Утром выяснилось, что «Скорая» приезжала к Марии Арсеньевне, и что ее увезли в больницу.
– Крепкая же старушенция, – сказал папа, выслушав принесшую новость бабушку. – Я думал, что она нас всех переживет.
– Крепкая-то крепкая, но семьдесят девять есть семьдесят девять, – отозвалась мама. – Егорка, ты готов?
– А как же! Айда! – отозвался он.
Раз в неделю, обычно в воскресенье, они ездили в торговый центр, единственный на весь город. Привозили кучу продуктов, забивали багажник старенького «Гольфа» так, что тот едва закрывался.
Егору обычно покупали что-нибудь вкусненькое, и он эти выезды очень любил.
– Тогда вперед! – скомандовал папа, и отправился в прихожую.
Их темно-зеленый «Фольксваген» стоял на обычном месте, выглядел сонным под снежной простыней на крыше и капоте.
Мотор завелся не сразу, чихнул пару раз, но затем заурчал негромко, точно довольный котяра. Скрылась позади их улица, названная в честь писателя Чернышевского, мелькнула меж домов школа, осталась в стороне главная городская площадь с торчавшим за ней «небоскребом».
Припарковались у самого входа, под столбами, на которых красовались огромные буквы надписи «ТЦ Заволжский».
Вылезая из «Гольфа», Егор увидел Димана, топтавшегося рядом с машиной его папы, большой и черной. Помахал другу, и тот яростно замахал в ответ, да еще и запрыгал, точно получившая банан макака.
Интересно, слышал Диман сегодня ночью Голос или нет?
Стеклянные двери разошлись перед ними, стал слышен шорох упрятанных под потолком кондиционеров, звяканье кассовых лотков Папа взялся за рукоять тележки, мама положила в нее свою сумку, и они прошли мимо лысого охранника, которого Егор пару раз встречал в школе.
Дочь его училась то ли втором, то ли в третьем классе…
– Новый год не за горами, – сказал папа, когда они остановились рядом с холодильником для мороженых овощей. – Может быть, пора уже запасы делать… как ты?
И он подмигнул маме, а заодно и Егору.
– Ты то же самое в прошлый раз говорил! – сердито отозвалась мама.
По поводу покупок они спорили всегда, но больше понарошку, словно им это нравилось.
Егор вздохнул и отвернулся – чем их слушать, лучше по сторонам поглядеть.
Вон в огромной корзине лежат подарки в цветастых обертках, а над ними стоят Дед Мороз и Снегурочка, огромные, в рост человека; понурый Диман тащится рядом со своим папой, сутулым и плечистым, в тяжелой кожанке. Вот незнакомая девчонка выбирает яблоки, да так уверенно, словно еще в садике этим занималась; и кот, громадный и рыжий, с белой грудью, топает в сторону рыбного отдела.
Мама произнесла что-то сердитое.
– Ну, как скажешь, – судя по голосу папы, спор закончился вовсе не в его пользу. – Пошли, сын.
Задребезжали колеса тележки, поплыли мимо полки с товаром.
А уже в следующий момент Егор понял, что родители остановились, но не сообразил, отчего. Но затем ушей его коснулся знакомый плач, что заполнил громадное здание торгового центра в одно мгновение.
Сердце сжалось от отчаяния.
Опять?! Нет-нет-нет!
Егор обернулся – мама застыла на полушаге, одна нога поднята, на лице выражение болезненного недоумения; папа смотрит в сторону, и выглядит так, словно ему не тридцать пять, а все сто с хвостиком!
И остальные покупатели… чувствуешь себя как в музее восковых фигур!
Он бывал в таком, когда они с классом ездили на экскурсию в Нижний Новгород.
Одеревенели в разных позах продавцы, охранник застыл с рукой на собственной лысине. Только девчонка с яблоками не окаменела, как другие, удивленно ахнула и завертела головой.
– Эй! – позвал Егор негромко. – Ты в порядке?
– А? – девчонка посмотрела в его сторону, глаза на бледном лице как блюдечки. – Ты тоже? Ты слышишь это?
– Ну да.
– А я уже думала, что с ума сошла! – она всхлипнула, и Егор с неудовольствием подумал, что любительница яблок вот-вот заплачет: с девчонками и так-то не особенно интересно, а уж если они начинают дуться или слезы лить, тогда вообще хоть волком вой. – Вчера ты тоже это слышал?
Нет, ничего, хлюпнула носом пару раз, но рыдать не стала.
