君不见黄河之水天上来，
奔流到海不复回。
君不见高堂明镜悲白发，
朝如青丝暮成雪。
人生得意须尽欢，
莫使金樽空对月。
天生我材必有用，
千金散尽还复来。
烹羊宰牛且为乐，
会须一饮三百杯。
岑夫子，丹丘生，
将进酒，
杯莫停。
与君歌一曲，
请君为我倾耳听。
钟鼓馔玉不足贵，
但愿长醉不复醒。
古来圣贤皆寂寞，
惟有饮者留其名。
陈王昔时宴平乐，
斗酒十千恣欢谑。
主人何为言少钱，
径须沽取对君酌。
五花马、千金裘，
呼儿将出换美酒，
与尔同销万古愁。
Взгляни – Великая река из высей горних
Уходит в океан неотвратимо.
Взгляни – в зерцале ныне грустные седины
Такими стали из вчерашних чёрных.
Бери от жизни всё, что радостно и мило,
Да не скудеет тот бокал, что обращён к луне!
Меня не всуе Небо одарило.
Что тысяча монет! Опять придут ко мне.
Бычка прирежем, запечём барашка,
Три сотни – разом! – опрокинем чаши.
Ах, мудрый Цэнь и брат Даньцю,
Давайте выпьем, вновь осушим!
Ко мне склоните ваши уши,
И я вам песенку спою.
К вельможному застолью не спеши,
Пусть трезвость к нам, хмельным, и не придёт.
Издревле жили мудрецы в тиши;
И слышат лишь того, кто много пьёт,
А на пирах у Цао Чжи в Беседке умиленья
Вино за тысячи монет – вот было наслажденье!
Ты думаешь, трактирщик, денег нет?
Друзей я не оставлю без вина.
Возьми-ка дорогого скакуна
И шубу в тысячу монет,
Пошли слугу ко мне за ними и налей полней,
Чтоб скорбь тысячелетнюю избыть в душе моей.
蜀国多仙山，
峨眉邈难匹。
周流试登览，
绝怪安可悉？
青冥倚天开，
彩错疑画出。
泠然紫霞赏，
果得锦囊术。
云间吟琼箫，
石上弄宝瑟。
平生有微尚，
欢笑自此毕。
烟容如在颜，
尘累忽相失。
倘逢骑羊子，
携手凌白日。
Вершин святых немало в крае Шу,
Но с Крутобровой им сравненья нет.
Как это чудо ощутить, спрошу,
Тому, кто хочет только лицезреть?
Распахнутость небес, зелёный мрак —
Цветист, как свиток живописный, он,
Душой купаюсь в заревых лучах,
Здесь таинством я одухотворён,
Озвучиваю облачный напев,
Коснусь волшебных струн эмэйских скал.
В магическом искусстве был несмел,
Но вот свершилось то, что я искал.
Улыбку счастья боле не сдержу,
С души мирские узы спали вдруг,
И мнится, что на агнце возношусь
К светилу белому в сплетеньи рук[2].
春水月峡来，
浮舟望安极？
正是桃花流，
依然锦江色。
江色绿且明，
茫茫与天平。
逶迤巴山尽，
摇曳楚云行。
雪照聚沙雁，
花飞出谷莺。
芳洲却已转，
碧树森森迎。
流目浦烟夕，
扬帆海月生。
江陵识遥火，
应到渚宫城。
В Ущелье лун[4] влекомый, мой челнок
Летит, и взгляду не достичь предела,
Воистину, сей персиков поток
Напомнил реку, что в парчу одета[5].
Вода светла, прозрачный изумруд,
Безмерностью сравнима с небесами.
Башань пройдём, а там уже плывут,
Качаясь, тучки чуские над нами.
Там гуси над песками, что снега,
Порхают ореолы по ущельям,
Лишь минем буйноцветные луга,
Лесов нас встретит яшмовая зелень.
