Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией - читать онлайн

Адмиралтейская часть Петербурга находится между Невой и Мойкой. С петровского времени здесь – главная императорская резиденция, большая часть центральных государственных учреждений. К началу XX века эти площади, набережные и улицы оставались самыми фешенебельными: шикарные рестораны и магазины; мастерские ювелиров; респектабельные гостиницы; торцовые мостовые Большой и Малой Морских, Невского, Миллионной, Английской набережной; нарядная богатая публика.

Адмиралтейская часть была самой малонаселенной в Петербурге: здесь жило всего 40 тысяч из двухмиллионного населения города. Квартиры в этой части были отчаянно дороги – примерно 1441 руб. в год (в среднем по городу – 540). Здесь умирали реже, чем в любой другой части города, – 12 смертей на 1000 жителей (в среднем по городу – 24).

Как вспоминал Осип Мандельштам, «гранитные и торцовые кварталы, все это нежное сердце города, с разливом площадей, с кудрявыми садами, островами памятников, кариатидами Эрмитажа, таинственной Миллионной, где не было никогда прохожих, и среди мраморов затесалась всего одна мелочная лавочка, особенно же арку Главного штаба, Сенатскую площадь и голландский Петербург я считал чем-то священным и праздничным».

Миллионная улица. Начало XX века

Тут располагались императорский и семь великокняжеских дворцов, четыре министерства, Сенат, Синод, Государственный совет, заседал Совет министров, квартировали три гвардейских полка. Тут в своих особняках жили Лейхтенбергские и Ольденбургские, Набоковы, Фредериксы, Головины, Половцовы, Гагарины, Бобринские, Дурново, Вонлярлярские, Воронцовы-Дашковы и Орловы-Давыдовы.

Как ностальгически припоминал в лондонской эмиграции генерал Борис Геруа, «на Большой Морской, набережной Невы и лучшей части Невского проспекта в обычные часы гулянья, между 4 и 7 часами были офицеры петербургского гарнизона, которые появлялись на этой прогулке, медленной и праздной, каждый день, несмотря на погоду. Тут узнавались городские новости, создавались и передавались сплетни. Мимо, не торопясь, проезжали сани или экипажи, в седоках которых узнавали то лиц с крупными именами, то знатных дам, то известных кокоток вроде Шурки Зверька или Маньки Бедовой».

Большая Морская улица, вид на арку Главного штаба. 1898

Жизнь подчинялась строгому расписанию. Поздним утром чиновники спешили в присутствие и на улицах господствовали светские дамы, лакомившиеся в кондитерских, осматривающие драгоценности от Болина и Фаберже, заглядывающие на выставку «Общества акварелистов», посещавшие модисток и парикмахеров, покупавшие безделушки в Английском магазине. Няни с барчуками гуляли по Александровскому саду.

К четырем-пяти министерства пустели, офицеры покидали казармы, из гимназий возвращались ученики. По словам Мандельштама, «…ежедневно к часам пяти происходило гулянье на Большой Морской – от Гороховой до арки Генерального штаба. Все, что было в городе праздного и вылощенного, медленно двигалось туда и обратно по тротуарам, раскланиваясь и посмеиваясь: звук шпор, французская и английская речь – живая выставка английского магазина и жокей-клуба. Сюда же бонны и гувернантки, моложавые француженки, приводили детей: вздохнуть и сравнить с Елисейскими полями».

На Сенатской площади. 1900-е

В ресторанах сервировали обеды, собирались члены яхт-клуба, в «Астории» свет и полусвет встречался на «файф-о-клок». К вечеру улицы и рестораны пустели – все отправлялись в театры. А вот после спектаклей в ресторанах начиналось особое оживление. В отдельных кабинетах и общих залах собирались завсегдатаи, часто с дамами.

Тут впервые в Петербурге улицы замостили деревянными торцами, появилось электрическое освещение, установили уличные фонари.

В начале Невского проспекта и на Большой Морской располагались самые шикарные и дорогие магазины, лучшие парикмахерские и ателье. Все это содержалось по преимуществу иностранцами. Здесь было на что посмотреть и что купить людям большого света.

Прежде всего, эти кварталы завлекали состоятельных и респектабельных модников и модниц. Самым известным считалось заведение Иды Лидваль (Большая Морская, 27) – о нем подробнее дальше.

