Поезд вздрогнул и остановился. Кэтрин подошла к окну, чтобы опустить штору. Пассажиры уже высыпали на платформу, горя желанием увидеть как можно больше за отведенные несколько часов. Она отодвинула краешек шторы, разглядывая толпу, и вскоре заметила его.
– Ах, Макс, – пробормотала она, – просто не смог удержаться, да, милый?
Он все-таки сбрил бороду, которую отращивал в прошлом сезоне! Усы идут ему больше. И похудел!.. Неплохо выглядит в этом костюме – совсем не похож на обтрепанного студентика, что присоединился к команде три года назад.
Кэтрин проследила за ним взглядом, пока он не исчез в толпе, и снова легла. В голове проносились картинки, словно в немом кино. Макс всегда был ее любимчиком. В первом сезоне она сразу очаровала его, гоняя за десять миль за сигаретами и сладостями; в награду ему разрешалось расчесывать ей волосы. У него это хорошо получалось: уверенно и в то же время нежно.
Когда они оставались наедине, атмосфера искрила электричеством. Ему явно хотелось прикоснуться к ней. Это ее возбуждало, однако он боялся переступить некую грань, зайти дальше позволенного, и такая власть пьянила.
Закрыв глаза, Кэтрин представила его руки, скользящие по телу… Невинные фантазии безопасны, воображаемый человек не причинит вреда, а вот настоящий Макс, дай ему волю, может быть опасен.
Она не ожидала увидеть его в поезде: нет нужды выезжать так рано, он вполне мог остаться дома еще на неделю. Может, его пригласили на свадьбу? Не хотелось бы: ведь это не настоящее торжество, а всего лишь деловое соглашение.
Кэтрин широко распахнула глаза. Ей пришла в голову ужасная мысль: а вдруг Леонард пригласил Макса на роль шафера? И он будет стоять позади нее на церемонии и протягивать кольца? Это была бы чистой воды пытка!
Агата сошла с поезда одной из последних. Проходя мимо купе таинственной незнакомки, она задержалась и прислушалась. Шторка на двери была опущена, изнутри не доносилось ни звука. Разве что постучаться?
Выходя из здания вокзала, Агата попыталась выбросить Энн Нельсон из головы. Ее ждет самое большое в жизни приключение – о таком можно только мечтать, если нет средств; нельзя позволить страхам его испортить.
Чего ты, собственно, боишься?
С самого отъезда этот вопрос то и дело всплывал в голове. Одиночество, тоска по дому – сперва страхи казались простыми, однако в поезде они вышли на новый уровень: теперь она боялась, что прошлое село в поезд вместе с ней и сердечная боль рано или поздно ее поглотит.
Прогуливаясь по мощеным улочкам, Агата вдыхала причудливую смесь пыли, кофе и сигарет: континентальный запах, совсем не такой, как дома. Несмотря на мрачные мысли, в глубине души кольнуло радостное предвкушение.
Агата встала в очередь в ожидании вапоретто. К несчастью, прибытие «Восточного экспресса» в Венецию совпало с окончанием учебного дня в школе; казалось, полгорода спешит домой. При виде группы девочек возраста Розалинды у Агаты сжалось сердце.
Судно причалило к пристани, толпа потащила ее вперед. Ей повезло занять место: многие, включая женщин, остались стоять, цепляясь за что попало. Молодые люди преспокойно сидели, и не думая уступать.
Агата уже начала раскаиваться в своем решении, но тут лодка вышла в Гранд-канал, и она невольно приоткрыла рот, захваченная движущейся картинкой: орнаментальные фасады зданий из камня и позолоченного дерева, цветы на балконах, музыка с плавучих ресторанчиков, гондолы, скользящие вдоль узких полос зеленой воды…
По плану она рассчитывала высадиться на мосту Риальто и пройтись по сувенирным лавочкам, а потом направиться в сторону площади Сан-Марко, но увидела табличку с указателем «Рыбный рынок» и решила выйти раньше. Вскоре она запуталась в лабиринте узких, извилистых улочек, перемежающихся шаткими деревянными мостиками. Указатели постепенно исчезли, и Агата поняла, что заблудилась. Отрезанная от шумного центра высокими влажными стенами старых домов, она вдруг ощутила зловещую тишину – каждый шаг отдавался гулким эхом. Мощеная улица привела к запертым воротам.
