Помнишь ли ты, в лучшем из миров, о долгих днях, проведенных нами в уединении в Газире, когда я писал эти страницы, проникнутые впечатлениями о местах, которые мы вместе посетили? У наших ног расстилались море, деревни, лощины, горы. Ты молча сидела возле меня, перечитывала каждую страницу и переписывала ее тотчас же, едва она была написана. Когда же яркое солнце уступало место бесчисленной армии звезд, ты своими тонкими и осторожными вопросами, своими скромными сомнениями вновь возвращала меня к высокому предмету наших общих дум. Ты мне сказала однажды, что всегда будешь любить эту книгу, во-первых, потому, что она была написана вместе с тобой, а затем потому, что она пришлась тебе по душе. Если ты и боялась узких суждений о ней легкомысленных людей, то ты всегда была уверена, что она в конце концов понравится истинно религиозным людям. И вот во время этих сладких размышлений нас коснулась своим крылом смерть: одновременно мы впали в забытье от болезни, и я пришел в себя уже одиноким. Теперь ты почиваешь в земле Адониса близ священного Библоса и тех святых вод, у которых проливали слезы женщины времен древних мистерий. Открой же мне, мой добрый гений, мне, которого ты так любила, те истины, которые побеждают смерть, рассеивают страх перед нею и дают возможность почти полюбить ее.