Господские дети с нянями в Александровском саду. А. Эберлинг. 1899

На Большой Морской, 18 (дом этот был перестроен в годы Первой мировой войны) находился магазин «Генри». Владел им гражданин Швейцарии Генри Фолленвейдер. В своем магазине он продавал морскую форменную и гражданскую одежду: сюртуки, жилеты, брюки, смокинги, пальто, теннисные костюмы и даже велосипедные штаны. В этом же магазине чистили, ремонтировали и подгоняли одежду по фигуре. С 1895 года фирма «Генри» стала поставщиком Императорского Двора. Только с апреля по август 1903 года Генри Фолленвейдер продал Николаю II жилет и брюки, смокинг, три костюма, белый теннисный костюм, осеннее пальто, сюртук «Фантазия», три белых жилета для фрака, велосипедные штаны, жилет к костюму, шелковый теннисный пояс.

Мастерская «Госпожа Ольга» находилась на Миллионной улице, 25–27. Принадлежало ателье Ольге Бульбенковой, а в начале XX века перешло ее племяннице Ариадне Виллим. Мастерская специализировалась на церемониальном женском платье. Туалеты от «Госпожи Ольги» носили три императрицы: Мария Александровна, Мария Федоровна, Александра Федоровна, великие княгини и княжны. Особой популярностью пользовались изготовленные здесь придворные парадные платья, так называемые «шлейфы», шитые золотом.

Легкое и летнее лучше всего было шить у «Андре» на Большой Морской, 21. Эта мастерская специализировалась на визитных и летних платьях, на туалетах для скачек из шелка с ажурными прошивками.

На Большой Морской, 27, располагались магазин и ателье «Калина», принадлежавшие бывшему закройщику «Генри» австрийцу Леопольду Калине. Специализация – дорогая мужская одежда.

На этой же улице в доме № 19 находился салон Генриха Делькроа, поставщика Высочайшего Двора, Двора великого князя Александра Михайловича и супруги великого князя Константина Константиновича великой княгини Елизаветы Маврикиевны. Тут тебе и женская парикмахерская, и косметический кабинет, и парфюмерия, и локоны, и шляпы. Делькроа в совершенстве знал особенности придворного костюма и сочинял заказчицам прически не только модные, но и удобные для ношения диадем. Еще одна поставщица Двора, Генриетта Зейст, владела модной мастерской на Невском, 10.

«Изамбар» (Гоголя – ныне Малая Морская, 12), «Мандль» (Невский, 16), «Дампф» (Адмиралтейский, 10), «Страубе» (Гоголя, 12), «Титчак» (Гоголя, 7), «Фереш» (наб. реки Мойки, 77), мастерские портних и портных женского, мужского и военного платья и популярный при Дворе и в свете меховой магазин, принадлежавший городскому голове Павлу Лелянову (Большая Морская, 11).

Тут же торговали и аксессуарами: зонтиками – в «Александре» (Гороховая, 15), у «Травникова» (Большая Морская, 13) и у «Треймана» (Невский, 18); перчатками – у «Бойе – Сарда» (Большая Морская, 29), «Мориссона» (Невский, 18), «Шольца» (Большая Морская, 23).

Вокруг Большой Морской находились и ювелирные магазины и мастерские поставщиков Двора: «Болин» (Большая Морская, 8), «Ф. Бутц» (Большая Морская, 25), «Фаберже» (Большая Морская, 24) и «Гольмстрем» (Большая Морская, 24), а также «Арендт» (Невский, 18), «Бок» (Большая Морская, 9), «Гау» (Невский, 12), «Гериа» (Большая Морская, 14), «Итальянские изделия» (Большая Морская, 15), «Григорий Кузнецов» (Невский, 6).

Витрины ювелирного магазина «Ф. Бутц» на Большой Морской, 25

Популярностью пользовалась продукция парфюмерной и мыловаренной петербургской фирмы «А-ля реноме», существовавшей с 1822 года. Ее магазин находился на Невском, 3. Дорогой косметикой (духи, одеколоны, туалетное мыло, помады, пудра) торговали и в «А. Ралле и Кº» на Невском, 18, и у «Вильмса» (Невский, 1), и у «Кноппа» (Невский, 14).

Два лучших цветочных магазина были «Ремпен» на Большой Морской, 21, и «Эйлерс» в соседнем доме № 19. Как писал журналист Сергей Горный, «У Эйлерса, у Ремпена, и еще у кого-то за огромными витринами вырастали склоны гиацинтов – белых, розовых, синих. Колокольчики их были упруги, точно из мягкого живого фарфора. Их можно было видеть, эти гиацинты, чрез парадные стекла, большие просторные витрины».

