Акула мечтает, чтобы весь мир оказался под водой
Китайская пословица
Когда я просыпался, ну как просыпался, – просто открывал глаза, ведь реально я просыпался где-то к обеду, не раньше. А до тех пор ходил с открытым ртом и не мог понять где нахожусь. Наверное я отношусь к этим птицам, которые поздно ложатся и поздно встают, забываю их название. В общем как зяблик я полдня брожу, и только к вечеру у меня созревают планы по захвату мира, да что там – всей вселенной.
Иногда я рисовал картины, где я спасаю мир от чужеземцев, но теперь ясное дело, меня потянуло на лирику, и я стал писать стихи, путаясь в этих странных рифмах. Я слишком поздно понял, какая громадная сила сокрыта в творчестве, ведь оно способно поднимать душу на самое небо, и катать там на облаках. Ни одна игрушка из моей коллекции не дает мне таких ощущений, как создание чего-то нового.
По началу я конечно создавал разные пакости и издевательства над взрослыми, ведь я тогда еще ничего не понимал о силе добра. Возможно это был протест против строгости и серьезности, в которой я не хотел жить, и уж тем более не хотел подчиняться. И вот весь свой талант бросил на то, чтобы доказать взрослым важность всякой игры и беззаботности. Мне всегда хотелось всегда чего-то нового.
Чего-то такого, чего еще никогда не было в этом необычном мире. Это было не забываемое ощущение, когда придумывая, ты кладешь свой маленький кирпичик в огромную стену человечества, и видишь там всю историю мира, видишь старания миллионов людей, живущих до тебя, но подходящих в свое время к этой стене с таким же трепетом и благоговением, как и ты. Самое большое удовольствие чувствовать, что и ты тоже, такой крошечный и маленький, способен менять этот огромный и неповоротливый мир.
Это была моя вера в безграничность собственных возможностей, особенно в то, что мир существует в гармонии со мной. Я мог часами сидеть на берегу моря и наблюдать, как вода плескается у ног, и мне казалось, что я понимаю ее язык. Я мог разговаривать с деревьями, и они отвечали мне шелестом листьев. На том берегу океана меня ждал мой старый сон, в котором я становлюсь частью всех вещей в этом мире. Океан становится отражением моей души, а каждая новая волна – сердцебиением вселенной.
В этом объятии мира я понимал себя с другой стороны, что я всего лишь маленькая капля великого океана бытия, но в то же время необходимая ей, как крошечный муравей. И это осознание наполняет меня блаженством и спокойствием, которое невозможно описать словами. Я становлюсь частью всего сущего, и мое существование начинает звучать в гармонии со всей окружающей вселенной.
Мне конечно хотелось изобрести что-нибудь похожее на самолет, автомобиль или велосипед, ну или хотя бы колесо, но увы, все это уже давно было изобретено кем-то. Но, я не терял надежды на подобное фундаментальное открытие, меня всегда волновали только глобальные темы. Я часто видел в своих фантазиях, как они исходят от моих горящих рук. Я мечтал их поставить на пьедестал, и натирать их тряпочкой каждый день, чтобы они блестели, а всем бы рассказывал, как трудно и долго я это изобретал.
Однако надо признаться, чаще всего мои устремления, касались только каких-то разрушений, или досаждения взрослым. Не знаю почему, но меня всегда вдохновляло разочарование старших. Наверное потому, что оно казалось мне таким неуместным и глупым, когда вокруг все так ярко светилось, сияло и смеялось. Когда жизнь бурлила кипящим солнцем, а море звало на другие берега, они все время ходили с грустными лицами. И куда они только растеряли все свои улыбки, и за какой горизонт зашло их солнце.
Помню, привязывал пустой кошелек к нити, и бросал прямо на дороге, и когда обрадованный прохожий тянулся за ним, то я резко дергал и кошелек отлетал в кусты. И почти каждый раз удивленный прохожий смотрел не на кусты после этого, а почему-то наверх, как будто спрашивая чего-либо, то ли извиняясь за то, что поднял руку на чужое. Странное дело, а все-таки и взрослые то же верят в чудеса постоянно.
Я смотрел на их грустные лица, и не мог понять, почему они не радуются новому дню, как и я, почему всегда такие серьезные, почему не хотят играть с нами вместе целый день, и всегда так быстро устают. Я был уверен, что я таким никогда не буду, ну просто потому, что я не такой. Во мне искрился весь мир. Я готов был в любое время забраться на самое высокое дерево, и с него перепрыгнуть на самую высокую гору, а затем достать рукой до луны. Мне не хватало приключений, и я открывал каждую дверь в надежде за ней увидеть то, чего никогда еще не видел. Но там, все было по-прежнему, – одно и то же.
Однажды в нашем городе появились слухи, что к нам скоро придут бродячие музыканты, об этом говорили торговцы на рынках, они же рассказывали всем, что эти артисты громко поют и играют на экзотических инструментах возле дверей и просят за это скромное вознаграждение. И каждый мальчишка стал мечтать, чтобы они зашли именно в его дом. Все хотели на них посмотреть, весь с собой на одежде они могли принести частицы далекого и увлекательного для нас мира. Все иностранцы казались нам необычными, мы даже спорили с мальчишками, а какого цвета у них окажутся глаза: желтые или красные.
