Виктор Соколов по кличке Сокол
В мои сонные мозги с визгом вгрызается электропила «Дружба». Господи! Какая мука, и где я, собственно, нахожусь?! С трудом разлепляю веки. Оказывается, у себя дома, а измывается надо мной будильник! У, сволочь!!! Зашибу!!! Дайте мне кирпич!!! Заткнулся, падла, на свое счастье. Завод кончился. Ладно, живи покамест!
Время – девять утра. Пора вставать. Мама родная, до чего же хреново! Голова чугунная, тело ватное – перебрал накануне… «Если б было море водки, стал бы я подводной лодкой», – поет «Дюна». Стал я ею вчера, да еще какой! Скорее даже не подлодкой, а батискафом. Когда погружаешься – оно вроде бы и ничего, азарт появляется. Все норовишь глубин достичь, в которых, по слухам, истина скрывается. Врут слухи, нет там никакой истины, однако понять этого не успеваешь – отрубаешься. Утром начинается всплытие – пренеприятнейший, доложу вам, процесс!.. Чученька, милая, только ты меня жалеешь, существо бессловесное. Чуча – моя кошка: старая, толстая, важная… Десять лет назад я подобрал ее на лестнице тощим, лишайным, полуживым от голода котенком. Выходил, откормил. Поначалу называл: «Ах ты мой бедный уродец!.. Ах ты мое несчастное чучело!.. Чучело…» Чучело, так и прилипла к ней эта погоняла[50]. Потом для сокращения стала Чучей. Привыкла. Откликается. Теперь она – красавица! Отъелась, распушилась, умывается с головы до кончиков лапок двадцать четыре раза в сутки. Ужасно не любит, когда ее тискают, царапаться начинает. Зато, если Вите плохо – обязательно приходит посочувствовать, мурлычет, пристраивается к самому больному месту… Кисуля моя хорошая! Эй, Чуча! Погоди! Не надо мне щетину вылизывать! И так знаю – рожа у меня в настоящий момент не дай Боже! Бармалей по сравнению со мной – писаный красавчик.
Пищит сотовый телефон.
– Алло-о! – хриплю я.
– Проснулся, Витек? – доносится из трубки голос Сашки Белова.
– Частично.
– За руль сесть сможешь?
– Ясно дело.
– Тогда не опаздывай.
– Постараюсь…
Короткие гудки… Саша Белов – мой напарник. Вся наша бригада разбита на двойки. У каждой – свой фронт работ, свои точки. На стрелки, как правило, выезжаем тоже вдвоем. Большинство вопросов с другими группировками (за исключением чеченцев) можно решить мирно, ну а если вдруг нарвемся на толпу безмозглых отморозков – за нас жестоко отомстят. Шеф-то наш, Толик, всегда в курсе, куда мы отправились. Толковый мужик, прочно держит в руках нити управления. Правит жестко, но разумно и справед-ливо…
В висках толчками пульсирует кровь, в ушах звенит. Эх, была не была! Встаю! В квартире, как всегда, с перепою «гололед». Пол, сволочь, скользит под ногами, а мебель и острые углы стен непременно норовят задеть больного человека.
Ковыляю в ванную.
Н-да! Хорош!!! В зеркале вижу опухшую, обросшую обезьяну с золотым ошейником. Золотые цепи – непременный атрибут большинства современных бандитов. Лично я к рыжью[51] равнодушен, но на подопечных торгашей его изобилие производит ошеломляющее впечатление Благоговеют! Делаются мягче воска. Правда, не все пацаны[52], особенно из старой гвардии, это осознают. Помнится, заехал я в гости к своему другу, Андрюше Воронову. Он начал заниматься рэкетом гораздо раньше меня, но сейчас завязал. Я как раз приобрел в тот день золотой крест с бриллиантами грамм на триста весом и прикрепил к ошейнику. День был жаркий, рубаха нараспашку. Мы с Вороновым сидели на кухне и пили (только не удивляйтесь) чай. Андрюха долго, скептически меня разглядывал, в глазах вспыхивали лукавые искорки.
– Да! – изрек он. – Выглядишь ты, Витек, сногсшибательно! Почище новогодней елки!
Я попытался объяснить насчет психологического влияния на барыг. Воронов внимательно слушал, согласно кивал.
– Вообще-то ты прав! – заявил наконец он. – Действует впрямь сокрушительно! Еще б небольшую деталь добавить, тогда полный абзац! Коммерсилы сразу на колени попадают!
– Какую деталь? – заинтересовался я.
– Золотое кольцо в нос!
Ехидный зараза! Ну да Бог с ним…
Почистив зубы, соскоблив щетину, вымыв голову и приняв контрастный душ, я одеваюсь, причесываюсь, напиваюсь крепкого до черноты чая и засовываю в рот несколько пластинок мятной жевательной резинки, дабы запахом перегара не вводить в искушение гаишников. Затем направляюсь к гаражу.
Погода, по счастью, прохладная. Мо-росит мелкий дождик. На свежем воздухе голова слегка проясняется, однако похмелье по-прежнему выматывает душу. «Брошу пить! – уже, вероятно, в сотый раз обещаю я себе. – После работы завалимся с Сашкой в сауну, хорошенько попарюсь, выгоню из организма шлаки, а завтра возобновлю тренировки!»
Я с детства занимался боксом, карате, кикбоксингом и в былые времена пока-зывал на ринге приличные результаты. В боксе дослужился до кандидата в мастера спорта, в карате – до коричневого пояса. И в кикбоксинге большинство боев выигрывал, главным образом, нокаутом. Проклятое пьянство! Ничего, парилка очистит кровь от алкогольной отравы… При условии, что в бане не окажется нашей братвы с непременными атрибутами – ящиками пива, девицами легкого поведения, анашой и т. д.
Сто процентов из ста начнут соблазнять: «Хлебни, брат, пивка… Курни травки… Смотри, какая девочка…» Но Витя будет тверд как кремень! Если получится… Е-мое! Это еще что за номера? Два краснорожих ублюдка цепляются к пятнадцатилетней малолетке из соседнего подъезда, выгуливающей болонку. Оля, или Таня, или… не помню… Впрочем, не важно! А болонку зовут Джимом. Ранние пташки, вашу мать! Куда лезете?! С утра столбняк замучил? Не мое дело, говоришь? Гм, ну получи, сука рваная, хук[53] в челюсть… Классно он треснулся башкой об асфальт. Теперь второго ногой в брюхо… согнулся… Больно ему… Еще бы! Ничего, тебе полезно, авось поумнеешь!
Чего вылупилась, девочка? Собачка уже пописала? Прекрасно! Ну и иди домой…
Ага, вот она, моя лайба[54], грязная падла, вчера помыть не удосужился. Только попробуй сразу не завестись, только рискни! Вмиг на металлолом пущу!
Завелась, чует, что со мной сейчас шутки плохи. Нервы с перепою, как кошачьи кишки на скрипке. Ну, милая, в путь…
Александр Белов, в отличие от своего напарника, вчера выпил в меру и посему выглядел вполне прилично. Слава Богу, успел вовремя притормозить. Проснувшись, он не мучился, подобно Соколову, а сделал зарядку – двести отжиманий от пола в четыре захода плюс упражнения на пресс – и с аппетитом позавтракал. По правде сказать, Белов тоже не отличался трезвым образом жизни, но в последнее время их с Витькой «заплывы» в хмельное море не совпадали хронологически. В результате то Витя страдал с перепою, а Александр читал ему нравоучительные лекции о вреде алкоголизма, то наоборот… Впрочем, для работы это было хорошо, поскольку один из двойки всегда сохранял ясность рассудка, мог решить на свежую голову возникшие проблемы, а в случае необходимости и доставить совершенно окосевшего друга домой.
Сегодня предстояло немало хлопот. Белов понимал – «болеющий» Витя продержится без лекарства не далее чем до полудня, затем «поцелуется» с первой пивной бутылкой, и пошло-поехало. Где-то часам к пяти его развезет, однако к тому времени, по расчету Александра, все дела будут завершены.
Белов с усмешкой вспомнил недавний случай. После довольно напряженной стрелки они заехали в гости к Андрюхе Воронову, который пригласил старых друзей на дегустацию домашнего вина, полученного им в подарок от тещи, проживавшей в Краснодарском крае. Дегус-тация прошла успешно. Белов с Вороновым чувствовали себя превосходно и лишь слегка захмелели, а вот находившийся в «заплыве» Витя сломался. В течение дня он держался на пивном допинге и ухитрялся выглядеть трезвым, но вино окончательно доконало беднягу. Когда пришла пора разъезжаться по домам, он с грехом пополам натянул один ботинок, минут пятнадцать возился с другим, однако тот упорно не подчинялся хозяину.
– Н-нога р-распухла! – заключил наконец Соколов и отправился вниз по лестнице, неся ботинок в руке.
Белов погрузил его в машину, отвез домой и передал с рук на руки жене, Вике.
– Ты почему в одном ботинке? – удивилась женщина.
– Н-нога распухла! – повторил Витя, клюя носом и раскачиваясь из стороны в сторону. Недоверчиво хмыкнув, Вика заглянула в ботинок и громко расхохоталась. Оказывается, пока друзья пили, полуторагодовалый сынишка Воронова засунул в Витину обувь маленький резиновый мячик…
Белов остановил машину в условленном месте. Часы показывали начало одиннадцатого. Александр прикурил сигарету и опустил боковое стекло. В лицо пахнуло влажным ветерком. «Прохладный денек, – подумал Белов. – Оно и к лучшему! На жаре наш «пловец» быстро бы раскис, а так, глядишь, дотянет до вечера!»