Очки, пенсне, бинокли покупали в «Оптике» Ивана Урлауба (Большая Морская, 27), у «Бурхардта» (Гоголя, 4), у «Воткея» (Невский, 18), «Гертца» (Почтамтская, 4), «Грюнберга» (Большая Морская, 38), «Крауса» (Гоголя, 5), «Милька» (Большая Морская, 35), «Рихтера» (Адмиралтейский проспект, 4).

Магазин музыкальных инструментов «Юлий Генрих Циммерман». Большая Морская, 34. 1910-е

Столовым и постельным бельем торговали у «Джона Лоренца» (Гороховая 17), «Филиппа Трахтенберга» (Большая Морская, 25), «Труфанова» (Гоголя, 1/9), поставщика Двора «Пауля Карлсона» (Большая Морская, 18), «Флорана» (Большая Морская, 16) и «Эммы Шварц» (Гороховая, 9); коврами – в «Maison d’Aubusson» (Большая Морская, 23).

Приличную петербургскую квартиру, не говорим уж об особняке, невозможно было представить без хорошего концертного рояля. Лучшие музыкальные инструменты были представлены в «Беккер» (Большая Морская, 35), «Винклер» (Невский, 10), «Герман и Гроссман» (Большая Морская, 33), «Музыкальный мир» (Большая Морская, 21), «Юлий Генрих Циммерман» (Большая Морская, 34), «Фортеман» (Гороховая, 13).

В этом же районе целая россыпь граммофонных заведений: «Акционерное о-во граммофонов» (Большая Морская, 49), «Бурхард» (Гоголя, 4 и Невский, 6), «Колумбия» (Аптекарский переулок, 4), «Склад новых изобретений» (Большая Морская, 33), «Новый склад изделий» (Большая Морская, 14) и, наконец, знаменитый «Юлий Генрих Циммерман» (Большая Морская, 34).

Магазин «Акционерного общества граммофонов» на Большой Морской, 49. К. Булла. 1909

Картины, эстампы, гравюры можно было купить не только в выставочных залах «Общества поощрения художеств», но и у «Аванцо» (Большая Морская, 9; Невский, 5), «Буша» (Невский, 16), «Альфонса» (Большая Морская, 21), «Феррена» (Большая Морская, 21).

Канцелярские принадлежности приобретали у «Блума, Альфреда и Кº» (Благовещенская площадь – ныне площадь Труда, 2), «Отто Кирхнера» (Гоголя, 14) и «Криха» (Невский, 11). Пишущими машинками торговали «Ремингтон» (Гороховая, 4), «Гартье» (Конногвардейский переулок, 6), «Зив и K°» (Гоголя, 8), «Кинкман» (Гороховая, 17).

Любителей коллекционных вин обслуживали склады имений Воронцова-Дашкова (Большая Морская, 46) и великого князя Николая Николаевича (Кирпичный переулок, 4), винные погреба «Болгатур» (Невский, 18), «Бордосский погреб» (Большая Морская, 28), «Депре» (Невский,15), Жукова (Большая Морская, 3), «Кюба» (Кирпичный переулок, 7), «Братья Макаевы» (Кирпичный переулок, 7), «Рауль» (Исаакиевская площадь, 9) и «Тер-Оганезов» (Гоголя, 16).

Витрина магазина «Жорж Борман», где офицеры лейб-гвардии покупали дамам шоколад. 1904

Ресторан «Вена» на Малой Морской ул., 1900-е

Дамы переглядывались с гвардейскими офицерами в кондитерских «Берен» (Гоголя, 8), «Бернар» (Большая Морская, 26), «Сартори» (Большая Морская, 13), «Сыромятников» (Адмиралтейский, 8), «Модерн» (Невский, 14).

За конфетами и сладостями ходили в «Бове», где торговали швейцарским шоколадом (Большая Морская, 15), в «Гален» (Большая Морская, 22).

Помимо знаменитых «Кюба», «Малого Ярославца», «Лейнера», «Альбера», «Вены», о которых мы еще расскажем подробнее, популярен был относительно недорогой итальянский ресторан «Братья Пивато» (Большая Морская, 36). В отдельных кабинетах ресторана, знаменитого как своими болонскими спагетти и кьянти, так и тминной водкой, кутили литераторы и журналисты, здесь же заговорщики обсуждали будущее убийство Григория Распутина.

