Из моей норы два лаза:
два открытых настежь глаза.
Стоит высунуться в них,
люди говорят: он псих.
Что-то хочется народу
в непогожую погоду.
Грузовик спешит, звенит.
Молча очередь стоит.
Что же хочется народу
в непогожую погоду?
Не ущерб ли нанести
генетическому коду?..
Хорошо самому сделать книгу:
написать, и сверстать, и издать.
Пережив… ну таку-у-ую интригу,
что – лишь новую книгу писать!..
Ведро башмаков,
ведро башмаков
однажды отправилось в город Псков.
Отправилось на электричке,
а следом летели две птички.
И вдруг в электричку
вошёл контролёр.
С ведром башмаков он завел разговор:
– Зачем вы, зачем вы, ведро башмаков,
решили отправиться в город Псков,
отправиться на электричке,
чтоб следом летели две птички?..
Ведро башмаков,
ведро башмаков
не знало простых человеческих слов.
Сказало оно по-ведриному:
– Вым-дрым! —
контролёру настырному.
Сказало оно по-башмачному:
– Бач-шмач! —
радо слову удачному…
Заохал народ в электричке,
и зачирикали птички.
Не в силах такой продолжать разговор
в другие вагоны пошел контролёр.
Ведро башмаков,
ведро башмаков
приехало всё-таки
в город Псков,
приехало на электричке…
А вслед прилетели две птички.
Пузом спелого арбуза
мы своё набили пузо.
Перебравшись в наш живот,
он теперь внутри живёт.
Кто похлопает по пузу,
передаст привет арбузу.
Пропустил остановку, зачитавшись собою:
своею книгой, своею судьбою.
Я сидел и ел яйцо.
Сел комар мне на лицо.
Говорю: поешь яйца,
только мне не порть лица.
Говорит комар:
– Не знаю.
Яйца я не уважаю.
И садится мне на лоб.
Я, конечно, по лбу – хлоп!
Улетел комар с лица.
Зря не любит он яйца.
Мы бы славно с ним дружили,
вместе б ели, вместе пили.
Если б я умел ругаться,
я сказал бы человеку,
отдавившему мне ногу,
когда я влезал в автобус:
«Ну, вы, прямо, извините,
так ногой своей шагнули,
что моей ноге несчастной
причинили неудобство».
Человек бы тот заплакал
и сказал бы, огорчённый:
«Ради Бога, извините
и меня, и весь народ наш,