глава шестая. Штурм Адамдуна

Раздался рев труб, и по команде сотников, воины двинулись вперед. Штурм планировалось вести с четырех направлений, но в районе ворот эламиты собрали основные силы, таран и осадные башни. Натужно кряхтя, десятки воинов на первом ярусе стронули с места массивные деревянные конструкции и медленно покатили их к стенам.

Щитоносцы пошли вперед, формируя первый рубеж, с которого лучники будут давить оборону на стенах. Они остановились, и те сделали залп. В ответ на стенах началась суета, между зубцов появились странные агрегаты, украшенные, тем не менее, массивным наконечником. Раздалась отрывистая команда, и с сухим деревянным стуком неведомая машина выпустила стрелу длиной почти в рост человека. А за ней еще одна, и еще. Два десятка огромных стрел полетели в сторону наступающего войска, после чего промежутки между зубцами, где стояли стрелометы, персы закрыли толстыми деревянными щитами. Эффект от выстрела оказался ужасен: с хрустом были проломлены щиты, и сразу десяток воинов пронзило насквозь. Ташлишу увидел, как перед ним упали сразу два солдата, пронзенные одной огромной стрелой. Они умерли на месте, а их товарищи в ужасе отскочили в стороны, не веря своим глазам. Едва начавшуюся панику быстро пресекли. Ну, подумаешь, персы научились копья далеко и сильно кидать. Что же они, копий никогда не видели? Поэтому еще один залп баллист тоже проредил щитоносцев и лучников, но ни на что особенно не повлиял, потому что тех были многие тысячи. Неумолимая волна приближалась к стенам, поливая защитников тучей стрел. Баллисты делали залп за залпом, круша неприступный ранее строй. Но щитоносцы смыкались, перешагивая через пронзенных товарищей, и шли дальше, защищая своими телами лучников, раз не справлялись щиты. Раненых после таких выстрелов практически не оставалось. Редкие счастливцы, получившие огромную стрелу в ногу, истекали кровью за считанные минуты. Мало кто из воинов, видевших, как пробивает грудь идущего рядом товарища, не обгадился. Но это в бою незазорно. Главное, вперед идти, и щит держать. А смерть, она ко всем придет в свое время. Это уже как великие боги рассудят.

Но, оказалось, что это еще не все. Как только башни подошли к городу и пересекли невидимую линию, выложенную валунами, из города полетели камни. Булыжник весом в пять килограммов ударил в грудь воина в полотняном доспехе и бронзовом круглом шлеме. Сломанной куклой несчастного отбросило на шесть шагов назад, выворотив из груди острые осколки ребер. Колышущиеся неровными движениями обнаженные легкие просвечивали в ране, а лицо воина приняло бело-синюшный оттенок. Он лежал на земле, судорожно подергивая конечностями, но это ничего не значило. Он уже умер. Недалеко от него камень попал в голову мечника, разбив ее в кровавую кашу, а особенно удачный выстрел попал в осадную башню, перебив пару досок откидного моста. Маленькие требушеты перезаряжались быстро. Персы и аншанцы, подгоняемые матюками десятников, резво подтаскивали камни, сложенные рядом. Выстрелы шли с интервалом в 1–2 минуты, иногда попадая в осадные башни, которые и стали их основной мишенью. Камни били в деревянную раму, ломая бревна и выбивая дождь из щепок, ранящий воинов. Но чаще снаряды попадали в шеренги наступающей пехоты, убивая солдат, и делая в них целые просеки. Башни подходили ко второй линии валунов, и инженеры, следящие за этим, дали команду расчетам требушетов, чтобы те вытащили из корзины с грузом по три камня. Следующий залп накрыл наступающую волну более удачно. Одна из башен покосилась, когда камень перебил переднюю опору, да и остальные получили повреждения, зияя дырами в деревянной обшивке. Воины эламитов роптали, видя ничтожность своих усилий, и десятникам пришлось некоторых отходить палками, и пинками погнать вперед. Персы и аншанские лучники тоже пускали тучи стрел, неся ощутимые потери. Но в целом счет пока был сильно в их сторону, потому что стрелять со стены, имея возможность спрятаться за кирпичный зубец – это совсем не то, что ловить стрелы грудью в чистом поле.

