Не обращая внимания на любителей бега трусцой, скейтбордистов и столпотворение вокруг, телеведущая стояла перед высокой стеной. Было видно, что она осознавала важность происходящего и своей роли в нем. Журналистка встряхнула волосами, облизала губы и поднесла к ним микрофон. Мужчины и выбежавшие молодые люди стояли, восхищенно уставившись на ее грудь. Она привлекала их больше, чем важные новости.
– Мы не знаем точно, сколько человек утонуло при попытке бегства в Европу, которая для этих несчастных была символом рая и свободы, – сказала она. – Но в последние годы таких были многие тысячи, и только за этот год в море утонуло более двух тысяч человек.
Она обернулась к экрану и указала на светящиеся цифры.
– Вот число погибших в Средиземном море с начала года. В прошлом году этот показатель был еще выше, и на следующий год ситуация вряд ли улучшится. Горько, что, несмотря на эти ужасные цифры, весь мир – вы и я – старается не думать об этом, пока погибшие остаются для нас просто статистикой.
Она бросила в камеру драматичный взгляд своих подведенных тушью глаз.
– А что в это время делает весь мир и мы с вами? Мы их игнорируем. В знак протеста в последующих репортажах на нашем канале «ТВ 11» мы расскажем о судьбе одного конкретного человека, того мужчины, тело которого недавно вынесло на берег на Кипре.
Она взглянула на свои сверкнувшие на солнце наручные часы.
– Меньше часа назад этого бедолагу вынесло морским прибоем прямо к ногам отдыхающих, беззаботно радующихся чудесной погоде. Таких же, каких много сейчас и здесь, на пляже Сант-Микель.
Она сделала широкий жест в сторону загоравших, чтобы было понятно, кого она имеет в виду.
– Дорогие телезрители, молодой человек, о котором я говорю, был первым, чье тело выбросило на берег на популярном кипрском пляже Айя-Напы сегодня утром, и число погибших у нас на дисплее выросло до двух тысяч восьмидесяти.
Она сделала выразительную паузу и посмотрела на большое светящееся число.
– Когда это число снова увеличится – лишь вопрос времени. Но первой жертвой сегодня утром был этот смуглый, похожий на ребенка парень в футболке «Адидас» и поношенной обуви. Почему он погиб в Средиземном море? Если мы посмотрим на умиротворяющие лазурные волны здесь, в Барселоне, сможем ли представить себе, как прямо сейчас это самое море в какой-то тысяче километров отсюда сокрушает мечты о лучшей жизни у тысяч людей?
Она сделала паузу, когда на экране появились кадры с Кипра. Отдыхающие на пляже могли видеть это на мониторе, стоявшем рядом с телеоператором. Гул толпы мгновенно прекратился. Это были жуткие кадры: тело молодого мужчины лежало на животе под ударами волн, пока два санитара не вытянули его на сушу и не перевернули. Затем на мониторе опять появилась телеведущая из Барселоны. Она стояла рядом с камерой и готовилась завершить репортаж.
– Через несколько часов мы будем знать об этом человеке больше. О том, кто он, откуда, какая у него история. Мы вернемся после рекламы. А тем временем число на экране вырастет.
Она показала на монитор за своей спиной и продолжала серьезно смотреть прямо в объектив, пока оператор не сказал ей:
– Спасибо!
Хоан быстро огляделся и улыбнулся. Это могло бы стать его прорывом! Неужели среди сотен людей вокруг не было ни одного представителя прессы, кроме команды телевизионщиков и его самого? Неужели судьба наконец подарила ему возможность оказаться в нужном месте? Неужели он на самом деле был участником великой истории?
Еще никогда Хоан не испытывал такой радости.
Ну кто же упустит такую возможность?
Хоан посмотрел на светящийся дисплей.
Только что количество погибших в море было две тысячи восемьдесят, а сейчас уже две тысячи восемьдесят один. И так же как застыли юноши, уставившись на груди телеведущей, когда она закуривала и перебрасывалась словами с оператором, замер и Хоан.
Каких-то десять минут назад он принял окончательное и бесповоротное решение увеличить собой число утонувших в Средиземном море, а теперь взгляд его был прикован к светящимся цифрам. Их призыв был столь зовущим и реальным, что голова закружилась и подступила тошнота. Только что он, как ребенок, думал лишь о себе и его переполняли чувства жалости и безнадежности, а в это время люди боролись за жизнь в открытом море. Боролись! Это слово больно ударило его, и внезапно он понял, свидетелем чего стал, во что был вовлечен. Хоан чуть не заплакал от облегчения. Он был в двух шагах от смерти, и вдруг появился свет, который спас его, – в точности как предсказала гадалка. Свет, который давал ему желание и стимул жить. Свет от экрана перед ним рассказывал о несчастьях других и начинал до сих пор не написанную невероятную историю. Все это он понял сейчас.
И как было предсказано гадалкой, его вытянули из объятий смерти в самый последний момент.
