День тринадцатый
Они попытались войти к нему.
Он слышал, как они шептались за дверью, потом увидел, как ручка двери стала медленно опускаться.
Но Александру было все равно, потому что он давно подготовился. Уже в первый день, забаррикадировавшись, он обдумал вопрос с дверями. Независимо от того, открываются они внутрь или наружу, они всегда создают проблемы для того, кто не желает, чтобы их открывали. В том числе и тогда, когда дверь запирается ключом, как сейчас, и ее нельзя распахнуть одним движением.
Дверь его комнаты открывалась в сторону коридора, и, если поддеть ее ломом, можно без проблем получить доступ внутрь. Но Александр лучше других знал, что его отец никогда в жизни не станет портить такую первоклассную дверь только из-за него, для этого он был слишком большим скрягой, и на сына ему было наплевать.
Александр очень хорошо помнил, с каким упоением и гордостью отец демонстрировал свое новоприобретение.
– Ты только посмотри на наш новый дом, сынок. Этот дом – образец подлинного мастерства. Массивные двери, оштукатуренные потолки, лестницы с балюстрадой ручной работы, полюбуйся! Никаких пластмассовых ручек и древесно-стружечных плит. Тут потрудились настоящие мастера, которые и могут, и хотят. Результат их работы – прекрасные уникальные вещи.
«И могут, и хотят» – это был лозунг его отца. Говоря о других людях, он делил их на категории в зависимости от того, «могут» ли они, или «хотят», или ни то ни другое. Те, кто, по его представлению, и не мог, и не хотел, были людьми низшего сорта, которым не место в той стране, где живет он сам.
Каждый раз за столом он демонстрировал свое презрение к таким людям. И когда однажды Александр крикнул, что лучше бы отец заткнулся и хоть как-то помог тем, кто не может и не хочет, вместо того чтобы хвалить самого себя, его отец дал ему первую в его жизни серьезную пощечину. Тогда ему было только тринадцать лет, потом были и другие пощечины, потому что скандалы в этом доме вспыхивали регулярно. И никто не должен был сомневаться, что отец предпочел бы любого другого нормального датского мальчишку в сыновья вместо Александра.
И вот теперь они жили в доме, построенном людьми, которые и могли, и хотели, почти сто лет тому назад. Хотя дверь нельзя было заблокировать изнутри, потому что она, вопреки правилам, открывалась наружу, эта самая дверь имела массивную латунную ручку, с которой не так легко было справиться.
Как раз эта ручка и стала гарантом покоя для Александра. Потому что вверху на потолке в комнате Александра его отец в короткий период увлечения благоустройством дома смонтировал стальной трос, на котором рядком висели галогеновые лампы. Трос натягивался специальным механизмом, но Александр давно сорвал его и привязал трос одним концом к дверной ручке, а другой конец обернул несколько раз вокруг чугунной батареи. Таким образом, дверь нельзя было открыть достаточно широко, чтобы войти. За десять секунд Александр мог размонтировать свой механизм, когда дом бывал пуст, и выйти. Поэтому, когда родители шептались за дверью, он только улыбался – проникнуть к нему в комнату они никак не могли.
– Мне очень хорошо, – кричал он. – Мне нужно еще несколько недель, и я выйду.
Поначалу это приводило к тому, что шепот прекращался, хотя это и было ложью, потому что Александру вовсе не было хорошо.
Во время сидения у компьютера за последнюю неделю он сделал несколько опрометчивых ходов и был отброшен назад настолько, что уже начал думать, не отказаться ли от идеи достичь результата в две тысячи сто семнадцать. Он ведь всего-навсего хотел продемонстрировать неизвестной женщине на стене то внимание, которого она и все другие умершие в море или на берегу заслужили. Когда придет час, он в точности расскажет в полиции, какую цель он преследовал, выйдет наружу и отрубит голову своим родителям, а потом на улице всем другим, кто окажется поблизости. И тогда никто и НИКОГДА не забудет это число и эту безвинную женщину.
Это было его целью.
– Возьми себя в руки, Александр, – сказал он сам себе и посмотрел на экран. – Ты все можешь. Будь молодцом, стреляй, убивай без пощады, ты просто очень устал за последние сутки. Войди в свой обычный ритм, и все будет хорошо.
За дверью опять раздался шорох.
– Это Эдди, твой друг, он стоит у двери, Александр, – крикнула мать. – Он хочет войти к тебе. Хочет поговорить с тобой.
Ну это же явная ложь. Во-первых, Эдди не был его другом, во-вторых, он не мог, случайно проходя мимо, захотеть поговорить с ним. Может быть, взять денег взаймы, чтобы потом никогда не вернуть, или, например, получить адреса хороших порносайтов, но только не для того, чтобы поговорить. Никогда в жизни.
– Эй, Эдди, привет, сколько тебе заплатили мои родители? – крикнул он в ответ. – Надеюсь, что много. Но если у тебя есть голова на плечах, катись отсюда вместе со своими деньгами, потому что я не желаю тебя видеть. Ни одной секунды. Прощай, Эдди.
Бедняга попытался отработать полученные деньги и крикнул в ответ, что соскучился по нему. Видимо, его хорошо проинструктировали.
– Только десять минут, Александр. – Голос его звучал более сипло, чем обычно.
Александр протянул руку к самурайском мечу на стене и вынул его из ножен. Меч был невероятно острым. Этот дурак Эдди должен знать, что произойдет, если он тем или иным способом проникнет сюда. Его голова брякнется на пол, а стол, и стул, и ковер зальет кровью, которую сердце будет выкачивать из жил.
– Ну хотя бы пять минут, – продолжал бубнить идиот.
Александр не отвечал. Самое правильное – не отвечать. Люди становятся раздраженными, если их не замечают, а потом их парализует. «Молчание – лучшее оружие», – сказал кто-то. Этим всегда пользовались политики и только позже научились лгать.
Еще несколько минут мать и Эдди его увещевали, и наконец все звуки в коридоре стихли.
Александр вложил меч в ножны на стене и вернулся к игре. Оставалось еще сто пятьдесят ударов до достижения цели. В хороший день он наносил примерно пятнадцать ударов, в плохие – несколько штук. Но если вернется удача, а он приложит максимум усилий и как следует сосредоточится, то цели он достигнет за несколько недель. Весь вопрос был в наличии мотивации, и Александр прекрасно это знал.
Он нашел свой мобильник и номер, который в последние дни использовал так классно. У него не каждый раз это получалось, но сейчас не прошло и нескольких секунд, как он услышал голос, говоривший немного в нос.
– Ты опять звонишь? – произнес полицейский. – Скажи мне, как тебя зовут. Я не собираюсь разговаривать с тобой, пока не узнаю твоего имени.
«Смех да и только! Полицейский отказывается говорить с человеком, который сказал, что скоро будет крошить людей направо и налево. Он что же, думает, я дурак?»
– Ладно. Я звоню, чтобы сказать тебе, что не продвинулся так далеко, как собирался. Возможно, тебе придется подождать еще немного, пока я не достигну числа 2117, потому что двигаться мне тяжело. Меня все время убивают, я отхожу назад и теряю время. И тогда требуется заново набирать очки, понимаешь?
– В какую игру ты играешь? И почему тебе нужно дойти до числа 2117? Что означает это число?
– Ха-ха. Узнаешь, когда я дойду до него. И вот КОГДА я дойду до него, ты узнаешь, как меня зовут. Это я тебе гарантирую.
И он положил трубку.