Наконец таран подъехал к воротам и стал под методичное уханье воинов молотить по ним окованным бронзой концом. Ворота дрожали, но не поддавались. Сверху со стен и башен на таран бросали большие камни, но крепкие доски и толстый каркас держались на совесть. Лучники прицельно стреляли по бойцам на городских башнях, кидающим небольшие валуны, и те падали, зачастую не успев сделать свое дело. Их камни подхватывали товарищи и бросали сверху на крышу тарана. Отряды, подошедшие к стенам первыми, были буквально сметены огнем аншанских стрелков, которые засели у боковых окон башен. Но наступающих оказалось очень и очень много. Злоба, жадность и страх наказания гнали воинов вперед. Они хотели есть, пить, денег, пригнать корову домой и перерезать глотки этим проклятым шакалам, трусливо кидающимся камнями из-за стен. Две оставшиеся на ходу и сильно побитые башни подошли к стенам, на верхний ярус резво залезли лучники, метатели дротиков и щитоносцы. Последние выстроили непроницаемую стену, из-за которой стрелки открыли огонь по защитникам. Быстро очистив участок стены, осадная башня с грохотом опустила мост, с которого на стену стали прыгать отборные воины в лучших доспехах, которые тут же начали строиться по четыре, занимая все пространство в ширину. Но тут от соседней башни крепости ударили фалангисты, прикрытые мощными щитами. Длиннейшие пики, скопированные Максом с македонских сарисс, безнаказанно поражали эламскую пехоту, которая просто не могла дотянуться до врага. Через пять минут стену очистили, а в осадную башню ворвались персы. Они порубили топорами лестницы и лишили врага возможности как подняться на стену, так и спуститься с верхнего яруса. После этого башню облили маслом и подожгли. Лучники наверху, попавшие в ловушку, сгорели заживо, оглашая страшными криками поля боя. Те, кто успел, попрыгали вниз и переломали себе ноги и руки, а потом, беспомощные, были придавлены горящими обломками рушащейся башни. Крики задыхающихся в едком дыму и обожженных людей деморализовали войско. Видя и слыша это, эламские бойцы бросили последнюю башню, оставшуюся на ходу, и начали отступать. За ними начали отступать и воины от стен, оставив своих товарищей, ошпаренных кипятком и маслом, валяться внизу, вопя от боли. Таран тоже начал отъезжать от ворот и покатился в сторону лагеря.

Атака захлебнулась. Это было понятно Хумбан-Ундашу и, порази его злой демон, он не понимал, что ему сейчас делать. Пока оставалось лишь выслать парламентера и позвать на разговор местного командующего.

– А, пришел? – спросил тот. – Это хорошо. Скажи своим, пусть убитых и раненых соберут, мы стрелять не будем.

Неслыханное благородство дикого горца поразило ташлишу. Он послал гонца, и к стенам боязливо приблизились два десятка воинов, которые стали собирать раненых. Вскоре стало понятно, что двух десятков явно было очень мало, и подошла сотня, которая начала оттаскивать выживших в лагерь. Забрав всех, стали уносить убитых, стараясь спешно закопать их в стороне во избежание эпидемии.

– Так что, снова на штурм пойдешь? – спокойно спросил перс. – Башен то у тебя больше нет. А до леса тут очень далеко.

– У меня таран есть, – сквозь зубы сказал командующий.

– Ну и что тебе твой таран даст? – удивился Камбис.

– Как что? – ответил совершенно сбитый с толку ташлишу. – Ворота проломлю и в город ворвусь.

– А, ну-ну, пробуй, – рассмеялся от души азат.

– Да что с тобой? – рассердился Хумбан-Ундаш. – Ты не знаешь, для чего таран нужен?

– Да знаю я, – хохотал перс. – Но тут, понимаешь, какая штука. За воротами на два человеческих роста камни наложены. И шагов на десять вглубь. Ты ворота сломаешь, а потом будешь камни растаскивать?

– Ты лжешь, – облизнул пересохшие губы командующий.

– Я никогда не лгу, – серьезно заявил перс. – Это недостойно воина. Я клянусь священным огнем, что ни я, ни мои люди не причинят тебе вреда. Поднимись на стену и посмотри сам.

Хумбан-Ундаш махнул головой, и побледневший адъютант подошел к стене, откуда сбросили веревку. Его подняли на стену, откуда он, совершенно невредимый, был спущен назад через пару минут.

– Ну что? – нетерпеливо спросил командующий. Тот просто мотнул головой, подтверждая каждое сказанное персом слово.

– Я же говорю, мы никогда не врем. Нам Ахурамазда не позволяет. Ты дальше-то что будешь делать?

– Как что? Воевать! – хмуро ответил Хумбан-Ундаш.

– Слушай, раз уж мы с тобой почти друзья, можно, когда тебя убьют, я твоего коня возьму? Уж больно мне твой конь понравился. – И перс в своей шокирующей манере просто развернулся и ушел, оставив униженного аристократа стоять под стеной.