Встреча с ребятами из В-ской[55] группировки была назначена на одиннадцать утра. Вопрос предстояло решить в общем-то весьма банальный: коммерсант, находившийся под «крышей» у В-ских, задолжал предпринимателю, опекаемому ребятами Толика Варламова, крупную сумму. Подавляющее большинство современных российских капиталистов деньги отдавать не любят, факт привычный и общеизвестный, но этот козел, получив вежливое напоминание о необходимости расплатиться, в придачу разорался, будто его собрались кастрировать, и пригрозил Толикову подопечному местью В-ских. Барыга выделывался столь нагло, что даже Варламов, отличавшийся редкостной для бандитского авторитета терпимостью, пришел в ярость.
Он поручил Белову с Соколовым не только договориться с В-скими насчет возврата денег, но и наказать оборзевшего фраера. В-ские славились непредсказуемостью в поступках. Поэтому Белов на всякий пожарный прихватил с собой оружие. Однако он отказался от предложенной шефом поддержки живой силой.
– Вдвоем нам сподручнее, – пояснил Александр. – А если что… Ты знаешь, к кому мы поехали…
Вдали показалась черная «девятка» Витьки.
– Наконец-то! – облегченно вздохнул Белов. – И года не прошло…
В-ские в количестве десяти человек пришли в бар «Тихая гавань»[56] за полчаса до оговоренного времени. Старший группы Владимир Резаков по кличке Перо[57], которому руководство бригады доверяло вести переговоры, заметно нервничал. Коммерсант Моисей Гусякин – виновник разгоревшегося сыр-бора – расписал сложившуюся ситуацию исключительно в черных тонах… «Так наезжают!.. Последнее забирают!.. Дыхнуть не дают… Выручайте, иначе разорят!» – и т. д. и т. п. Короче, намутил воды. С одной стороны, Анатолий Варламов пользовался репутацией разумного, справедливого человека, но с другой… Уж слишком убедительно разглагольствовал Гусякин. Вдруг у Варлама башка набекрень съехала?! Всякое бывает! Перо отлично помнил, как некий Алексей Скрипкин (из их бригады), спокойный, несколько флегматичный мужик, нанюхавшись кокаина, ни с того ни с сего прикончил двух приятелей, а потом застрелился сам. Правда, Варлам, по слухам, наркотой не увлекался, однако кто его знает?! Перо хотел прихватить на стрелку Гусякина, но тот решительно отказался: дескать, назначена важнейшая деловая встреча, сулящая контракт на несколько сот тысяч долларов, затем еще одна не менее серьезная, день расписан по минутам и т. д. и т. п. В общем, никак не получается. Да и зачем он, Гусякин, там нужен? Пусть братва решает возникшую проблему между собой. Его же дело платить за «крышу».
Резаков нетерпеливо взглянул на часы. Без двух минут одиннадцать.
«Если сейчас не подъедут – значит, бизнесмен не соврал, и тогда, тогда…»
Отворилась дверь. В бар зашли двое. Среднего роста мужчина лет тридцати пяти, со светлыми глазами, правильными чертами лица, в неброской, но дорогой одежде. И здоровенный бугай с боксерским носом, увешанный массивными золотыми цепями.
Перо подал подручным знак приготовиться. Светлоглазый едва заметно улыбнулся.
– Привет, – обратился Белов к Резакову, безошибочно определив в нем старшего. – Нас ждете?
– Да!
– Присядем, побеседуем…
Перо опустился за столик в углу. Гости расположились напротив.
– Больно много вас, ребята, собралось, – зевнул Александр, прикрывая рот ладонью. – С чего такая суматоха?
Резаков, постепенно входя в раж, принялся обличать варламовцев в беспределе.
Белов безмятежно слушал, а «боксер» – как мысленно окрестил Перо Соколова – раздраженно играл желваками.
– Бред сивой кобылы! – процедил он сквозь зубы, едва Резаков закончил рассказ.
– Не кипятись, Витя! – мягко сказал Белов. – Просто пацанов ввели в заблуждение. Кстати, где Гусякин? Обвинения серьезные. Пускай коммерсило их подтвердит. Итак, где пострадавший?
– Он, э-э, занят! – смутился Перо.
– Что-о?! Занят?! Я, наверное, ослышался? – В глазах Александра сверкнула молния, а в голосе зазвучали металлические нотки. – Кто у кого под «крышей»: он у вас или вы у него?!
Выбитый из колеи неожиданным поворотом событий, Перо сконфуженно промолчал.
– Позвони, пригласи сюда, – улыбнулся Белов, протягивая Резакову со-товый телефон. – Хочу заглянуть в ясные очи несчастного страдальца. – Голос Александра снова сделался ласковым, спокойным. Однако глаза покрылись корочкой льда. Загипнотизированный его немигающим, жестким взглядом, Резаков послушно набрал номер.
«Похоже, варламовцы уверены в собственной правоте, – подумал он. – А Гусякин… Ну, не дай Бог, врал, паршивец! Порву как мойву!!!»
Виктор Соколов по кличке Сокол
Ишь, столпились, кретины, аж целый десяток! Дурацкая привычка – на стрелки кодлой являться. В-ские, мудаки, массовость любят. На хрена, спрашивается?! Думали, мы испугаемся стада безмозглых быков с дутыми от анаболиков мышцами?! Ха-ха-ха!
Господи! Голова трещит по швам! Старший вроде посерьезнее, но тоже болван. Какого черта Сашка с ним церемонится?! Признаться, меня иногда раздражает чрезмерный гуманизм Белова. Забуреет[58], скажем, барыга, надо бы ему сразу в рыло, да по печени, да по почкам… Так нет же, Саня начинает дипломатию разводить, пытается объяснить тупой коммерсильей башке, почему тот не прав. Белов прибегает к жестким мерам воздействия лишь в крайнем случае, причем с явной неохотой, а мне втолковывает: «Витя, мы христиане. Нельзя просто так мордовать людей! Вдруг они по-хорошему поймут?!»
Поймут, как же! Не смешите!!! Лучший довод для них – кулак! Хотя, как ни странно, Сашкина тактика почти всегда срабатывает. До сих пор не пойму причину! Может, он обладает парапсихологическими способностями?
Однажды я в шутку назвал Белова колдуном. Видели бы вы, как он обиделся. «Я, – говорит, – Витя, православный. Ты, между прочим, тоже. Поэтому не сравнивай меня с подобной нечистью!!! Колдуны, экстрасенсы и им подобные – слуги дьявола, сеящие в мире зло!»
Я очень долго смеялся. Но опять Сашка оказался прав. Один наш знакомый лечился у колдуна от пьянства. Вылечился, а через месяц повесился. Мы с Беловым сами его из петли вынимали… Совпадение?! Не знаю, теперь не знаю!..
С какой стати он так долго слушает этого хмыря, да еще вежливо улыбается, а меня толкает коленом под столом, дескать, не горячись, Витя! У самого же ствол под пальто. Значит, Белов не уверен, что переговоры пройдут гладко. И у В-ских куртки оттопыриваются, запаслись волынами[59]. Напрасно, мальчики, ох напрасно! В «стечкине» двадцать патронов калибра девять миллиметров, а Саня в прошлом офицер и чемпион полка по стрельбе. Не успеете вытащить свои пушечки, как он вас всех продырявит. Реакция у него отменная, пуль же хватит с избытком.
Ну, слава Богу! Взял-таки Саня В-ского представителя за горло. Грамотно взял, красиво и тут же отпустил. Снова улыбается. Однако на того подействовало. Побледнел. Вызванивает коммерсилу.
Господи! Душа горит синим пламенем! Горло ссохлось! Выпью-ка я немного пива для поддержания измученного организма. Шура, не прожигай меня укоризненным взглядом! От одной кружки не окосею! Тьфу! Паршивое пиво! Баночное, импортное. С консервантом и спиртовыми добавками. Лично я предпочитаю отечественное, бутылочное, желательно «Очаковское». Ладно, на безрыбье и рак рыба. Саня заказывает апельсиновый сок со льдом. Правильный, ишь ты! У него в настоящий момент период трезвости. Ну ничего, ничего! Вот уйдешь в запой, тогда я буду тебе мораль читать, с гордым видом прихлебывать чаек и сочувственно разглядывать твою опухшую физиономию.
В-ский (погоняла Перо) дозванивается наконец до своего торгаша, просит, вернее, требует подъехать. Тот, судя по всему, упрямится. Перо звереет, рычит в трубку, обещает барыге привести его силком, в наручниках. Молодец! Давно пора! Именно так с ними и надо обращаться! Атмосфера в баре разряжается. Кажется, Перо уразумел суть проблемы. Падла сраная, Гусякин, нагнал пурги. Мы ведь с Саней действительно беседовали с гадом чрезвычайно вежливо, аж до тошноты либерально, а он наплел «крыше», будто наезжали, едва на куски не порезали. Сволочь!!!
