Журнал «Юность» №09/2022 - читать онлайн

я – маленький человек,

маленький и нагой.

внутри меня – лес,

а в коробе за спиной – звезды.

я – маленький человек,

я для кого-то космос,

но для кого?

я – маленький человек,

я – миленький человек,

я – хиленький человек,

я – хлюпенький человек,

я – хромой человек.

где мои ноги?

крылья?

убогие руки,

где они?

я – маленький человек,

я не человек,

человек не я,

я ли не человек?

человек —

это море внутри меня,

это поле внутри меня,

а я – нет.

я – земля.

посмотри, я уже земля.

я – маленький человек.

ну же, возьми меня

за руку.

оставь все,

просто, без слов

возьми меня за руку.

пусто руке.

я – маленький человек.

я без сапог, ты в сапоге

одном.

каково это?

в сапоге одном,

на крыле одном,

в рукаве одном —

холодно?

а мне тепло.

я – маленький человек.

я стою под зонтом посреди улицы,

а люди говорят, что у меня нет зонта,

и не предлагают свои,

смеются,

дураки.

а у меня есть зонт

в виде твоей руки.

и этого достаточно.

трещат цикады, тонкий полумрак,

сквозь рябь рябин проглядывает осень.

она – придет и никого не спросит,

и звезды окунутся в облака.

мне снилась смерть – она явилась белой

старухой ветхой с копнами волос,

с глазами, полными дождя и слез,

с глазами, полными ночного неба.

и не было ни крова, ни ночлега

от пристального взора,

и рука

скользила медленно по краешку листа,

где стих таился, празднуя победу

над хаосом мыслительного бреда,

над глупостью и тщетностью творца.

смерть засмеялась, а затем – ушла,

оставив тишины звенящей эхо.

на горизонте вспыхнул луч рассвета,

погасли звезды, скрылись облака.

Никаких новостей, кроме

конца света.

Солнце перевалило

за середину лета.

У ног примостился больной

котенок,

зевает и тычет носом

в меня спросонок.

Смахнула с мохнатого уха

большую муху.

От ветра в степи —

ни слуху, ни духу.

Поет детвора во дворе:

дождик, брызни.

Никаких новостей, кроме

начала жизни.

В Стамбуле солнце,

и коты мурчат,

прикрыв глаза,

на теплом тротуаре.

И кто-то снова

пишет в общий чат,

что наша жизнь

сейчас

уже в разгаре,

что на Босфоре

чайки хлеба ждут,

что отплывают

в Азию паромы.

И за каких-то

несколько минут

мне эта жизнь

становится знакомой.

Как закипает кофе

на песке,

гранаты

миг за мигом

вызревают,

так я иду по жизни

налегке,

еще не зная,

как это бывает.

в моем дворе цветет тюльпан,

копают свежую могилу.

с костра сняла я с рисом чан

и всех соседей угостила.

из ста квартир осталось семь,

дома – как угольки в кострище.

наш город был другим совсем,

наш город был живей и чище.

а как там дети? знать бы, но

мой телефон сгорел давно.

надеюсь только я на бога.

«тебе горячего немного?

поешь, еще припасено».

тюльпан цветет, я не срываю.

пускай растет, раз выжить смог.

ведь наша жизнь здесь вся такая —

с крестом у холмика росток.

Я мирно сплю и мирно пью вино,

и даже пол мету в подъезде мирно.

Я мир пряду, как будто волокно.

За нитью – нить: усердно, ювелирно.

Я мир пряду, потом вяжу, как плед.

И укрываюсь им от этих бед.

Укутываюсь им, как в белый кокон.

Живу без снов, живу без слов и окон.

И я не знаю, кем я стану там,

кем назовут меня, когда при свете

я выскользну из мира, как из сети,

к другим, не рукотворным берегам.

Я бы стала стареть, как стареет стена Эк-Балама:

сквозь ступени ее прорастают деревья в тени.

Я бы стала стареть – точно так же, как бабушка, мама,

и как сотни до них исчезающих женщин родни.

Я бы стала стареть, затерявшись в тех джунглях – руиной,

чтоб тропу до меня прорубить не нашлось топора.

Я бы стала стареть, покрываясь окраской змеиной,

забывая о том, как на самом я деле стара.

Я бы стала стареть, игуан пригревая на камне,

приютив муравьев под обломком, где ниже трава.

Я бы стала любить свою старость, поскольку она мне

показала бы, что, исчезая, я все же жива.

Я бы хотела с тобой провести свою старость.

Это та самая необходимая малость,

что для меня составляет основу событий.

Я, словно дом, что усвоив закон перекрытий,

стал неустойчив в своем равновесии шатком.

Слишком привязан к спонтанным словам, беспорядкам.

Слишком зависим от снов и касаний постельных.

Я не хочу, чтоб мы встретили старость раздельно.

Где-то есть день, когда гостьей она постучится,

чтоб рассмотреть, как родными становятся лица:

схожесть в улыбке и смехе, морщине межбровной.

Близость любовная, к старости ставшая кровной.

Где-то есть день, где встречаем мы старость у дома,

словно соседку, как будто с ней вечно знакомы,

и предлагаем остаться сегодня на ужин.

Ты и тогда, и сейчас – будешь рядом мне

нужен.

Ты и тогда, и сейчас – мое горе и радость.

Я бы хотела с тобой провести свою старость.

На самом же деле главное происходит именно там.

А мы только фоновый шум, только ветер – уста к устам.

Мы о стену горох, вода, что из крана (кап-кап) течет.

Мы часы, что стрекочут, словно не закончился их завод.

На самом же деле здесь должна стоять тишина.

За каждую жизнь, неважно, откуда ушла она.

Минута к минуте молчания – вот она для меня,

основа не наступившего для погибающих дня.

На самом же деле я боюсь не оплакать их всех.

Одной залатать невозможно пустоты земных прорех.

Молчание – суть страдания. Молитва тогда сильней,

когда в онемевшем горе уже не мешают ей.