Обернувшись, Агата заметила в окне мужчину, наблюдавшего за ней; от его взгляда у нее внутри все сжалось. Она застыла, буквально парализованная зловещей ухмылкой, что расползалась по его лицу. Внезапно рука мужчины потянулась к ширинке.
Агата опустила голову и что есть силы бросилась назад; стук подошв резонировал в такт с бьющимся сердцем. Добежав до моста, она согнулась над деревянными перилами, пытаясь отдышаться. Навстречу скользила гондола, но живописное зрелище было безнадежно испорчено.
Лодка подошла ближе, и можно было разглядеть парочку, сидящую за гондольером. Они целовались; он гладил ее по волосам и что-то шептал на ухо. Уже перед самым мостом мужчина поднял голову и… У него оказалось лицо Арчи, обрамленное несуразными черными волосами. Ну конечно же, это не он! Пара походила на итальянцев или испанцев, но никак не англичан. И все же лицо…
Агата вывернула шею, не сводя с пары глаз, пока гондола не исчезла за поворотом. В этот момент она поняла, чего боится больше всего: потерять рассудок.
Спотыкаясь, Агата брела по улицам в надежде выйти к каналу. Намерение увидеть площадь Святого Марка уже отпало – лишь бы добраться до уютной безопасности «Восточного экспресса». Внезапно на глаза попалась табличка в форме стрелы: Piazza San Marco[10], и она решила следовать в указанном направлении – так хотя бы больше шансов выйти на центральные улицы.
Вынырнув из каменного туннеля, растянувшегося над мостовой, Агата замерла от неожиданности: перед ней раскинулась широкая площадь, всюду сновали люди и голуби. Последние лучи заходящего солнца падали на позолоченные стены собора Святого Марка. Древние камни сияли, словно портал в небесный город, охраняемый крылатым львом.
В проеме центральной арки Агата глянула на часы: репетиция наверняка уже началась. Она помедлила в нерешительности. После развода у нее разладилось с церковью, появилось ощущение чужеродности, неприкаянности. Она даже перестала ходить к причастию – не то, чтобы разуверилась, скорее наоборот, Он разуверился в ней. Разведясь с Арчи, она подвела Господа, нарушила святой обет и хотя иногда захаживала в церковь, чувствовала себя незваным гостем.
Несмотря на колебания, Агата все же направилась к базилике, словно ее тянули невидимые руки. Пройдя под мозаичной аркой, она вступила в прохладный полумрак.
Глаза медленно привыкали к темноте. Порывшись в сумке, Агата вытащила шелковый шарф и повязала на голову.
Опять прячемся?
Насмешливый голос Арчи.
В полутьме двигались фигуры: зажигали свечи, крестились, опускались на колени для молитвы. Ощущение чужеродности усилилось, и лишь музыка удержала на месте: меланхоличный напев скрипки – ровно в тон ее чувствам.
Пройдя чуть дальше, Агата невольно запрокинула голову: купола и своды покрывала роскошная позолоченная мозаика – словно входишь в пещеру, полную сокровищ. Серебряные лампы бросали на окружающий интерьер причудливые блики. Экзотические птицы, рогатые демоны, апостолы с дикими глазами в бурном море, Иоанн-Креститель, достающий Иисуса из реки со змеями…
Звуки музыки исходили из бокового придела, слева от нефа. Агата неуверенно двинулась туда, но путь ей преградил служитель в форме.
– Mi dispiace, non ci sono posti a sedere[11].
Агата непонимающе нахмурилась.
– Мест нет. – Словно из ниоткуда возник давешний молодой человек с поезда. – Можно сесть там, за ширмой.
Агата последовала за ним вокруг колонны, и действительно, в проемах между фризами из резных деревянных драконов и львов, охраняющих вход в часовню, было видно солиста.
– Присаживайтесь, прошу вас. – Молодой человек жестом указал на единственный стул.
– Но это же…
– Нет, правда, я только рад постоять – насиделся в поезде.
Он сверкнул белозубой улыбкой под темными усами.
Стул, хоть и древний, с высокой спинкой, оказался весьма удобным. Агата прислонилась головой к прохладному дереву и рассеянно скользила взглядом по золоченому потолку, позволяя музыке заполнять ее целиком. Казалось, душа отделяется от тела и воспаряет вверх, к загадочным существам. Пожалуй, впервые с момента отъезда она почувствовала себя в безопасности, вдалеке от мучительных голосов и преследовавших ее всю дорогу лиц-наваждений.