Туман вечерний лёг на брег реки,
Над парусом встаёт луны краса,
Вдали зажглись Цзянлина[6] огоньки,
Наверное, у древнего дворца.
西登香炉峰，
南见瀑布水。
挂流三百丈，
喷壑数十里。
欻如飞电来，
隐若白虹起。
初惊河汉落，
半洒云天里。
仰观势转雄，
壮哉造化功。
海风吹不断，
江月照还空。
空中乱潈射，
左右洗青壁；
飞珠散轻霞，
流沫沸穹石。
而我乐名山，
对之心益闲；
无论漱琼液，
还得洗尘颜。
且谐宿所好，
永愿辞人间。
Когда я поднялся на пик Жаровни,
Узрел на юге водопад вдали,
С трёх сотен чжанов[8] – высоты огромной —
Он ниспадает на десятки ли,
Летит стремительно, как огнь небесный,
Слепит искреньем радужных цветов,
Всех ужасая сей Рекою Звездной,
Низвергнутой из самых облаков.
Окинешь взглядом – сколько в этом мощи!
О, как созданья Неба велики!
Его и смерч морской прервать не сможет,
Пред ним тускнеет месяц у реки.
С глубин небесных эти струи пали,
Окатывая стены чёрных круч,
На ка́мнях капли-перлы засверкали,
Как зоревой передрассветный луч.
Я так люблю бродить по дивным скалам:
Они душе несут покоя дар.
Мирскую пыль стряхну с себя устало,
Как будто выпью Яшмовый нектар.
Мне любо благолепие такое,
Где расстаюсь я с суетой мирскою.
道隐不可见，
灵书藏洞天。
吾师四万劫，
历世递相传。
别杖留青竹，
行歌蹑紫烟。
离心无远近，
长在玉京悬。
宝塔凌苍苍，
登攀览四荒。
顶高元气合，
标出海云长。
万象分空界，
三天接画梁。
水摇金刹影，
日动火珠光。
鸟拂琼帘度，
霞连绣栱张。
目随征路断，
心逐去帆扬。
露浴梧楸白，
霜催橘柚黄。
玉毫如可见，
于此照迷方。
Взлетая в неотмеренную синь,
С высот мне открывая даль за далью,
Первоэфир заоблачный пронзив,
Сокрыта ступа облачной вуалью.
Мир сущностей отвергнут пустотой,
Но гладь реки навершье отразила,
И тень его качается водой
В жемчужных бликах дне́вного светила.
Птиц под стрехой собралось слишком много,
И капитель зарёю золотится,
Мой взгляд находит дальнюю дорогу,
Душа за сирым парусом стремится.
Катальпы в белых капельках росы,
Желто помело в утреннем тумане…
Ах, если бы волшебные власы[12]
Рассеяли туман моих блужданий.
故人栖东山，
自爱丘壑美。
青春卧空林，
白日犹不起。
松风清襟袖，
石潭洗心耳。
羡君无纷喧，
高枕碧霞里。
Друг обитает на горе Восточной,
Он любит прелесть этой глухомани,
Весной в лесу уединится ночью
И к солнцу полудневному не встанет.
Сосновый ветер выдует всю скверну,
Омоет душу родничок меж ка́мней.
Завидую: уйдя из жизни бренной,
Возлёг беспечно на заре багряной.
行歌入谷口，
路尽无人跻。
攀崖度绝壑，
弄水寻回溪。
云从石上起，
客到花间迷。
淹留未尽兴，
日落群峰西。
Входя в ущелье, песню напевал;
Сошёл с тропы, карабкаюсь один,
Миную пади и отвесы скал.
Ручей змеится меж крутых теснин,
Над камнями курятся облака.
Цветами очарованный пришлец,
Я упивался прелестью, пока
В закат не село солнце, наконец.
去国登兹楼，
怀归伤暮秋。
天长落日远，
水净寒波流。
秦云起岭树，
胡雁飞沙洲。
苍苍几万里，
目极令人愁。
Взойду на Синьпинскую башню, покинув столицу,
Не рад я отъезду в такую печальную осень,
Светило в закате, не ведомы небу границы,
Цзиншуйские волны прохладу на берег приносят[16].
