Разлом шестой.
Зона 45. Кипешма. 13-й микрорайон.
Мусорная свалка
– Следующая остановка «Тринадцатый микрорайон». Конечная.
Натужно проскрипела закрывающаяся дверь.
– Как конечная?
Косарев всполошенно схватился за поручень, приподнялся с сиденья и глянул по сторонам. В салоне автобуса он остался один.
Подхватив кейс, стоявший рядом на сиденье, Сергей кинулся к кабине водителя.
– Простите! – застучал он согнутым пальцем в закрытое окошко. – Вы сказали?..
Стекло отъехало в сторону:
– Чего?
– Вы сказали, что следующая остановка конечная?
– Точно, – кивнул шофер.
Сергею почему-то всегда было трудно общаться с человеком, лица которого он даже представить себе не мог. Голос у шофера был молодой, а вот лицо расплывалось в полумраке кабины, да еще и двоилось на стекле, через которое смотрел на него Косарев.
Автобус дернулся и поехал, медленно, как-то совсем уж неуверенно набирая скорость.
Сергей бросил взгляд в сторону закрытой двери.
За окнами стеной стояла ночная тьма. Если бы не желтоватые огни, вспыхивающие порой где-то вдали, можно было бы подумать, что автобус утонул в черничном киселе.
Сергей невольно поежился – неприятно даже представить себя пассажиром автобуса, тонущего в киселе. Да еще и едущего, как выяснилось, не в ту сторону.
– Простите, – снова склонился к окошку Косарев, – но мне сказали, что на этом автобусе я смогу доехать до вокзала.
– Точно сказали, – водитель даже не глянул на Сергея. – «Тринадцатый микрорайон» – это на самом деле кольцевая. Понимаешь? – Водитель поднял правую руку и пальцем нарисовал в воздухе круг. Как символ всеобъемлющей пустоты. – Я там разворачиваюсь и еду в обратную сторону. Как раз к вокзалу.
– Понимаю. – Косарев успокоился. – Это я как раз понимаю. Не понимаю, почему мне не посоветовали сразу сесть в автобус, идущий в обратную сторону?
– Потому что его нет, – ответил водитель. – Мой последний на линии. Во сколько у тебя поезд?
– В три двадцать одну, – безразлично, глядя в темноту за окном, произнес Сергей.
Главное он узнал, и продолжение беседы было ему уже не интересно.
– Московский, – сделал абсолютно правильный вывод водитель. – Успеешь. – Он посмотрел на часы. – Сейчас только половина первого.
– Успею, – согласился Косарев.
Он сел на сиденье прямо за кабиной водителя, поставил кейс к окну и приготовился ждать, когда, наконец, автобус доползет до Тринадцатого микрорайона, развернется и покатит обратно, в направлении вокзала.
Что это вообще за место такое, Тринадцатый микрорайон? И зачем туда ехать, если других пассажиров в автобусе все равно нет. Развернуться, что ли, негде?
Сергей приблизил лицо к темному стеклу и ладонями прикрыл с боков глаза от тусклого света в салоне. Нет, все равно ничего не было видно. Зато трясло и подбрасывало автобус так, будто ехал он не по асфальтовому шоссе, а по заброшенному проселку.
Интересно, сколько еще до этого Тринадцатого микрорайона? – подумал Сергей. Может быть, есть время вздремнуть? А то ведь целый день на ногах, пообедать толком не успел. Нужно только попросить водителя посигналить, когда к вокзалу подъезжать будет.
Внезапно автобус резко наклонился вперед. Движение его замедлилось. Мотор заревел вроде как с обидой даже, протащил как на волнах раскачивающуюся из стороны в сторону машину еще несколько метров и заглох.
Сергей одной рукой ухватился за ручку кейса, другой – за поручень. Он попытался подняться, но автобус начал заваливаться на левый борт, и Косарев снова упал на сиденье.
– Что случилось? – крикнул Сергей, в надежде, что водитель услышит.
– А черт его знает! – ответил тот.
Автобус снова качнуло из стороны в сторону.
– Мы стоим или?.. – Сергей умолк на середине фразы.
В самом деле, какое еще могло быть «или»?
Заскрипев, открылась передняя дверь.
