Марта шла по тёмному двору, подсвечивая газовой зажигалкой. Разбухшая от старости и влаги дверь подъезда поддалась со второго раза. Тёмная лестница. «Как в желудке у негра. Хорошо, что третий этаж, а если девятый? О-хо-хо». Дома никто не ждёт: муж в отъезде, дети рванули на недельку к любимой бабуле. Коврик из-под двери перекочевал на площадку: «Опять бомжи устраивали клуб по интересам. Ну его, пусть лежит, где лежит, будем обходиться без коврика».
Женщина с трудом попала в скважину ключом, пожалела, что нет лишней руки: сумку ставить на грязный пол противно. Дверь распахнулась – холод, тишина и лёгкий аромат сандала. «Интересно, отключение веерное или полетела подстанция? Если веерное – надолго, если подстанция – неизвестно». Страшно хотелось есть, но отлепиться от стенки не было ни сил, ни желания. Зажигалка пощёлкала вхолостую и отказалась выдавить даже микроскопический язычок пламени. «Вот так и помру в прихожей, в мокрых туфлях – гадость какая». Марта обессилено бросила сумку, с трудом стащила мокрые туфли, прямо на пол скинула куртку и на ощупь побрела в ванную. Мытьё рук превратилось в приключение: так просто – открыть воду и намылить руки. Попутно, судя по звуку, попадали зубные щётки, баночка с кремом, флакон неизвестно с чем. Слава богу, не разбился. И то ладно. На кухне дело пошло веселее – всё-таки из окна что-то перепадало – не полнолуние, но и не мёртвая чернота квартиры. Она взяла с подоконника спички, зажгла газ. В неверном свете газовой горелки кухня приобрела вид средневековой алхимической лаборатории. «Сколько же в доме лишней дряни, – подумала Марта и полезла в шкаф за консервами. Нож вгрызся в консервную банку, зашипела вываленная на сковороду тушёнка. – Где-то был хлеб. Холодильник надо отключить и дверцу открыть, масло положить в холодную воду, сыр – на балкон. Краски до утра продержатся. С трудом». Тушёнка разогрелась. Марта выложила говядину в тарелку, торжественно взяла в правую руку вилку, в левую подсохшую горбушку: «Ну-с, приступим». Газ почти не давал света. Это к лучшему – можно было не разглядывать малоаппетитную коричневую массу. Она представила, как урча и чавкая, макая горбушку в соус, постанывая от наслаждения, будет заглатывать эту, с позволения сказать, еду. И тут зазвонил телефон.
– Кто говорит?
– Слон.
Позвонила старая приятельница из разряда заклятых подруг. Полчаса голос по телефону тарахтел о враче-кудеснике, избавившем от лишних килограммов, о новой офигительной губной помаде, о том, что «эта сволочь» на день рождения подарил «Токал-джип» вместо ожидаемого «Порше-кайена».
– Послушай, я ценю, что ты делишься своими насущными проблемами, но я только с работы и очень хочу есть…
– Ой, перезвоню через час. Чмок-чмок-чмок!
Пи-пи-пи.
Тушёнка остыла.
Марта сгрызла горбушку, выдернула из розетки телефонный шнур и села перед безжизненным монитором компьютера.