1. Летний сад

Старейший городской сад, любимое детище Петра I, был впервые открыт для воскресных и праздничных прогулок при Елизавете Петровне, но окончательно стал общедоступным в николаевскую эпоху.

Вход был бесплатным, однако, в Летнем саду собиралась лишь самая благопристойная публика – нижним чинам, рабочим, загулявшим солдатам и просто дурно одетым субъектам вход был заказан. Осип Мандельштам в «Шуме времени» вспоминал: «Вход в Летний сад со стороны набережной, где решетки и часовня, и против Инженерного замка охранялся вахмистрами в медалях. Они определяли, прилично ли одет человек, и гнали прочь в русских сапогах, не пускали в картузах и в мещанском платье».

По вечерам, с трех до пяти часов, по главной аллее – от входа со стороны Невы к Инженерному замку прогуливался бомонд. Всего в парке было 14 аллей. Продольные, параллельные Лебяжьей канавке, были приспособлены для верховой езды, по дорожкам на рыся́х скакали амазонки в компании офицеров или штатских кавалеров.

У Летнего сада. Л. В. Шашкин. 1905

Конные в Летнем саду. Начало XX века

В первой половине дня публики в саду прогуливалось немного, это было, главным образом, детское время. У площадки рядом с памятником Ивану Крылову, установленным в 1855 году бароном П. Клодтом, бонны и гувернантки выгуливали «господских детей». Осип Мандельштам писал: «Нравы детей в Летнем саду были очень церемонные. Пошептавшись с гувернанткой или няней, какая-нибудь голоножка подходила к скамейке и, шаркнув или присев, пищала: “Девочка (или мальчик – таково было официальное обращение), не хотите ли поиграть в ‘золотые ворота’ или ‘палочку-воровочку’?”».

В 1866 году была воздвигнута мраморная часовня (ее снесли в 1930-м) в память о чудесном избавлении Александра II от гибели во время покушения Дмитрия Каракозова. Каракозов стрелял в государя 4 апреля 1866 года, когда тот садился в коляску после традиционной прогулки по Летнему саду. На стене часовни висела мраморная доска с надписью: «Не прикасайся к помазаннику моему», – внутри хранился образ св. Александра Невского.

Гулянье в Летнем саду. 1 мая 1911

Напротив входа, рядом с часовней, находилась пристань Финляндского речного пароходства.

Часовня у Летнего сада. 1910-е

2. Марсово поле

Одно из самых впечатляющих зрелищ в Европе на рубеже XIX–XX веков – знаменитый майский парад гвардии на Марсовом поле. Александр Николаевич Бенуа называл эти парады «апофеозом военного великолепия». Последний раз Николай II принимал майский парад в 1904 году, после чего этот ритуал уже не возобновлялся. С 1907 года на Марсовом поле запретили и масляничные гулянья: их перенесли на Семеновский плац (ныне – Пионерская площадь).

В результате поле превратилось в «петербургскую Сахару». Его функциональное назначение вплоть до 1917 года так и не было определено. Один репортер того времени писал: «Несмотря на то, что это поле находится в самом центре города, о содержании его в должном порядке решительно никто не заботится. Его никогда не чистят, не метут, не поливают, и все нечистоты, которые остаются здесь после ежедневных упражнений конных и пеших войск, разлагаются, высыхают и превращаются в пыль. Пыль эта, при первом же ветерке, поднимается столбом и застилает не только дорогу вдоль Лебяжьего канала, но и весь Летний сад до Фонтанки… Ежедневно по утрам приезжают на Марсово поле различные воинские части (артиллерия, кавалерия), которые поднимают своими упражнениями такую пыль, что проезжающая в трамваях публика спешит закрыть в вагонах окна и двери, а гуляющие в Летнем саду спешат уйти домой». Писатель Николай Брешко-Брешковский: «Мы еще варвары. Нет у нас чувства гармонии. Петербург обладает едва ли не самой громадной площадью в мире. Это Марсово поле, не уступающее размерами даже знаменитой парижской площади Согласия. Сегодня Марсово поле – грязный, неопрятный пустырь».

Парад войск на Марсовом поле. 1904

Дважды на Марсовом поле в высочайшем присутствии проводили смотры «потешных». Созданная в 1908 году военно-спортивная православная организация для подростков была национальным вариантом движения бойскаутов и предвосхитила пионерию.