Если Господь существует, то музыка – его язык. Агата закрыла глаза, чтобы не отвлекаться, и лишь вдыхала древний, успокаивающий запах старой церкви, отполированного дерева, тающего воска, застоявшегося ладана. Она даже успела задремать, когда голос позади вернул ее к реальности.
– Вы хорошо себя чувствуете?
Перевернутое лицо, черная стрелка усов пронзает нос… Ей понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить: он склонился над ее стулом, оттого и голова набок.
– Вам понравилось?
Темные, как ягоды терновника, прищуренные глаза в этом ракурсе приобрели некий восточный флер.
– Да, очень!
Агата поспешно вскочила, надеясь, что он не заметил ее позорной дремоты.
– Не знаю, как вы, а я умираю от жажды. Не хотите ли чего-нибудь съесть или выпить? У нас еще целый час.
Агата на долю секунды заколебалась. Если бы предложение исходило от мужчины ее возраста или старше, можно было бы подозревать скрытый умысел, но юноша так молод и предложил так простодушно, что она спокойно согласилась. К тому же она в чужом городе, никто ее тут не знает…
– Прошу прощения, я так и не представился. – Он протянул руку. – Макс Маллоуэн.
– Аг… Мэри, – поправилась она. – Мэри Миллер.
Он отпустил ее руку и слегка поклонился.
– Куда бы вы предпочли – в бар или в ресторан?
– Ну… не знаю. Я не очень голодна, но бары как-то не по мне… – Она умолкла, боясь показаться неблагодарной и смешной.
– Вы любите мороженое?
Агата кивнула с куда большим энтузиазмом.
– Неподалеку есть отличное местечко.
Когда они вышли наружу, было уже темно. Молодой человек повел ее через площадь, свернул на улочку, запруженную лавками, где продавали всякую всячину – от сигар до карнавальных масок. Пересекли мост, ведущий к каналу Гвидекки, и вышли к кафе на берегу: свечи на столиках, немыслимое разнообразие мороженого в меню.
– Вы пробовали фисташковое? Очень вкусное. А если вам нравится ликер, возьмите «Амаретто».
Агата призналась в непереносимости алкоголя. Новый знакомый сочувственно покачал головой.
– У меня в Оксфорде была обратная проблема: слишком много кларета и недостаточно усидчивости, как говорили мои наставники.
Агата непроизвольно моргнула. Джек, ее племянник, учился в Оксфорде – возможно, даже в одно время с ним. Она уже собиралась спросить, когда мистер Маллоуэн окончил колледж, однако передумала: опасно упоминать Джека – так можно себя выдать. Вместо этого она рассказала, как они с матерью на отдыхе в Корнуолле заказывали по полпинте[12] сливок в качестве альтернативы вину.
– И выпивали?
– До последней капли. Теперь это мой любимый напиток.
Он рассмеялся.
– Интересно, в «Восточном экспрессе» такое подают?
– Наверное, дали бы, если бы я попросила, только я не смею – боюсь, сочтут обжорой.
– Я считаю, на отдыхе можно позволять себе все, что хочется. – Молодой человек широко улыбнулся. – А поскольку здесь вряд ли подают сливки, я настаиваю, чтобы вы заказали два мороженых в качестве компенсации.
Довольно странное ощущение: он гораздо моложе, а обращается с ней как с ребенком. С другой стороны, юное лицо Макса скрывало мудрую душу, по выражению ее матери. Несмотря на разницу в возрасте, он казался значительно старше ее.
После долгих мучительных размышлений Агата остановила свой выбор на вкусе cioccolato fondente[13], а к нему dulce de leche[14] – божественное сочетание для сливочного маньяка. Макс выбрал crema dei Dogi[15]; по его словам, вкус напоминал патоку с ноткой марсалы[16].
За едой он поинтересовался, куда она направляется.
– Поездом в Дамаск, потом в Багдад. А вы?
– Я схожу в Триесте. Вообще-то я еду в том же направлении, но сперва нужно съездить в Бейрут забрать кое-что. – Он зачерпнул очередную ложку. – У вас в Багдаде семья?
Агата выдала ему ту же легенду, прибавив, что надеется посетить Ур. Макс заметно оживился.