Над кручами циньских земель всё плывут облака,
На отмель спускаются дикого севера гуси,
На сотни и тысячи ли распростёрлись луга,
И души от этой безбрежности полнятся грусти.
南轩有孤松，
柯叶自绵幂。
清风无闲时，
潇洒终日夕。
阴生古苔绿，
色染秋烟碧。
何当凌云霄，
直上数千尺。
У дома горделивая сосна
Возвысилась ветвисто-величаво,
В животворящем ветре не до сна,
Витийствует и днями, и ночами.
Легла на корни зелень старых мхов,
Горя в заре осенней бирюзою.
Как ей достичь вершиной облаков,
Такой высокой и такой прямою?
我来南山阳，
事事不异昔。
却寻溪中水，
还望岩下石。
蔷薇缘东窗，
女萝绕北壁。
别来能几日，
草木长数尺。
且复命酒樽，
独酌陶永夕。
На склоны Чжуннаньшань вернулся я.
Как будто ничего и не менялось:
Всё те же струи прежнего ручья,
Всё те же камни прислонились к скалам,
Окно с востока – в розовых цветах,
На северной стене лиан так много.
Столь долго я не приходил сюда,
Что дерева уж поднялись высоко.
Но прежде я вина подать велю,
В ночи бескрайней сир и во хмелю.
船下广陵去。
月明征虜亭。
山花如繡頰。
江火似流螢。
Влечёт река к Янчжоу[19] наши лодки,
Светла в ночи беседка у реки.
Цветы в горах – что щёчки у красотки,
Рыбачьи огоньки – что светляки.
金樽清酒斗十千，
玉盘珍羞直万钱。
停杯投箸不能食，
拔剑四顾心茫然。
欲渡黄河冰塞川，
将登太行雪满山。
闲来垂钓碧溪上，
忽复乘舟梦日边。
行路难！
行路难！
多歧路，
今安在？
长风破浪会有时，
直挂云帆济沧海。
Пусть злат бокал с вином за тысячу монет,
На десять тысяч чохов[20] зала яств полна,
Бокал отставлю, пир и вовсе не манит.
Взгляни окрест! Где верный меч? Душа смурна.
Как Хуанхэ мне переплыть? Одни торосы.
На Тайханшань взойти? Там сплошь снега, снега.
А ведь старик с удой дождался у откоса[21],
И кто-то солнце зрил в оконце челнока[22].
Идущего пути – трудны!
Идущего пути – трудны!
Как среди этих перепутий
Сумею отыскать свой путь я?
В час воющих штормов, клокочущей волны
В просторы моря выйдет парус мой надутый.
拂彼白石，
弹吾素琴。
幽涧愀兮流泉深。
善手明徽，
高张清心。
寂历似千古，
松飕飗兮万寻。
中见愁猿吊影而危处兮，
叫秋木而长吟。
客有哀时失职而听者，
泪淋浪以沾襟。
乃缉商缀羽，
潺湲成音。
吾但写声发情于妙指，
殊不知此曲之古今。
幽涧泉，
鸣深林。
Обмахну валун от пыли,
Цинь возьму неприхотливый.
О, как в гулкой тьме ручей журчит печально!
Мягко прикоснусь к струне,
Звуки тают в вышине,
Тишь, как будто это Изначальность.
Шорох пробегает по сосне,
Тень гиббона безутешного с обрыва
Воет по-осеннему тоскливо.
Всяк, кто слышит эту безнадёжность,
Оросит слезой одежду.
И вот так, за нотой нота, я
Слился с плачем тёмного ручья,
В пальцах чутких воплотилась страсть моя.
Или звуки эти родились в Истоках?