Косарев бросился было к ней, но замер, увидев, что ступени заливает темно-коричневая жижа.
Из кабины высунулся водитель. Молодой парень, должно быть, ровесник Сергея.
– Ух ты! – только и сказал он, взглянув на то, что происходило в дверях.
Жижа между тем поднималась, заливая ступеньку за ступенькой.
Водитель выскочил из кабины, держа в одной руке сумку на ремне, вроде армейского планшета, в другой – джинсовую куртку. Ухватившись за поручень, он выглянул за дверь и смачно выругался.
– Попали, – сказал он, глянув на единственного пассажира.
– Куда? – испуганно выдохнул Косарев.
– К черту на рога, – более чем определенно ответил шофер.
Коричневая жижа потекла по полу салона.
Глядя на нее, Сергей попятился.
Водитель присел на корточки и потрогал жижу пальцем.
– Горячая, – сообщил он. – Да не бойся ты, – добавил водитель, заметив, как побледнело лицо пассажира. – Это ж грязь обыкновенная.
– Грязь? – растерянно переспросил Сергей.
То, что происходило, никак не вязалось в его представлении с таким простым и обыденным понятием, как «грязь».
– Грязь, – авторитетно заверил его водитель. – Только ее очень много.
Под днищем автобуса что-то не то ухнуло, не то чмокнуло, и машина просела сразу на несколько сантиметров.
– На крышу нужно выбираться. – Водитель кинул вещи на сиденье и начал открывать аварийный люк.
Сергей с ужасом смотрел на свои ноги, которые уже по щиколотку были погружены в жидкую грязь. И она ведь действительно была горячая! Нет, подумал Косарев, в средней полосе России такого не бывает. Это в Исландии есть горячие грязевые озера. Еще на Камчатке… Вроде бы… А здесь, в Кипешме, всего-то в десяти часах езды от Москвы…
Водитель откинул крышку люка и махнул Сергею рукой:
– Давай!
Автобус снова начал заваливаться вперед, и, чтобы не упасть, водителю и пассажиру пришлось ухватиться за поручни.
Перебирая руками, Сергей начал двигаться в сторону открытого люка.
И в этот момент в салоне погас свет.
Это оказалось последней каплей, после которой Косарев окончательно утратил веру в реальность происходящего. Автобус, тонущий в жидкой грязи на окраине пусть и небольшого, но все же отмеченного на карте города, – это мог быть дурной сон, горячечный бред, наведенный морок, да все, что угодно, только не реальность. Сергей прижался горячим лбом к холодному металлическому поручню и тихо заскулил.
– Да что ты там телишься! – прикрикнул на него водитель. – Иди сюда, а то поздно будет!.. Кабину уже почти залило!
Перспектива утонуть в горячей грязи, пусть даже во сне, показалась Косареву не самой лучшей, и, скользя ногами по наклонному полу, перебирая руками поручни, он начал съезжать в направлении кабины водителя.
– Стой! – поймал его за руку невидимый в темноте водитель. – Выбирайся на крышу, я тебя подсажу.
Сергей поднял голову и увидел над собой квадрат, в котором мерцали звезды.
Грязь уже доходила до колен.
Водитель забрал у Сергея кейс, помог ему забраться на сиденье и подсадил к люку.
Пока Косарев карабкался наверх, автобус еще раз как следует качнуло, и крен вперед выровнялся. Что было весьма кстати, иначе бы Сергей съехал с крыши. Но при этом машина начала быстро погружаться в жидкую грязь. Что было совсем неприятно.
Оказавшись на крыше, Косарев принял кейс и вещи водителя, после чего тот и сам, не мешкая, вылез из тонущего автобуса. Потопав, чтобы хоть немного стряхнуть налипшую на брюки и ботинки грязь, он уселся на краю люка, скрестив ноги по-турецки.
– Ну и попали мы с тобой, – сказал он.
При свете луны и звезд Косарев различал фигуру водителя, но не видел его лицо. Однако ему показалось, что водитель улыбнулся, а может быть, даже подмигнул ему.
– Вы находите наше положение забавным? – процедил сквозь зубы Сергей.
