Когда Кристин вошла, Селден неподвижно стоял у камина. Дядя Джадж, поклонившись хозяину, скрылся в дверях. Селден молча пододвинул молодой женщине кресло и скамеечку для ног. Пытливо вглядываясь в ее лицо, освещенное светом канделябров, он старался найти на нем следы внутренней борьбы. Но оно было непроницаемо. Глаза, обведенные темной тенью, выражали решительность, губы плотно сжались. Кристин прекрасно владела собой. Стоя, она внимательно разглядывала кабинет Селдена. Комната была заставлена высокими, до потолка, книжными шкафами. В одном ее конце стояло пианино и высокая напольная лампа, в другом – письменный стол и удобные вольтеровские кресла. Картины, показавшиеся Кристин ценными, оживляли серый фон стен. Пылающий камин и тяжелые занавеси дополняли убранство. Кристин села в кресло и, улыбаясь, неожиданно сказала, указывая на обстановку:
– Судя по рассказам, я представляла себе все это менее дорогим.
– Это меня не удивляет, – сухо сказал Селден. – До вас никто из поселка здесь не был.
Наступило молчание. Селден пристально смотрел на посетительницу, и она не избегала его взгляда.
– Итак, – Селден усмехнулся, – вы, наконец, дошли до предела. Я и не предполагал, что у вас столько терпения.
– Да, у меня нет больше сил. Иначе я не была бы здесь. Я знаю, чем рискую.
– Верно, для вас это большой риск. Но вы ведь не отказываетесь от него?
Кристин горько усмехнулась.
– Конечно, нет. У меня нет выбора. – Глядя ему прямо в глаза, она добавила: – Но за это ответственны вы.
– Я не отрицаю и беру на себя ответственность.
– Прекрасно, но последствия все же падут на меня.
– Вам известно, какого рода будут последствия? – с легкой иронией спросил Селден.
– Да, – уверенно ответила Кристин.
– И они вас не пугают? Кристин махнула рукой.
– Не очень. Теперь мне безразлично. Я знаю, что может быть.
– Не будьте слишком уверенны, хотя я и не хочу вас пугать.
Они снова замолчали. Селден наблюдал за ней, иронически улыбаясь. Он испытывал сейчас приятное чувство превосходства. Ему казалось, что он научился создавать те или иные обстоятельства и точно предвидеть результаты своих действий. Это умение, как он полагал, проистекало из тонкого знания человеческой природы. Селдену нравилось играть с огнем. Уверенность в том, что в решающий момент он окажется хозяином положения, никогда его не покидала.
– Итак, – нарушил молчание Селден.
– Вы были уверены, что я приду? – прямо спросила Кристин.
– Конечно. Я сказал вам об этом на станции.
– Я отомщу вам, – ровным голосом проговорила она.
– Обычно мы мстим за то, чего не можем избежать.
– Вы были уверены в том, что я приду сегодня?
Селден отрицательно покачал головой, но лицо его выражало уверенность в обратном.
– Вы могли ошибиться, – медленно произнесла Кристин.
– Но вы здесь…
– Вы не знаете, зачем я пришла.
– Знаю, но если хотите, можете сами сказать. Испытывая мучительные колебания, Кристин сказала:
– Я пришла к вам за помощью.
Селден невольно улыбнулся, вспомнив мнение о нем поселка. Кристин поняла и поспешно сказала:
– Я знаю, что говорят о вас в поселке, но у меня были основания так поступить. Вы заставили меня вернуться и приняли на себя ответственность за это.
– Раньше вы не просили помощи.
– Я прошу теперь. У меня больше нет надежды. Мне безразлично, что бы ни случилось!
– Помочь вам не так-то просто. Мне необходимо знать все. Готовы ли вы ответить на мои вопросы?
– Да, я отвечу на все – иначе не стала бы вас просить.
Селден встал и погасил канделябры. Комната погрузилась в мягкий полумрак, только на стол падал яркий круг света от лампы.
– В общих чертах я, конечно, знаю вашу историю, но мне нужны подробности. Я хотел бы, чтобы вы рассказали все сначала.
Полумрак скрыл от Селдена ее волнение. Кристин закусила губы и судорожно обхватила руками колени. Стараясь придать своему голосу твердость, она начала:
– Нелегко сознаваться в собственных ошибках, особенно, когда говоришь с человеком, предостерегавшим от них. Но я хочу, чтобы вы знали: я считаю вас повинным в моей беспомощности и отчаянии. Вы отняли у меня надежду на счастье.
– Довольно необычные побуждения заставили вас обратиться за помощью, – заметил Селден.
