Вдали показались очертания гор, одна из которых возвышалась над остальными. Это был горный массив Сьерра-де-Гуадаррама с его высочайшей вершиной Пеньялара, у подножия которого раскинулся Мадрид, один из красивейших городов не только Европы, но и всего мира. В нем проживало свыше трех миллионов людей, говорящих на десятках языков. Подумав об этом, Морис Бэйтс нахмурился. Он предпочитал безлюдье Исландии, и год беспокойного существования в Нью-Йорке считал худшим в своей жизни. Он надеялся когда-нибудь вернуться на родину, где он только и мог быть счастливым. Жить на берегу моря, в какой-нибудь заброшенной рыбацкой деревушке, просыпаться на рассвете и видеть, как медленно всходит солнце, ловить рыбу, любить жену, растить детей – о другом он и не мечтал.
Но чтобы получить все это, надо было пройти испытание, которому подверг его Мартин Крюгер из самых добрых, как он уверял, побуждений. Пожить среди людей, разбогатеть, получить независимость, которую дают деньги и власть. А потом отказаться от всего достигнутого, швырнуть этому миру в лицо его мнимые ценности, уехать на свою окраину и просто жить, как истинный эльф, дитя природы, наслаждаясь каждым днем этой жизни a solis ortu usque ad occasum – от восхода солнца до заката. Это было не просто, но осуществимо.
– Gaudet patientia duris, – пробормотал Морис Бэйтс. – Долготерпение торжествует.
Утешив себя этой мыслью, он въехал в Мадрид. Долго петлял, отыскивая сначала улицу Гран Виа, а затем дом, где находился, по словам капитана Санчеса, офис адвоката по уголовным делам, которого он нанял для защиты бедняжки Ламии. Когда Морис Бэйтс уже почти отчаялся, то неожиданно увидел на одном из старых невысоких зданий, стоящих в глубине двора, торцом к улице, более чем скромную вывеску, извещавшую о том, что именно здесь, на втором этаже, находится адвокатская контора Антонио Рамираса.
Оставив автомобиль у подъезда, Морис Бэйтс вошел в дом и поднялся в полутьме по обшарпанной множеством ног каменной лестнице с облезлыми железными перилами. Офис адвоката выглядел не менее запущенным – дешевая мебель, отстающие кое-где от стен обои, пыльные оконные стекла, сквозь которые прекрасный старинный город выглядел унылым и грязным. Секретаря, как и самой приемной, не было вовсе. Открыв дверь, Морис Бэйтс сразу наткнулся взглядом на сидевшего напротив входа за небольшим письменным столом молодого человека, который представлял собой разительный контраст с обстановкой комнаты. Он был одет в дорогой, явно сшитый на заказ костюм, из-под которого виднелась белая рубашка с ярким шикарным галстуком. Его волосы, усы и бородка были подстрижены по последней моде и, как можно было догадаться, подвергались этой процедуре не реже одного раза в неделю, что должно было обходиться их хозяину в кругленькую сумму. Несомненно, что Антонио Рамирас не экономил на своей внешности, что, возможно, съедало все его доходы и пагубно отражалось на внешнем виде офиса, в котором он принимал клиентов.
Но клиентов, вероятно, было немного, и в данную минуту адвокат скучал, печально глядя в окно. Услышав скрип открываемой двери, он опустил подернутые мечтательной дымкой глаза и сделал вид, что читает какие-то бумаги, лежавшие перед ним на столе. Однако обладавший острым зрением Морис Бэйтс заметил, что это не документы, а расписание боя быков на арене Лас-Вентас. Программку украшал памятник погибшим во время корриды матадорам.
– Вы по предварительной записи? – подняв голову от стола, спросил Антонио Рамирас. – Если нет, то, возможно, у меня не будет времени, чтобы обсудить вашу проблему. От меня только что ушел один очень важный клиент, и я с минуты на минуту жду следующего. А он член королевской семьи, и требует конфиденциальности при наших встречах. Надеюсь, вы меня понимаете – известная персона, слухи и все такое прочее… Впрочем, я готов вас выслушать, если это не долго.
