Синерия, Кетль
Четыре года назад
Никто из нас представить себе не мог, каким образом господину ректору удалось уговорить его прочитать в нашем университете курс лекций.
Когда на студенческом доучебном собрании было объявлено, что две недели сентября выпускникам-шестикурсникам предстоит учиться зельеварению у самого Эрика Дорна, все посчитали это шуткой.
Поверили, что все серьезно, и в наших стенах скоро появится легенда магического мира, только после того, как ректор собрал наш поток в большом лекционном зале и завел разъяснительную беседу на тему «Как не опозориться перед знаменитым колдуном».
Надо ли говорить, что первого занятия по зельям каждая из восьми групп шестого курса ждала с трепетом и благоговением? А та, в которой училась я, волновалась особенно, ведь для нас, будущих зельеваров-заклинателей, этот предмет был одним из профильных.
В день Х у многих студентов от нетерпения подрагивали руки.
Когда Эрик Дорн открыл дверь и вошел в аудиторию, по рядам прокатился вздох – амфитеатр в буквальном смысле накрыло потоком исходящей от него силы.
Он был точно такой, как на фотографиях, что печатали в газетах и журналах. Высокий, широкоплечий, спортивный, со строгим лицом, короткими вьющимися каштановыми волосами и бородкой эспаньолкой. На вид ему можно было дать лет сорок-сорок пять, хотя на самом деле господин Дорн давно разменял девятый десяток. В одном из своих немногочисленных интервью на вопрос, почему он не желает выглядеть моложе, чародей ответил, что ощущает себя именно на этот возраст.
Я смотрела на него во все глаза. Девушки, сидящие за соседней партой, восхищенным шепотом обсуждали сильные руки, идеальную осанку и пронзительные глаза этого легендарного мага. Я была с ними полностью согласна, хотя конкретно для меня это не имело никакого значения.
Этот человек много лет являлся моим кумиром. Он сам и вся его жизнь воплощали то, о чем мечтала я. Его биографию я знала наизусть, ведь некоторые ее эпизоды совпадали с моей собственной жизнью.
Рожденный в семье простых людей (как и я!), Дорн был первым и единственным магом за все поколения своего рода (и я тоже!). При этом его дар оказался так велик, а сам волшебник настолько талантлив, что после поступления в магуниверситет, быстро стал одним из лучших студентов (меня преподаватели тоже считают перспективной волшебницей).
Его карьера после окончания учебы складывалась так удачно, что захватывало дух. За свою долгую жизнь Эрик Дорн перепробовал себя во всех магических направлениях – воевал с нежитью, создавал новые заклинания и артефакты, исследовал волшебные свойства минералов… Список можно продолжать и продолжать. При этом везде и во всем этот чародей добивался успеха. Для него были открыты все двери, он повсюду был желанным гостем, и даже блистал при королевском дворе.
Он побывал во всех уголках мира, лично познакомился со всеми выдающимися магами и учеными нашего столетия.
Количество его завистников и недоброжелателей было чуть меньше, чем количество друзей и любовниц. То есть великое множество. Еще бы! Умен, даже гениален, красив, успешен настолько, что его имя гремело по всему континенту.
Равнодушных к Дорну не существовало в принципе – этого мага или любили, или ненавидели.
Про него говорили, что исследования и изобретения сделали его сказочно богатым, а за заслуги перед государством королевская семья пожаловала ему дворянский титул. Между тем, изучая книги с жизнеописанием чародея, я не нашла ни одного упоминания о том, что мой кумир когда-либо вел себя высокомерно, подло или вульгарно. Еще чародей обожал шумные гулянки, и при этом активно участвовал во всевозможных благотворительных акциях – и лично, и финансово.
Помню, в свое время меня удивило, что Эрик Дорн ни разу не был женат. Это при том, что его любовные романы исчислялись сотнями, а некоторые из них длились не одно десятилетие. Тем не менее, ни одна из избранных им женщин не могла похвастаться, что великий чародей надел ей на руку брачный браслет. Детей у Дорна тоже не было, по крайней мере, официально признанных. В газетах неоднократно писали о дамах, которые пытались доказать, что отцом их сыновей и дочек является именно он, но каждый раз находились неоспоримые доказательства, что это не так.
И вдруг, лет двадцать назад, маг прекратил светскую жизнь, купил дом в Левантийских горах, и, заявив, что собирается уединенно заниматься новыми разработками в зельеварении, покинул Синерию, в которой прожил много лет.