В соснах одиноко
Слышен плач ручья…
三鸟别王母，
衔书来见过。
肠断若剪弦，
其如愁思何。
遥知玉窗里，
纤手弄云和。
奏曲有深意，
青松交女萝。
写水山井中，
同泉岂殊波。
秦心与楚恨，
皎皎为谁多。
本作一行书，
殷勤道相忆。
一行复一行，
满纸情何极。
瑶台有黄鹤，
为报青楼人。
朱颜凋落尽，
白发一何新。
自知未应还，
离居经三春。
桃李今若为，
当窗发光彩。
莫使香风飘，
留与红芳待。
远忆巫山阳，
花明渌江暖。
踌躇未得往，
泪向南云满。
春风复无情，
吹我梦魂断。
不见眼中人，
天长音信短。
忆昨东园桃李红碧枝，
与君此时初别离。
金瓶落井无消息，
令人行叹复坐思。
坐思行叹成楚越，
春风玉颜畏销歇。
碧窗纷纷下落花，
青楼寂寂空明月。
两不见，
但相思。
空留锦字表心素，
至今缄愁不忍窥。
鲁缟如玉霜，
笔题月氏书。
寄书白鹦鹉，
西海慰离居。
行数虽不多，
字字有委曲。
天末如见之，
开缄泪相续。
泪尽恨转深，
千里同此心。
相思千万里，
一书值千金。
Посланцы Богини, три синих летуньи[23],
Письмо принесите мне издалека,
Ведь сердце трепещет, как рваные струны,
И душу пронзает по милой тоска.
Я помню жемчужные шторы на окнах,
Под пальцем изящным напевы струны;
Мелодия дышит печалью глубокой
Лианы, утратившей ветку сосны.
Потоки, срывающиеся со склонов,
В колодце сольются единой водой,
А циньское сердце и чуские стоны[24]
Созвучны невиданною чистотой.
Я думал, мне строки достанет
Сказать, что сердце наполняет,
Но кисть бежит и не устанет,
А чувствам нет конца и края.
Журавль Жёлтый с Яотая,
Снеси письмо в чертог заветный.
Моя былая свежесть тает —
Седины стали всё приметней.
Ещё не время возвращенья,
Хоть три весны живём поврозь мы.
Уж сливы, персики в цветенье,
У окон – красок сочных роскошь.
Пусть не истает фимиам,
Пока не возвращусь я к вам.
И гора Колдовская, и тёплые реки,
И цветы, осиянные солнцем, – лишь грёзы.
Я не в силах отсюда куда-то уехать,
Облачка, унесите на юг мои слёзы.
Ах, как холоден ветер весны этой ранней,
Разрушает мечты мои снова и снова.
Ту, что вижу я сердцем, не вижу глазами,
И в безбрежности неба теряются зовы.
Это было в саду, когда персик и слива алели весной…
А потом он уехал, и нет от него ничего,
Канул, точно сосуд драгоценный в колодец глухой.
Я брожу и вздыхаю, сажусь – вспоминаю его.
Вспоминаю его и вздыхаю – он так далеко.
Мой нефритовый лик оживить не сумеет весна,
За зелёною шторой все падает дождь лепестков,
Попритих мой чертог, в пустоте воссияла луна.
Не видать его рядом,
И полна я тоской.
Мне строка на парче[25] была только отрадой…
Да открыть свою грусть нелегко.
Луский шёлк, словно яшмовый иней, сверкает,
Строки лунными знаками[26] выведет кисть.
Вот такое письмо я пошлю с попугаем
В дом на Западном море, в далекую тишь.
Напишу этих строчек коротких немного,
Только каждое слово – как песня, как стих!
Ты за краем небес прикоснёшься к ним робко
И зальёшься слезами, увидевши их.
И утихнут разлуки жестокие муки,
Эти тысячи ли[27] – их как будто и нет!
Наши чувства друг к другу сильнее разлуки,
А такое посланье – дороже монет.