Одной кружки мало, беру вторую. Полегчало, слава тебе, Господи! Рассеялась в черепной коробке свинцовая муть, жизнь кажется менее отвратительной, чем час назад (после седьмой или восьмой бутылки она сделается даже привлекательной). Но пока хватит, до конца стрелки.
Ага, прибыл терпила[60]. Ну-с, друг ситный, исповедуйся перед братвой. Чего хлебало-то заткнул?! Боишься, засранец?!
– Расскажи, Гусякин, как мы беспредельничали, – мурлычет Саня. Сейчас он здорово напоминает огромного хищного кота, поймавшего мышь. Коммерсила трясется, будто осиновый лист. Все же есть у Белова некоторые сверхъестественные способности, или он просто отличный психолог?! Просчитывает, подобно шахматисту, поведение человека на десять ходов вперед.
Омерзительный тип, Моисей Гусякин! Злое крысиное лицо, маленькие черные, бегающие глазки. Неряшливые, покрытые перхотью волосы. Ручонки дрожат. На гнусной морде выступают крупные капли пота.
– Ссышь, ублюдок!
– Не молчи, милый, – продолжает Саша. – Итак, как мы беспредельничали?!
Барыга бормочет нечто невразумительное. Теперь даже тупоголовые В-ские понимают, что к чему. Перо белеет от ненависти.
– Братву лбами сталкиваешь, козел?! – шипит он. – Живым в землю зарою, пидор гнойный!!!
Один из В-ских наотмашь бьет Гусякина кулаком в харю. На лицах остальных появляется кровожадное выражение.
– Погодите, ребята, – вмешивается Белов. – Успеете разобраться с сукиным сыном. Давайте сперва решим главный вопрос, насчет долга и возмещения морального ущерба.
Перо согласно кивает головой.
– Сколько ты должен Кривчикову? – обращается к коммерсанту Саня.
– П-пятнадцать тыс-сяч баксов!
– Отдавать собираешься?
– Д-да.
– Когда конкретно?
– В т-течение н-недели.
– Превосходно. – Белов оборачивается к Перу. – Поговорим о моральном ущербе. Барыга подставил и вас и нас, стало быть, он обязан компенсировать затрату времени и нервов обеим сторонам.
Перо в полном восторге. Гусякина грузят[61], как верблюда. Помимо возвращения Кривчикову пятнадцати штук гринов, ему приходится уплатить десять тысяч долларов В-ским и десять нам. Срок – пять дней. Все радуются, все довольны (кроме Гусякина, разумеется). Перо предлагает выпить по поводу удачного завершения стрелки. Я за, но Саня с видимым сожалением отказывается. Нам еще нужно проехать по точкам, собрать месячную дань. Прощаемся, выходим на улицу.
Вид у меня, надо полагать, настолько бледный, что Белов сжаливается. Он ведь знает «прелести» похмелья не понаслы-шке.
Закупаю десять бутылок пива и пересаживаюсь в Санин «БМВ». Мою «девятку» оставляем на платной автостоянке. Завтра заберем. В ней же прячем под сиденьем «стечкин». Сегодня ствол больше не понадобится. Объезд точек – занятие вполне мирное. Коммерсанты (особенно Кривчиков) встречают нас с угодливым радушием. Мы не дерем с подопечных три шкуры. Каждый платит в меру сил, и нам в прибыль, и себе не в убыток. Понимают отлично, повезло им с «крышей». Среди братвы разные люди попадаются: иные от жадности да по глупости оберут коммерсанта до нитки, разорят, а потом сидят на бобах. С голого-то взять уже нечего! Объезд завершается около пяти вечера. Я к тому времени накачиваюсь пивом под завязку. Похмелье будто рукой сняло, но вот беда – ноги заплетаются и язык ворочается еле-еле. Саня привозит меня домой. Опять в квартире проклятый «гололед». Так, аккуратненько, по стеночке, по стеночке… Не раздеваясь – плюх на диван… Вика, любимая, сходи в палатку, купи мужу пивка! Вот спасибо, моя радость! Чученька! И ты здесь, кис-суля! Давай поглажу… Уф, устал. Спать хочется. Выпью пару бутылочек да на боковую.
Доставив захмелевшего друга по назначению (прямо до дивана), Александр вернулся домой, загнал машину в гараж, поужинал, затем, наполнив ванну, с наслаждением погрузился в горячую воду и прикурил сигарету. Что ж, день прошел удачно, с В-скими договорились полюбовно, как и подобает нормальным пацанам. К сожалению, в нынешнее время далеко не все нормальные, особенно те, кто балуется наркотой. Стоит перед тобой обкуренный отморозок, глаза стеклянные, морда чугунная, в одно ухо влетает, в другое вылетает. Такому без толку что-либо втолковывать. Недавно подобный субъект едва не прикончил Белова, благо у Александра реакция оказалась быстрее. Он успел выхватить оружие первым и всадить две пули в правое плечо придурка. Щенок взвыл и выронил волыну. При этом воспоминании Белов поморщился. Он не любил прибегать к насилию, но иногда приходилось. Ничего не поделаешь! Хорошо хоть не убил долдона, не взял лишнего греха на душу, а позагорать пару недель в больнице мудаку полезно. Авось прорежутся в закостенелом мозгу извилины…
Пролежав в ванной часа два, Александр оделся и решил пойти прогуляться по близлежащему лесопарку. Его постоянно мучила бессонница, сказывалось нервное перенапряжение. Вместе с тем Белов старался не принимать сонника[62], на которые, кстати, плотно подсел Андрюха Воронов. Горстями глотает, без них вообще не спит. При его-то здоровье! У Воронова прострелена грудная клетка, пробита плевра, чуть выше печени застрял во внутренностях заряд волчьей картечи. Свинец периодически окисляется, и парня крутит от боли. Пахан бригады, где раньше работал Воронов, предлагал свести с врачом экстра-класса. Сделать операцию. Андрюха отказался. Александр посоветовал ему не злоупотреблять колесами[63].
– Угробишь себя, Андрей, – сочувственно-укоризненно сказал тогда Белов.
– Плевать! – отмахнулся Воронов и перевел разговор на другую тему. Похоже, свою жизнь он ни в грош не ставит. Угнетает что-то Андрюхину душу.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил как-то его Белов.
– Можешь! – серьезно ответил Воронов. – Пристрели! – И, заметив вытянувшееся лицо друга, криво усмехнулся: – Шучу, шучу…
На улице почти полностью стемнело. Моросивший на протяжении дня дождь прекратился. В очистившемся от туч небе сияла холодная луна. Легкий ветерок лениво перебирал верхушки деревьев. Александр неторопливо брел по присыпанной крупным гравием дорожке. Было тихо, лишь перекликались в ветвях ночные птицы. Неожиданно издалека донеслись приглушенные голоса. Подгоняемый неясным предчувствием, Белов убыстрил шаг. Вскоре он увидел синюю «восьмерку» с потушенными фарами. Возле нее толпилось несколько фигур. Судя по всему, ситуация среди присутствующих оставляла желать лучшего. Александр подошел поближе.
– Мальчики, не надо! – всхлипывал девчоночий голос.
– Последний раз повторяю, бери в рот, – отвечал нахальный визгливый фальцет, принадлежащий особи мужского пола.
– Я не хочу!
– Куда ты денешься, сучка?! Шампанское пила с нами в баре? Пила! Покататься согласилась? Согласилась!.. Соси в темпе, твою мать… Бесплатных пирожных не бывает!
– Я не думала… не знала! – плакала девчонка.
– Гы-гы-гы!
В груди Белова всколыхнулось негодование.
«Паршивые выродки, – с отвраще-нием подумал он. – Сексуально озабоченные скоты!!!» Александр вовсе не от-личался целомудрием и уже не помнил, со сколькими женщинами успел переспать, – их общее количество давным-давно перевалило за сотню, – однако он никогда никого не насиловал. Белов признавал секс исключительно на добровольной основе. Если симпатичная женщина тебя хочет – милости просим в койку, не хочет – скатертью дорога! Другую найдем!
Между тем атмосфера около машины накалилась. Обладатель визгливого фальцета извлек из кармана нож, тускло блеснувший в лунном свете.
– Уши отрежу! – проверещал подонок. – Мое терпение иссякло!!!
– Мое тоже, – приблизившись к нему вплотную, спокойно сказал Александр. – Убери перышко, детка, порежешься!
Трое бритоголовых парней удивленно воззрились на него.
– Убери перышко! – повторил Белов. – Или у тебя со слухом проблемы?
– Ты кто такой?! Чего лезешь?! Оборзел?! – пробасил старший из компании насильников, лет двадцати трех, с толстой свиноподобной рожей и цепочкой из дешевого турецкого золота на запястье.
– Ага, оборзел, – согласился Александр и жестоким боковым ударом свернул свиноподобному челюсть.
Державший нож имел глупость замахнуться. Белов молниеносно провел заученный до автоматизма еще в военном училище прием. Раздался дикий звериный вопль. Третий пытался убежать, да не тут-то было! Белов редко поддавался чувству гнева, но если поддавался, то становился опаснее разъяренного тигра…
Драпать собрался?! Не выйдет!.. Подсечка… Болевой захват (за руку и за волосы одновременно)… Пару раз мордой об капот. Готов, пидор!.. Слышь, ты, хозяин ножичка, перестань верещать!.. Ах, тебе больно!.. Ладно, я добрый… Получи порцию наркоза… Удар ребром ладони в основание черепа. Затих, отключился… Вот так-то лучше, сопляки! Впредь не обижайте беззащитных девочек и не хамите незнакомым дядям!