– Gracias, – со скрытой иронией поблагодарил Морис Бэйтс, осторожно садясь на не внушающий доверия стул, стоявший у письменного стола. – Вы очень любезны, сеньор Рамирас.
– Что вас привело ко мне? – Антонио Рамирас доброжелательно улыбнулся, пытаясь произвести благоприятное впечатление на будущего, как он надеялся, клиента, который выглядел весьма респектабельно и, несомненно, был не беден. – Будьте откровенны со мной. Ведь адвокат – это почти что священник. Одному вы открываете свою душу, другому…
– Кошелек, – хмыкнул Морис Бэйтс. Он уже увидел достаточно, чтобы иметь желание продолжать эту затянувшуюся плохую игру. Капитан Санчес был прав – на свою зарплату полицейского он смог приобрести только второсортного адвоката. Не удивительно, что Ламия Ламиани уже год находится в тюрьме. Скорее, стоило удивляться тому, что ее не отправили на тот свет. Любой судья, имеющий дело с таким человеком, как Антонио Рамирас, с радостью приговорил бы его подзащитную к высшей мере, лишь бы не видеть эту прилизанную пародию на адвоката перед собой в зале суда и не слушать его напыщенную манерную речь.
– Я вас не понимаю, – с оскорбленным видом сказал адвокат. – Вы имеете честь что-то сообщить мне или…
– Меня интересует ваша подзащитная, Ламия Ламиани, – перебил его Морис Бэйтс. – Вас должны были предупредить о моем визите.
– О, да, конечно, – Антонио Рамирас преобразился на глазах, словно спустился с небес, где он парил до этого, на землю, став обыкновенным человеком. – Карлос Санчес звонил мне сегодня. Он сказал, что появилась долгожданная возможность внести залог за мою подзащитную. Это правда?
– Да, – сухо сказал Морис Бэйтс. – Но сначала мне хотелось бы больше узнать об этом деле. Боюсь, что капитан Санчес пристрастен, а потому не совсем объективен.
– А, этот мужлан! – с презрением воскликнул Антонио Рамирас. Имя Карлоса Санчеса, казалось, произвело на него такое же впечатление, как красная тряпка на быка. – Что вы от него хотите? Типичный полицейский – грубый, бесцеремонный, тупой. Не понимаю, что его могло связывать с такой женщиной, как Ламия. Поистине, красавица и чудовище! Ведь она такая нежная, утонченная, умная – само совершенство. А он? Урод и дурак.
Морис Бэйтс с любопытством взглянул на адвоката. То, что он слышал, походило на вспышку ревности. Бледное до этого лицо Антонио Рамираса теперь пылало, на нем отражались то гнев, когда он говорил о капитане Санчесе, то нежность, когда речь заходила о Ламии Ламиане. Над этим стоило подумать. Морис Бэйтс почувствовал невольный интерес к женщине, которая, даже находясь в тюремной камере, умела внушать такую страсть мужчинам, встречающимся на ее пути.
– Расскажите мне, в чем обвиняют сеньору Ламиани и насколько велика вероятность того, что ее оправдают или осудят, – попросил Морис Бэйтс. И равнодушно добавил: – О капитане Санчесе я все знаю и без вас.
– Обвинение просто абсурдно, – с видимым усилием справившись со своими эмоциями, заявил адвокат. – Якобы Ламия убила своего спутника, Мигеля Гарсию, когда они путешествовали по Ирландии. Это случилось во время экскурсии по замку Лип в графстве Оффали. В часовне они наткнулись на рычаг, который открывал люк в полу. Таким способом бывшие хозяева замка расправлялись со своими врагами. Но ведь Ламия даже не догадывалась об этом! Она из любопытства случайно дотронулась до рычага, люк открылся, и ее спутник провалился в него. Под часовней оказалась темница, утыканная деревянными кольями, торчащими остриями вверх. На них и упал Мигель Гарсия…
Антонио Рамирас обратил на Мориса Бэйтса почти умоляющий взгляд и, словно пытаясь найти сочувствие, которого он не встретил у судьи, сказал:
– Согласитесь, что это всего лишь трагическая случайность. В худшем случае, неумышленное убийство, совершенное по неосторожности, не так ли?
