл об их существовании, как въехал сюда. Не могло же их здесь не быть прежде!
Выпечки не нашлось, зато были целые две банки варенья, клубничного и мандаринового. Он радостно водрузил их на стол вместе с чаем, и Марта благодарно улыбнулась, выбрав оранжевую.
– Я немного отвлекся от работы и читаю фантастику.
Момент стал еще более неловким. Обычно при фразе «фантастика» окружающие корчили снисходительные лица. Несерьезно, детство, говорили они. И Николай смущенно кивал в ответ, не готовый выплескивать наружу все то, что отзывалось в душе. Не желая вступать в дискуссию о том, что жанр совершенно неважен – хочешь ли ты копаться в глубинах человеческих душ или просто отвлечься от суеты и страхов. Лишь мастерство автора делало книгу живой и говорящей, и не имеет значения, о чем этот автор писал.
– Хороший выбор, – вдруг сказала Марта, и Николай робко улыбнулся. – Мне нравится, когда автор не ограничен в приемах, чтобы усилить конфликт и накалить эмоции, это позволяет героям стать живее, не правда ли? Фантастика – чудесный инструмент, чтобы выковать человека.
Николай кивнул, неуверенный, что понял эту мысль. Выковать человека? Как на кузне?
– И что же у вас сейчас?
– Сборник рассказов автора Дэна Рида, – мгновенно откликнулся он, ища у кровати книгу в черной обложке. Но, как назло, она пропала, а название, крутившееся на языке, ускользнуло в последний момент. – На первый взгляд, между ними нет ничего общего, автора кидает из жанра в жанр, словно ради собственного удовольствия осветить ту или иную тему. Только увлечешься очередным миром, проникнешься героем, как он обрывается в пустоту, а незримая рука писателя опять меняет пластинку. Он будто пробует Вселенную на вкус, вертит ее со всех сторон, смакует, проверяет. Это как смотреть в калейдоскоп… Кататься на американских горках – вот я на Диком Западе пью с блюзменом, а в следующее мгновение дорога резко идет вверх, и я уже взмываю в космос в поисках новых истин. Но, кажется, начинаю улавливать смысл – это странное повествование затянуло меня. Чувствую себя кладоискателем, пытающимся удержать тонкую золотую нить, которой связано все в этой необычной книге. А в ней точно спрятано гораздо большее, чем кажется на первый взгляд, понимаете? Калейдоскоп вертится не просто так, и я обязательно должен докопаться! Найти свой клад, который автор мне пообещал.
– Или угадать? Ведь можно угадать, не дойдя до конца.
– Я пытался, но… – Где же эта книга? Ведь была под рукой все дни, манила обложкой с первого дня, как он приехал сюда. И ни разу не терялась! Николай рассеянно водил взглядом по небольшому пространству, которое теперь звал своим домом. Он сам не знал – хотел ли заглянуть в финал, или просто показать ее гостье.
Но книга как провалилась. Возможно, что не все истории готовы открываться без спросу? И свой долгожданный клад в финале он найдет, только если пройдет весь путь целиком.
– А иногда дорога к кладу и есть самое важное, что мы можем получить. Спасибо, я обязательно ее поищу. – Марта отодвинула варенье и перевела взгляд на центр стола, где были в беспорядке разбросаны исписанные листы. – Вы сам писатель? Вы так вдохновенно говорите о книгах, словно они и есть ваша жизнь.
Словно они ваша жизнь… Да, Николай мог бы с этим согласиться. Здесь, в глуши, с ним не осталось больше никого, но одиночество не ощущалось чем-то плохим и неестественным.
– Ну что вы, – он улыбнулся и кивнул на кипу бумаги, – я аспирант. Это моя диссертация, именно ради нее я и приехал сюда.
«Заниматься серьезной научной работой, а не рассуждать о книжках», – хотел добавить он, но почему-то не стал.
– Хм, – заинтересованно промычала Марта и вытянула из-под самого низа кипы листов титульный. – «Ментальный аспект формирования субъективной реальности»?
– Ну, – он заметно смутился, – это пока черновое название. Оно звучит все же лучше, чем изначальное «Что-то там про любовь».