琴奏龙门之绿桐，
玉壶美酒清若空。
催弦拂柱与君饮，
看朱成碧颜始红。
胡姬貌如花，
当垆笑春风。
笑春风，
舞罗衣，
君今不醉欲安归？
Созвучен циню моему платан у Врат Дракона[28];
Как ясный небосклон, кувшинчик с зельем чист,
Душистое вино мы пьём под песни кроны,
Лицо моё горит, и взор туманно мглист.
Дикарка-девка, что цветок,
Летит с вином, как ветерок,
Весенний ветерок,
И платье шевелится…
Коли не здесь, то где ещё напиться?
严陵不从万乘游，
归卧空山钓碧流。
自是客星辞帝座，
元非太白醉扬州。
惜彼落日暮，
爱此寒泉清。
西辉逐流水，
荡漾游子情。
空歌望云月，
曲尽长松声。
В вечерний час душа моя ранима
И люб родник холодной чистоты,
Закат плывёт в течении воды,
Трепещущей, как сердце пилигрима.
Что всуе петь сиянию луны?
Затихнет песня, но не глас сосны.
清溪清我心，
水色异诸水。
借问新安江，
见底何如此？
人行明镜中，
鸟度屏风里。
向晚猩猩啼，
空悲远游子。
Здесь душу мою очищает вода,
Средь речек окрестных такая одна.
А что же Синьань?[33] Она так ли чиста,
Как эта: до самого-самого дна?
Плывёшь по зерцалу, и склоны – экран,
Расписанный дивно узорами птиц.
Но к ночи пустеет, и орангутанг
Вздыхает, печаля изгоя столиц.
处世若大梦，
胡为劳其生？
所以终日醉，
颓然卧前楹。
觉来眄庭前，
一鸟花间鸣。
借问此何时？
春风语流莺。
感之欲叹息，
对酒还自倾。
浩歌待明月，
曲尽已忘情。
Коль этот мир – лишь только сон,
К чему нам сильно утруждаться?
Вот потому-то я хмелён,
Люблю на травке поваляться.
Очнусь от хмеля и тотчас
Услышу: иволга щебечет,
Болтает с ней весенний ветер.
Да что за день у нас сейчас?
Всё станет ясно мне; вздохну
И снова потянусь к вину.
И запою, луны дождусь…
Но после вновь нахлынет грусть.
南登杜陵上，
北望五陵间。
秋水明落日，
流光灭远山。
Я восхожу на южный склон Дулин,
Где к северу все пять курганов встали[34].
Закат уходит в горный серпантин,
Скользнув по водам осени печальным.
玉壺系青絲。
沽酒來何遲。
山花向我笑。
正好銜杯時。
晚酌東窗下。
流鶯復在茲。
春風與醉客。
今日乃相宜。
Кувшинчик с шелковистой лентой чёрной
Давай-ка, парень, принеси скорей.
Кивают мне цветы со склонов горных —
Настало время чаше быть полней.
Так выпью у окна в закатном свете,
Ко мне заглянет иволга опять.
Хмельной гуляка и весенний ветер,
Друг другу мы окажемся под стать.
青山日将暝，
寂寞谢公宅。
竹里无人声，
池中虚月白。
荒庭衰草遍，
废井苍苔积。
惟有清风闲，
时时起泉石。
Зелёная гора накрыта тьмой,
Жилище Се достойного в тиши,
Бамбуки не тревожит шум людской,
В пруду луна белёсая дрожит,
Засыпал двор давно засохший лист,
Колодец рухнул, серым мхом сокрыт.
Лишь ветерок гуляет, свеж и чист,
Да под камнями ручеёк журчит.
金陵城东谁家子，
窃听琴声碧窗里。
落花一片天上来，
随人直度西江水。
楚歌吴语娇不成，
似能未能最有情。
谢公正要东山妓，
携手林泉处处行。
朝辞白帝彩云间，
千里江陵一日还。
两岸猿声啼不住，
轻舟已过万重山。
Покинул поутру заоблачный Боди.
Чёлн за день сотни ли к Цзянлину[40] пролетит.