– А что думает об этом прокурор? – спросил Морис Бэйтс, проигнорировав вопрос.
– Он считает, что Ламия нарочно заманила Мигеля Гарсию в замок и там хладнокровно убила, причем заранее спланировала это преступление, – с возмущением произнес адвокат.
– А в действительности все было не так?
– Разумеется! – воскликнул Антонио Рамирас. – Вы только представьте себе эту картину: человек, истекающий кровью на кольях, пронзивших его тело… Какая-то средневековая жуть! Но ведь любой, кто только взглянет на Ламию, сразу поймет, что это явная чепуха. Она милая и очень кроткая женщина. А такой зверский замысел и его хладнокровное исполнение впору разве какому-нибудь Джеку Потрошителю.
– Женская душа – потемки, – философски заметил Морис Бэйтс.
Адвокат посмотрел на него с упреком и возразил:
– Только не в этом случае. Ламия очень сильно переживала смерть своего друга. Как она призналась мне, даже хотела покончить жизнь самоубийством. Но нашла в себе силы жить дальше.
– И уже на следующий день утешилась в казино крупным выигрышем, – произнес Морис Бэйтс, вспомнив рассказ капитана Санчеса.
– Что вы сказали? – не расслышав, переспросил его адвокат.
– Я спросил о размере залога, который назначил судья, – слукавил Морис Бэйтс. Ему надоело поддразнивать этого юнца, который, как и капитан Санчес, был очарован этой женщиной настолько, что потерял разум и был готов пожертвовать многим, если не всем, ради нее.
– Пять миллионов евро, – сказал адвокат. – Самое обидное, что у самой Ламии на банковском счету есть такие деньги, и даже намного больше. Буквально за день до ареста ей перевели десять миллионов. Но судья наложил на них свою лапу. И несчастная оклеветанная Ламия вынуждена томиться в тюремной камере, хотя могла бы спокойно ждать суда на свободе. Это жестоко и несправедливо! Ведь она так же невиновна, как мы с вами.
Он замолчал и, с внезапной тревогой посмотрев на Мориса Бэйтса, спросил:
– Для вас эта сумма не проблема?
– Сущие пустяки, – успокоил его Морис Бэйтс. – Вы подготовили документы?
– Да, – радостно произнес Антонио Рамирас. – И даже переговорил с судьей. Если сегодня вы внесете деньги, то уже завтра, в крайнем случае, послезавтра ворота тюрьмы распахнутся перед нашей Ламией. Решением суда ее обяжут не покидать пределы Испании и дважды в неделю отмечаться в полиции по месту жительства. Но это простая формальность и…
– На какой счет перевести деньги? – не дослушав, со вздохом поинтересовался Морис Бэйтс. Его раздражала неумеренная болтливость адвоката.
Когда все вопросы были оговорены, он сухо спросил:
– Вы не могли бы порекомендовать мне гостиницу неподалеку? Я плохо знаю Мадрид.
– Отель «Атлантико», – ответил, подумав, адвокат. – Находится совсем рядом отсюда, и всего в нескольких минутах ходьбы от монастыря Дескальсас-Реалес. На тот случай. если вы захотите послушать мессу или помолиться святой Деве Марии.
– Это вряд ли, – хмыкнул Морис Бэйтс. – Я не католик.
Услышав это, Антонио Рамирас набожно перекрестился. В его взгляде читалось, что он возмущен до глубины души, услышав подобное признание, сделанное таким легкомысленным тоном. Только сейчас Морис Бэйтс заметил, что единственным украшением офиса адвоката было деревянное распятие, висевшее на стене над головой Антонио Рамираса.
– Но я верю в Бога, – заверил он адвоката, судя по всему, фанатично религиозного, как многие испанцы. – В того, который создал всех нас.
Сказав это, Морис Бэйтс ушел, оставив Антонио Рамираса наедине с его святыми мыслями о Деве Марии и грешными – о Ламии Ламиани.
Уже через полчаса Морис Бэйтс арендовал номер в отеле «Атлантико» с видом на кишащую автомобилями Гран Виа. Он со вздохом облегчения опустился в мягкое кресло, стоявшее напротив окна, и позвонил Ирэн.