Как-то в выходной день, когда дома все еще спали и не собирались вставать, я услышал, тихий стук в дверь, но не придал ему значения, потому что разубедил себя, что он вообще был, ведь стук был едва слышный. Прошло пару минут, и снова раздался стук в дверь, на этот раз громко и отчетливо – «бродячие музыканты пришли!», – моментально меня осенило. Я вскочил с кровати, сон слетел с меня как пыль, стал быстро одеваться, но долго не мог выбрать в чем именно к ним выйти, чтобы их удивить. В итоге так долго провозился, что когда отпер дверь, возле нее уже никого не было. От моей грусти даже цветы стали вять.
На следующий день весь город облетела новость, что ровно в это же время было совершенно первое ограбление в нашем городе, обчистили соседний дом. Вынесли абсолютно все, хозяев связали и убили. И тут я понял, что я мог так же открыть им свой дом, когда все спали глубоким сном, и все эти несчастья могли случиться со мной. Так моя беспечность и неорганизованность спасла всем нам жизни. Но я об этом никому не сказал, это была моя маленькая тайна. Так я казался себе невидимым героем, и мне это немного льстило. А бродячие музыканты в наш город так и не пришли, хотя кто знает, может это они и были.
Как говорится, «все, что не происходит к лучшему», или «мы сами не знаем, чего хотим». Все свободное время, сколько себя помню, я создавал различные идеи, системы, схемы, таблицы, конструкторы и другие сложные приспособления. При взгляде на которые, поднимался трепет внутри. Меня завлекал даже не столько конечный результат, сколько сам процесс создания чего-либо огромного и масштабного.
В самом творчестве было что-то похожее на то, как я когда-то перевел незнакомую бабушку через дорогу. И там и там, я что-то отдал свое, бескорыстно, не требуя ничего взамен, но меня это почему-то не коробило, а наоборот обогащало, делало богаче и больше. Меня восхищало то, что я мог создавать окружающий мир, пускай всего лишь маленькую частицу его, но все-таки огромного мира. А еще больше приводило меня в восторг то, что моими трудами потом мог кто-то с удовольствием пользоваться.
Каждый раз когда мне удавалось что-то придумать, и в очередной раз удивить взрослых своей смекалкой, я приходил в восторг. Я прыгал на месте, пытаясь достать рукой да самого солнца, или плавал без памяти в море, пытаясь поймать каждую волну и посетить каждый его уголок дна. Улыбка не сходила с моего довольного лица, мысли обгоняли одна другую. Мне хотелось придумать этот мир заново, я был вне себя от восторга и радости. Мои переживания не имели границ, они уносили меня по всему миру сразу, я будто бы был в каждой его точки одновременно, и это было неописуемое ощущение.
Но многих взрослых, тех, кто давным-давно перестал радоваться, моя улыбка раздражала, они оборачивались на меня на улице, и крутили пальцем у виска, пытаясь унизить. Они считали меня сумасшедшим ребенком, или каким-то хулиганом. От чего я смеялся еще громче, а они еще сильнее удивлялись моей радости, словно встретили необыкновенного слона или жирафа на улице. Мне казалось, что я прилетел из другой планеты, окружающие казались мне такими скучными. Я всегда им вслед старался показывать язык, черный как зола, от только что съеденной горсти черного тутовника.
Одно время я даже продавал ведрами это никому не нужное лакомство приезжим морякам, которые причаливали в нашу бухту, и называл его муравьиным виноградом, – редкой экзотической ягодой. Такое переименование придавало ему особое очарование и небывалый спрос. Они верили, и с радостью покупали, а вот от привычных ананасов почему-то отказывались. Заработанные деньги я тратил на жвачки, конфеты и различные пластиковые и мягкие игрушки, и потом об этом всегда жалел, ведь они быстро заканчивались, а тутовник я собирал целый день под палящим в спину солнцем, и каждый раз очень сильно утомлялся.
Я хотел найти что-то такое, что можно было бы купить за деньги, но что бы не исчезло так быстро, а осталось навсегда. Но все имело свой срок годности, который указывали на упаковке. Одно время, когда съезжали соседи, они почти все выкинули кроме книг, и меня еще тогда это сильно удивило. Хотя сам вообще не любил читать. Проблема была в том, что мне все быстро надоедало, и меня всегда влекло что-то новое и неизведанное. Если стоял выбор между привычным и опасным, я всегда выбирал то, что еще никогда не пробовал. Таким образом, я не раз попадал в переделки, и не раз выбирал снова новизну.
Я не мог долго сидеть на одном месте, мне всегда почему-то казалось, что где-то рядом происходит что-то интересное, и я просто не мог этого пропустить. Часто я бегал на берег в полнолуние, потому что именно в этот период на берег выползало огромное количество черепах, а водоросли из глубины светились завораживающим ярко голубым цветом. Мне было холодно, и страшно, но я любовался ими до утра.
Каждый вечер я провожал солнце, прячущееся за горизонтом, и мечтал о великом будущем, сидя на старом деревянном причале. Мое сердце было полно надежд и мечтаний, я был готов уплыть в любую страну на любом корабле. Но в порту вечерами всегда было слишком тихо, моряки разгрузив свои суда уже крепко спали, луна грела своим дыханием остывающее море, а волны о чем-то шептались с песком. Я был один, но не одиноким, передо мной был открыт весь огромный и необъятный мир. Он лежал у меня в руках.