Мальчики 10–16 лет занимались строевыми упражнениями, пением военных песен, гимнастикой под руководством отставных офицеров. Армейские полки назначали в них и штатных офицеров-воспитателей. Первый смотр и парад «потешных» состоялся на Марсовом поле 28 июля 1911 года. Подростки продемонстрировали гимнастические упражнения, император Николай II с наследником цесаревичем Алексеем, военным министром В. А. Сухомлиновым и командующим смотром, генералом В. Е. Флугом принимали парад. Печатая шаг, «потешные» проходили мимо государя, тот приветствовал каждую сводную роту: «Здравствуйте, молодцы!». 1 августа 1912 года здесь же состоялся второй и последний смотр.

Первый смотр «потешных» 28 июля 1911

1 мая 1912 года во время Международного конгресса пожарных на Марсовом поле прошел смотр пожарной команды Петербурга и 49-ти добровольных пожарных дружин ближайших пригородов.

Смотр принимал великий князь Андрей Владимирович. В журнале «Пожарное дело» за 1912 год писали: «Впереди ехал на коне командующий добровольными пожарными дружинами князь Львов, за ним – обоз пожарных курсов, прокатила на велосипедах Сиверская велосипедная пожарная дружина, проехали пожарный мотор Санкт-Петербургского пригородного общества и дружинные обозы пригородных команд, за ними проехали пожарные части столицы и обозы дружин, выстроившись снова на своих местах. Быстро выкатились вперед ручные насосы Петербургской пожарной команды, к небу подняли ряд пожарных лестниц с взбирающимися на них пожарными, и 12 струй развернулись огромными фонтанами, водяною пылью обрызгивающими слишком близко подошедшую публику». Фирма «Густав Лист» показала способ тушения нефти. Для этого на Марсовом поле заранее был вырыт бассейн размером 7×5 кв. сажень, в который залили 800 пудов нефти и подожгли ее, потушив затем газированной пеной из двух рукавов пеногона.

Смотр пожарных частей на Марсовом поле. Начало XX века

Показательные учения пожарных частей на Марсовом поле. Начало XX века

Время от времени Марсово поле использовали для развлечений. Зимой 1910–1911 годов предприниматель из Коми Вячеслав Попов установил в центре поля чум и катал петербуржцев вокруг него на северных оленях по пять копеек за круг.

В 1913 году на Марсовом поле залили каток, здесь прошел международный хоккейный матч: команда «Спорт» (Санкт-Петербург) проиграла английскому клубу со счетом 2:6.

В 1912 году за памятником Суворову, на северной кромке Марсова поля, появилась общедоступная обсерватория «Урания». Ко дню солнечного затмения, 4 апреля 1912 года, в ней был установлен телескоп, в который за плату петербуржцы могли наблюдать прохождение Луны по солнечному диску.

В 1909 году на северо-восточном углу Марсова поля открылась панорама «Оборона Севастополя», созданная профессором Академии художеств Францем Алексеевичем Рубо. Павильон для нее спроектировал архитектор В. И. Шене. В 1911-м ее вернули в Севастополь.

Наблюдение солнечного затмения 4 апреля 1912 года. К. Булла

Залы для катания на роликовых коньках – скетинг-ринки появились в США еще в 1866 году. В Россию мода на ролики пришла в 1910-м и внезапно стала сродни коллективному помешательству. Число скетинг-ринков в центральных районах Петербурга и на модных курортах росло очень быстро. В декабре 1910 года архитектор Шроттер закончил строительство огромного «Американского скетинг-ринка» товарищества «Роэль-Ринкерс» на Марсовом поле. Вход днем стоил 55 коп., вечером – 1 руб. 10 коп., недешево. Этот скетинг-ринк стал главным в Петербурге.

Светские репортеры того времени так описывали открытие заведения, состоявшееся 12 января 1911 года: «Кассиры не успевали продавать билеты на столь престижное мероприятие. На треке под звуки военного оркестра каталось множество пар изящных молодых людей, а у его барьеров за столиками развлекались нарядные горожане, голоса которых и смех разносились по всему зданию». Как писала «Петербургская газета», «под флагом скетинг-ринка вырос грандиозный ресторан для всепьянейшего препровождения времени с шампанским на десятках столиков, с отдельными кабинетами и с торговлей до часа ночи».