Общество поначалу восприняло это как кратковременную причуду, но Дорн был серьезен. Он действительно поселился в горах, по слухам, оборудовал там современную исследовательскую лабораторию и активно принялся за работу. Удача и тут не обошла мага стороной. Спустя несколько лет его имя снова было на первых полосах газет, а снадобья и эликсиры, которые он создал в своей горной лаборатории, называли прорывом в современной медицине. Затем он разработал еще какие-то смеси, и их взяла на вооружение оборонная промышленность.
Изобретения следовали одно за другим, при этом за годы своего добровольного отшельничества господин Дорн появился на публике от силы раз десять, да и то ненадолго – ссылаясь на привычку к тишине и покою, он спешил вернуться в свой «научный скит».
Именно поэтому мы, студенты, не могли поверить, что до нас снизойдет эта живая легенда магии и науки.
И вот легенда стоит за кафедрой и равнодушно нас разглядывает.
– Вы избрали отличную специализацию, – господин Дорн говорил ровно и спокойно, однако его глубокий бархатный голос был слышан во всех уголках огромного помещения. – Профессия зельевара долгое время считалась простой и незначительной. Я же могу с уверенностью заявить: за зельями будущее, господа чародеи. Особенно если они подкреплены нужными заклинаниями. У нас впереди две недели совместных занятий, в течение которых я попытаюсь вам это доказать.
Занятие получилось потрясающим. Господин Дорн рассказывал о новейших исследованиях в области снадобий так живо и интересно, что полтора часа занятия пролетели, как пять минут, а сложнейшие формулы и рецепты воспринимались, будто записи из маминой поваренной книги – без какого-либо труда.
– Я слушаю ваши вопросы, – сказал Эрик Дорн, когда до окончания пары осталось несколько минут.
– Как можно попасть к вам на стажировку? – выкрикнул с верхних рядов аудитории мой одногруппник Мэт.
Студенты зашумели. Чародей криво усмехнулся.
– Никак, молодой человек. Я не беру стажеров.
– Но почему? – удивился Мэт, перекрикивая нарастающий гул голосов.
– Потому что у меня нет на это ни времени, ни желания. Я слишком занят, чтобы заниматься чем-то или кем-то, кроме своих исследований. Предупреждая дальнейшие реплики, поясню – прочитать курс лекций в вашем вузе я согласился по двум причинам: во-первых, мне сейчас нужен некоторый отдых от работы, а лучше отдыха, чем перемена деятельности пока не придумали, во-вторых, ректор этого университета мой старинный друг. На этом тема стажировки закрыта. Еще вопросы?
***
На протяжении двух следующих недель в университете разговаривали только о господине Дорне. Парни живо обсуждали его изобретения и манеру преподавания, а девушки – широкие плечи, голубые глаза, густые пушистые ресницы и прочие части тела.
На занятия большая часть моих однокурсниц одевалась, как на праздник. Сложной прической, макияжем и короткими красивыми платьями щеголяли даже те, кто пять прошлых студенческих лет носили рваные джинсы, а волосы стягивали в конский хвост.
Я такого фанатичного внимания к своей внешности не проявляла, ибо не видела в этом ни капли смысла: на лекции Дорна я ходила только за знаниями.
К тому же, на расфуфыренных девчонок мастер внимания не обращал, а в конце первой сентябрьской недели сообщил, что наши последующие занятия будут практическими. Это означало, что студентам и студенткам надлежало спрятать свои наряды под наглухо застегнутыми лабораторными халатами.
Варить зелья под руководством Эрика Дорна оказалось еще интереснее, чем слушать его лекции. Я завороженно смотрела, как ловко он толчет сухие травы, отмеряет на весах или вручную порошки, смешивает жидкости. В голове при этом билась одна и та же мысль: я тоже так хочу! Хочу, как и он, на глаз, без магического увеличителя различать корни гориславки и лутеродии (ну, одинаковые они! О-ди-на-ко-вы-е!), так же быстро и без комков вымешивать вязкие смеси, по одному только запаху определять, какого ингредиента в эликсир добавлено недостаточно…
Вот где настоящее волшебство!
При этом мне было не по себе, когда господин Дорн подходил к моему столу, чтобы проверить правильно ли я сварила то или иное зелье. Мое варево всегда чем-нибудь отличалось от того, что в качестве образца было приготовлено им самим, и стояло в прозрачном сосуде на преподавательском столе. И от этого становилось очень стыдно.