Он и сам не понимал, злость в нем играет или испуг. Скорее всего, и то и другое. А может быть, что-то третье, чему он названия не мог дать, поскольку никогда прежде не оказывался в ситуации вроде нынешней.
Чужой город. Ночь. Тонущий в грязи автобус…
Бред!
Хотя расскажи кому пару лет назад о том, что Старая Москва окажется затопленной, тоже ведь никто не поверил бы.
Водитель встал на четвереньки, подполз к краю крыши, щелкнул зажигалкой и посмотрел вниз.
– Смешно будет, когда грязь поднимется выше крыши автобуса, – сказал он.
– Много осталось? – спросил Косарев, которому их положение вовсе не казалось забавным.
Сам он почему-то не хотел видеть, что происходит за бортом тонущего автобуса. Может быть, боялся, что это окончательно подорвет его веру в реальность?
– Примерно полметра. – Водитель погасил зажигалку и вернулся на прежнее место. – Чего стоишь-то? – снизу вверх глянул он на Косарева. – Садись. Или не находился за день?
– Да какое там, к черту, «садись»! – взорвался Сергей. – Какое, на фиг, «садись»? Мы же тонем!
Водитель наклонил голову к плечу. Внезапный эмоциональный всплеск товарища по несчастью вызвал у него неподдельный интерес.
– И что? – спросил он.
– Нужно что-то делать! – взмахнул руками Сергей.
– Есть конкретные предложения?
Сергей выхватил из кармана мобильник. Нажал кнопку снятия блокировки. Сети не было.
– Проклятие!
Сергей принялся размахивать телефоном над головой, надеясь поймать сеть.
Глядя на него, водитель тоже достал из кармана мобильник.
– Мой тоже не ловит, – сообщил он.
Косарев в отчаянии обхватил голову руками.
– Давай-ка, садись, – водитель похлопал ладонью по гулкой крыше. – Подумаем, что делать.
Косарев обреченно вздохнул и уселся по другую сторону люка.
– Как тебя зовут-то? – спросил водитель.
– Сергей, – ответил Косарев. – Сергей Леонидович Косарев.
– Ну, а я – Володя, – представился водитель. – Фамилия Шумилов. И давай, если не возражаешь, сразу на «ты».
Косарев безразлично дернул плечом. Какая разница, если этот Володя «тыкал» ему с самого начала. Видно, у всех водителей манера такая.
– Ты, Сережа, как я понимаю, приезжий?
– Ну и что с того? – Косарев ударил кулаком по крыше автобуса.
Крыша гулко ухнула в ответ.
– Да ничего, – развел руками Володя. – Я просто разговор пытаюсь завести. Нам ведь тут сидеть еще часов пять, а то и поболе.
– Это как же ты высчитал?
– Сейчас без десяти час. Светает в шесть. Как рассветет, увидим, куда это мы влетели. Если сможем, выберемся сами. Нет – придется людей ждать. А они раньше семи точно не появятся.
– А если автобус к тому времени полностью утонет?
– Ну, в нас еще и собственный рост есть. Хотя… – Володя склонился над люком и снова щелкнул зажигалкой. – Грязь поднялась совсем немного, – сообщил он. – Но, по-моему, она горячей становится.
Склонившись над люком, Сергей почувствовал, как в лицо ему пахнуло горячим, смрадным испарением.
– Гадость какая! – зажав нос ладонью, отшатнулся Косарев. – Что это такое?.. Мы что, сбились с пути?
– Смеешься? – с обидой в голосе спросил Володя. – Я это место сегодня семь раз проезжал, туда и обратно. Лужа здесь была. Большая, но неглубокая.
– А сейчас что?
– Ты у меня спрашиваешь?
– А у кого же еще? Ты здесь каждый день ездишь, а я вообще первый раз в вашем городе.
– Да, на поезд ты теперь опоздаешь, – с сочувствием покачал головой Володя.
– Черт с ним, с поездом. – Сергей плюнул в раскрытый люк. – Новый билет куплю. Лишь бы выбраться отсюда.
– Ну, конечно, выберемся, – заверил его Володя. – Как же иначе?
Сергей посмотрел по сторонам. Темнота. Ни единого огонька во мраке. Ни проблеска. Только луна и звезды над головой.
