Хрупкая девушка-метрдотель терпеливо дождалась, пока посетители ресторана на Зацепском валу расположатся в глубине зала за приглянувшимся им столиком, затем положила на него запаянные в пластик меню и карту спиртных напитков.
– Цены указаны в условных единицах. Наш курс сегодня – двадцать девять и пять. Оплата в рублях – наличными или кредитной карточкой. Приятного вам аппетита. Желаю приятно отдохнуть.
Выдав свою дежурную фразу и заученно-вежливо улыбнувшись, она упорхнула к стойке бара напротив входной двери.
Светильники в виде старинных уличных фонарей рассеивали мягкий свет, а массивные декоративные керамические тарелки на стенах были подобраны в тон терракотовой плитке, устилавшей пол. По залу деловито сновали молоденькие официанты, смуглая малышка за соседним столиком шумно радовалась только что полученному воздушному шарику, а под арочными сводами темно-красного кирпича звучала популярная мелодия Эннио Морриконе из кинофильма «Профессионал».
– Ну и как вам здесь нравится, Константин Петрович? – на правах приглашающей стороны спросил человек предпенсионного возраста. В его манере говорить и держаться чувствовалась военная строгость, привычка отдавать распоряжения, но вместе с тем тактичность и интеллигентность.
– Нравится что? Интерьер, мебель или музыка?
– Все в комплексе.
– Да так себе… Еврооборудование, внешний лоск… Ресторан итальянский, а пепельницы на столах с символикой «Мальборо». А названия блюд? «Пенне ин Сальса Пепперони» звучит, может быть, и красиво, а на самом деле – просто макароны с перцем. Да и готовят небось в основном из полуфабрикатов?
– В таком случае еще не поздно подняться и уйти, поискать трактир в стиле а-ля рюс.
– Какой-какой?
– «Балалайка», «Хмельная чарка», «Елки-палки» или «Печки-лавочки».
– Это тоже места для профессиональных оперативных встреч?
– Вы ведь вроде и сами профессионал в этом деле…
– В каком деле? – недоуменно взглянул на собеседника мужчина лет сорока.
– Ну, в ресторанно-гостиничном, если хотите. Вы ведь когда-то содержали в родном Запрудном ресторан «Луна», открыли, если не ошибаюсь, даже казино – «Золотой талер».
– «Золотой дукат». И это вы, Валерий Андреевич, тоже знаете?
– Знаю, Константин Петрович, что у вас в ресторане готовились едва ли не лучшие во всей России телячьи отбивные. Знаю о вас столько, что порой кажется – куда больше, чем о себе самом. Знаю о родителях, об учебе в школе, о службе в армейском спецназе, об Афгане. Знаю и о том, что, желая выручить своего младшего брата, вы угнали «Жигули» и сели за это в тюрьму. Знаю, что на зоне заработали уважение и получили лихую кличку, или, как там у вас было принято говорить, погоняло Жиган. И что в бизнесе фамилия Панфилов, как и прозвище Жиган, произносилась с должным пиететом. Вы и там покрутились немало. И не только покрутились, но и повоевали, не так ли?
– А что было делать, когда азеры так и норовили урвать заработанное мной и моей командой?
– И тем не менее вам пришлось покинуть подмосковный городок и проехаться в Дагестан, отметиться там со своими ребятами.
– Я отомстил братьям Матукаевым за смерть брата.
– Ну, к Игнату мы еще вернемся, – уклончиво сказал Валерий Андреевич и, словно вспомнив о чем-то, спросил: – Но вы ведь не раз возвращались в свой родной Запрудный?
– Было дело.
– Мне, по крайней мере, хорошо известен один эпизод. С городским рынком.
– А-а, наверное, прочитали рапорт майора Тихонова. Или его настоящая фамилия все-таки Шевчук? А может быть, он уже в полковниках ФСБ ходит?
– Я догадываюсь, что Шевчук не проявил чудес храбрости и вам практически в одиночку пришлось спасать город, а точнее, городской рынок от взрыва, подготовленного террористами.
– Опергруппа подоспела вовремя…
– Ну, не скромничайте, Константин Петрович, не скромничайте. Никакая опергруппа не способна была в свое время заставить трястись от страха столичных авторитетов, никакая опергруппа не смогла бы заставить панически бежать за границу всемогущего, как тогда казалось, олигарха Белоцерковского!