Спасенная девочка смотрела на Александра с собачьей преданностью. «Придется довести до дома, – с неудовольствием подумал Белов. – Да в придачу выслушивать поток благодарностей! Может, пригласить к себе на запасную хату?[64] Неохота, к тому же она не в моем вкусе…»
– Пойдем, – вслух сказал он. – Провожу на всякий случай…
С трудом отделавшись от беспрерывно тараторящей и чуть ли не признающейся в любви девицы, Александр возобновил прогулку.
– Развелось недоумков на белом свете, – ворчал он. – Не дадут спокойно подышать воздухом, расслабиться перед сном. Эх, жизнь-жестянка!..
С минуту поразмыслив, Белов направился в сторону кладбища, рассудив, что мертвецы вряд ли попытаются кого-либо изнасиловать или затеять драку.
На кладбище действительно царила тишина. Александр вздохнул с облегчением. Православный, отнюдь не суеверный человек, он, разумеется, ни капли не верил смакуемым скандальными газетенками «сенсационным» материалам насчет воскресших покойников, вылезающих из могил вурдалаков и прочей дребедени.
А на кладбище все спокойненько,
Никого и нигде не видать.
Все культурненько, все пристойненько,
Исключительная благодать, –
вполголоса напел Александр куплет из известной песни Высоцкого.
Однако сегодня Белову определенно не везло. По стечению обстоятельств он вышел прямиком к могиле самоубийцы из их бригады, имевшего глупость обратиться за «исцелением» к колдуну и жестоко поплатившемуся за это.
– Покой нам только снится, – мрачно пробормотал Александр, опустился на лавочку внутри ограды и прикурил сигарету. – Привет, Хрящ, – обратился он к фотографии на памятнике. Та, естественно, не ответила, зато навалились неприятные воспоминания. Вот они с Витькой вынимают Хряща из петли. Как и все повешенные, покойник выглядит ужасно – налитое кровью посинелое лицо, вываленный изо рта прокушенный язык, выпученные глаза. Громко рыдает жена самоубийцы.
«Гореть тебе в аду, бедолага[65], – с горечью думает Белов. – Доигрался с «нетрадиционными методами лечения». Менты, зафиксировавшие факт самоубийства, давно смотались. Попытки вызвать труповозку завершились неудачей. Тогда Белов с Соколовым выносят на руках мертвое тело из дома и усаживают на заднее си-денье Витькиной «девятки». В морге их встречает вдупелину пьяный сторож.
– З-заноси, – равнодушно кивает он.
Рядом с дверями холодильной камеры валяется труп.
– Что за хреновина?! – удивленно восклицает Витька.
– А-а! Ж-жертва з-зеленого з-з-змия, – ухмыляется сторож. – Д-друзья его т-тоже были под кайфом. Уронили да и з-забыли. Протухнет к утру, бля буду!!!
Белов, настроение которого окончательно испортилось, решительно поднялся и двинулся по направлению к дому. Часы показывали начало первого ночи. Всю дорогу Александр шептал ругательства. Моцион называется!!! Расслабление перед сном!!! Не успокоил нервы, а, наоборот, накрутил. Придется, видимо, пить снотворное…
Приняв горячий душ, Белов проглотил несколько таблеток и спустя полчаса кое-как уснул…
Виктор Соколов по кличке Сокол
Ночью мне приснился жуткий и непонятный сон. Будто бы все жители города бесследно исчезли. Остались только мы с Беловым. Мрачные безлюдные улицы, пустые молчаливые дома. Настежь распахнутые двери магазинов. Бери задарма что пожелаешь, но нам почему-то ничего не хочется. Саня молчит, в глазах грусть и усталость. У меня на душе муторно, тоскливо. Хочется упасть на четвереньки да завыть по-волчьи. Позади слышатся мерные тяжелые шаги. Я резко оборачиваюсь. Никого. Однако шаги приближаются. Мне делается не по себе, тело покрывается пупырышками озноба.
«Саня! – кричу я. – Осторожнее!!!»
Он не отвечает. Внезапно, прямо из воздуха, перед нами возникает женщина в белом. Черты лица смутные, неопределенные. Она внимательно разглядывает меня, потом Сашку. Словно выбирает. Затем протягивает руку Белову и уводит по упавшему с неба широкому лучу света. Я остаюсь в полном одиночестве. Такое ощущение, будто Саню я больше никогда не увижу. Из глаз текут слезы, из груди вырывается отчаянный хриплый вопль.
Я просыпаюсь в холодном поту. Часы показывают половину восьмого утра. Не до конца опомнившись от кошмара, механически набираю номер на сотовом телефоне.
– Да, – после нескольких гудков доносится из трубки раздраженный голос Белова.
– Это я, Витя.
– Чего в такую рань?
Резонный вопрос, а ответить нечего. Бормочу какую-то несуразицу.
– Допился, – констатирует Белов. – Сказал же вчера русским языком, заеду за тобой в одиннадцать. Имей совесть! Дай поспать человеку!
В трубке слышатся короткие гудки.
Н-да, крыша[66] у меня, похоже, начинает протекать. Пора вылезать из запоя. В комнате бардак. На полу валяются пустые бутылки из-под пива. На столе замечаю две полные. Подлечиться? Ну уж нет! Хватит! Переборов искушение, чищу зубы, принимаю холодный душ и завариваю специальный травяной чай. Если верить надписи на упаковке, в него входят сушеная ромашка, валериановый корень, шиповник и еще с десяток различных растений. Говорят, такой чай очищает кровь, выгоняет из организма шлаки, укрепляет нервы. Так оно на самом деле или нет – не знаю. Пахнет, по крайней мере, приятно. Выпиваю наполненную до краев пол-литровую глиняную кружку. Голова по-прежнему тяжелая. Пивка бы! Нет, не буду! Я ж решил выходить из штопора! Вместо пива глотаю три таблетки цитрамона. Чученька пришла! Завтракать хочешь? Ну, держи кусок мяса. Эх, киса, киса, мне б твои проблемы! Чтобы скоротать время, включаю телевизор. Опять двадцать пять, реклама, в рот ей дышло! Достали меня «тампаксы», прокладки с крылышками и «орбит без сахара». Лучше посмотрю видак. На днях взял у Андрюхи Воронова кассету «Кавказский пленник»…
Гм-да! Патриотизмом здесь даже не пахнет. Авторы фильма усердно пытаются заставить зрителя жалеть «бедненьких» чеченцев. Не добились вы, господа, данной цели. Мне жалко лишь девочку, наверняка погибшую при бомбардировке селения. Рядовой Жилин – обычный лох с ослиными ушами. Вояка, твою мать! Впрочем, виноват не он, а те, кто гнал на убой необученных салабонов. А вот прапорщик, талантливо сыгранный Олегом Меньшиковым, вызывает у меня искреннюю симпатию. Настоящий солдат! Не даст пощады врагу, но и сам ее не попросит. Чехов[67] же надо резать поголовно, по крайней мере тех, кто мужского пола и способен носить оружие. Они и до войны славились исключительной подлостью. Помнится, три с половиной года назад прислали на стрелку вместо себя ментов. Попали мы тогда под раздачу! Слава Богу, без оружия приехали (стрелку забили почти в центре города), и потому сумели отмазаться. Однако неприятностей поимели предостаточно.
Пунктуальный Саня подъезжает ровно в одиннадцать и вкратце обрисовывает график работы. Денек получается загруженным до предела. В полпервого – стрелка. На сей раз виноват наш коммерсила. Пустился в идиотскую авантюру: занял крупную сумму денег и прогорел. В результате задолжал и Толику (тот по доброте душевной иногда поддерживает подопечных бизнесменов деньгами), и банку, находящемуся под «крышей» у Д-ской бригады. Затем нужно поучить уму-разуму барыгу, главу фирмы «Сириус», специализирующейся на оптовой торговле товарами широкого потребления. «Сириус» контролируют наши ребята – Корень и Лист. Несознательный торгаш начал лунокрутить по поводу ежемесячных выплат. Обнищал, дескать! По поручению Варлама пацаны втихую проверили его финансовое положение. Выяснилось – врет, гнида! Нисколько не обнищал, просто бабки зажимает. Саня предлагает устроить двоечку[68]. Классический расклад, но отнимет массу времени. На вечер запланирована сауна. Приглашают Корень с Листом.
– Чего кривишься? – изумленно спрашивает Белов, заметив мою кислую физиономию.
– Пить завязал!
– Так не пей.
– Легко сказать!
– Гм, действительно! Ну да ладно, по ходу разберемся. Собирайся, ехать пора!..
Стрелка забита[69] все в той же «Тихой гавани». Удобное место, уютное, менты сюда практически не заглядывают и посетителей мало. Представители Д-ских появляются точно в назначенный срок. В отличие от В-ских они не привозят с собой толпу быков. В бар заходят трое крепких мужчин, приблизительно моего возраста. Вежливо здороваются, присаживаются за столик. Переговоры ведет коротко стриженный здоровяк, со сплюснутыми борцовскими ушами. Глаза мне его не нравятся. Это глаза убийцы, холодные, пустые. Вспоминается сегодняшний сон, когда женщина в белом увела Саню в бесконечность. Душу охватывает нехорошее предчувствие. Боюсь не за себя, за Белова. Вдруг сон вещий, а женщина в белом – Смерть?! Эх, жаль не взяли с собой оружие!!! Саня, однако, держится совершенно спокойно.