Следующие часы Хоан прожил как в лихорадке, потому что в его мозгу созрел план, который должен был спасти его карьеру и тем самым создать основу его дальнейшего существования.
Поэтому он изучил расписание авиарейсов на Кипр и обнаружил, что на самолете с вылетом в 16:46 успеет прибыть в Афины вовремя, чтобы пересесть на рейс до Ларнаки и оказаться на пляже Айя-Напы примерно в полночь.
Он долго смотрел на стоимость билетов. Почти пятьсот евро в один конец, и такой суммы у него не было. Ему понадобилось полчаса, чтобы принять непростое решение: Хоан проник в зеленную лавку своей бывшей возлюбленной. Открыл дверь с черного хода ключом, который она на протяжении нескольких недель пыталась у него выцыганить обратно, и прошел прямо к маленькому ящичку с деньгами, спрятанному под прилавком и замаскированному несколькими корзинами с зеленью.
Через двадцать минут она вернется с сиесты и прочитает долговое обязательство, которое он положил на прилавок. А по прошествии еще двадцати минут он будет уже в аэропорту с почти тысячью шестистами евро в кармане.
Крики с пляжа Айя-Напы на Кипре прорывались через поток света, лившегося из многочисленных прожекторов на кучку собравшихся людей и черные гребни волн. Прямо на песке в нескольких метрах от спасателей в униформе лежал ряд тел, лица их были прикрыты серыми шерстяными одеялами. Это было ужасное, но, с точки зрения журналиста, увлекательное зрелище.
В пятнадцати метрах выше на берегу стояла строго охраняемая полицейскими группа из двадцати-тридцати испуганных людей, подавленных, истощенных, дрожавших от холода, хотя им дали такие же одеяла, как те, что закрывали лица утонувших. Были слышны негромкие, безутешные рыдания.
– Там стоят те, кому повезло, – сказал кто-то в ответ на вопросительный взгляд Хоана. – Они были в спасательных жилетах и держались вместе, словно стая рыб. Их подобрали в море довольно далеко от берега всего с полчаса назад.
Хоан кивнул и осторожно приблизился к телам. Полицейские хотели было его прогнать, но, когда он показал им свою пресс-карту, переключились на группу назойливых туристов и купальщиков, которые пытались запечатлеть происходящее на свои смартфоны.
«Бессердечные люди», – подумал Хоан, вынимая фотоаппарат.
Он не понимал по-гречески, но язык жестов спасателей было легко расшифровать. Они размахивали руками и показывали на лениво ползущие гребни волн, а один направил свет прожектора на что-то среди морских валов.
Когда тело находилось на расстоянии двадцати метров от берега, один из спасателей вошел в воду и подтянул его, словно это была куча тряпья. А когда труп вытаскивали на сушу, некоторые из оставшихся в живых беженцев громко заплакали.
Хоан повернулся к группе. Жалобные крики исходили от двух женщин, которые, склонившись, закрывая руками лицо, изо всех сил пытались понять, что происходит у них на глазах. Зрелище было ужасное. Мужчина с черной развевающейся бородой грубо попытался заставить их замолчать, но это не остановило рыданий, которые, напротив, стали громче, когда молодой лысый человек в синей форменной куртке выскочил из толпы и в упор сфотографировал тело. Вид у него был весьма официальный, видимо, он должен был задокументировать каждое выплывшее тело, поэтому Хоан сфотографировал его и на всякий случай кивнул, словно у него тоже было особое разрешение присутствовать здесь. К счастью, других газетных фотографов не было.
Потом он обернулся и сделал серию снимков плачущих женщин из группы спасенных, потому что в репортаже всегда выигрышно бросить скорбь прямо в лицо читателю, хотя его цель была совершенно другая. Он хотел того же самого, что и телеканал в Барселоне. Исследовать факты, шокировать и пробуждать эмоции.
Дело в том, что этот утопленник, как бы ужасно это ни звучало, был его собственностью, личным трофеем. Хоан захотел попробовать «оживить» мертвеца, причем не только в глазах скромного круга каталонских читателей. История должна была прогреметь на весь мир, как это случилось с трехлетним сирийским мальчиком-курдом, который утонул и попал на первые страницы газет по всему миру несколько лет назад. Хоан решил выяснить историю одного человека. Этот рассказ должен сделать его богатым и знаменитым. В этом и состоял план.
На мгновение Хоан задумался. Теперь крики на заднем плане были реальными, а не фоном из телевизионного репортажа в Барселоне с пляжа Айя-Напы. Здесь все было по-настоящему. Почему же он чувствовал угрызения совести? Разве он не пытался сделать что-то очень важное?
Фотоаппарат в руках вдруг стал тяжелее. «Тут что-то не так», – подумалось ему. Он просто украл концепт канала «ТВ 11»? Чем отличалось его расследование, хоть он и находился на месте событий? Это же чистый плагиат, почему не признаться в этом самому себе?