Николай хмыкнул, ожидая смеха собеседницы. В конце концов, это была его первая шутка за пару месяцев. Вроде не такая плоская.
Но лицо Марты осталось вежливо-заинтересованным, будто он не сказал ничего необычного. Она ждала ответа.
– Если говорить простыми словами – есть теория, что мысли формируют реальность. – Он начал бодро и уверенно, но к концу фразы стушевался и почти перешел на шепот. – Звучит как пафосная фраза для мотивационных курсов… Но мне кажется, под ней что-то кроется. Мир состоит из материи…
– Могут ли мысли ее формировать, – не спросила, а закончила его фразу Марта. – Интересная тема.
Прежде чем продолжить, Николай поймал взгляд гостьи, ненавязчиво прошелся по ней глазами. Он постарался сделать это вскользь – и никак не мог понять, что слышит в ее тоне, искренний интерес или скрытый сарказм. И почему он так жаждет ее впечатлить? Ведь Марта не сказала о себе ни слова.
– Мысли человека могут сформировать что угодно, будь то собственные чувства или завтрашний день. Эта теория притягательна, правда? Что мы можем творить…
– Творить мир вокруг нас, лес или дом. – Марта улыбнулась и прищурилась, теперь уже не спуская взгляда с Николая. А он вдруг слишком резко опустился во второе кресло у камина и сжал свою кружку с чаем. – Или чувства.
– С чувствами проще.
– Ты так считаешь? – Она так непринужденно перешла на «ты», будто всегда сидела в этом доме, вела философские разговоры и грелась у камина каждый вечер.
– Они эфемерны. – Он все же улыбнулся, вспоминая начало своей работы. Именно чувства были выбраны первым «подопытным кроликом» диссертации. – Набор скачущих гормонов поддается не только химии, но и простому усилию воли.
– Невозможно дотронуться до чувств человека, в отличие от него самого. – Она поставила пустую чашку на стол. Звук показался слишком громким и неуместным для маленького дома. – Они не материя, но не менее важны в строительстве мира.
– Если я смогу понять, – Николай ненадолго запнулся, отвел глаза к пляшущему в камине огню и заговорил решительно, – доказать связь мыслей и материи, то за чувствами не встанет проблемы.
Гостья будто тихо усмехнулась, но он не стал поднимать глаза, чтобы проверить. Поэтому неожиданный вопрос в очередной раз выбил из колеи.
– А ты любил когда-нибудь?
Такой банальный вопрос в их возвышенной беседе показался почти оскорбительным.
– Не стоит думать, что я засел за эту диссертацию от безответной любви. Сбежал из мира в поисках лекарства для души. – Хотелось добавить еще что-то, чтобы доказать серьезность своих намерений, но слова исчезли. Николай закрыл рот и молча ждал ответа гостьи.
– А жаль. Я считаю, что любовь – одна из величайших тайн мироздания. Важная глава для твоей диссертации. – Теперь сарказм в голосе ему не показался.
– И правда, я бы сильно о ней беспокоился, если бы смог мыслями создать стул или стол, а может, и целого человека. – Он ответил в тон гостье, но почему-то сразу пожалел об этом.
Зато Марта наконец-то рассмеялась. Николай поднял глаза, чтобы натолкнуться на холодный, почти пустой взгляд над улыбкой. Кого он впустил в дом этой ночью?
– Если не чувства, с чего бы начал ты?
– Я правильно понимаю, куда мы клоним беседу? Серьезно обсуждаем создание мира и людей? – Быть может, это она писатель? Поэтому так уцепилась за библиотеку и его писанину?
Нет, вряд ли. Уж слишком холоден ее взор для человека, который должен уметь чувствовать остро и тонко. Живых героев у нее бы не получилось…
– Почему бы и нет, – улыбалась в ответ Марта. Кажется, она выглядела довольной, но даже в таком виде теперь пугала не меньше, чем кошмар, бродивший за окнами по ночам. – Ты не писал эту главу в диссертации?
– Пока нет… Она значилась под конец, но я ее удалил. Слишком смелое решение, лучше начать со стула.