– Симонов должен нам двадцать тысяч баксов, – заявляет здоровяк. – Их нужно вернуть.
– Правильно, – соглашается Белов. – Но и нам он должен двадцать пять штук.
Губы Д-ского сжимаются в узкую полоску. В пустых глазах вспыхивают недобрые огоньки. У того, что слева, куртка характерно оттопыривается. Далеко сидит, падла, не успею в случае чего выбить волыну, да и они, судя по всему, не пальцем деланные, профессионалы!
Саня между тем безмятежно улыбается:
– Предлагаю решить вопрос на взаимовыгодной основе.
– Как?! – приподнимает брови здоровяк.
– Очень просто. Денег у Симонова нет, разорился подчистую, но у него имеется четырехкомнатная квартира на Садовом кольце. Мы ее продадим, сумма получится приличная. И вы вернете свою двадцатку, и мы получим назад наши лавы[70]. Лоха же переселим в скромную квартирку на окраине.
Д-ские расслабляются. «Борец» впервые с начала встречи улыбается. Санина идея ему явно по сердцу.
– Покупателя найдете вы? – уточняет он.
– Да, – кивает Белов.
– Договорились.
Д-ские, простившись, уходят.
Уф!!! Пронесло!!! А сон мой – обыкновенный похмельный кошмар! Не более.
Выпив по чашке кофе, навещаем Симонова. Тот едва не плачет от радости. Похоже, Д-ские здорово запугали горемыку. Ничего, впредь будешь умнее, не полезешь в сомнительную аферу! Теперь пора «наезжать» на «Сириус». Боевое оружие, естественно, не берем, но прихватываем устрашения ради газовый пистолет. С виду – точная копия «макарова», не отличишь! Ну держись, жлобина, устроим тебе представление по полной программе!
Глава фирмы «Сириус» Игорь Петрович Аркашкин по уши увяз в работе. Телефон трезвонил беспрерывно. По офису метались взмыленные сотрудники, которых шеф ни на секунду не оставлял в праздности. Дела шли хорошо. К середине дня удалось провернуть несколько удачных сделок, суливших баснословные прибыли. Правда, их не стоит афишировать. «Крыша» не должна знать об истинных размерах доходов Игоря Петровича. Да и на хрена она вообще нужна?!
Два года назад, когда Аркашкин только начинал раскручивать свой бизнес, действительно были наезды со стороны некоторых московских группировок. По совету друзей он обратился за помощью к варламовцам. Те быстро навели порядок. Визиты уголовных личностей, сопровождаемые побоями и угрозами, прекратились. В то время Аркашкин платил исправно, прекрасно понимая – бандиты недаром едят свой хлеб. А теперь… Теперь тишь да благодать! Стало быть, и раскошеливаться незачем. Говорят, жадность ослепляет, лишает разума! Неплохо ориентирующийся в финансовых джунглях Аркашкин одновременно не мог уразуметь своим сквалыжным мыслительным аппа-ратом, что спокойной жизнью он обязан именно «крыше», а также, что братва не позволит поступить с собой, как с памперсом. Использовал да выкинул.
– К вам посетители, Игорь Петрович, – доложила секретарша.
– Я занят, – буркнул бизнесмен, не отрываясь от калькулятора.
– Глохни, чмо болотное! – гаркнул грубый голос.
Отодвинув в сторону секретаршу, в кабинет зашли двое незнакомых мужчин. Один, увешанный золотыми цепями, смерил Аркашкина свирепым взглядом. Другой вынул из-за пазухи пистолет «макаров». Коммерсант затрясся в ознобе.
– Ре-ре-б-бятя… я… я… – залепетал он.
Не вступая в дискуссию, Соколов схватил Игоря Петровича за шиворот, вытащил из-за стола и профессиональным боксерским апперкотом врезал ему по ребрам, затем обеими ладонями по ушам. В бок Аркашкина будто вонзился раскаленный нож, в голове зазвенели колокола. Белов сунул под нос бизнесмену дуло пистолета.
– Чуешь, чем пахнет? – прорычал он.
– Д-да! П-порохом!
– Нет, мудак! Это смертью твоей пахнет!
Коротким расчетливым движением ствола Александр раскровенил Аркашкину губу. Пусть почувствует вкус крови. (Как нам известно, Белов не отличался жестокостью, однако в нынешней ситуации требовался жесткий психологический прессинг, дабы подавить волю оборзевшего торгаша, нагнать страху.)
– Кому платишь? – рявкнул Соколов.
– В-ва-варламовским!
– Брешешь, сучий потрох! Мы слышали – ты бесхозный. Поэтому отныне станешь отстегивать нам!
Тут Витя назвал такую астрономическую цифру, что Игорь Петрович едва не лишился чувств.
– Я р-разорюсь, – с трудом выдавил он.
– Твои проблемы, – равнодушно ответил Александр.
– Я под «крышей»!!! – отчаянно взвыл Аркашкин.
– Ну и где она? – насмешливо осведомился Белов. – Пусть подъедет, встретимся, потолкуем!
– С-сейчас позвоню!
Дрожащей рукой Игорь Петрович набрал номер. К телефону долго никто не подходил.
– Слушаю, – послышался наконец на другом конце провода ленивый голос Корня.
Аркашкин, заикаясь от волнения, принялся объяснять ситуацию.
– Какого хрена мы должны за тебя подписываться? – выслушав его, ехидно спросил Корень. – Ты не платил четыре месяца. Вот и выпутывайся самостоятельно!
– Ребята, подъезжайте, пожалуйста, – чуть ли не плача, взмолился коммерсант. – Сегодня же уладим с вами все вопросы, мамой клянусь!
– Ладно, – после минутного раздумья нехотя согласился Корень. – Так и быть! Но учти! Помимо прочего – возместишь нам моральный ущерб за четыре месяца динамства. Десять штук зеленых. Согласен?
– Конечно, конечно!!!
– Хорошо, жди.
Аркашкин бросил на визитеров торжествующий взгляд и тут же схлопотал хлесткую пощечину.
– Прикинься ветошью и не отсвечивай, – ласково посоветовал Белов…
Мнимую «разборку» разыграли по всем правилам актерского искусства. Речи обеих договаривающихся сторон состояли в основном из блатного жаргона. Без переводчика не всякий поймет. (Между прочим, в общении друг с другом варламовцы феню[71] почти не употребляли.) Игорь Петрович с замиранием сердца следил за словесными баталиями бандитов, преданно взирал на Корня с Листом и содрогался, встретившись взглядом с «отмороженными беспредельщиками». В конце концов справедливость восторжествовала. Зловещие «гости» убрались восвояси.
– Спасибо, спасибо! – горячо благодарил «крышу» Аркашкин.
– Спасибом сыт не будешь! – резонно заметил Лист. – Выкладывай недоимки плюс за моральный ущерб.
Игорь Петрович безропотно отворил сейф…
Несмотря на удачное завершение обоих мероприятий, настроение Белова оставляло желать лучшего. Он сам не понимал причины дурного расположения духа. И в первом, и во втором случае напарники действовали по совести. Симонов выпутался из крупных неприятностей (Д-ские, как сразу почуял Александр, были людьми чрезвычайно опасными. Особенно тот, с глазами убийцы). Бомжом коммерсант не останется, дешевую квартиру в Новогирееве ему уже присмотрели. Просто будет жить скромнее и, возможно, поумнеет. Аркашкин получил по заслугам. Торгаш давно нуждался в интенсивной «физиотерапии» и в прочистке жлобиных мозгов. Отчего ж тогда муторно на душе?! Непонятно!
«Сокол, слава Богу, выкарабкался из запоя, – подумал Александр. – Значит, теперь и мне можно расслабиться».
– Ты с нынешнего дня ведешь здоровый образ жизни? – спросил он друга.
– Да, – гордо ответил тот. – Пьянству бой!
– Великолепно. А я отправляюсь в «плавание». После бани довезешь до дому?
– Конечно!
– Вот и ладушки!
Белов притормозил около фирменного винного магазина. Наученный горьким опытом, Александр не покупал спиртное в коммерческих палатках. Неизвестно, какую гадость там тебе подсунут. Недавно сосед Белова по лестничной площадке отравился «импортным коньяком», оказавшимся на поверку подкрашенным денатуратом. Едва откачали мужика в реанимации. Лучше приобрести бухло подороже, зато качественное… Из магазина Белов вышел с тяжеленной, доверху набитой бутылками сумкой. При виде ее новоявленный «трезвенник» Соколов укоризненно присвистнул. «Настала его очередь читать мораль и глубокомысленно рассуждать о вреде пьянства», – с усмешкой подумал Александр…
Корень с Листом восторженно приветствовали соратников.
– Классно, ребята, вы запугали ба-рыгу, – сказал Корень. – Смотрит на нас влюбленными глазами, перестал скупиться на капусту[72]. С нас причитается!
Он указал на две огромные авоськи.
– Пиво, «кристалловская» водка, мартини… В общем, что пожелаете! Есть и травка!
Белов отрицательно покачал головой:
– Не люблю наркоту, лучше выпью.
