Это весеннее утро понедельника у оперуполномоченного Главного управления уголовного розыска полковника Льва Ивановича Гурова практически ничем не отличалось от всех других похожих друг на друга понедельников. Ну, разве что некоторыми нюансами, как, например, то, что сегодняшнее понедельничное утро полковник встретил один, без своей любимой супруги Марии. Но и этот нюанс был, в общем-то, привычен для Льва Ивановича. За много лет совместной жизни с актрисой одного из ведущих театров Москвы как-то привыкаешь к тому, что жена по нескольку раз в год (а вернее, за театральный сезон) убывает в разные турне и гастроли.
Не сказать, что Лев Иванович совсем уж привык к такому практически холостяцкому образу жизни. Ему было бы намного спокойнее, если бы Маша работала где-то в пределах его каждодневной видимости. Но Гуров, как никто другой, понимал, что даже тогда он не мог бы так часто видеть свою красавицу жену. А все оттого, что профессия самого Льва Ивановича не располагала к тихой и в какой-то мере скучноватой семейной жизни.
Вот и теперь, проснувшись рано утром в первый понедельник начавшейся за окном весны, полковник не спешил вставать. Поддавшись внезапно нахлынувшим на него воспоминаниям о своей молодости и своих ухаживаниях за тогда еще будущей женой, он подумал, а вернее, даже пробормотал:
– Интересно, если бы Маша была не актрисой, а, скажем, учительницей математики или банковским работником, а я не был бы оперативником, смогли бы мы удержать свой брак, свои отношения и свою привязанность друг к другу до сей поры?
Лев Иванович немного подумал, поворочался с боку на бок, несколько раз вздохнул, посопел и пришел к выводу, что, наверное, их с Машей работы тут вовсе ни при чем. «У нас с ней, – пришел Лев Иванович к утешительной мысли, – даже когда мы далеко друг от друга, остается связь. Остается хотя бы тоненькая ниточка душевного тепла, любви и воспоминаний, которая не дает нам с ней забыть о тех чувствах, которые мы испытали друг к другу при нашей первой встрече. Для нас каждое расставание – это ожидание новой встречи. А каждая встреча – это первая встреча. Да, наверное, именно поэтому у нас нет привычки друг к другу. Той привычки, которая возникает у тех, кто долго живет вместе и теряет в буднях всю радость первых взаимоотношений».
Удовлетворенный своими размышлениями, изысканиями и выводами, Лев Иванович бодро встал, сделал несколько привычных для него утренних упражнений, умылся и направился на кухню. Покосившись на баночку с кофе, которая стояла на кухонном столе, Лев Иванович вспомнил наказ жены и знакомого врача, советовавших ему ограничить кофепитие до минимума. Заварив себе крепкий зеленый чай и наскоро пожарив яичницу, Гуров безо всякого удовольствия принялся завтракать, занятый какими-то далекими от работы мыслями и мечтаниями. Вдруг он краем уха услышал далекую переливчатую мелодию мобильника и ощутил, как все его мысли нехотя возвращаются из далеких и приятных воспоминаний в будничное и не совсем приятное сегодня. Вздохнув, Гуров быстрым шагом прошел в спальню, где на комоде одиноко надрывался мелодией его телефон.
– Гуров, – не глядя на экран айфона, буркнул Лев Иванович.
Он еще не до конца вернулся в реальность после приятных путешествий в прошлое, а потому его сейчас мало интересовало, кто бы мог ему так рано звонить. Жена, о которой он только что вспоминал, находилась в другом часовом поясе и наверняка еще спала сладким сном, а значит, позвонить ему не могла. Все остальные могли, по мнению Льва Ивановича, подождать, пока он не приедет на работу. Но, к сожалению, это было только мнение Льва Ивановича, но никак не секретарши его начальника – Верочки, а значит, и не самого генерала Орлова Петра Николаевича.
– Доброе утро, Лев Иванович, – вежливо поздоровалась с ним Верочка. Она была тайно (хотя об этом все, включая самого Льва Ивановича, знали) и безнадежно влюблена в полковника Гурова. – Петр Николаевич срочно вызывает вас к себе в кабинет. Вот прямо сразу как приедете в управление, так сразу же к нему, – зная характер Льва Ивановича, твердо и с нотками наставительности произнесла Верочка.
Полковник быстро посмотрел на циферблат наручных часов, которые ему на последний день рождения подарила жена, и насмешливо ответил секретарше:
– Можно подумать, что вы, Верочка, не говоря уже о нашем любимом начальнике Петре Николаевиче, уже на рабочем месте. Время – еще восьми нет.
– Вот не зря вас, Лев Иванович, считают лучшим оперативником в управлении. Ничего-то от вас не укроется. Даже из дому видите, что я еще не на работе, – колко ответила на выпад Гурова Верочка и, томно вздохнув, добавила: – Просто вчера, когда Петр Николаевич уходил с работы, он наказал мне вызвать вас завтра наутро к себе. Но я не стала вечером звонить, потому что знала, что вы свою супругу на вокзал сопровождать будете и не до того вам, не до работы, значит. А вдруг забыли бы все, что я вам передала… Вот я утром пораньше и позвонила.
– Если говорить откровенно, Верочка, то лучший в нашем управлении сыщик – это вы, – рассмеялся Лев Иванович. – Откуда вы узнали, что я провожал жену на гастроли?
– Ой, да об этом все управление знает. – Гуров так и видел, как Верочка при этих словах закатила свои прелестные глазки. – Вы сами вчера через Станислава Крячко передали Орлову, что уходите с работы пораньше, чтобы проводить супругу.
– А, ну да, было такое, – улыбнулся Гуров.