– Неужели вы считаете, что мне легко было прийти к вам? Вы не знаете, о чем я думала по дороге сюда! Я выбирала между вами и…
Кристин потеряла самообладание.
– И выбрали меня?
– Да, я выбрала вас – по одной причине.
– Могу я спросить, по какой?
– Нет. Теперь это не имеет значения. Позже вы, может быть, и узнаете.
– Послушайте, вы думаете, что я вмешиваюсь в вашу жизнь из прихоти? Это не так. Я понимаю, что вы теперь озлоблены – это вполне естественная реакция, но…
Кристин прервала его с холодным сарказмом:
– Вы еще раньше принимали со мной этот тон – все делалось для моего же блага. Почему бы вам не добавить еще и то, что говорит мой отец? Что вы понимали в моей жизни – вы, удобно устроившийся зритель, сидя здесь в кресле, говорите мне, что все было сделано для моего благополучия? Почему вы не позволили мне самой создать себе это благополучие? Я начала создавать.
– Да, но начали неправильно, и потому я вмешался. Если бы я стал ждать, было бы слишком поздно для разрыва. Теперь вы сможете начать новую жизнь без особых потерь.
– Я не верю вам! За три года я многому научилась. Я больше не девочка и не верю вашим альтруистическим порывам!
Селден прервал ее обычным холодным тоном:
– Не собираюсь убеждать вас – вы сами пришли ко мне за помощью. Но если это только предлог, чтобы высказать ваше мнение обо мне, то оно меня не интересует.
Кристин смутилась:
– Я… я забылась. Вы не представляете себе, что я пережила.
– Теперь рассказывайте, – уже мягче сказал Селден.
– Хорошо. Я хочу, чтобы вы знали. Может быть, то, что вы говорили о Клеме, было правдой, – она задумалась на минуту, – но я не оставила бы его, что бы ни случилось. Я верила в возможность его исправления, пока не почувствовала отвращение и не убедилась, что я в нем ошиблась. Вы знаете, как противился отец моему браку с Клемом. Я старалась быть справедливой к отцу и понять его, но не смогла. Он никогда не понимал меня. Послал в школу в Чарлстон, чтобы я получила хорошее образование – лучшее, чем у кого-либо в Айвенго, а потом не позволил мне им воспользоваться. Он всегда был со мной холоден и замкнут. Даже когда я была маленькой девочкой, он никогда меня не ласкал. Ему просто незнакомо чувство любви.
– Существует только одна любовь, – заметил Селден. – Настоящая, стопроцентная любовь, которая никогда не проходит, – это любовь к самому себе.
Кристин взглянула на него, но удержалась от замечания.
– Мы жили в шахтерских поселках, и отец всегда был отрезанным ломтем. Он заставлял меня и мать жить так же. Казалось, он считал, что Мак-Иворы лучше всех, и нет людей, которые были бы их достойны. Вы знаете, каким мрачным был наш дом. Я не видела детства. За то, что я знакомилась и играла с другими детьми, отец бил меня хлыстом. Дом показался мне совершенно невыносимым, когда я вернулась из Чарлстона. Я задыхалась в его мрачной атмосфере. Отца и мать возмущало мое желание жить так, как другие девушки. Малейшее проявление моих желаний приводило отца в негодование. Мне полагалось жить их жизнью. С тех пор, как я стала взрослой, обстановка в доме становилась все более напряженной. Они никогда не понимали меня!
– Потом пришел Клем – и он, конечно, понял? – иронически заметил Селден.
Кристин болезненно улыбнулась:
– Я думала, что понял, но я была тогда совсем молода и глупее, чем сейчас. Тогда Клем не проявлял своих низменных качеств. Он был ярким, жизнерадостным и любил меня. Мне казалось, что он поможет мне освободиться от дома. Отец не любил его, но это меня не удивляло. Он никогда не любил тех, кто был со мной дружен. Отец запретил мне встречаться с Клемом, но я его не послушалась. Узнав об этом, он запер меня в доме, как в тюрьме.
– Это не так страшно. Я много раз вас предупреждал, – сказал Селден.
– Вы? – презрительно бросила Кристин. – Как вы могли догадаться о том, кем был для меня Клем? Что вы знаете о людях с сердцем?
– Больше, чем вы думаете. Я знал, что вы будете несчастливы.
– Я сказала вам тогда, что невозможно быть несчастнее, чем я была.
– Вы были не правы. Не так ли?
– Да, но в этом виноваты вы. Мы могли бы хорошо жить, если бы вы оставили нас в покое. Я никогда не пойму, зачем вы вмешивались в нашу жизнь.