– Дело хозяйское, – согласился Корень. – Ну, вздрогнули!
Александр залпом осушил первый стакан. Соколов добродетельно отхлебнул «Нарзана»…
Виктор Соколов по кличке Сокол
Из сауны мы соорудили русскую баню. Плеснули на раскаленные камни ковшик смешанной с пивом воды. Пока Саня хлестал водку, я хорошенько пропарился, окунулся в холодный бассейн и несколько минут простоял под теплым душем. Затем вернулся к ребятам. Белов пил, а Корень с Листом смолили[73] анашу, лишь изредка прикладываясь к бутылке с мартини. После запоя я некоторое время видеть не могу спиртное. Противно. Чем бы заняться? Может, шлюх вызвать? Ну их к лешему, надоели! Во, придумал! Нужно слегка поразмяться. При сауне имеется неплохой спортзал – боксерская груша, макавари[74], тренажеры…
Сначала направляюсь к груше. Как ни крути, бокс – моя «первая любовь». Это уже потом Андрюха Воронов приобщил меня к карате. Андрюха был раньше фанатом восточных единоборств и лишь три года назад под влиянием одного своего друга, в прошлом инструктора спецназа, увлекся УНИБОСом[75], в основе которого лежат русские стили: система Кадочникова, система Ознобишина, казачий рукопашный бой. Туда также включены наиболее эффективные приемы из бокса, боевого карате, кунг-фу, самбо, саватт[76] и т. д. Здоровье у Воронова в результате ранения подорвано, но сила удара и реакция остались прежними. Правда, пузо отрастил и дыхалка никуда не годится (плевра повреждена). Недавно мы с Саней помогали ему переезжать на новую квартиру. Андрюха таскал мебель наравне с нами, и вскоре на него стало страшно смотреть – лицо налилось кровью, задыхается… Жаль парня!
Итак, сперва я изучал карате под его руководством, потом занимался у других тренеров и наконец добрался до кикбоксинга. Однако первая любовь, я имею в виду классический английский бокс, не забывается. Да, хорошие были времена. Помнится, в шестнадцать лет я занял второе место среди юношей в Московской области. Всех противников отправил в нокаут. Только последний бой проиграл по очкам: накануне подхватил грипп, температура подскочила до тридцати девяти.
Отличная груша! Ну-с, приступим!.. Левой… левой… Прямой правой… Отскочил… Свинг[77] с левой… Сорвал дистанцию – хук с правой… Одышка, черт бы ее побрал! Надо с завтрашнего утра начать бегать кроссы. Прочистить прокуренные легкие… Потренировавшись в меру сил, возвращаюсь к остальным. Все трое изрядно навеселе. Окосевший Лист травит анекдоты:
– «Перекличка в армии:
– Иванов!
– Я!
– Петров!
– Я!
– Сидоров!
– Я!
– Чурбанбердыев!
– Моя!
– Что моя?
– Твоя!
– Что твоя?
– Ура-а-а!!!»
Корень громко хохочет, а Саня даже не улыбается. В меланхолию ударился. Наливает себе очередной стакан водки, глотает не поморщившись, словно воду.
– Закусывай, – советует Лист.
Белов вяло жует бутерброд с осетриной. Затем, видимо? вспомнив, что он в бане, направляется в парилку. Из принципа. Не зря ж сюда приехал. Просто так напиться и дома можно. На всякий случай иду следом. Мало ли чего! Вдруг сердце прихватит! В пьяном виде париться опасно. Мои предосторожности оказываются напрасны. Саня приоткрывает дверь парилки, заглядывает вовнутрь, морщит нос и, бормоча: «Жарко, твою мать!» – поворачивает обратно.
– Выпей, Витек! – предлагает Корень.
– Нет, я в завязке!
– А-а-а! – понимающе тянет он. – Бывает!
Время близится к полуночи. Пора закругляться. Прощаюсь с Корнем и Листом, которые, похоже, собираются продолжать гулянку, гружу накачавшегося Саню в машину, отвожу домой и передаю в объятия его благоверной.
– Почему на тебе чужая куртка? – удивляется Светка.
– Я в ней всю жизнь хожу, – отвечает он, пытаясь стащить с ног ботинки.
Жена Белова вопросительно смотрит на меня. Разобравшись, в чем дело, не могу удержаться от смеха. Оказывается, по пьяной лавочке он нацепил кожанку Корня, оставив тому свой плащ. Не беда! Завтра обменяются! Вкратце объясняю Светке случившееся. Девчонка (ей всего-то двадцать два) хохочет. Не обращая на нас внимания, Саня целеустремленно бредет к постели. Прощаюсь со Светланой и еду домой. Вика, поди, заждалась.
При виде моей трезвой физиономии супруга тает от радости. Кошка мурлычет, трется об ноги. Пищит сотовый телефон. Это Толик. Он знает, что раньше двух я обычно не засыпаю.
– У вас, вижу, смена караула? – иронично осведомляется Варлам.
– Верно, – подтверждаю я. – Поменялись ролями.
– Слушай внимательно…
Получив задание на завтра, укладываюсь в кровать. Спать абсолютно не хочется. Чем бы заняться? Включаю видак, ставлю кассету с кинокомедией «Иван Васильевич меняет профессию». Воистину, подлинное искусство вечно! Фильм старый, а смотрится в тысячу раз лучше современного голливудского ширпотреба. У американцев, как правило, юмор довольно плоский. Тортом в морду или носом в грязь… Невероятно смешно… для них. Русских, за исключением круглых идиотов, подобной дешевкой не развеселишь. Заснуть удается лишь в начале четвертого утра. Опять снятся кошмары. Вроде и от похмелья избавился, и фильм хороший посмотрел, ан нет, донимают проклятые!
Я иду по бесконечно пустынной дороге. Вокруг расстилаются голые мертвые поля: ни кустика, ни травинки. В небе бесшумно кружат странные, не похожие ни на одну из земных, птицы. Гнетущая тишина давит на уши. Сани рядом нет, я совершенно один.
– Сашка, братишка! Где ты? – кричу я в пустоту.
– Далеко, – отвечает еле слышный голос Белова. – Прощай, друг!
– Нет! Нет!! Нет!!! – рыдаю я и просыпаюсь.
Подушка влажная от пота. За окном светает. Понимая, что уснуть больше не удастся, умываюсь, бреюсь и завариваю крепкий чай. На кухне появляется заспанная Чуча и говорит: «Мяу». В переводе – «давай завтрак бедной старой кошке». Нюхает мясо, поднимает мордочку и выразительно смотрит на меня.
– Эх ты, совсем зажралась, – упрекаю я ее.
Кошка начинает лениво жевать.
Сколько там на часах? Начало седьмого. Вспоминаю о данном себе накануне обещании бегать по утрам кроссы. Натягиваю спортивный костюм. На улице спокойно, безлюдно. Прохладный воздух бодрит. Бегу трусцой примерно с километр. Тяжело, однако, организм не до конца восстановился после штопора. Не беда! Денька через три регулярных тренировок буду как огурчик. Обратно возвращаюсь шагом. Прогулка не пропала даром. Аппетит появился. Поджариваю на сковородке сочный бифштекс. В качестве гарнира – пассерованный лук, зеленый горошек, ломтики свежих помидоров. Мясо – моя излюбленная пища. Насытившись, с наслаждением закуриваю первую сигарету. Половина девятого. Пора ехать за Саней. Мучается небось, бедняга, после вчерашнего. Куплю-ка ему по пути пару бутылок пива. Пусть подлечится.
Во дворе гуляет девочка с болонкой. Знакомое лицо. Вежливо здоровается, благодарит. За что? Ах да, за тех мудаков, которых я проучил недавно. Не стоит, малышка, не стоит, и вообще до свидания, я тороплюсь. На шоссе то здесь, то там тусуются шайки гаишников. Вышли на утреннюю охоту, сволочи. Но мне на них плевать. Правил не нарушаю, документы в порядке, запах перегара отсутствует, оружия в машине нет. Ну чего жезлом машешь, мусор, к чему прицепиться хочешь? Ах, ремень безопасности не пристегнут! Да пес с тобой, получи свою взятку и подавись ею! Ненавижу легавых! «Хороший мент – мертвый мент» – гласит народная мудрость. А надгробные памятники им надо изготовлять в виде унитазов: рядовым ментам – обыкновенные толчки, начальству – мраморные…
Подъезжаю к Саниному дому. Прихватив полиэтиленовый пакет с пивом, поднимаюсь вверх по лестнице. Представляю его состояние. Рожа небось в зеркале не помещается! Не горюй, браток! Врач-похметолог прибыл!..
В отличие от Соколова Александра не терзали ночные кошмары. Снилась всякая чепуха, наподобие сборной солянки из обрывков различных мультфильмов. Проснулся он рано, ухватился обеими руками за больную чугунную голову и едва сдержал стон. Мелькнула мысль отправить Светку за «лекарством», но жена крепко спала, и Белов пожалел ее будить. Кряхтя и охая, он добрался до ближайшей коммерческой палатки самостоятельно. Возле нее толпились страждущие. Белов с трудом дождался своей очереди. Первую бутылку «Очаковского» он выпил залпом, прямо на улице. Пиво слегка восстановило его силы и дало ему возможность без особых страданий вернуться обратно в квартиру. Основательно подкрепившись живительной влагой, Александр почувствовал себя значительно лучше. Побрился, принял душ, однако завтракать не стал. Обычное явление после перепоя. В половине десятого в дверь позвонили.