Хоан отбросил мысль о плагиате. Ну и что? Если сделать все профессионально, кто сможет его обвинить?
Надо отснять, как тело поднимают из воды, а потом подойти к тем двум плачущим женщинам. Узнать, кем они приходились погибшему, кто он, почему пустился в бегство. Почему он погиб, а они нет? Каким человеком он был? Были ли у него дети?
Хоан подошел к телу и приготовился фотографировать. Лицо утопленника было обращено к волнам. Мужчина был одет во что-то непонятное, ткань закрутилась вокруг тела. Похоже, какой-то национальный костюм. Один из спасателей оттащил труп от пульсирующей полосы прибоя.
Хоан был совсем рядом, когда тело подвинули. При этом голова повернулась, и Хоан увидел, что утопленник – вовсе не мужчина, а пожилая женщина.
Хоан зажмурился. Никогда раньше смерть не производила на него такого впечатления. Он видел жертвы автомобильных аварий, кровь на асфальте в мигании синих маячков «скорых», которые приехали на помощь слишком поздно. За свою короткую службу судебным репортером Хоан не раз посещал городские морги. Но судьба этой беззащитной женщины тронула его гораздо сильнее. Каким долгим и полным ожиданий был ее путь и как ужасен конец. Из этого материала можно сделать поистине ошеломляющую историю.
Он глубоко вдохнул влажный морской воздух и задержал дыхание, глядя на ночное черное море. Несомненно, ему повезло, что умершим оказался не мужчина, не молодая женщина или ребенок. Интуитивно он понял, что такая история будет лучше продаваться. Долгая жизнь и ужасная смерть. Бессмысленность и гротеск несчастной судьбы.
Через мгновение Хоан уже направил объектив на покойную и нажал на кнопку спуска затвора, а через несколько секунд включил режим видеозаписи и принялся подробно снимать тело. Но тут его остановили спасатели.
Несмотря на страдания во время плавания и скорбный путь тела в соленой воде, можно было заключить, что женщина происходила из зажиточной семьи. Это тоже предвещало истории финансовый успех и спрос на фотографии. Сколько раз уже публике приходилось видеть людей, влачивших жалкое существование в невероятно тяжелых условиях и одетых в тряпье, несущее отпечаток трудностей долгого пути? Эта женщина, напротив, была со вкусом одета, помада на губах сохранила свой розовый цвет, на веках еще остались тени. Когда-то она была красавицей. Лет семьдесят, босая. Разорванная меховая куртка поначалу сбила Хоана с толку. В то же время нельзя было не заметить глубоких морщин, прорезавших лицо и, несомненно, свидетельствовавших о страданиях, которые заставили ее ухватиться за этот отчаянный шанс. Ее лицо тем не менее было исполнено достоинства.
– Вам известно, откуда прибыли эти люди? – спросил Хоан по-английски у какого-то начальника в штатском, который встал на колени у тела.
– Думаю, из Сирии, в последние дни оттуда идет поток беженцев, – ответил тот.
Хоан повернулся к группе выживших. Смуглые, чуть более смуглые, чем греки, так что предположение о Сирии было вполне разумным.
Он посмотрел на выложенные в ряд тела на песке и пересчитал их. Тридцать семь. Мужчины, женщины, кажется, один ребенок. Хоан подумал о мониторе на пляже в Барселоне на другом берегу Средиземного моря, где сегодня ночью появилось число 2117. Сколько бессмысленно потерянных человеческих жизней.
Затем он вынул блокнот и записал дату и время, чтобы проникнуться ощущением, что он уже приступил к осуществлению плана, который отодвинет его от края пропасти и даст ему твердую точку опоры. Это будет статья о ни в чем не повинной жертве. Не о взрослом человеке в расцвете сил или беззащитном ребенке, а о старой женщине, которая погибла в море секунду назад. О человеке, который, как и две тысячи шестнадцать других жертв, не смог живым переплыть Средиземное море в этом году.
Он озаглавил статью «Жертва 2117» и бросил взгляд на группу выживших людей. У них по-прежнему были измученные лица. Они дрожали и прижимались друг к другу, но две женщины, которые кричали, и мужчина с большой бородой исчезли. На их месте стоял мужчина в синей форменной куртке, который раньше фотографировал рядом с Хоаном.
Хоан сунул блокнот в карман и хотел сделать несколько фото лица женщины крупным планом, когда встретил осмысленный взгляд ее глаз.
«За что?» – спрашивал взгляд.
Хоан отскочил. В его мире над эзотерическими явлениями только смеялись, но теперь он задрожал всем телом. Можно было подумать, что женщина захотела вступить в контакт с ним. Донести до него мысль, что он ничего не понимает и что что-то не так.
Хоан не мог отвести взгляда, все новые вопросы возникали в этих красивых живых глазах.
«Кто я, Хоан?»
«Откуда я?»
«Как меня зовут?»
Хоан встал перед ней на колени.
– Я обязательно это узнаю, – сказал он и закрыл ей глаза. – Я обещаю.