Когда я перешла в пятый класс, мне пришлось вместе со старшими сестрами ездить в Благовещенку, в школу. Дороги у нас грунтовые, и после дождя ни одна машина не проедет. Нас возили в школу на грузовой машине, а когда она ломалась или шофер болел, шли шесть километров пешком. Я, после длительного пребывания в холодной воде и переохлаждения, заболела и ходить много не могла – ноги крутило, из-за этого, после Нового года, мама меня отдала в интернат в город Геническ.
Я впервые оказалась так далеко от дома. Домой я могла приезжать на летние каникулы, а в зимние и весенние каникулы мы ездили на экскурсии в другие города. Поездки эти были для нас наградой за хорошую учебу и дисциплину.
Помню свое первое знакомство с директором школы, Любовью Ильиничной. Высокая, статная женщина, с ласковой улыбкой и добрым лицом. Глаза у нее были голубые, как и у меня. Она мне сразу понравилась. Подозвав к себе, она погладила меня по голове и сказала, что теперь будет мне за маму и папу, я в их семье и должна исполнять все требования, которые записаны в распорядке школы-интерната, а маму твою мы отпускаем к другим детям, она там им нужнее.
Я представила себе, сколько всего делает по хозяйству наша мама, но нас только восемь человек вместе с мамой, а тут… Это ж сколько у нее работы!
Вдруг, слышу, что меня спрашивают: «Ты со мной согласна? Плакать не будешь?» Я ответила: «Хорошо, буду исполнять все требования и плакать не буду».
Потом пришла классная воспитательница и отвела меня к медсестре, а после медсестры – к кастелянше, тете Шуре. Та подобрала мне школьную форму, сменные платья и обувь (сапоги зимние, ботинки осенние, туфли и босоножки), колготки, пальто зимнее – и все это мне, да еще и новое! Я смотрела на это и радовалась в душе – мне не верилось, что все это будет моим. Как Золушке – повезло! Я впервые в жизни перед зеркалом примеряла так много вещей. Не помню, благодарила ли я тогда Бога, но сейчас я понимаю, что без Божьего благословения этого бы не было. И теперь, через полвека, я благодарю Господа за тот подарок и за Его заботу. Ведь я надела новую форму только, когда пошла в первый класс, и то точно не помню, новую ли, помню, что была она «на вырост». Остальная одежда от сестер доставалось, когда они вырастали, так как папа мало зарабатывал.
Когда мне все подобрали, меня вымыли в бане и одели во все новое и красивое. Я, словно из Золушки превратилась в принцессу. После этого повели в спальню, к моей кровати, застланной белой простыней и накрытой синим шерстяным одеялом, свернутым конвертом. Эта была моя первая собственная кровать, дома мы все спали на печи или с мамой на кровати. Потом меня познакомили с одноклассниками, повели в учебный корпус, показали парту и выдали в библиотеке учебники, тетради, ручки и все принадлежности, необходимые для учебы. Для занятий физкультурой – кеды и спортивный костюм. Портфеля не выдали за ненадобностью, так как в партах были полки для книг, а домашние задания делались в классе. В спальном корпусе находилась и столовая, куда нас водили строем.
При получении книг я обратила внимание, что буквы мне незнакомы и названия книг как-то по-особенному звучат. Пришли в класс, сели за парты, достали учебники для подготовки уроков на завтрашний день, спрашиваю соседа по парте – что это за буквы такие? Он мне отвечает: «Мы учимся на украинском языке». А я ведь четыре с половиной года училась на русском. Как же мне теперь быть? А это пятый класс, где уже проходят геометрию, алгебру и другие предметы, и все на украинском языке. Я горько плакала и причитала: «Забери меня, мама, домой!»
Но мама не слышала и не видела моих слез, так как уже уехала домой, а до села от Геническа было пятьдесят километров. Я думаю, мама даже не знала, что в интернате учили на украинском языке, ведь во всех других школах был русский, она в такие подробности не вникала. Ее тогда больше беспокоило мое здоровье, особенно, чтобы мне не приходилось добираться до школы и обратно двенадцать километров пешком.
Воспитатель меня успокоил, вытер мне слезы моим носовым платком и начал объяснять мне украинскую азбуку. Украинские буквы схожи, в большинстве, с русскими буквами, и я быстро выучила те, которые отличались. Со словами было хуже, их за один день не выучишь, а программа идет своим чередом. Я математику знала хорошо, поэтому все правильно решала, но не объясняла решений, так как я еще не знала достаточно украинских слов. Некоторые смеялись, что я говорю на русском. Я решала задачи и примеры у доски молча. Учитель математики видел мои знания и ставил мне пятерки, но вот по русскому и украинскому языкам положение у меня было плачевное. Устно еще полбеды – одно слово украинское, а другое русское – никто не замечал. Но, когда нужно было писать диктант на русском языке, я писала буквы украинские, а на украинском – русские, так как от страха боялась написать не ту букву. Учительница, Любовь Михайловна, моя тезка, увидела эту мою особенность, и, когда был диктант по русскому языку, она мне на ухо говорила: «Люба, будем писать украинский диктант». Тогда я писала русскими буквами, и наоборот. Так она меня выучила, и я поверила в себя – пошли хорошие отметки. К концу года я уже почти освоилась с украинским языком, но на педсовете меня решили оставить на следующий год в пятом классе, так как все понимали, что мне будет тяжело учиться, имея малый запас украинских слов. Летом же со мной позанимается воспитатель, мы поучимся писать диктанты и читать по-украински. Так я осталась на второй год в пятом классе из-за украинского языка.