– Доктора вызывали? – ухмыляясь, спросил с порога Витька, многозначительно побрякивая бутылками в сумке. – Э, да ты уже, – разочарованно молвил он, учуяв исходивший от друга пивной аромат.
– Пока тебя дождешься, загнуться можно, – ответил Белов. – Варлам звонил?
– Да.
– Какие планы на сегодня?
– Неизвестные отморозки наехали по беспределу на нашу фирму. В тринадцать ноль-ноль стрелка. Взаправдашняя, не как вчера.
– Хреново, – помрачнел Александр. – Оружие возьмем?
Соколов неопределенно пожал плечами:
– Не знаю. С одной стороны, конечно, нужно. С другой – вдруг они мусора? Последнее время эти твари поднаторели в подставках. Приедешь со стволами – а тебя под белы руки да привлекут по двести двадцать второй[78]. Срок до трех лет, если влипнешь один. Те же деяния, совершенные группой лиц – а нас двое, значит, «группа» – от двух до шести…
– Н-да, – задумался Белов. – Задачка… Стоп! – вдруг насторожился он. – Какая, говоришь, фирма?
– «Водолей», хозяин – Кузнецов.
– Поразмыслим, – предложил Александр. – Кузнецова месяц назад мы наказали на приличную сумму за сокрытие доходов[79]. Барыга вполне мог затаить злобу и попытаться отомстить. На стрелку с отмороженными беспредельщиками все нормальные люди отправляются с волынами. Коммерсант это прекрасно знает. Попробуем, хоть и противно, влезть в его шкуру. Итак, предположим, он жаждет подставить нас под ментов. Когда и как? Во время сбора ежемесячной дани мы чистые[80], подкопаться сложно, а вот на разборке с беспредельными ублюдками… Ты правильно сказал насчет двести двадцать второй. Давай исходить из худшего – никакого наезда не было. Торгаш с целью подвести нас под монастырь кидает на пейджер Варламу информацию – мол, так и так, убивают, выручайте! Варлам перезванивает ему и узнает «жуткие» подробности – оголтелые изверги избивают бедолагу, размахивают пистолетами и т. д. и т. п. Мы приезжаем, соответствующим образом снарядившись, и попадаем в распростертые объятия легавых. Тогда или их мочить и уходить на нелегальное положение, или быть взятыми «с поличным». Кстати, почему Кузнецов связался именно с Варламом, а не с нами? Соображаешь?
– Нет, – честно признался Витя.
– Чтобы прибыло и залетело как можно больше народа. Толик в разговоре упомянул о подкреплении?
– Да.
– Все сходится.
Поспешно набрав номер Варлама, Белов высказал свои подозрения.
– Молодец, – похвалил его шеф. – И мне приходили в голову подобные мысли. Твои предложения?
– Устроим проверочку. Перебьем[81] стрелку, а сами…
– Ясно, – понял с полуслова Толик. – Так и поступим…
– Мы звякнем Кузнецову и скажем – дел по горло. Стрелка переносится на завтра, на три часа дня, – пояснил Соколову Александр. – В помещение войдем сегодня в условленное время, вдвоем, без стволов. Вооруженное прикрытие будет поблизости. Если там действительно отморозки, подадим знак своим. Как именно, еще успеем придумать. Если же коммерсила решил нас подставить, в офисе никого не окажется. Он обязательно предупредит мусоров – бандиты явятся завтра. Те, само собой, не пожелают сидеть целые сутки в засаде. Не тот случай. Легавые уверены – дичь сама залезет в капкан… завтра…
– Ты гений! – восхитился Сокол.
– Перестань, – отмахнулся Белов. – Хрестоматийная схема. Большого ума здесь не требуется.
Он открыл пивную бутылку о край стола и надолго припал губами к горлышку.
Белов с Варламом угадали правильно. Глава фирмы «Водолей» Леонид Андреевич Кузнецов действительно готовил подставку. Он не простил бандитам десяти тысяч долларов, которые ему пришлось выложить месяц назад в качестве штрафа. При одном воспоминании об этом душа Кузнецова выла гадким голосом. Да, он скрывал размеры доходов, для того, собственно, и согласился платить не фиксированную сумму, а десять процентов от чистой прибыли. Леонид Андреевич чрезвычайно любил халяву, наивно полагая, что способен одурачить любого. Скрыть прибыль – дело не слишком сложное для умного, изворотливого человека. По крайней мере с налоговой полицией ему удавались подобные фокусы, а вот проклятые бандиты оказались гораздо проницательнее государственных чиновников. В один прекрасный день они навестили Кузнецова с несколькими листами бумаги в руках и с точностью до рубля подсчитали его навар. Бандиты казались весьма рассерженными и категорическим тоном предложили – или выкладывай штраф, или… Кузнецов заплатил, но с той поры утратил душевный покой. Он долго думал, как расквитаться с рэкетирами, одновременно не повредив собственной шкуры, и лишь недавно его осенило. Подставить гадов под РУОП, а потом изображать невинную овечку: «Я не знал… Приехали, избили… Спросили, кому платишь… Назначили стрелку…» и т. д. и т. п.
Леонид Андреевич не сомневался в ус-пехе задуманной провокации. Даже после звонка Белова коммерсант не насторожился. Перенос стрелки – обычное явление[82]. Он по телефону предупредил руоповцев, что сегодняшняя операция отменяется. Преступники явятся завтра в пятнадцать ноль-ноль. Положив трубку, Кузнецов с хрустом потянулся, возложил ноги на стол, заказал секретарше чашку кофе и закурил дорогую импортную сигару. В час дня дверь кабинета распахнулась. На пороге стояли Белов с Соколовым. Леонид Андреевич содрогнулся.
– Здравствуй, родной! – с приторной ласковостью приветствовал бизнесмена Александр. – Где отмороженные беспредельщики?
Виктор Соколов по кличке Сокол
Невзирая на похмельный синдром, Санина голова сработала отменно. Просчитал психологию и действия барыги до мелочей, за версту учуял подвох! В офис Кузнецова мы заходим ровно в тринадцать ноль-ноль.
– Здравствуй, родной, – ехидно улыбается Белов. – Где отмороженные беспредельщики?
Ошарашенный коммерсила трясется словно в лихорадке.
– В-вы ж с-сказали з-завтра! – заикаясь, мямлит он.
– Правильно, – соглашается Саня. – Но ведь отморозки об этом не знают? Или знают? Ты, сука, предупредил! Под кого решил подставить?! Под ментов?!
Тут в беседу вмешиваюсь я и всаживаю кулак в потное рыло Кузнецова. Торгаш сваливается под стол и скулит оттуда:
– Ребята, не надо!!!
– Надо, Леня, надо! – копируя Шурика из фильма «Операция Ы», нравоучительно произносит Белов и оборачивается ко мне:
– Вытаскивай, Витя, засранца из-под стола. Намечается небольшой пикничок на лоне природы. Свежий воздух никому из нас не повредит. Особенно ему. Да и я, по правде сказать, не прочь проветриться. Башка гудит, во рту сто кошек насрали. Похмелье, будь оно трижды проклято!
Убедившись в виновности Кузнецова, Варлам зеленеет от бешенства.
– Вероломная мразь, – шипит он. – Пидор мокрожопый. На шашлыки пущу!
– Хорошая идея, – замечает Белов. – Я как раз обещал ему пикничок на природе, только не уточнил, из кого приготовим закуску.
Варлам от души хохочет и изъявляет желание лично поучаствовать в расправе. Запихиваем полуживого от страха коммерсилу в нашу машину. Варлам с двумя пацанами едет впереди, видимо, желая сам подыскать подходящее место. Я веду машину, держась в хвосте Толикова «Мерседеса». Саня на заднем сиденье подкрепляется пивом и по ходу дела стращает Кузнецова, расписывая последнему подробности предстоящей казни. (Мы, разумеется, не собираемся валить[83] гаденыша, ни к чему лишняя мокруха, однако проучить коммерсилу следует.)
– Лично я предпочитаю убивать гуманно, – вяло бормочет Белов, прихлебывая из бутылки. – Например, отрубить голову или повесить. Но ты, гондон, слишком сильно разозлил ребят. Они наверняка придумали для тебя нечто экстравагантное.
– Люблю закапывать живьем, – поддерживаю игру я.
– Жалкое, брат, у тебя воображение, – сокрушенно вздыхает Саня. – Есть способы гораздо интереснее.
От перетрусившего барыги воняет потом. Как бы сиденье не обоссал! Отмывать замучаешься!
«Мерседес» Варлама сворачивает с шоссе на проселочную дорогу. По обеим сторонам ее густой лес. Наконец останавливаемся. Вытаскиваю Кузнецова за шкирку из машины и веду в заросли. Метров через сто мы оказываемся на небольшой полянке. Наношу коммерсанту резкий удар ребром ладони чуть ниже затылка. Он ничком валится на землю.
– Встать, падаль, – пинает его ногой в бок Варлам.
Кузнецов с трудом поднимается, но тут же новый удар, на сей раз локтем в челюсть, отправляет его в глубокий нокаут.