– Сколько раз я должен вам говорить, что знал вашего мужа раньше, – нетерпеливо ответил Селден. – Его наружность и манеры не могли меня обмануть. Я видел его насквозь – в нем никогда не было благородства. Вспомните, как он вас бросил. Вы все еще не уверены в том, что он бы все равно рано или поздно так поступил?
– Нет нужды дольше обсуждать это, – устало сказала Кристин. – Я признаю, что вы были правы. Он оказался не тем, за кого я его принимала.
– Вы признаете свою ошибку? Когда вы в этом убедились?
– Вскоре после свадьбы. Сначала мы были счастливы, но потом появился ваш черный список, и Клем не мог найти работы. Возможно, он не проявил необходимой настойчивости в ее поисках, но как только узнавали, кто он, его выгоняли с работы, и мы двигались дальше. Кентукки, Иллинойс, Теннесси – мы были всюду. Сначала Клем не понимал, в чем дело, но потом старший надсмотрщик рассказал ему о черном списке. Я сначала не поверила. Эта мера казалась мне слишком жестокой. Клем был убежден, что причиной его неудач с работой была я: когда-то я рассказала ему о вашем предубеждении. Оставшись без работы, Клем начал заниматься делами, которые казались мне грязными. Слишком брезгливая, чтобы скрывать свое отношение к его занятиям, я стана для него обузой. И он сказал мне об этом.
Кристин умолкла, пытаясь разглядеть в полумраке лицо Селдена.
– Он сказал, что вы будете охотиться за ним до тех пор, пока мы вместе.
Снова наступила пауза.
– В Кентукки он ушел ночью и больше не вернулся. С тех пор я ничего о нем не знаю.
– После этого вы написали отцу?
– Да, написала. Но охотнее я согласилась бы сунуть руку в огонь. У меня не было ни цента, и мне пришлось ему написать. Родительский дом был моим единственным прибежищем, хотя после свадьбы отец сказал мне, что я больше ему не дочь. Несмотря на это, я все-таки написала домой о своем положении. Он прислал мне деньги на дорогу и написал всего два слова: «Возвращайся назад».
Селден усмехнулся.
– Должно быть, он встретил вас не слишком тепло? Брови Кристин сдвинулись.
– Вы выразились чересчур мягко. Если раньше было тяжело, то теперь – невыносимо. Отец при малейшем поводе напоминает мне о прошлом и о том, что я ем его хлеб. И я беспомощна… беспомощна, как…
Кристин, сдерживая рыдания, оборвала фразу. Она подошла к окну и, стоя спиной к Селдену, пыталась совладать с собой. Потом повернулась к нему и с деланным спокойствием сказала:
– Буду терпеть, пока хватит сил. Но я хочу работать.
– Поэтому вы пришли ко мне?
– К кому же еще? Вы – единственный человек, который может мне помочь. Только вы имеете влияние на отца.
– Мне нравится ваша смелость. Почему вы решили, что я захочу вам помочь? До сих пор в поселке не было таких примеров.
Кристин взглянула на него.
– На вас лежит ответственность за то положение, в котором я оказалась. Но если вы не хотите – не надо. Обратившись к вам, я пыталась использовать последний свой шанс.
– Наконец-то вы искренни!
– Это искренность отчаяния.
Селден швырнул папиросу за решетку камина.
– Хорошо, я вам помогу, – заявил он. – Я постараюсь обеспечить вам независимость, пока вы не решите, что делать дальше.
Кристин вопросительно посмотрела в его глаза, ее взгляд был холоден. Селден молча ждал. Наконец она заговорила:
– Это не все. Договаривайте остальное. Селден удивленно поднял брови.
– Что вы хотите этим сказать? Кристин презрительно ответила:
– Нет нужды притворяться. Мы не дети. Вы обещали мне помочь после того, как я сказала вам о своей беспомощности и отчаянии. Что вы за это хотите? Назначьте цену. Не правда ли, предвкушая этот момент, вы с самого начала интриговали и хитрили? Не ради ли этого момента вы довели меня до отчаяния? Селден, откинув голову, засмеялся.
– Нельзя сказать, чтобы вы были высокого мнения обо мне.
– Я не ребенок, – нетерпеливо возразила Кристин. – Надеюсь, вы не предполагаете, что я рассматриваю ваше предложение помочь, как проявление внимания лично ко мне. За три года, прожитые под вашим надзором, я многое о вас узнала. Думаю, что достаточно хорошо вас знаю, чтобы спросить об условиях.
– И все-таки пришли ко мне? Вы, должно быть, действительно в отчаянии, – задумчиво сказал Селден.