В этот момент к столику приблизился официант, склонился в вежливом полупоклоне и, предупредительно кашлянув, осведомился: готовы ли гости сделать заказ?
Константин Петрович с готовностью схватил спасительное меню, но, бегло пробежав глазами по колонкам, крякнул, словно ильфо-петровский Ипполит Матвеевич:
– Однако!
Валерий Андреевич подтянул к себе пирамидку стационарного меню, затем мельком взглянул на прямоугольничек визитки на темно-зеленом жилете официанта и с видом завсегдатая заговорил:
– Михаил, мы хотели бы два «Максима Ланча». Принесите сперва чего-нибудь холодненького, скажем, грейпфрутовый сок со льдом и спрайт. Салатики у вас как обычно – с тунцом, оливье и греческий, а супы – из морепродуктов и спаржевый?
Получив утвердительный ответ, он обратился к собеседнику:
– Константин Петрович, вы что предпочитаете?
– На ваше усмотрение, Валерий Андреевич. Вы ведь утверждали, что знаете меня, а значит, и мои гастрономические предпочтения, лучше, чем самого себя, не так ли?
Валерий Андреевич и ухом не повел в ответ на эту колкость и невозмутимо сделал заказ:
– Значит, так, Михаил. Константину Петровичу принесите салат с тунцом, суп из морепродуктов и жареную форель с картошечкой, не пиццу же в самом деле? А мне – греческий салат, но без лука, суп-пюре из спаржи и свиную отбивную с тушеными овощами. Не помешает, пожалуй, кетчуп и соус «Табаско – грин пепэ». Хлеб, пожалуйста, с кунжутом и еще черный, бородинский. Ну и, разумеется, кофе. В конце обеда. Кажется, ничего не упустил?
– Желаете что-нибудь из спиртного? – осторожно напомнил официант.
– Ах, да! Пиво «Мерфис» красное или рюмочку водки, Константин Петрович?
– Благодарю, но мне сегодня нужна будет совершенно трезвая, светлая голова.
– Разумеется, – кивнул Валерий Андреевич и жестом руки отпустил официанта, сделавшего быстрые пометки в миниатюрном блокнотике.
Обедали молча, лишь изредка обменивались малозначительными замечаниями по поводу итальянской кухни. Когда был подан кофе и оплачен счет, включая разумные чаевые, Жиган взял инициативу на себя:
– Благодарю вас за обед, генерал, но вы ведь не для этого пригласили меня сюда?
– Разумеется, обед только повод для встречи.
– Тогда перейдем к делу?
– Я надеюсь, Константин Петрович, что вы успели обдумать мое предложение.
– Времени вы дали немного.
– Я надеюсь, тем не менее, что ваш ответ будет положительным.
– Отношения у меня с вашей «конторой», мягко говоря, не очень-то складывались. Это была игра в одни ворота, а если точнее, вы меня либо использовали, либо обкладывали флажками как серого хищника.
– Давайте расставим точки над «i». «Контора» наша, как вы выразились, довольно большая. Да и люди работают в ней разные. Одних уж нет, а те далече. Все материалы, касающиеся вас, находятся в нашем подразделении, а точнее – у меня. Знать о вас отныне будут только двое – мой заместитель и я.
– Это напоминает мне игру в злого и доброго следователя. Злого отстранили, и пришел добрый. Поговорил за жизнь, предложил чайку и сигаретку…
– Напрасно вы так, Константин Петрович. Вы мне глубоко симпатичны, и я совершенно искренне предлагаю вам сотрудничество.
– Не подумайте, что набиваю себе цену, но любопытно, чем это я вам так глянулся?
– В вас есть жизненная сила и абсолютная жажда справедливости. Вам не привыкать смотреть в вороненый зрачок ствола или видеть хищный блеск ножа. Вы умеете сломать хребет противнику, перетерпеть боль, найти силы для новой схватки.
– Просто русский Рэмбо! Чего же я, по-вашему, не умею?
– Изменять самому себе.
– Гм, пожалуй, – Константин Панфилов ненадолго задумался, словно оценивая прожитые годы, а затем продолжил разговор: – Ну, со мной все понятно: я – волк-одиночка, но вы ведь играете в команде. Чему не изменяете вы, генерал?
– Я государственник, если хотите, – державник по убеждениям.
– И, конечно же, вас радуют изменения, которые происходят в стране с приходом нового президента?