Макаки с берегов галдят на всем пути,
Но тяжесть тысяч гор осталась позади.
朱绂遗尘境，
青山谒梵筵。
金绳开觉路，
宝筏度迷川。
岭树攒飞栱，
岩花覆谷泉。
塔形标海月，
楼势出江烟。
香气三天下，
钟声万壑连。
荷秋珠已满，
松密盖初圆。
鸟聚疑闻法，
龙参若护禅。
愧非流水韵，
叨入伯牙弦。
В пурпурных ризах, сбросив грязь мирскую,
На капище, где склон в зелёной сени,
Идём к прозренью с вервию златою,
Пересекая реку заблуждений.
Массивом лес встаёт на горной круче,
Цветами скрыты все ручьи на склоне,
А пагода горит, как солнца лучик,
И в мареве речном обитель тонет.
Полны три мира[42] благовоний вчуже,
До дальних падей гонг доходит скупо,
Собрал осенний лотос горсть жемчужин,
А юный месяц скрыт сосновой купой.
Слетелись птицы слушать исихию,
Хранит святое место Царь драконов.
Стыжусь, что не созвучен я стихиям
И лишь струной Бо Я[43] ответить склонен.
我来竟何事？
高卧沙丘城。
城边有古树，
日夕连秋声。
鲁酒不可醉，
齐歌空复情。
思君若汶水，
浩荡寄南征。
Зачем же я опять сюда забрёл?
Забыть заботы у холмов песчаных?
Вон у стены какой-то старый ствол
Скрипит так по-осеннему печально.
От луских вин непросто опьянеть,
От песен Ци душа не ждёт волненья.
По волнам Вэнь-реки за вами вслед
Душа стремится в южном направленьи.
青山横北郭，
白水绕东城。
此地一为别，
孤蓬万里征。
浮云游子意，
落日故人情。
挥手自兹去，
萧萧班马鸣。
На севере – зелёных гор стена,
К востоку – змеи бирюзовых вод.
Здесь нам с тобой разлука суждена,
За сотни ли травинку унесёт.
Летучей тучкой растворится друг,
Как солнце сходит на закате дня,
И на прощанье – лишь отмашка рук
Да жалобное ржание коня.
牛渚西江夜，
青天无片云。
登舟望秋月，
空忆谢将军。
余亦能高咏，
斯人不可闻。
明朝挂帆席，
枫叶落纷纷。
两人对酌山花开，
一杯一杯复一杯。
我醉欲眠卿且去，
明朝有意抱琴来。
Мы пьём с тобой в горах среди цветов,
Фиал вина, ещё, ещё один…
Иди, я захмелел и спать готов,
К утру вернись да прихвати-ка цинь.
霜落江始寒，
枫叶绿未脱。
客行悲清秋，
永路苦不达。
沧波渺川汜，
白日隐天末。
停棹依林峦，
惊猿相叫聒。
夜分河汉转，
起视溟涨阔。
凉风何萧萧，
流水鸣活活。
浦沙净如洗，
海月明可掇。
兰交空怀思，
琼树讵解渴。
勖哉沧洲心，
岁晚庶不夺。
幽赏颇自得，
兴远与谁豁。
Хотя на реку иней пал,
Все клёны густо зеленеют.
Чиста осенняя печаль,
Но тяжкий путь мой всё длиннее.
Поток реки туманом скручен,
Нисходит солнце с небосклона,
Причалю у лесистой кручи,
Где в ужасе ревут гиббоны.
За ночь сместился Звёздный путь,
Разверзлась бездна тьмы вокруг,
Ветр леденящий начал дуть,
Заклокотали волны вдруг.
Струёй омытый, чист песок,
Луна взошла над гладью вод…
Ты орхидеевый цветок,
Ты древо яшмовых высот.
О, с этою святой душой
Не распрощусь до поздних лет.
Мы насладимся тишиной
И откровенностью бесед.