– И вчера два раза, и ночью, – Егор посмотрел на неподвижных папу и маму. – Разбудить пытался, но все без толку… А им ведь от этого хуже и хуже! Полный зачот!
И сам не заметил, как сжал кулаки.
– Надо это прекратить! – девчонка забыла про яблоки, подбежала, взяла его за руку. – Надо пойти туда, откуда это доносится, и сделать, чтобы это, я не знаю что, плакать перестало!
Она махнула в сторону задней стены торгового центра, добавила зло и решительно:
– Вон туда!
– Нет-нет-нет, – возразил Егор. – Оно с другой стороны совсем… Вон!
И он показал в противоположном направлении.
Девчонка смотрела на него, растерянно моргая светлыми глазищами, и он понимал, что она, скорее всего, не врет и не сочиняет, что для нее Голос и в самом деле приходит откуда-то с юго-востока…
Но кто из них прав?
– Эй, есть тут кто-нибудь! – донесся издалека знакомый голос.
Диман! Он же тоже здесь!
– Пойдем, – сказал Егор. – Это мой друг, он тоже слышит эту штуку…
И крикнул:
– Я тут! Выходи к кассам!
Они прошли мимо толстой тетки, застывшей с пачкой пельменей в руке, дошагали до Деда Мороза со Снегурочкой. Через мгновение из-за полок с шампунями выбежал Диман – с красными пятнами на лице, растрепанными волосами, шапкой в кармане и в расстегнутой куртке.
– Зазырь, чего творится! – закричал он. – Я батю даже щипал, а он не реагирует! Остальные тоже! Как вчера, да?! А это кто?
Последний вопрос был насчет девчонки, но Егор не стал отвечать.
– Погоди, – сказал он. – Не кричи. Скажи, откуда доносится Голос?
– Голос? – Диман отвесил нижнюю челюсть, выпучил глаза и вздернул брови к волосам. – А, ну это вытье? А я и не думал… Сверху вроде, да… И еще вон оттуда как бы.
И он кивнул туда, где за боковой стенкой торгового центра начиналось поле, а за ним лежала дорога, та самая, что от автостанции, и по которой ходят рейсовые автобусы в Нижний…
Указал прямиком на юг.
– Но этого не может быть, – прошептала девчонка. – Почему мы все так слышим? Отчего? Или у нас уши по-разному устроены?
– А какая разница? – спросил Диман.
– Потому-что надо это прекратить, – сказал Егор, хмурясь. – От Голоса всем плохо. Пойти туда, и заставить… или попросить… ну, короче, сделать так, чтобы он замолчал.
– Да, именно! – поддержала его девчонка.
– Да вы что, с ума сошли оба? – Диман даже отступил на шаг, словно боялся заразиться. – Куда идти, кого просить? Вы кто, Человеки-Пауки или вообще трансформеры какие, чтобы такими делами заниматься? Эта ботва неведомо от чего творится, и надо ей пользоваться, не быть ротозеем, пока взрослые стоят, как чурбаны!
И он показал туда, где у ног Деда Мороза стояла телега, забитая новогодними подарками:
– Никто же ничего не увидит! Никто не узнает!
– Но это же нехорошо! – негодующе воскликнула девчонка.
Но Диман уже выудил один из подарков, послышался треск рвущейся бумаги, на пол посыпались конфеты, леденцы, шоколадки, покатилось в сторону красно-белое яйцо «Киндер Сюрприза».
Егору стало противно, будто новой кроссовкой вступил во что-то очень пакостное, дурно пахнущее.
– Ты же воруешь, – сказал он негромко.
Диман набычился, собираясь ответить хлестко, обидно, как он умел, даже рот открыл, но сказать ничего не успел. Шорох и негромкий стук дали понять, что открылись раздвигающиеся двери, а значит, в торговый центр кто-то вошел.
– Айда, посмотрим, кто это! – воскликнул Егор.
Вдруг кто-то из взрослых сумел не поддаться Голосу!
Они бросились бегом мимо ряда касс, огибая замерших неподвижно людей в очередях.
В первый момент Егор обрадовался, увидев рядом с охранником высокого, сутулого мужчину в рыжей потертой шубе и малахае. Но затем сообразил, что это городской юродивый, «Васёк», как называли его все – безобидный, но столь же разумный, как двухлетний карапуз, да еще и не умеющий связно говорить.
Круглолицый и бородатый, он бродил по Заволжску и летом и зимой в одной и той же одежде, собирал бутылки, а когда с ним разговаривали, бессмысленно и немного пугливо улыбался.