– Привет, – сказал он, услышав ее мелодичный голос. И тихо произнес: – Te echo mucho de menos, amor mío.
Это означало «я по тебе скучаю, любовь моя». Он знал, что Ирэн не знает ни слова по-испански, поэтому был так смел.
– Что ты сказал? – переспросила Ирэн. – Прости, но я не расслышала.
– Я спросил, переведены ли уже пять миллионов евро на счет, который я выслал тебе полчаса назад, – сказал Морис Бэйтс самым серьезным тоном.
– Да, – ответила Ирэн. – Надеюсь, ты не потратишь эти деньги на женщин?
– Только на одну, – пообещал он. – Но зато какую!
– Никогда не пойму, когда ты говоришь серьезно, а когда шутишь, – вздохнув, сказала девушка. – Мне следовало бы рассердиться на тебя, но я не могу. Это все, что тебе было нужно от меня?
Неожиданно в голову Мориса Бэйтса пришла одна мысль, и он попросил уже совсем другим тоном:
– Ты могла бы сделать кое-что лично для меня? Но предупреждаю, что Мартину Крюгеру это может не понравиться.
Помолчав, девушка ответила:
– Это его проблемы. Что я должна сделать?
Морис Бэйтс еще какое-то время сомневался. Ирэн была ему дорога, и он не хотел, чтобы из-за его просьбы у нее были неприятности. Но то, что он хотел узнать, было слишком важно для него. И он все-таки решился.
– Посмотри по банковским выпискам, когда Мартин Крюгер в последний раз переводил деньги на имя некой Ламии Ламиани.
– Хорошо, – сказала Ирэн, как обычно, не задавая лишних вопросов.
– Прошу тебя, будь осто…, – начал Морис Бэйтс, но девушка уже отключила телефон.
Морис Бэйтс почувствовал угрызения совести. Он изводил себя попреками целый час, пока не получил от Ирэн короткого смс-сообщения, в котором не было ничего, кроме нескольких цифр, обозначающих день, месяц и год.
Прочитав сообщение и сопоставив даты, Морис Бэйтс невольно вздрогнул – Мартин Крюгер заплатил Ламии Ламиани десять миллионов евро в тот же день, когда погиб его дядя, Эргюс Бэйтс. Это могло быть простым совпадением. А могло и не быть.
После мощного взрыва от Эргюса Бэйтса не осталось ничего, как будто старого эльфа никогда и не существовало на свете. Следствие так и не установило, кто подложил взрывное устройство в его дом. Морис Бэйтс знал, что некоторые опрошенные полицией соседи вспомнили, как незадолго до взрыва из ворот дома дяди выехал автомобиль, за рулем которого находилась молодая женщина. Но ее так и не нашли.
«А если это была Ламия Ламиани?» – подумал Морис Бэйтс. И сам ужаснулся этой мысли. На память ему пришли слова, сорвавшиеся с губ Мартина Крюгера, когда он упомянул о дяде Эргюсе в связи с библиотекой замка тамплиеров. «А я жалел, что отдал приказ», – сказал Мартин Крюгер. Что эта вырвавшаяся невзначай фраза значила? Ламия Ламиани работала на Мартина Крюгера, возможно, убивала по его приказу. А от замка Лип, где она тогда находилась, до Лондона не так уж далеко…
«Нет, лучше не думать об этом, – покачал головой Морис Бэйтс. – Во всяком случае, сейчас».
У него было чувство, что он сходит с ума. Он подошел к мини-бару, налил стакан виски, хотел его выпить, но увидел свое отражение в зеркале, висевшем на стене. Он долго смотрел на него, а затем выплеснул виски в лицо своему двойнику.
Усталость и нервное перевозбуждение сделали свое дело. Внезапно Морис Бэйтс почувствовал непреодолимую сонливость. Он дошел до кровати и упал на нее, не раздеваясь. Мрак мгновенно окутал сознание эльфа, напустив на него демонов мести, скрывающихся в нем. Всю ночь Мориса Бэйтса мучили кошмары.