Мастер, однако, всякий раз, внимательно рассмотрев мое творение, благосклонно кивал и отправлялся проверять работы других студентов. Если же чье-то зелье ему не нравилось, Дорн презрительно кривил губы и равнодушным голосом объяснял, где допущена ошибка.
Эта презрительная улыбка казалась мне невыносимо ужасной. Если бы он однажды посмотрел на меня с этой гримасой, я бы наверняка провалилась от позора сквозь землю.
В конце второй учебной недели мы сдавали ему экзамен, ректор лично попросил мага проверить наши знания. Перед испытанием никто не волновался, все спокойно варили контрольные зелья и повторяли теорию. Тряслась только я – очень уж боялась напоследок сделать что-нибудь не так.
Но экзамен проходил гладко. Мои однокурсники успешно отвечали на вопросы, а их декокты и эликсиры ни разу не вызвали у Дорна нареканий.
Когда настал мой черед блистать знаниями, я тоже сносно справилась с устными заданиями, да и зельем моим чародей тоже остался доволен.
– Вы очень способная девушка, Лорелея, – заметил мой кумир, выводя в зачетке «отлично». – Старательная, усидчивая. Планируете получить алмазный диплом?
– Да, мастер.
– Уверен, у вас все получится. Я, пожалуй, поговорю о вас с ректором. Быть может, есть смысл оставить вас в университете для дальнейшей научной деятельности. Как считаете?
– Я бы с удовольствием занялась научными исследованиями, но не здесь, – поморщилась я.
– Негде развернуться? – усмехнулся Дорн. – Однако в другие столичные лаборатории попасть очень непросто.
– Непросто, – осторожно согласилась я. – Но если бы я прошла стажировку в серьезной организации или у влиятельного человека, и получила бы хорошую характеристику, меня взяли бы туда охотнее.
– Я не беру стажеров, Лорелея, – мастер, конечно же, понял меня правильно. – И уже говорил об этом.
– Но это несправедливо! – воскликнула я. – Ваши знания и опыт уникальны! Неужели вам никогда не хотелось обучить своим методам кого-то еще, господин Дорн? Того, кто продолжил бы ваше дело? Пусть это буду не я, а кто-то другой, более сильный и талантливый, но тоже способный понять и оценить то, чему сможет у вас научиться! Любой человек, находящийся в этой аудитории, почтет за великую честь проходить у вас стажировку. Почему же вы закрываетесь в своей скорлупе, будто холодный непробиваемый…
– Довольно, – прервал меня чародей.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Мои щеки и уши пылали огнем.
Я ведь на него накричала. Я повысила голос на Эрика Дорна. С ума сойти.
– Знаете, кое в чем вы правы, – вдруг произнес мастер.
А затем встал со стула и громко сказал:
– Господа студенты, у меня есть для вас объявление. Я немного поразмыслил и решил-таки взять к себе одного стажера.
Тишина, которая до этого висела в аудитории, в одно мгновенье взорвалась радостным шумом и гомоном. Дорн терпеливо дождался, когда мои сокурсники замолчат, и продолжил:
– Думаю, все вы понимаете, что бестолочи и слабаки мне не нужны. Я согласен предоставить место самому грамотному, умному и талантливому чародею. Поэтому, чтобы попасть ко мне на практику, надо выполнить одно условие. Вы должны подать прошение о приеме на стажировку лично мне в руки. Для этого вам нужно прийти в мой дом и постучать в мою дверь. Дерзайте, господа.
Студенты снова зашумели, а мастер повернулся ко мне и, глядя сверху вниз, насмешливо сказал:
– Удачи и вам, Лорелея Ридли.
***
– Ну что, пойдешь в гости к легенде нашего магического мира?
– Лея, ты чего? – Мэт уставился на меня, как на ненормальную. – Дорн пошутил, а ты поверила, что ли?
Ну да. Ажиотаж, который возник, когда мастер заявил о согласии принять стажера, сразу утих, едва он огласил свое единственное условие.
Потому что попасть в жилище Эрика Дорна было невозможно. По крайней мере, так считалось. Мало того, что этот дом находился в долине, окруженной огромными Левантийскими горами, которые даже опытные альпинисты предпочитали обходить стороной, так колдун еще окружил свое убежище непроницаемым магическим куполом, дабы он защищал его от камнепадов и нежелательных гостей.