– Несомненно. Страну рано или поздно должен был возглавить молодой и энергичный лидер…
– Особенно лидер, прошедший такую славную школу. Может быть, вы служили вместе с ним в Германии или в Питере?
– Это не имеет отношения к предмету сегодняшнего разговора. Но когда-нибудь я расскажу вам подробнее и о себе, и о своей службе. В пределах дозволенного, конечно.
– И все же, хотя бы в нескольких словах. Я ведь должен представлять, за какую команду вы предлагаете мне играть, – сказал Панфилов и, видя некоторую нерешительность собеседника, добавил: – Вы ничем не рискуете, генерал, – я умею держать язык за зубами.
– Пожалуй, вы правы, Константин Петрович. – Генерал знаком попросил официанта принести еще кофе, который подавался в этом заведении без ограничений, и принялся рассказывать: – Готов биться об заклад, что вам не раз доводилось проходить мимо одного из старинных особняков песочного цвета, что на Пречистенке. Когда-то в нем давали балы князья Всеволожские и московские красавицы одаривали благосклонными взглядами и улыбками лихих гусар. Но князья прокутили этот особняк, и спустя десятилетия он превратился сначала в штаб Московского военного округа – сперва царской армии, а затем уж Красной и Советской. У того здания нет известности, скажем, Лубянки, но сей факт совершенно не огорчает тамошних обитателей, потому что известность и слава в их работе – дело совершенно излишнее. В том здании, Константин Петрович, уже практически полстолетия размещается одно из самых секретных подразделений контрразведки. Одно время оно именовалось СМЕРШем, затем – особыми отделами.
– А сейчас?
– Сейчас это – Управление ФСБ по Московскому военному округу.
– Военная контрразведка? – присвистнул Панфилов.
– Совершенно верно. Это своего рода государство в государстве. Поверьте, даже внутри самой ФСБ совсем немногие могут похвастаться осведомленностью о нашей работе, то есть о работе особистов. Но вам я признаюсь, что занимаю там один кабинет, и кабинет этот, прямо скажем, исторический. Сидели в нем в свое время и Климент Ворошилов, и Георгий Жуков, и Семен Буденный, и даже Василий Сталин, когда командовал столичным округом Военно-Воздушных Сил…
– Интересный список. А сейчас там сидит…
– Фалунчук Валерий Андреевич. Генерал-лейтенант, пятидесяти семи лет от роду. Военный топограф по первой специальности.
«Теперь понятно, откуда эта обходительность и интеллигентность», – подумал Панфилов, а Фалунчук между тем продолжал:
– В военной контрразведке служу больше тридцати лет, а начинал когда-то оперуполномоченным, а теперь на должности начальника управления. Поверьте, Константин Петрович, деятельность наша – это своего рода наука. Поэтому особо ценятся у нас не мускульная сила, а интеллект. И чем выше положение сотрудника или агента, тем большие перспективы открываются перед ним.
– Какие же перспективы открываются передо мною? Боюсь, что на тридцать лет меня не хватит, – грустно улыбнулся Панфилов. – Воинское звание, как вам, наверное, известно, у меня невысокое. Кем я к вам поступаю, агентом или сексотом?
– Аббревиатура «сексот», к сожалению, обрела некий негативный оттенок, хотя первоначально значила не что иное, как секретный сотрудник. А без секретности, сами понимаете, нашим сотрудникам ну никак нельзя. Этого требуют наши цели и задачи.
– Какие же?
– Защита конституционного строя, борьба с разведывательной и подрывной деятельностью зарубежных спецслужб. Противодействие незаконному обороту оружия и наркотических средств. Борьба с террористами и незаконными вооруженными формированиями… Может быть, все это несколько пафосно или казенно прозвучит, но для решения наших целей и задач порой недостает таких людей, как вы, Константин Петрович. Скажу без обиняков, вы сегодня нужны нашему управлению, нужны государству. А государство оценит вас.
– Как сказали бы мои давние друзья, я буду работать под государственной «крышей»?
– В любом случае это лучше, чем ходить в телохранителях у какого-нибудь олигарха. Кстати, вы, наверное, заметили, что даже само это слово выходит из моды? Так вот, я предлагаю вам роль или должность вольного стрелка, вольного художника, если угодно.
– Переведите.