– Ну, так я вам передала слова начальника. Не опаздывайте, он этого…
– Не любит, – смеясь, перебил секретаршу Лев Иванович. – Хорошо, я понял.
Верочка отсоединилась, а Гуров, немного постояв с телефоном в руке, усмехнулся каким-то своим, таинственным и не совсем оформившимся во что-то конкретное мыслям и пошел на кухню. Естественно, яичница уже остыла, как, впрочем, и чай, но Лев Иванович мужественно принял сей факт и закончил завтрак, хотя уже и безо всякого удовольствия и в задумчивости. Но теперешние его мысли были не так романтичны, как прежние, – он думал, зачем же так срочно понадобился Орлову.
«Наверняка не в отпуск предложит уйти пораньше, – думал Гуров. – Ни разу не было такого, чтобы Петр меня раньше графика отправил на законный, между прочим, отдых. Он и по графику-то неохотно отпускает. Значит, опять какое-то срочное расследование намечается – одно из тех, которое вынь да положь. Хоть бы оно не затянулось, как предыдущее, а то ведь через неделю уже отпуск начинается. Как раз Маша вернется с краткосрочной гастроли. Мы с ней хотели к ее тетке в Ялту съездить. Там в начале марта уже тепло, и миндаль цветет. Опять же воздух морской, полезный…»
Додумать пришедшую к нему приятную мысль Лев Иванович снова не успел. Его мобильный зазвонил второй раз за утро. На этот раз Гуров все-таки глянул на экран, чтобы узнать, кто звонит, и удивился, увидев незнакомый ему номер.
– Гуров слушает, – осторожно сказал он в трубку и вдруг испугался, что звонят по поводу Марии и с ней случилось что-то страшное и непоправимое.
– Лева? Это Дина. Дина Соколова. Ты меня помнишь?
Да, Дину Соколову Лев Иванович помнил очень хорошо. Это была не просто его одноклассница, а одноклассница, в которую он был давно и безответно влюблен в последних классах школы. Гуров хорошо помнил тоненькую невысокую черноволосую улыбчивую Дину с круглыми щечками, с симпатичными ямочками на этих самых щечках. Вспомнил и то, как он смотрел на нее украдкой на уроках, когда она сидела рядом с ним за партой и, уткнувшись в учебник, что-то читала, или на переменках, когда она весело о чем-то болтала с подружками. Гуров в одно мгновение вспомнил еще много чего, что касалось Дины, и эти воспоминания опять, как и совсем еще недавние о Марии, унесли его в юность. В другую, совсем еще невинную юность, неопытную, наивную. В ту, где любовь представлялась ему раненым голубем, которого он так и не смог оживить и который умер, не приходя в сознание, прямо у него на руках. Что ж, это было, и было так давно, что Лев Иванович даже и думать об этом забыл, но вот теперь вспомнил.
– Дина? – удивленно переспросил он. – Конечно же, я тебя помню! Это просто чудо какое-то, что ты узнала мой номер телефона. Столько лет прошло…
– Да, времени уже много прошло, – грустно повторила за ним Дина. – Но чудо, с помощью которого я узнала твой телефон, называется сейчас «интернет». А вернее, «Одноклассники». Твой номер мне дал Даня Петров. Он как-то пересекался с тобой…
– Да-да, было дело пару лет назад, – рассмеялся Гуров. – Мы с ним случайно столкнулись, я тогда вел одно дело… Данька потом пару раз мне звонил, приглашал на встречу выпускников…
– Лева, ты извини, что перебиваю. Я ведь не просто так позвонила. Мне очень нужно с тобой встретиться. У меня проблема, и решить ее сможешь только ты.
– Что-то случилось? – Лев Иванович почувствовал в голосе одноклассницы слезы.
– Давай я расскажу тебе все не по телефону. У меня рейс сегодня из Симферополя на половину пятого. В Москве буду в семь вечера. Ты не смог бы меня встретить?
– Из Симферополя? – сначала не понял Лев Иванович, но потом вспомнил, что Петров говорил ему при встрече, будто Дина давно уже живет в Крыму.
Гуров вспомнил и кое-что другое, о чем рассказывал ему тогда его одноклассник, – Дина вышла замуж за парня из крымских татар и сразу после окончания института искусств уехала из Москвы. Да так и осталась жить на полуострове. Оказывается (Гуров этого и не знал тогда, в школе), ее мама была родом оттуда, из Крыма. Но училась в Москве и вышла замуж за русского. Поругалась в свое время из-за этого брака со всей своей многочисленной родней и долго ни с кем не общалась. В общем, обычная история жизни, каких много.
– Хорошо, я обязательно тебя встречу, – пообещал он, но вдруг подумал, что, может быть, он зря ей это обещает, ведь он и сам еще толком не знает, что ждет его сегодня у Орлова и куда заведет его новое расследование. – Куда прилетает самолет?
– Во Внуково, – ответила Дина. – Знаешь, просто меня больше некому теперь встречать. Брат на Украине живет с мамой, а отец умер. Родственников в Москве совсем не осталось, – словно оправдываясь, объясняла одноклассница. – Петров предлагал меня встретить, но я не захотела… – в голосе Дины Гуров снова услышал слезы.
– Ничего, ничего, – успокаивающе ответил он. – Я ведь тебе сказал, что встречу. Значит, встречу.
– Ну, тогда я спокойна. – Дина все-таки не удержалась и всхлипнула и сразу же отсоединилась, словно боялась сочувствующих вопросов со стороны Гурова.
– Дина. Дина Соколова, – словно пробуя старое и забытое им уже имя на вкус, медленно и задумчиво проговорил Лев Иванович и, посмотрев на часы, стал одеваться на ра- боту.