К избиению подключаются все, кроме Белова. Удары сыплются градом. Саня стоит немного поодаль и брезгливо морщится. Воспитательный процесс продолжается примерно минут пять. Барыга визжит, хрипит, харкает кровью… Варлам отводит нас с Беловым в сторону.
– Работать с Кузнецовым больше не стоит, – шепчет он. – Нужно вытрясти пидораса, как Буратино, да послать к чертям собачьим. Ваше мнение, пацаны?
– Пусть прямо отсюда звякнет своему заместителю и прикажет перевести на счет фирмы «Гигант» деньги. По моим подсчетам, он потянет примерно половину ар-буза[84], – предлагает Саня. – «Гигант» через подставных лиц принадлежит Варламу – штатный юрист оформит все надлежащим образом, не подкопаешься. Главное, чтоб Кузнецов не накатал потом заяву в мусарню. С перечислением денег тянуть нельзя. Перевод нужно осуществить в кратчайшие сроки. Желательно в течение сегодняшнего дня.
– Ты, Белов, мои мысли читаешь! – умиляется Варлам. – Молодец! Чем быстрее, тем лучше. А по поводу заявы… Гм! У этого индивида душонка слабая, трусливая. Не посмеет! Только нужно окончательно дожать падлу. Сыграем в «доброго и злого дядю». Мы будем злодеями-мокрушниками, а ты, Саша, изобразишь добряка-гуманиста. Лицо у тебя располагает к доверию!
Белов согласно кивает головой. Экзекуция возобновляется. Двое ребят начинают копать могилу. Варлам кровожадно потирает руки. По ходу дела они нарочито громкими голосами спорят о способе убийства.
– Живьем закопаем, – говорит один из варламовских пацанов по кличке Серый.
– Не интересно, – возражает другой, темноволосый, черноглазый, по прозвищу Коршун. – Соорудим «живой факел». Обольем бензином да подожжем. Вот смеху-то будет!
– «Живой факел» – забавное зрелище, – соглашается Серый. – Ты продолжай копать, а я возьму из багажника канистру.
– Примитивно, ох примитивно! – вмешивается в беседу Варлам. – У меня идея гораздо оригинальнее. Кстати, заклейте сучонку рот скотчем. Нету?! Безобразие! Совсем нюх потеряли. Ладно, и кляп сгодится. Итак, на чем бишь я остановился? Проклятый склероз! Ах да! Видите те две молодые березки? Ну-ка напрягите извилины, вспомните историю!
Пацаны удивленно взирают на шефа.
– В десятом веке древляне привязали князя Игоря[85] за ноги к двум березам да отпустили, – блистает эрудицией Толик. – Разорвали напополам голубчика. Как вам моя идея?
– Класс! – восторженно восклицает Серый. Его активно поддерживает Коршун.
Коммерсант утробно мычит. Штаны намокают спереди. Обоссался-таки! Тут на сцене появляется «добрый дядя» в лице Саши Белова.
– Ребята, а может, не надо? – при-мирительно говорит он. – Вдруг Кузнецов по-хорошему поймет? Загладит свою вину?
– Хрена лысого он поймет! – хором возражают остальные.
Саня не сдается, взывает к чувству сострадания корешей. Мы усердно изображаем кровожадных злодеев. Спор длится долго, не менее десяти минут. Барыга, похоже, доведен до кондиции. По пепельно-серому лицу струится обильный пот, глаза выпучены, обрюзгшее тело трясется.
– Му-у-у!!! – умоляет о пощаде он, подползая к Саниной ноге. Вероятно, хочет ухватиться за нее, как утопающий за соломинку, да не получается: руки крепко связаны за спиной. – Му-у-у!!!
– Ладно, так и быть, – с деланной неохотой поддается на уговоры Варлам. – Только беседуй с ним сам! Меня тошнит от этой дряни! – Толик демонстративно отворачивается. Белов вытаскивает кляп изо рта бизнесмена.
– Спасибо! Спасибо! Спасибо! – задыхаясь, хрипит тот. – Век не забуду!
– Погоди, – прерывает Кузнецова Саня. – Сейчас ты позвонишь в офис, распорядишься перечислить, – тут Белов называет номер счета, – пятьсот миллионов рублей. Пусть не тянут резину. Деньги нужно перевести сегодня. Потом звякнешь домой, успокоишь жену, соврешь, будто отъехал в срочную командировку. Говори ровно, спокойно, беспечно, дабы не вызывать подозрений. Никаких намеков! Как только деньги будут получены, тебя отпустят, и не вздумай жаловаться в милицию. – Белов заговорщицки понижает голос. – Иначе я за них не ручаюсь, – шепчет он. – Натуральные изверги, садисты! Вырежут всю семью…
«Чудом» избежавший мучительной смерти Кузнецов соглашается на все условия. Звонит в фирму, затем домой. Довольно натурально изображает спокойствие. Варлам отвозит его на свою загородную дачу, где барыге предстоит погостить до тех пор, пока не подтвердится факт перевода денег. На сегодня работа закончена, а завтра и послезавтра выходные. Везу Белова домой. Он почему-то не в духе, почти не разговаривает и хлещет пиво бутылку за бутылкой.
– Жалеешь торгаша? – спрашиваю я.
– Нет.
– Тогда в чем дело, чего нос повесил?
– Не знаю…
В воскресенье Белов с Соколовым отправились по магазинам искать подарок Вике, у которой намечался вскоре день рождения. Машину вел Виктор. Александр, полузакрыв глаза, развалился на заднем сиденье. Вопреки ожиданиям, в запой он не ушел и, слегка «поболев» в субботу, сегодня чувствовал себя нормально. С утра пораньше Белов сходил в церковь, исповедался, причастился. По правде говоря, на причастие он не надеялся – пил накануне, не постился. С утра, не удержавшись от искушения, выкурил сигарету[86]. Все это он честно рассказал священнику. Старый седобородый отец Владимир пристально посмотрел на Александра и с нажимом произнес:
– Причащайся!
– Но я… – неуверенно начал Белов.
– Ничего, тебе обязательно нужно причаститься. – В глазах старика мелькнула жалость. – Иди с Богом!
«Наверное, пришла пора умирать, – неожиданно подумал Александр. – И Господь оказал мне последнюю милость[87]. Впрочем, нет! Навряд ли. Просто священник заметил угнетенное состояние моего духа. Отец Владимир – человек на редкость проницательный. Многое в жизни повидал, всю войну прошел».
Вернувшись из церкви, Белов почувствовал себя легко, спокойно. Утихла тоска, грызущая сердце на протяжении последних двух месяцев…
Друзья объехали ряд универмагов и не нашли ничего подходящего.
– Ну ее в баню! – сказал Виктор, тормозя у известного фешенебельного магазина «Парадиз»[88].
– Надоело колесить по городу. Купим что подвернется.
– Разумное решение, – согласился Александр.
Внутри толпились покупатели («Парадиз» славился широким ассортиментом и высоким качеством товаров). Было много детей. Малыши звонко щебетали, смеялись. Некоторые капризничали, норовя утянуть родителей к отделу с игрушками.
Белов печально вздохнул. Александр любил детей, но своего ребенка у него не было, так уж получилось. Внезапно он насторожился. Женщина, похожая на чеченку, с бесноватыми глазами фанатички, порывшись в хозяйственной сумке, бросила на пол небольшой металлический предмет и мгновенно скрылась в гуще народа. Посетители «Парадиза» не обратили на нее ни малейшего внимания. Белов похолодел. В центре торгового зала, на каменном полу, лежала «Ф-1» с выдернутой чекой. Самая опасная из современных осколочных гранат. Радиус поражения – двести метров. Три, четыре секунды, и… Мозг Белова заработал в убыстренном темпе. В плотной толпе эффект от взрыва будет ужасающим… Перед мысленным взором Александра возникла страшная картина: кровь повсюду… на стенах, на прилавках, на потолке… Груда трупов. Среди них – изуродованные тела детишек, которые уже никогда не станут взрослыми. До взрыва оставалось не более двух секунд…
– Господи, прими мою душу грешную! – шепнул Белов, наваливаясь грудью на гранату.
Виктор Соколов по кличке Сокол
Подброшенную чеченской стервой «Ф-1» я замечаю одновременно с Саней, но на мгновение теряюсь и упускаю момент. Белов опережает меня, закрыв гранату собственным телом. Грохает приглушенный взрыв. Поднимается паника. Отовсюду несутся истошные вопли. Перестаньте орать, идиоты! Никто не пост-радал… кроме моего лучшего друга! Появляются менты, как всегда, с большим опозданием. Создают видимость активной деятельности. На закрытых простыней носилках уносят останки Белова. Я знаю, Саня, ты давно мечтал иметь ребенка. Отныне их у тебя множество. Для всех спасенных детей ты стал вторым отцом, а может, и первым. Ведь далеко не каждый человек решится на такое… Ноги подкашиваются. Глаза застилает мутная пелена. Я опускаюсь на колени и глухо, без слез рыдаю. Сбылись сны! Я остался один. Почему я не успел сделать этого сам?! Ну как мне теперь жить?! Ка-а-а-ак?!
«И сказал Иисусу (разбойник, распятый рядом с Христом. – Авт.):
Помяни меня, Господи, когда придешь во Царствие Твое.
И сказал ему Иисус: Истинно говорю тебе.
Ныне же будешь со мною в раю».