– Или дома. – Николая опять передернуло от этих слов. – Давай немного помечтаем? Руки, ноги, голова и целая бездна чувств и мыслей внутри… Смог бы ты наполнить все это смыслом, той же пресловутой любовью?
Николай молчал долго. Он бы мог сказать, что вся жизнь пробегает перед глазами, но четко в памяти всплывали лишь последние два месяца в этом лесу. Прочитанные книги, ненаписанная работа, начатые и брошенные мысли. Сейчас все это имело колоссальное значение – будто сама жизнь могла зависеть от следующего ответа. Могла ли?
Когда он вновь заговорил, слова медленно, с трудом выходили изо рта.
– Я помню, каково это – любить. Я могу больше никогда не испытать этого чувства, но память подскажет, направит. Да, я бы попробовал…
Что он несет?!
Сердце глухо бумкнуло внутри, и мир развалился на осколки.
Чтобы через секунду по крупицам собраться вновь совершенно иным.
Женщина откинулась в кресле, не сводя пристального взгляда со своего творения. Всем своим видом она давала понять, что первый урок пройден успешно, но похвалить еще рано.
Николай совершенно потерялся от нахлынувших чувств. Он казался сам себе барахтающимся в луже котенком. Беспомощным созданием, которое, несомненно, выплывет, когда воздуха в легких почти не останется, но выучит этот урок. А еще он чувствовал, что следующие слова Марты поменяют все. Он боялся и не хотел слышать.
Она чувствовала это и тянула. Позволяла несчастному хотя бы попробовать нащупать почву под ногами. Марта была явно заинтересована в том, чтобы объяснение прошло успешно.
Николай уронил пустую чашку, хотя руки больше не дрожали. И даже не стал ее поднимать, зато следующий вопрос отчетливо всплыл в голове.
– Кто ты?
– Я бы назвала себя ученым, это слово с детства вызывало во мне трепет. Я хотела стать ученым, и, если обойтись без лишнего пафоса, у меня получилось. Раньше я обожала загадки, особенно те, что преподносит нам само мироздание. Ведь ответ всегда рождает сотни новых вопросов. Я любила на них отвечать. Как должен любить и ты, Николай.
Он кивнул. То, что еще вчера казалось непреложной истиной о себе самом, как бледно-русые волосы или слишком худощавое тело, которое он видел в зеркале, – теперь казалось зыбким, неустойчивым. Будто он нуждался в подтверждении со стороны, какой он, чтобы оставаться собой. И Марта давала это подтверждение.
– Я не сразу заметила, что живу дольше, чем положено. У меня всегда было занятие, и, честно признаться, я не слишком обращала внимание на людей вокруг. Смешно, но смену своего ассистента я заметила только в тот день, когда назвала его по имени, а юноша ответил мне, что так звали его деда, который работал на меня. В тот день я оглядела весь свой персонал и не узнала ни одного лица. Этот любопытный факт занял меня на целый день. Но в конечном счете – я и так не собиралась умирать, какое мне дело до того, что умирали остальные.
Николай кивнул, хотя это от него и не требовалось. Ему пока еще казалось, что будь такой уникальный случай – женщина, которая не стареет и не умирает, – вся ученая среда только и галдела бы о ней. Эликсир бессмертия, философский камень и множество других любимейших баек человечества отражали главную людскую мечту – не умирать. А она так легко, мимоходом, говорит об этом!
Но все, что Марта сказала дальше… Вспоминая тот день позже, он всегда признавал, что выжил только чудом.
– Я недооценила смерть. Даже если она не трогает тебя, с ней все равно приходится считаться. Повторюсь, тогда я не слишком обращала внимание на людей… Поэтому не сразу заметила, что их стало меньше. На улице больше не было спешащей толпы, машины не гудели за окном, доставка затягивалась на недели. А потом погасли все фонари, а небо так и осталось оранжевым.
Ее безучастное лицо не выражало никакого отношения к происходящему в рассказе, и даже тоном Марта не выделила момент, когда осталась совершенно одна.