Скетинг-ринк на Марсовом поле. К. Булла. 1911

На скетинг-ринке. Начало XX века

Любимец публики Аркадий Аверченко писал в рассказе «Петухов»: «Ах, ах! Умоляю вас – где же мы увидимся? – прошептал Петухов. – Нет, нет, – усмехнулась брюнетка. – Мы нигде не увидимся. Бросьте и думать об этом. Тем более что я теперь каждый почти день бываю в скетинг-ринке».

Александр Куприн пишет в рассказе «Мученики моды»: «Едем на скетинг-ринг. Круглый, гладкий, как лед, манеж, а в местах для зрителей – пропасть публики, и, что всего обиднее, половина из них – наши хорошие знакомые, со многими из которых я имею солидные деловые связи. На манеже молодые люди обоего пола бегают и крутятся, как сумасшедшие, на коньках с колесиками. Грохот невообразимый!».

Скетинг-ринк становится местом, куда съезжаются дамы полусвета, великосветские бездельники, бывали там и гвардейские офицеры, предприниматели и даже молодые депутаты Госдумы. Колоссальный белый зал скетинг-ринка окаймлялся вокруг легкой аркадой изящных греческих колонн, чередовавшихся с античными вазами. Вокруг трека размещалась широкая двухъярусная галерея, на которой были расставлены столики для отдыхающей публики. Вот как описывался скетинг-ринк в «Петербургском листке»: «Зимой это своеобразный сборочный пункт петербургского полусвета – людей, не имеющих твердого общественного положения, но стремящихся во всем подражать родовой и денежной аристократии. К полудню сюда съезжаются дамы и молодые люди, катаются до глубокой ночи. Здесь заводят ни к чему не обязывающие романы, ищут и находят богатых поклонников, флиртуют, обмениваются сплетнями».

По паркету скользят танцующие пары, официанты разносят напитки и легкую закуску. Для клиентов действуют телефонные кабинки. На ринке 28 инструкторов. Они и партнеры, и тренеры клиенток ринка. Спрос на этих ловких и изящных мужчин невероятно велик. Часть денег за катание на роликах идет инструктору, часть – заведению. Получают инструкторы хорошо: от 250 до 1000 рублей в месяц. Правда, и работают помногу – некоторые все три смены в день, с полудня до глубокой ночи.

Скетинг-ринк – в центре и светской, и уголовной хроники. Здесь часто бывает одна из главных петербургских взяточниц – Екатерина Бутович, вначале гражданская, а потом и законная жена военного министра Сухомлинова. Тут банковский служащий Гейсмар и молодой дипломат Долматов знакомятся с дамой без определенных занятий, бывшей актрисой Марианной Тиме, и вскоре убивают ее с целью грабежа. Здесь «Королева бриллиантов» богатая купеческая дочь Мария Толстинская вступает в связь с самым модным инструктором Альбертом Грейчунасом, берет его на содержание и становится жертвой этого жиголо.

Военно-спортивный праздник на Марсовом поле в честь 100-летнего юбилея Бородинского сражения. 1912

Панорама, обсерватория и скетинг-ринк уродовали классицистический ансамбль Марсова поля. Неслучайно в начале XX века предпринимались попытки его застроить. Здесь предлагалось возвести здание Государственной думы (проект архитектора М. С. Лялевича), Оперу (по проекту В. А. Шретера), сад или парк с памятником императору Александру II (по проекту И. С. Китнера). При этом планировалось засыпать Лебяжью канавку. Возникала идея вернуть на Марсово поле Румянцевский обелиск,[2] также обсуждалось создание торгового комплекса с гостиницей, рестораном и почтой. Все эти предложения, к счастью, не были реализованы.

3. Дворец принца Ольденбургского

В 1830-х годах, по случаю переезда в Петербург племянника Николая I принца Петра Георгиевича Ольденбургского, дом Ивана Бецкого (1784–1787 – архитектор Жан-Батист Валлен-Деламот) был выкуплен в казну и основательно перестроен Василием Стасовым. Зодчий объединил два отдельно стоящих здания, надстроил их этажом для создания бального зала и по желанию нового владельца спроектировал во дворце лютеранскую часовню.

Среди Романовых Ольденбургские слыли чудаками, вызывали усмешки. Они как-то слишком интересовались наукой, благотворительностью. Впрочем, никто не сомневался в их честности и искренности.