– Да это Васёк… – пробормотал Диман. – А напугал-то…
– Ууууу! – простонал хозяин рыжей шубы, местами протертой до дыр, и ткнул пальцем в потолок. – Ыыыы… ууааа… ыыыы… – он присел и зажал руками уши. – Ыыаааауу…
– Он тоже слышит, – сказал Егор. – И хочет от этого избавиться.
И в этот момент Голос смолк.
Охранник вздрогнул, закончил движение, почесав лысину, и вытаращился на Васька как на привидение. В дальнем углу торгового зала, рядом с хлебным отделом, кто-то пронзительно вскрикнул, разом возобновились несколько оборванных на полуслове разговоров, и стало очень шумно.
– Эх, не успел, – с досадой буркнул Диман, бросая надорванный подарок на пол. – Ничего, в следующий раз.
Он неприязненно глянул на Егора и удалился.
– Но ведь ничего не закончилось, ничего! – горячо пробормотала девчонка. – Наверняка будет еще!
– Нужно идти, – сказал Егор. – Больше некому, не Ваську же.
Да, они не Человеки-Пауки, не обладают суперспособностями, они даже не взрослые. Но герои встречаются только в фильмах, а здесь и сейчас, в этом мире порой есть шанс кое-что сделать и без умения летать или делаться невидимым.
– Но куда? – спросила она почти отчаянно.
– Пусть каждый идет в ту сторону, откуда для него доносится Голос, – непонятно откуда Егор знал, что ни его, ни ее слух не подводит, что они оба удивительным образом правы.
– Кто-то один наверняка доберется, – пробормотала девчонка. – Да, именно.
– Давай, удачи, – и он побежал туда, откуда доносился голос мамы, звавшей «Егорка! Егорка!».
Краем глаза заметил, как согнулась над своей тележкой пожилая женщина. Проскочил мимо толстого дядьки, что стоял, прижав руку к груди, и разевал рот, как выброшенная на берег рыба.
Мама улыбнулась, завидев сына.
– Ты где был? – спросила она.
– Так, прогулялся… – буркнул Егор, внимательно глядя на папу.
Тот не улыбался, растерянно глядел в сторону, будто к чему-то прислушивался, а лицо у него выглядело серым, как старый бетон, и таким же безжизненным.
– Эй, Володя, что с тобой? – забеспокоилась мама.
«Володя» – это так зовут папу.
– Сердце прихватило, – отозвался папа. – Как игла в грудь вошла… Ничего, сейчас. Пошли, да.
И он подтолкнул тележку так, что ее колеса издали мерзкий свистящий звук.
Суматоха у хлебного отдела продолжалась, и когда они добрались туда, стало видно, что на полу кто-то лежит, раскинув руки, что вокруг суетятся люди, а лица у них растерянные.
Едва встали в очередь к кассе, снаружи зазвучали сирены «Скорой», и вскоре мимо охранника пробежали врачи в белых халатах.
– Что творится? Что творится? – воскликнула тетка из соседней очереди, пожилая, но с ярко-алыми накрашенными губами и волосами такими рыжими, что от них пахло краской. – Вчера Семен Семенович, наш сосед, едва концы не отдал, еле откачали. Сегодня вот тоже невесть что происходит, и в магазине… Кошмар!
– И не говорите, – отозвалась другая женщина, приземистая, едва не квадратная. – Вспышки на солнце, магнитные бури, вот я вчера по телевизору слышала, что надо воду на жеваных шишках настаивать…
И они начали разговор о лекарствах и болячках, тот, который так любят взрослые.
Егор вновь сжал кулаки.
Какие там вспышки, если во всем виноват Голос, неведомый плакса, спрятавшийся где-то то ли за горизонтом, то ли выше неба? И устроивший все так, что его слышат только дети, да и то не все… ну или те, кто хоть и вырос, но разумом остался ребенком, как тот же Васёк!
– Пойдем, сын, – сказал папа, и Егор понял, что задумался и едва не остался у кассы.
Они подошли к ведущей на стоянку двери, но тут пришлось задержаться, пропустить врачей. Те протащили носилки с лежавшим на них мужчиной в кожаной куртке, чьи испачканные белой пеной губы растерянно шевелились, а глаза были мутными.
Больного погрузили в «Скорую», вновь завыли сирены, и машина с мигалкой рванула с места так, что из-под колес полетела смешанная со снегом грязь. Но к торговому центру почти тут же подкатила еще одна, и наружу полезли деловитые люди в белых халатах.
Мужчиной в кожаной куртке дело не ограничилось.
Егора это ничуть не удивило.