– Можете не сомневаться в этом, – ответила она спокойно.
– Ваш муж… Кристин перебила его:
– О нем нечего говорить. Мы порвали. Он бросил меня, отдавая себе отчет в том, что делает. Я свободна. Когда пройдут два года, я разведусь с ним, что бы ни говорил отец.
– Ваш отец возражает против развода? Она заговорила с прежним озлоблением:
– Да. «Ни одна женщина из рода Мак-Иворов не будет разведена», – сказал он. – Он говорит так только для того, чтобы причинить мне боль. О, он делает все, чтобы наказать меня за своеволие! Он хочет, чтобы я оставалась замужем, потому что это приличный повод прятать меня от людей. Он думает, что моя жизнь кончена. – Сквозь зубы она добавила: – Но это не так, я хочу…
Кристин оборвала фразу, резко отвернувшись от Селдена.
– Я не стала бы ждать двух лет, если бы…
– В этом нет необходимости. У вас есть основания и теперь.
– Какие?
– Он не содержит вас.
– Развод стоит денег.
Селден сделал протестующий жест.
– Это легко устроить. Я могу вам помочь. Кристин покачала головой.
– Нет, нет. Есть предел того, что я могу от вас принять.
– Но вы еще не знаете, что я вам предлагаю. Она слабо улыбнулась.
– О, я прекрасно знаю!
Селден смотрел на нее с любопытством.
– Вы знаете! – сказал он. – Я нахожу это интересным. До сих пор я знал, какого мнения обо мне поселок, но еще ни один человек не высказывал мне так откровенно свое мнение о моей персоне, как вы.
– Вы считаете это дерзостью? Селден улыбнулся.
– Нет. Просто я не жажду быть понятым. Кристин встала.
– Все это не относится к делу. Чем я должна заплатить за помощь, которую вы мне предлагаете? Вы говорили только о своем участии. В чем будет заключаться моя роль?
Селден мягко рассмеялся, но в его смехе еще была доля иронии.
– Я целиком полагаюсь на честность партнера.
– Не слишком ли вы доверчивы? – спросила Кристин.
Селден пожал плечами.
– Может быть. Но это будет интересный эксперимент.
– И вы действительно ждете от меня честности?
– Только глупец может ожидать честности от женщины. Но мне интересно знать, как вы относитесь к принятым на себя обязательствам.
Кристин в упор разглядывала его.
– Я, должно быть, чудачка, – сделала она, наконец, вывод. – Я никого не могла понять – ни отца, ни мужа, ни мать. Вас я тоже не понимаю.
Вместо ответа Селден, в свою очередь, спросил:
– Чего же вы во мне не понимаете?
– Я не понимаю, почему вы, вместо того, чтобы заранее договориться, полагаетесь на мою честность. Вы добились своего. В ваших сетях я оказалась беспомощной, и пришла к вам. Может быть, вы хотите заручиться моим обещанием?
– Когда вы будете немного лучше знать людей, моя дорогая, то поймете, что некоторых из них незаключенный договор обязывает больше, чем подписанный контракт.
– И вы думаете, я принадлежу к таким людям? Селден утвердительно кивнул головой.
– Если бы я не был в этом уверен, то поступил бы иначе.
Кристин запальчиво воскликнула:
– Вы не правы! Я здесь не по своей охоте – вы принудили меня к этому. Ничто не может освободить вас от ответственности за насилие над чужой волей. Думаете, мне легко просить человека, который…
– Такого человека… – саркастически усмехнулся Селден.
– Да, человека с вашей репутацией! Вы заставили меня вернуться в тюрьму и приказали прийти в ваш дом. Предупреждаю вас: я постараюсь извлечь из нашего договора как можно больше и вернуть как можно меньше.
Селден цинично усмехнулся.
– В этом смысле вы не отличаетесь от других представительниц вашего пола. Я хочу попытать счастья.
Кристин пожала плечами.
– Это меня не интересует. Но вы сказали, что полагаетесь на мою добросовестность, и я должна была вас предупредить.
Селден зажег папиросу.
– Принимаю ваше предупреждение, – сказал он. – Но повторяю: я все-таки полагаюсь на вас. Особенно хочу напомнить о том, что я не ставил никаких условий. Это сделали вы. И думаю, только потому, что у вас предвзятое мнение обо мне.
– Не будьте наивным, – сказала Кристин. – Чем же вы руководствовались в течение этих трех лет?
Селден с интересом смотрел на нее.
– Любопытством, – ответил он наконец. – Мне было бы интересно увидеть вас независимой и еще более любопытно узнать, что вы тогда будете делать.