郢门一为客，
巴月三成弦。
朔风正摇落，
行子愁归旋。
杳杳山外日，
茫茫江上天。
人迷洞庭水，
雁度潇湘烟。
清旷谐宿好，
缁磷及此年。
百龄何荡漾，
万化相推迁。
空谒苍梧帝，
徒寻溟海仙。
已闻蓬海浅，
岂见三桃圆。
倚剑增浩叹，
扪襟还自怜。
终当游五湖，
濯足沧浪泉。
Я странником добрёл до Инских врат,
Слежу уж третье лунное смещенье[49],
Леса голятся в северных ветрах,
Тоской по дому вызвано смущенье.
В тумане склоны, где встаёт светило,
Осенней дымкой скутана река,
И над чарующим Дунтином милым
Гусиный клин пронзает облака.
Душе моей созвучные просторы
Пленительны – не изменяю им,
Но век людской проносится так скоро,
А вещный мир становится другим.
Напрасно я ищу царёв курган,
Святых давно не видно никому,
Мелеет на востоке океан,
Не нам созреет персик Сиванму.
Возьму свой меч и глубоко вздохну,
С тяжелым сердцем удаляюсь я
В Пяти озёр бескрайность, купину,
Омою ноги из Цанлан-ручья[50].
令弟佐宣城，
赠余琴溪鹤。
谓言天涯雪，
忽向窗前落。
白玉为毛衣，
黄金不肯博。
背风振六翮，
对舞临山阁。
顾我如有情，
长鸣似相托。
何当驾此物，
与尔腾寥廓。
Мне брат, что служит в Сюаньчэне,
Танцорок-журавлей поднёс.
Как два кристаллика осенних,
В окно влетели вдруг с небес.
Их перья белого нефрита
Не променял бы я на злато.
Крыла, как на ветру, раскрыты
И кружатся в моих палатах.
Косятся с лёгкою хитринкой,
Как бы зовут меня куда-то.
О, сесть бы нам на эти спинки,
В просторах скрывшись безвозвратно.
五月梅始黄，
蚕凋桑柘空。
鲁人重织作，
机抒鸣帘栊。
顾余不及仕，
学剑来山东。
举鞭访前途，
获笑汶上翁。
下愚忽壮士，
未足论穷通。
我以一箭书，
能取聊城功。
终然不受赏，
羞与时人同。
西归去直道，
落日昏阴虹。
此去尔勿言，
甘心为转蓬。
В пятый месяц слива зажелтела,
Шелкопряды оголили тут,
Занялись вновь лусцы ткацким делом,
И станки в домах стучат и бьют.
Коль в служенье преуспел не много,
Поучусь в Шань-дуне[52] тайнам боя.
Не сходя с коня, спросил дорогу,
Старец посмеялся надо мною.
Но глупцу ли витязя признать?
Осознать тернистый путь к удаче?
А ведь я могу стрелу послать
И принудить город Ляо к сдаче[53].
Мне не надо никаких наград:
Стыдно поступать, как в пошлом мире.
К западу прямой уходит тракт,
Солнце скрылось в радужном эфире.
Нужды нет ответствовать мне, старец,
Я своим путём пойду, скиталец.
江城如画里，
山晚望晴空。
两水夹明镜，
双桥落彩虹。
人烟寒橘柚，
秋色老梧桐。
谁念北楼上，
临风怀谢公？
Городок у реки – как на дивной картине:
Очарована синею бездной скала,
Два моста – разноцветие радужных линий,
Два потока – сверкающие зеркала.
Над домами дымки, подмерзает поме́ло,
Опадают платаны в осенней красе.
Так кого же мне башня напомнить сумела?
Здесь звучит на ветру стих достойного Се!
谁家玉笛暗飞声，
散入春风满洛城。
此夜曲中闻折柳，
何人不起故园情。
Из чей-то тьмы донёсся яшмовый мотив
И с ветерком весны прошелестел по граду.
В трактире я услышал песню «Ветви ив»,
Напомнившую даль оставленного сада.