Этот купол всегда находился в активном состоянии. Сам же Дорн, чтобы выйти в свет или принять гостей, пользовался стационарным порталом, расположенным внутри его особняка.
Я читала в газетах, что в дом Эрика Дорна неоднократно пытались пробиться завистливые коллеги, недоброжелатели, и даже бывшие любовницы. И ничего у них не получалось – защитная сфера не подпускала чужих даже к ограде. Когда же ее пробовали взломать, плевалась в ответ такими мощными молниями, что гости предпочитали убраться восвояси.
Словом, попасть в дом мастера без приглашения не удавалось еще никому. Что уж говорить про студентов, которые, хоть и имеют дар волшебства, и даже кое-чему обучены, но против магии такого уровня совершенно бессильны. Именно поэтому заявление чародея многие и посчитали шуткой. Многие, но не я.
– Мэт, признайся, у тебя есть мозги?
– Теоретически, да, – ответил однокурсник. – Ты это к чему?
– К тому, что если есть мозги, ими можно думать.
– Да ладно?! Надо же!
– Мэт, любая, даже самая крутая защита, всегда имеет брешь. Нужно только выяснить, где находится эта брешь, и придумать, как в нее просочиться.
– Я когда-нибудь говорил, что ты ненормальная? К Дорну пробиться не-воз-мож-но!
– Неужели ты даже не хочешь попробовать?..
– Лея! Ты считаешь, что колдуны, которые тоже хотели лично постучать в его дверь – тупые болваны? Думаешь, им не приходило в голову поискать в его защите эту самую брешь? Я повторяю – он пошутил! Ему не нужны стажеры! Он, конечно, великий маг и ученый, но разве свет сошелся на нем клином?! Разве тебе, мне, всем остальным больше не к кому податься?
Конечно, есть к кому. Проблема в том, что меня это не устраивает. Потому что мой удел – аптекарская лавка или, в лучшем случае, университетская лаборатория, где надо мной будет надзирать господин Кординор – седовласый зельевар, свято уверенный, что молодые колдуны – это необузданные варвары, которым можно доверить лишь мыть пробирки и толочь порошки. Именно поэтому стажировочных мест при университетских лабораториях всегда полно, а желающих их занять – единицы.
В другую серьезную организацию мне, девушке из провинции, не имеющей связей и полезных знакомств, ни за что не пробиться. Это я выяснила еще на третьем курсе, когда подрабатывала лаборанткой и прощупывала почву насчет будущей работы. Мне тогда популярно объяснили, что будь у меня хоть три алмазных диплома, никто меня на работу не возьмет.
– Милочка, вас, магов, сейчас слишком много, – сказала мне дама одного из филиалов управления исследований. – И все, как на подбор умные, образованные, с дипломами. Знаете сколько желающих получить хоть какое-то место в нашей конторе? Очередь! Целая очередь! Я бы советовала вам начать с аптеки. Коль вы способная, возможно, лет через десять сможете пробиться куда-нибудь повыше. Впрочем, если вы сумеете пройти практику в каком-нибудь серьезном ведомстве, и принесете оттуда положительные рекомендации, тогда – милости просим.
Можете считать меня чересчур амбициозной, но трудиться десять лет в захудалой аптеке я не хотела. Я жаждала интересной работы, самовыражения, славы, в конце концов! Поэтому мысленно настраивала себя на битву с другими волшебниками за стажировочное место.
Да, возможно, господин Дорн шутил. Но ведь никто его за язык не тянул. Пусть я со своими силенками против его магических штучек, как котенок против оголенного электропровода, но зато у меня есть неплохое преимущество перед всеми остальными – я умею нестандартно мыслить.
Нормальные герои всегда идут в обход – эту фразу любила повторять моя мама.
Мама бы меня поддержала.
Она гордилась, что ее дочь – магичка, и верила, что я обязательно добьюсь в этой жизни успеха.
Она работала в больнице медсестрой и очень хотела, чтобы я тоже занималась медициной. Помню, в моем детстве, мы постоянно таскали домой бескрылых голубей, хромых собак и облезлых бесхвостых кошек. Вместе готовили для них мази и отвары. Тетушка, мамина старшая сестра, тогда беззлобно ворчала, что наш дом уверенно превращается в зоопарк.
Мама твердо научила меня двум вещам: а) нужно помогать тем, кто нуждается в помощи, б) нужно уверенно идти к своей цели.
Жаль, что ее со мной больше нет. Она умерла, когда я поступила на первый курс факультета зелий и заклинаний…