Сергей Шаргунов
Скажи, кто такое Есенин? Слово главреда
В 1925 году, ранней осенью, будущий основатель и главред «Юности» Валентин Катаев с Сергеем Есениным и недавно приехавшим в Москву Эдуардом Багрицким оказались напротив еще не снесенного нежно-сиреневого Страстного монастыря, возле памятника Пушкину, еще стоявшего в начале Тверского бульвара, и уселись на бронзовые цепи.
Катаев похвастал умением Багрицкого за пять минут выдать классический сонет на любую тему. Есенин предложил тему «Пушкин». Случилось состязание. Есенин написал такое стихотворение, перепутав фамилию Эдуарда:
Пил я водку, пил я виски,
Только жаль, без вас, Быстрицкий!
Нам не нужно адов, раев,
Лить бы Валя жил Катаев.
Потому нам близок Саша,
Что судьба его как наша.
Есенину оставалось несколько месяцев…
Литература его, как и пушкинская, неотделима от заданности судьбы и роковой развязки.
Ему сто двадцать пять, Сергею Александровичу, а ушел он в тридцать, и весь он – непостижимая стихия.
В нем сочеталось слишком много, казалось бы, противоречивого – тихость и буря, ласковость и ярость, грустные проводы Руси уходящей и жажда нови, тяга к братству и обостренное одиночество.
Словно бы вобрал в себя и выразил самые разные черты русского характера.
Можно было бы попытаться разобрать жизнь и творчество поэта по периодам и порассуждать о его развитии.
Первые шаги в литературе парня из рязанского села Константиново, обожествление мира вокруг избы, обретение голоса…
Можно даже предположить, что тезис прозрачной крестьянской лирики, сложенный с антитезисом вычурного имажинизма, дал затем удивительный синтез – сплав простоты и яркости.
А можно увидеть, как хаос самоистребления в последние годы все страшнее клубился в его стихах.
И все же мне видится один человек, страстный, ищущий правду, растворенный в природе.
Есенин – это не только березы и покосы, и не только кабацкая горестная лихость среди осколков разбитой любви, и не только гимн бушующей стихии… Всё это отдельные самостоятельные поэтические миры, которые он вместил в свою грудную клетку. И все неотделимо от огромной земли с названьем кратким «Русь».
О Есенине написаны очень разные книги, но, повторяя эпизоды его жизни и обращаясь к одним и тем же произведениям, они находятся в полемике между собой. Авторы расставляют разные акценты. Почему так? Наверное, потому, что Есенин бескраен и бездонен, не вычерпать.
«Я молюсь на алы зори…» – писал он и как будто одухотворял природу своим соучастием в ее таинствах. Один из его современников вспоминал, как Сергей упоенно выстраивал цепочку родственных слов, венчавшихся собственной фамилией: «Осень – ясень – весень – Есенин!» Мне кажется, его стихи – это явления природы. В детстве он поэтично боялся, что лошадь вылакает луну из воды. Но такая заботливая нежность переносилась и на животных, на зверье, которое, как братьев наших меньших, никогда не бил по голове. Недаром огромную известность ему принесла пронзительная «Песнь о собаке».
И глухо, как от подачки,
Когда бросят ей камень в смех,
Покатились глаза собачьи
Золотыми звездами в снег.
Но Есенин – это и трагедия саморастраты, та боль, что так жутко выразилась в одном из его поздних стихотворений:
Чем больнее, тем звонче,
То здесь, то там.
Я с собой не покончу,
Иди к чертям.
К вашей своре собачьей
Пора простыть.
Дорогая… я плачу…
Прости… Прости…
И конечно же, расцвет этой боли в великой поэме «Черный человек».
Отдельный разговор о Есенине и Боге. Он сказал о себе сам: «Я ведь Божья дудка…» У Есенина библейские образы, стихи о Христе, но и богоборчество, вернее, жертвенный порыв к Новейшему Завету – стремление обрести новое небо и новую землю, где все будет по-настоящему, без лжи и муки. Отсюда и его поэма «Инония», чаянье, что наконец-то все сотворится по-иному, ощущение единства с разбойниками, блудницами, простыми душами и гонимыми прежде верующими – от старообрядцев до небольших истовых групп… Их привлекал на свою сторону и Пугачев, еще один есенинский герой. Запись сохранилась, найдите в интернете, послушайте монолог из одноименной поэмы, читает автор – грозно и мощно, настоящий мужик:
Проведите, проведите меня к нему,
Я хочу видеть этого человека!
Есенин ощущал в дерзком переустройстве страны – продолжение истории и даже пробуждение древней вечевой воли.
Небо превращалось в гулкий колокол.
Одновременно о революции и уплывающей любви одна из, по-моему, вершин его поэзии – «Анна Снегина», была и «Страна негодяев», где вместе с упованием на справедливость показана катастрофа святынь и традиций, униженность захваченных смутой.
А еще он поездил по Западу и все показавшееся ему меркантильным, пустым, враждебным жизни осыпал тоскливыми проклятьями в письмах и очерке «Железный Миргород». Торжество денег, расчета и цинизма – этого Есенин опасался и в России и очень ей не желал.
Никакого колониализма, только самобытность, только поэтический полет народа.
Есть что-то символичное в том, что 3 октября – это не только день рождения Сергея Есенина, но и день русского бунта 1993 года в финале нашего двадцатого века, закончившегося кровью убитых в тот вечер и на следующее утро…
Чуть переиначивая его строки, можно сказать:
Дрожали, качались ступени,
Но помню
Под звон головы:
«Скажи,
Кто такое Есенин?»
Я тихо ответил:
«Он – вы».
Его слова пульсируют в висках, звучат в песнях – от романсов до рэпа. Эти слова живут с нами – молитвенно, чистые и неизъяснимые.
Есенин головокружительно многообразен, но и всякий раз предельно честен.
Его нежность и его натиск – словно смена времен года над русской землей. Золотистые мягкие чары и безудержное половодье.
Осень, весень, Есенин.