Ташлишу с адъютантом поскакал в сторону лагеря.

– Что ты там видел? – жадно спросил он.

– Там сзади еще одна башня, пониже. К ней ты идешь через коридор, окруженный стенами. И попадаешь в город через вторые ворота. Так вот, этот коридор завален камнями, как перс и говорил. И пока мы их будем растаскивать, по нам сверху будут бить из луков. Помоги нам боги!

– Он еще что-то тебе говорил?

– Да, господин, – адъютант прятал глаза.

– Ну, говори же.

– Он попросил, когда вас убьют, вашего коня ему пригнать.

Командующий ходил по своему шатру, закусив губу, и лихорадочно думал. Брать город в длительную осаду бессмысленно, это его войско нуждается в еде и воде, а не персы. За день они потеряли больше пятисот человек. Еще столько же ранено. И это всего лишь один штурм. Осадные башни потеряны, таран бесполезен. Разбить им стену в шесть шагов шириной? Возможно. Но это не один и не два дня. И это надо делать, когда на тебя сверху валятся огромные камни и льется кипящее масло. А потом может подойти персидская конница, которая начнет просто расстреливать их из луков, налетая внезапно на лагерь. Кстати, а почему она еще не подошла? Времени у них было предостаточно. Почему они бросили гарнизон, не пытаясь помочь своим воинам, и просто охраняют каких-то вшивых крестьян. Да что тут вообще происходит? Штурм, нужен штурм. Город должен быть взят.

– Ночь! – осенило Хумбан-Ундаша, – пойдем на штурм ночью. Дам войску отдохнуть несколько дней, отправлю раненых домой, нечего им тут воду и еду тратить, и на штурм.

Пять дней пролетели быстро. Из Элама пришел обоз, который, разгрузившись, забрал раненых и ушел назад за припасами. Воинам велели выспаться днем, а потому после полуночи лагерь не спал. Ближе к рассвету, в то самое время, когда часовые храпят вовсю, надеясь, что сотник тоже спит, из лагеря потянулись штурмовые отряды, таща лестницы. Вся амуниция была тщательно проверена. Нигде ничего не болталось и не звенело, все ремни туго затянули, а ножны мечей замотали тряпками. Сотники предупредили, что если кто споткнется или чихнет, то они виновному лично перережут глотку.

Когда до стены осталось тридцать шагов, раздалась резкая команда, и на стенах загорелись костры, разложенные в больших бронзовых жаровнях.

– Ну что, бедолаги, сами уйдете или вам кипящего масла на макушку налить? – раздался со стены насмешливый голос. – Главного зовите, который на хорошем коне у вас ездит. А это на прощание, чтобы шагалось веселее.

Со стен раздался залп, который скосил два десятка воинов. Остальные, бросая лестницы, побежали в сторону лагеря под хохот со стен.

Вскоре к стенам подъехал совершенно убитый Хумбан-Ундаш.

– Что, поглумиться хочешь? – хмуро спросил он. – Воинов дай забрать и глумись, сколько хочешь.

– Да нет, я поговорить хотел. Ты вообще-то понимаешь, что происходит? Почему твои обозы сюда приходят? Почему твои воины еще живы? Почему ты еще ездишь на моем коне, в конце концов?

– На твоем коне? – вскипел ташлишу. – Разве ты меня уже победил?

– Я тебя еще не победил, но ты уже проиграл. Сечешь разницу?

– Да что ты несешь? – не выдержал командующий.

– Да ничего я не несу, – по-крестьянски рассудительно сказал Камбис. – Ну ты подумай сам. Ты вот сюда почему пришел, помнишь? Ты увидел то, что ожидал? А крестьяне с зерном куда делись? А с колодцами что случилось? А почему воинов твоих наша конница не перестреляла еще? Почему ты сам, в конце концов, еще жив и на моем коне ездишь?

– Да дался тебе этот конь! – взорвался ташлишу. – Что вообще происходит? Что вам надо, раз вы нас сюда заманили, а сами даже сражаться не хотите?

– Вот! – Камбис поднял палец. – Теперь молодец! Хороший вопрос задал! Тебе надо с братом моим поговорить. Он тебе ответит.

– Как же мне с ним поговорить? – удивился военачальник.

– А ты завтра на рассвете поезжай на юг и тебя встретят. Да, если честно, тебя уже ждут, я им сообщил.

– Сообщил? Как сообщил? – растерялся эламит. – Ты же в осаде сидишь!

– Ну, вот ты странный! – изумился Камбис. – Это же ты здесь в осаде сидишь. А я тут воюю.

Загрузка...