– Это значит, что вы вправе выполнять только ту работу, которая не противоречит вашим принципам и убеждениям.
– Любопытно, – произнес Панфилов, вытащил пачку «Кэмела» и прикурил сигарету. – И что же еще предполагается для вольного художника?
– Определенное финансовое довольствие, ну и, разумеется, конспиративная квартира в мансарде – «мастерская»…
– Что, освободилась после какого-нибудь Слепого, Святого или Шерхана?
– Какого Святого? – не понял Фалунчук.
– Да вот ехал я недавно поездом из Минска, так прихватил с собой в дорогу книжонку в мягкой обложке. Ну, знаете, из тех, что прочитал – и не жалко оставить в купе, а то и в мусор швырнуть. Так вот там главный герой, суперагент носил погоняло то ли Седой, то ли еще что-то на С… Но не в этом дело. Мне кажется, генерал, что вы чего-то недоговариваете. Доставайте из рукава карту.
– Какую карту?
– Да не топографическую, конечно. Доставайте тот козырь, с помощью которого вы предполагали, будем называть вещи своими именами, завербовать меня, заставить работать на свое управление.
Генерал Фалунчук насыпал сахару в свой дымящийся «эспрессо» и стал помешивать его.
– То, что я сейчас скажу, может показаться вам, Константин Петрович, невероятным и неправдоподобным.
– Ну, меня довольно трудно чем-нибудь удивить.
– И тем не менее. В одном из южных регионов нашей страны в поле зрения наших служб попал человек, который с весьма большой степенью вероятности может оказаться вашим младшим братом.
– Что?! Игнат жив?
Панфилов воскликнул это настолько громко, что сидящие за соседними столиками невольно обернулись.
– Но этого не может быть! – проговорил он тише. – Его сожгли в Пушкине, в котельной особняка проклятого отморозка Лабунова. Мне сказал про это урод-истопник. Да и сам я видел в топке обгоревшие кости бедного Игната и его подруги.
– Но трупов-то вы не видели, – мягко возразил ему Фалунчук. – А кости, кости могли оказаться чьими угодно, например, одного из лабуновцев. Вы же помните, как нещадно расправлялся главарь банды, той расстрельной команды, со своими «быками» за малейшее непослушание или провинность. И как можно верить бредням алкаша-истопника?
– И все же… Столько времени прошло. Почему он не подал весточки?
– Во-первых, вы, Константин Петрович, не сидели на месте. Меняли не только адреса, но документы и род занятий. Даже пластическую операцию сделали. Столкнись вы с братом где-нибудь на улице, и неизвестно, признал бы он вас или нет. А во-вторых, из чеченского плена не очень-то и сообщишь о себе…
– Так Игнат в плену? Его что же, переправили на Кавказ люди Лабунова?
– Скорее люди братьев Матукаевых. По крайней мере так утверждает одна небезызвестная вам особа по имени Лариса Быстрицкая. Она в свое время готовила на перерегистрацию учредительные документы компании «ТВ-город», в которой у вас были немалые интересы и которую намеревались отнять у вас братья-дагестанцы.
– Да, припоминаю, хотя я видел ее всего пару раз, и то мельком. Но по отношению к ней у Игната были, по-моему, самые серьезные намерения.
– Вы даже не представляете себе, насколько вы близки к истине. – Генерал едва заметно, лишь краешками губ улыбнулся в свои прокуренные усы и продолжил: – Во время переправки на Кавказ Игнат помог Ларисе бежать.
– Я могу ее увидеть?
– Почему бы и нет? Она живет в Москве, растит чудесного шестилетнего мальчугана – вашего племянника. Он даже назван в вашу честь Константином…
– Что ж вы молчали, почему сразу-то не сказали? – спросил Панфилов после минутного замешательства.
– Всему свое время, Константин Петрович. Время разбрасывать и время собирать камни, время работать и время отдыхать… Кстати, на послезавтра забронированы авиабилеты в Швейцарию для вас, Ларисы и Кости.
– Погодите, в какую Швейцарию?
– В самую обыкновенную, горную. Отдохнете, Константин Петрович, погуляете у знаменитых озер, а заодно и подучитесь, почитаете наши бумаги, – мягким, но не терпящим возражения тоном сказал генерал и положил на столик прямоугольничек визитки. – Это координаты моего заместителя. От него – все инструкции, детали и подробности. А о главном, я уверен, мы уже договорились…