– Место какое-то глухое, – зябко передернул плечами Косарев. – На город не похоже.
– Тринадцатый микрорайон, – произнес Володя так, словно это все объясняло.
– Здесь что, никто не живет?
– Ну, можно и так сказать. – Володя накинул на плечи джинсовую куртку, достал из кармана сигарету и, щелкнув зажигалкой, прикурил. – Когда рассветет, сам увидишь, что это за место. Говорят, что лет двести, а то и поболе тому назад здесь было кладбище. Потом, уже перед самой революцией, кладбище, ну, вернее, то, что от него осталось, срыли, а на его месте устроили городскую свалку. Сто с лишним лет сюда свозили мусор со всего города, прессовали и укладывали ряд за рядом, один слой на другой. – Демонстрируя, как именно складировался городской мусор, Володя сделал несколько круговых горизонтальных движений раскрытой ладонью, как будто что-то приглаживал. – Наверное, если до самых нижних слоев докопаться, много интересного найти можно. В историческом плане. Да только археологическими изысканиями заниматься никто не стал. Два года назад какая-то частная строительная контора взялась построить на месте свалки жилой район. В плане, так сказать, муниципальной застройки.
– А мусор как же? – поинтересовался Косарев.
– С мусором, понятно, нужно было что-то делать. – Володя затянулся в последний раз и кинул окурок в открытый люк. – Поначалу хотели все на своем месте оставить. Засыпать мусорные завалы песком, выровнять, затем чернозема привезти, деревьев, кустиков, травки понасадить и среди всего этого благолепия начать строительство. Но какой-то из комитетов этот проект утверждать отказался напрочь. Тогда решили мусор убрать.
– И куда же убрали залежи мусора, накопившегося за сто лет? – удивился Косарев.
– Вот то-то и оно, что некуда оказалось, – кивнул Володя. – Но строители техники понагнали и небольшую площадку на краю свалки все-таки расчистили. Видно, задумка у них была такая: сначала пару-тройку домов на краю свалки построим, квартиры продадим, вот и будут деньги на то, чтобы новую площадку под строительство расчистить. А вот не получилось! – Володя хлестко ударил ладонью о ладонь. – Поначалу-то вроде как все нормально двигалось. Даже автобусный маршрут к строящемуся микрорайону протянули. Но когда первый дом уже был закончен и два других кверху тянуться начали, вышла у фирмачей какая-то затыка. В чем там дело было, точно не знаю. Кто-то говорит, что строительная фирма подзалетела на каких-то финансовых махинациях, и хозяева ее вместе с деньжатами быстренько за кордон слиняли. По другой версии, строительство Госсанэпидемнадзор запретил. Вроде как нашли на месте свалки какую-то гадость, с человеческой жизнью несовместимую. Но лично я думаю, что ерунда все это. Были бы у фирмы деньги, так и до врачей бы им никакого дела не было. Одним словом, весь Тринадцатый микрорайон – это один новенький девятиэтажный дом и два незаконченных каркаса. Которые, скорее всего, никто уже достраивать не станет, потому что по решению городских властей с завтрашнего дня даже автобус туда ходить не будет. Мой рейс сегодня последний был. И вот, надо же, так вляпался.
Последнюю фразу Володя произнес не с обидой, не с горечью, не с досадой даже, а совершенно спокойно, просто констатируя факт. Ну, вляпался, мол, и вляпался – с кем не бывает?
У Косарева мысль работала в ином направлении.
– Но если здесь никто не живет, значит, и помочь нам никто не сможет. – Сергей вновь почувствовал признаки приближающейся паники, которые почти сошли на нет, пока он слушал Володин рассказ. – А если так, – произнес он совсем уж упавшим голосом, – значит, мы утонем в жидкой горячей грязи.
Ужасная перспектива, что и говорить.
Сергей прикрыл глаза, пытаясь мысленным взором углядеть золотистый пляж с набегающими на песок прозрачными синими волнами. Но даже с опущенными веками он видел вокруг себя только грязь. Черную, вонючую, горячую – почему, черт возьми, она еще и горячая? – грязь.
– Нет, люди здесь живут, – спокойно возразил ему Володя. – Их просто немного, человек двадцать. Все больше пожилые – спят уже давно. Зато просыпаются рано.