– Так я как раз туда и еду! Я работаю на раскопках.
Удивительное совпадение! Агата рассказала, что едет в одном купе с его коллегой, и тут же заметила странность: на секунду собеседник слегка изменился в лице, как будто в мороженое попала муха. Всего лишь мимолетный взгляд, поспешно спрятанный под улыбкой, но актером он был никудышным.
– А, так вы в одном купе с миссис Килинг? Я и не знал, что она в поезде – думал, поедет морем. – Молодой человек старательно выскребал ложечкой остатки со дна. – Ну и как вы с ней уживаетесь?
Агата чуть помедлила с ответом.
– Очень обаятельная личность. – Макс не поднимал глаз, и ей никак не удавалось разглядеть выражение его лица. – По-моему, у нее была весьма интересная жизнь.
– Это верно. В высшей степени примечательная личность. Кстати, скоро сменит фамилию: теперь придется называть ее миссис Вулли.
– Миссис Вулли? Так она…
– Вот именно. Выходит за нашего уважаемого босса. В следующий вторник, в англиканской церкви на Хайфа-стрит.
Агата озадаченно покачала головой.
– Странно, что Кэтрин об этом не упомянула. Столько о себе рассказывала – о раскопках, о мистере Вулли, – и ни разу не заикнулась о том, что выходит замуж.
Макс лишь пожал плечами: то ли не знал, то ли не хотел разглашать причину сдержанности Кэтрин. Глянув на часы, он ловко сменил тему.
– Пожалуй, нам пора – уже пять минут девятого.
– Ох! – Агата встревоженно засуетилась. – А вы знаете дорогу? Я ужасно заблудилась по пути сюда.
– Не волнуйтесь, мы возьмем такси.
Едва они подошли к воде, тут же причалила лодка. На этот раз, к счастью, толпы не было, и они спокойно уселись. Когда веревка скользнула в воду, Агата обернулась посмотреть на мягко освещенные фасады зданий на противоположном берегу. Мимо всего в нескольких метрах проплыла гондола. Еще одна парочка – держатся за руки, улыбаются пассажирам. Мужчина поднял руку и неловко помахал. Агата силой заставила себя взглянуть на него, опасаясь давешних галлюцинаций. К ее невыразимому облегчению, лицо мужчины осталось прежним – ни следа Арчи в глазах, скулах, линиях рта.
Внезапно Агата поняла, что за это нужно благодарить молодого человека, сидящего рядом. С помощью музыки и мороженого ему удалось преобразовать зловещее впечатление от города в приятное, радостное. Гондола растворилась в ночи, и Агата испытала необъяснимое ощущение покоя.
В темноте путешествие по Гранд-каналу приобрело особый флер волшебства. Фонари проливали на черную воду разноцветные пятна, отстающая штукатурка сияла в лунном свете. Иногда в поле зрения попадали элегантно одетые господа или уличные артисты.
Макс почти всю дорогу молчал – за исключением редких замечаний – и только на перроне вдруг ошарашил ее неожиданным заявлением.
– Большая просьба: не говорите, пожалуйста, миссис Килинг, что видели меня в поезде, ладно? – Он огляделся по сторонам, словно боялся, что Кэтрин вот-вот появится. – Только не сочтите меня невоспитанным – просто я предпочел бы избегать ее общества до начала работы.
– Позвольте спросить, почему?
Макс застенчиво улыбнулся.
– Не обещаю ответить честно. Не хочу влиять на ваше мнение о ней своими личными предубеждениями.
– Можете не рассказывать, если не хотите, – предложила Агата. – Я услышала достаточно и могу представить, каково вам всем торчать месяцами на такой жаре, в замкнутой группе…
Макс тихонько покачал головой.
– Кэтрин – прекрасный художник и отличный пресс-агент; если бы не она, у нас бы давно закончились спонсоры. Беда в том, что в ней слишком сильна потребность… – Он умолк, задумчиво потирая подбородок. – Потребность контролировать людей. Опутывает тебя чарами, оглянуться не успеешь, как становишься ее рабом. Будьте осторожны, – добавил он, криво улыбнувшись.
Агата не успела ответить – Макс приподнял шляпу и повернулся к своему вагону.
– Благодарю за компанию, миссис Миллер. Надеюсь, скоро встретимся.
И с этими словами он удалился.