– Потом пропал последний ассистент. И одним оранжевым утром я прошлась по огромному городу, уже не встречая там людей. Он был весь в моем распоряжении, как и остальной мир. Пустой и бездушный, чьи загадки так быстро потеряли смысл…
Она остановилась, подошла к окну и провела рукой по ледяному узору. Под ее пальцами рисунок зашевелился, ожил и расцвел десятком новых бутонов.
– Осознание, что я упустила самое главное, пришло не сразу. Какое-то время я еще пыталась вести обычную жизнь, но быстро теряла к ней интерес. Я! Теряла интерес! – В голосе скользнул гнев. – Оказалось, что из жизни ушло то, что и делало ее «жизнью». Те самые люди, которых я старалась не замечать. Столько времени спустя… я готова признать, что они – удивительнейшее творение мироздания. Уникальные индивидуумы, такие простые снаружи, но до самого конца остаются загадкой даже для себя самих. Как этот узор на окне, они никогда не повторяются. Нескончаемый материал для познания канул в вечность, оставив после себя только вопросы.
Иногда голос Марты заглушал бешеный стук сердца. Николай старался глубоко дышать и не думать самостоятельно. Эта история все меньше казалась байкой. В отличие от собственных воспоминаний – его детство, украденные с другом соседские яблоки, запах скошенной травы в поле за домом, пугающий лес за ним, куда он так и не рискнул зайти даже во снах, бесчисленные кораблики, пущенные по весенним ручьям у подъезда, фэнтези-книжки, которыми он зачитывался до поздней ночи, школьные занятия по астрономии, после которых он больше не мог смотреть на звезды равнодушно, первая любовь с привкусом горечи и старого блюза, институтские годы с постоянным недосыпом и далекий, неуловимый, но всегда прекрасный образ той, чей кулон он нежно хранил все эти годы… Хранил в городской квартире, но не взял в этот проклятый дом. Хранил ли? Все превращалось в кадры старой пленки, обрывалось и таяло на глазах. И дурацкой шуткой была не история Марты, а его собственная жизнь. Вот только боль, сковавшая нутро, была самой настоящей.
– Создать подобие человека оказалось не так сложно, – спокойно продолжала гостья. – Но вот создать полноценную личность, способную самостоятельно думать, принимать решения и быть тем самым уникумом, – гораздо сложнее. На это ушли долгие годы, но результат никогда меня не устраивал. Они говорили моими словами, мыслили вложенными шаблонами, совершенно не развивались. И не представляли, что такое чувства. В конце концов я поняла, что мне не создать человека, умеющего любить, если я сама лишена этого качества. Но кто мне мешает сотворить существо, которое будет способно созидать то, что я не смогла?
И вот тут она улыбнулась. Теплой ее улыбку назвать было нельзя, хотя Марта явно пыталась выразить именно это чувство. Чувство, которого она лишена.
– Я пыталась создать ученика, который способен хотя бы представить, что такое любовь. Если не почувствовать, то вообразить. Последний компонент, которого мне не хватает для полноценного человека. Я могу сотворить целые миры, но к чему они нужны, если останутся пустыми?
Николаю бы улыбнуться в ответ, но ледяной пот катился под теплым свитером. Хотелось проснуться от этого кошмара. Слишком сюрреалистичным представлялось то, что когда-то он звал «реальностью».
– Есть еще одно правило, которое я хотела обойти, – хмыкнула Марта. – Создания не могут познать своего творца. В этом я убедилась на практике. Все, кого мне удавалось сотворить, растворялись в тот миг, когда я рассказывала, кто я. Когда они понимали, осознавали – в следующую секунду переставали существовать.
Николай снова вспомнил образ, бродивший вокруг его дома почти месяц. Нет, почти всю его короткую жизнь длиной в несчастных два месяца, несколько прочитанных книг и написанных строк.
– Но не я, – выдавил он.
– Но не ты. Тебе первому удалось по-настоящему ожить. И нас ждет много работы.
– Почему? – только и смог выдавить Николай. Он не знал, что именно хотел выяснить своим вопросом, что хотел сказать или донести. Стоило, пожалуй, спросить – кто он сам. Но это еще предстояло выяснить.
И будто в ответ Марта сказала:
– Хаос – суть демиурга, Николай. Добро пожаловать в мир.