– И что же, мы с утра пораньше орать начнем?
– Посмотрим. Может, кто из дома выйдет. Тогда и орать не придется.
Какое-то время они сидели молча.
Володя снова закурил. Предложил сигарету Сергею. Но Косарев отказался. Он вот уже год, как бросил курить, и пока не видел достаточно веской причины начинать это дело заново.
– Сколько времени? – спросил Косарев.
Володя щелкнул зажигалкой и посмотрел на часы:
– Половина третьего.
– А что за бортом?
Володя приподнялся и наклонился над люком.
– Прибывает, – сказал он. – Но медленно. Если будет продолжаться в том же темпе, до утра дотянем.
– Должно же быть у этой ямы дно, – буркнул Сергей.
– Должно, – согласился Володя. – Но может и не оказаться.
– Это как же? – не понял Косарев.
– Откуда здесь взялась эта яма?
– Не знаю.
– Ну вот.
Что означало это «вот», Сергей не понял. Но решил не уточнять.
Володя и сам не знал ответа на свой вопрос. Но от природы ему был свойствен оптимистичный взгляд на все, что происходило вокруг. Еще в детстве, когда он расстраивался по поводу полученных в школе плохих отметок, дед говорил ему: «Запомни, Вовка, если расстраиваться из-за всякой ерунды, то эдак свихнуться можно». После чего дед поднимал кривой указательный палец с пожелтевшим от табака ногтем и многозначительно изрекал: «Мир устроен сикось-накось». Тогда Володя еще не понимал, что такое «сикось-накось», но дедова философия ему нравилась, потому что была проста и могла объяснить практически все, включая законы дарвинизма, теорию относительности Эйнштейна и принцип Паули. А со временем он и сам смог убедиться в том, насколько прав был дед в своих выводах по поводу основ мироздания.
– Ты сам-то по какой нужде к нам прибыл? – спросил Володя у грустно притихшего товарища по несчастью.
– В командировку, – ответил Сергей, не поднимая головы. – Всего на один день.
– В командировку, говоришь. – Володя озадаченно потер подбородок. – А что за дело, если не секрет?
– Да какой там секрет, – вяло махнул рукой Косарев. – Я в проектном бюро работаю. Привез документацию, которую мы для вашей фабрики подготовили. «Главстальнефтьбумпластик» – знаешь такую?
– А как же! Это у нас главное предприятие в городе. Вернее, последнее из тех, что осталось.
– Слушай, – Сергей решил задать вопрос, который интересовал его с тех самых пор, как он побывал на фабрике, – а что эта ваша «Главстальнефтьбумпластик» выпускает?
Володя озадаченно поскреб в затылке. Вопрос оказался совсем не так прост, как полагал Косарев.
– Понятия не имею, – покачал головой Володя. – Даже не задумывался никогда над этим. Но раз работает, значит, что-то же выпускает. Верно?
– По-разному бывает, – ушел от прямого ответа Косарев.
Ему-то как раз доводилось видеть огромнейшие предприятия, которые работали на полную катушку, скрипя, гремя и коптя небо дымом, но при этом ничего не выдавая на выходе. Какой в этом был смысл? А никакого. Ну почему, скажите на милость, во всем нужно непременно искать какой-то смысл? Вот птаха села на ветку и зачирикала. С чего бы вдруг? А просто так!
Темы для разговоров между двумя незнакомыми людьми, волею случая оказавшимися вместе, исчерпались. Можно было, конечно, поговорить о погоде, но это было бы уже слишком. Все равно что обсуждать меню ресторана «Пекин», находясь одиннадцатые сутки после кораблекрушения на плоту в открытом океане, без руля и ветрил, и даже без компаса.
Володя еще время от времени курил, а Сергею так и вовсе нечем было заняться. Если бы у него была зажигалка, он мог бы заглядывать в люк, чтобы проверять, высоко ли поднялся уровень затопившей автобус грязи. Но зажигалка была у Володи, и он каждый раз, прикурив, глядел вниз. Обычно после этого он ничего не говорил. А Сергей ни о чем не спрашивал. Таким образом можно было поддерживать иллюзию неизменности «статус-кво».
Но как долго это могло продолжаться?