Кристин пришла в явное замешательство.
– И это все? Он улыбнулся.
– Все, что я хотел сказать.
– Я женщина, – сказала она. Селден усмехнулся.
– Судьбе было угодно создать меня мужчиной.
Казалось, больше не о чем было говорить. Селден спокойно курил. Кристин заметила в его глазах смущение. Она пришла к нему в полном отчаянии. Единственной ее мыслью было бежать из дома, который стал для нее невыносимым. Возмущенная и в то же время беспомощная, Кристин отважно презирала те унизительные возможности, которые могли встретиться ей в доме Селдена. С отвращением она признавала его силу и готова была ей уступить. Ее озлобление все возрастало. Она представляла его себе пауком, раскинувшим сеть, в которой, изнемогая, бьется муха – она, в то время как он злорадно предвкушает добычу.
Но Селден оказался другим, и это приводило ее в замешательство. Вероятно, потом, когда она получит обещанную помощь, он изменится и станет более требовательным. Возможно, это только ловкий прием, чтобы сломить ее сопротивление? Напрасный труд – она не позволит себя заворожить.
Селден догадался об этих мыслях, и легкая улыбка осветила его лицо.
– Вам трудно поверить, что вы так легко добились успеха, – сказал он, – но это только начало. Конец еще впереди.
– Каким будет конец? – спросила Кристин. Селден посмотрел на нее, и его взгляд внезапно стал тяжелым. На мгновение на его лице появилось выражение жестокости, хорошо известной в Айвенго, но потом оно исчезло так же внезапно, как появилось.
– Не могу вам сказать, – ответил он мягко.
– Но вам это известно?
– Не совсем. Те возможности, которые я предвижу, не очень приятны. Мне не хотелось бы вас пугать. Но я знаю, что вы думаете, – неожиданно закончил Селден.
– Что?
– Вас поразило несоответствие между представлением обо мне, которое у вас заранее сложилось до прихода сюда, и тем, что вы здесь нашли. Теперь вы думаете, что сможете использовать меня в своих целях, а потом отбросить за ненадобностью.
Стоя у камина, Селден раскачивался из стороны в сторону. На лице Кристин мелькнуло выражение страха. Заметив ее испуг, он не без удовольствия улыбнулся и опустился в кресло. В ярком свете лампы резко выступали ястребиные черты его лица.
– Но это вам не удастся, – сказал он спокойно, без угрозы. – Когда вы пришли сюда, – продолжал Селден, – то предложили мне договориться об условиях, очевидно, имея в виду мое участие в вашей жизни.
Он усмехнулся.
– Вы нетерпеливы, что, впрочем, свойственно молодости. Но вы поторопились. Я сам хотел, чтобы вы начали работать ради вашего же благополучия и независимости. В этом я вам помогу. А теперь, – он улыбнулся, – я верну вас в полной сохранности отцу.
– Это ложь! Вы давно уже унизили и сломили меня, и я проклинаю вас за это! – в бешенстве крикнула Кристин.
– Не стану спорить с вами. Но то, что сделано – сделано. У меня были для этого свои причины, и я продолжаю считать их важными. Результаты, в которых я заинтересован, оправдают мои действия. Теперь вы озлоблены, и не можете себе представить, какую опасность убрали с вашего пути. Со временем вы оцените то, что я сделал, пока же я удовольствуюсь ожиданием этого момента.
Селден бросил в камин папиросу и резко повернулся к ней.
– Теперь поздно. Кажется, нам больше нечего сказать друг другу. Как вам удалось уйти сегодня из дому?
– Отец и мать в гостях. Они вернутся поздно. Вы не сказали мне, каким образом собираетесь мне помочь.
– Я еще толком не знаю. Но ничего не предпринимайте, пока я не сообщу вам. Идемте. Я провожу вас.
Они вышли из дома. По дороге Селден неохотно поддерживал разговор. Перед домом Мак-Ивора он молча приподнял шляпу и исчез в темноте. Возвращаясь домой, Селден обдумывал план помощи Кристин. Он мог бы дать ей денег и отправить в Цинциннати или Чарлстон, избавив тем самым от невыносимой жизни в доме отца. Однако это не отвечало его целям и дало бы ей лишь временное облегчение. Кроме того, он не мог бы тогда вести за ней наблюдение. Ему хотелось изобрести такой способ помощи, который удержал бы ее в Айвенго. Для этого нужен был старик Мак-Ивор. Он мог воспротивиться, но Селдена это не беспокоило.
Постепенно, пока он шел к «Дому на холме», план помощи Кристин приобретал более определенные очертания.