С согласия сестры Элизабет на следующее утро написала матери, чтобы за ними прислали карету еще до вечера, но миссис Беннет, рассчитывавшая, что ее дочери пробудут в Недерфилде до следующего вторника, что для Джейн означало бы неделю, не желала увидеть их дома раньше. Поэтому ее ответ был не тем, какого ждала Элизабет, которой не терпелось вернуться домой. Миссис Беннет написала им, что раньше вторника прислать за ними карету никак не возможно, а в постскриптуме добавила, что, если мистер Бингли и его сестра будут настаивать, чтобы они погостили у них подольше, она ничего против не имеет. О том, чтобы погостить подольше, Элизабет и подумать не могла, да и не ждала, что такое приглашение последует. Напротив, боясь, что их сочтут навязчивыми, она начала уговаривать Джейн не откладывая попросить мистера Бингли одолжить им карету, и в конце концов они, как и намеревались, решили сказать, что хотели бы покинуть Недерфилд нынче же утром, и спросить о карете. В ответ послышались возражения. Их так настойчиво уговаривали остаться хотя бы до следующего дня, что Джейн не устояла и отъезд был отложен на завтра. Мисс Бингли тут же пожалела о своей настойчивости, потому что ее ревность и неприязнь к одной сестре далеко превосходили расположение к другой.
Хозяин дома искренне огорчился их скорым отъездом и вновь и вновь пытался убедить мисс Беннет, что для нее это опасно, что она еще не совсем здорова. Но Джейн умела быть твердой, когда знала, что права.
Мистера Дарси их решение обрадовало – Элизабет и так пробыла в Недерфилде слишком долго. Она очаровывала его сильнее, чем ему хотелось бы. Мисс Бингли держалась с ней почти грубо, а его окружала знаками внимания даже больше обычного. Он благоразумно решил особенно тщательно следить, чтобы теперь ничем не выдать своего восхищения, не выказать ничего, что могло бы внушить ей надежду, будто от нее зависит его счастье. Да, это умно. Если такое подозрение возникло, его поведение в течение последнего дня может значительно его подкрепить или же рассеять. Твердо соблюдая это решение, он за всю субботу не сказал ей и десяти слов, и хотя на полчаса они оказались в гостиной одни, он добросовестно сосредоточился на своей книге и даже ни разу не взглянул на Элизабет.
В воскресенье после утренней службы наступило расставание, столь приятное почти для всех. В последние минуты любезность мисс Бингли по отношению к Элизабет необыкновенно возросла, как и расположение к Джейн. При прощании, заверив вторую в том, что она всегда будет рада видеть ее в Лонгборне или в Недерфилде, и нежно обняв, мисс Бингли даже пожала руку первой, и Элизабет рассталась с недерфилдским обществом в самом веселом расположении духа.
Дома мать встретила их не слишком ласково. Миссис Беннет не могла понять, зачем они вернулись, сурово осудила их за то, что доставили столько хлопот, и не сомневалась, что Джейн вновь схватила простуду. Но отец, хотя и был весьма лаконичен в выражении этого, искренне обрадовался их возвращению, ибо ему очень их недоставало в семейном кругу. Вечерние беседы, когда они собирались вместе, в отсутствие Джейн и Элизабет значительно утратили оживленность и почти всякий смысл.
Мэри, как обычно, они застали погруженной в постижение учения о гармонии и человеческой природе; им пришлось восхититься новыми выписками и выслушать несколько новых соображений о прописных истинах. У Кэтрин и Лидии были для них новости совсем иного рода. С предыдущей среды в полку многое происходило и многое говорилось. Несколько офицеров отобедали у их дяди, солдат был наказан шпицрутенами, и намекалось – подумать только! – что полковник Фостер собирается жениться.