四月上泰山，
石平御道开。
六龙过万壑，
涧谷随萦回。
马迹绕碧峰，
于今满青苔。
飞流洒绝巘，
水急松声哀。
北眺崿嶂奇，
倾崖向东摧。
洞门闭石扇，
地底兴云雷。
登高望蓬流，
想象金银台。
天门一长啸，
万里清风来。
玉女四五人，
飘颻下九垓。
含笑引素手，
遗我流霞杯。
稽首再拜之，
自愧非仙才。
旷然小宇宙，
弃世何悠哉。
平明登日观，
举手开云关。
精神四飞扬，
如出天地间。
黄河从西来，
窈窕入远山。
凭崖览八极，
目尽长空闲。
偶然值青童，
绿发双云鬟。
笑我晚学仙，
蹉跎凋朱颜。
踌躇忽不见，
浩荡难追攀。
Всхожу в четвёртый месяц на Тайшань
По скосу, где промчались шесть драконов
И среди ка́мней тракт царёв лежал.
Ущелины змеятся вверх по склону,
На бирюзе холма следы подков
Ещё не стёрлись, но покрылись мохом,
Со скальной крутизны воды поток
Стремится, заглушая сосен ропот.
А к северу какой-то чудный пик
Перекосился – на восток нацелен;
Там грот забытый ка́мнями забит,
Восходят грозно тучи из ущелий.
В дали далёкой Ин и Пэн лежат
И мнится посверк Золотой террасы,
Громоголосно средь Небесных врат
Гуляет ветр, неведомо прекрасен.
Как вдруг с непостижимейших высот
С улыбкой сходит Яшмовая дева
И в нежной ручке будто бы несёт
Бокал зари, чтобы я смог отведать.
Отвесив благодарственный поклон,
Смутился я, для высей непригоден.
И всё же космос был мне отворен!
Когда ж от мира удалюсь к свободе?
Был час передрассветного восхода,
К вершине Жигуань мы подошли,
Душа моя вдруг обрела свободу
От давящих и Неба, и Земли.
Внизу большой реки змеились волны
В ту даль, где выстроился горный ряд,
С высот открылся край земли, я волен
И в вечность неба устремляю взгляд.
Нежданно отрок свя́тый там возник,
Власов чернущих два тугих узла,
Не поздно ли, смеётся, ты приник
К сей святости? Уж голова бела.
Смешался я, а он уже исчез,
И не сыскать в безмерности небес.
石径入丹壑，
松门闭青苔。
闲阶有鸟迹，
禅室无人开。
窥窗见白拂，
挂壁生尘埃。
使我空叹息，
欲去仍裴回。
香云徧山起，
花雨从天来。
已有空乐好，
况闻青猿哀。
了然绝世事，
此地方悠哉！
Тропу уже давно покрыла глина,
Мох поглотил сосновые врата,
Лишь птиц следы на лестницах пустынных,
И некому впустить меня туда.
Висит, смотрю, напрасно помело,
С притихших стен не обметая пыль.
Такое сожаление нашло,
А удалиться недостало сил.
Здесь склоны дышат чудным ароматом,
Что капли, лепестки с небес летят,
Мусикиею все окрест объято,
И обезьяны подвывают в лад.
Я осознал: пора оставить свет
Для воли этих чародейных мест.
我本不弃世，
世人自弃我。
一乘无倪舟，
八极纵远舵。
燕客期跃马，
唐生安敢讥。
采珠勿惊龙，
大道可暗归。
故山有松月，
迟尔玩清晖。
Сей бренный мир не отвергаю я,
Он сам меня отринул, мир людской.
Ну что ж, тогда за грани бытия
Умчусь я бесконечно далеко.
Ведь янец[56] оказался на коне,
Как предсказал – не смейтесь – ворожей.
Но не буди дракона в глубине,
И Дао-Путь найдешь во мраке дней…
Я буду ждать под шорохом сосны,
И мы с тобой восславим свет луны.
西王母桃种我家，