В салоне висит напряженное молчание. Старик Брекстон раздраженно сопит, его азиатская орхидея по-прежнему медитирует, а Хиксли сидят, отвернувшись друг от друга. Когда я вижу мамаш, подобных Мерион, сразу начинаю радоваться тому, что у меня нет матери. Думаю, Джейк бы мне позавидовал, несмотря на кучу денег у своего семейства и знакомство с сенатором Трессоном.
– Вам удалось что-то узнать? – спрашивает Фрэнк Брекстон. – Какие новости?
– Компьютер умер насильственной смертью. – Эд не зря журналист, врет как по писаному. – Но если верить приборам и нашим исчислениям, то мы где-то в Колумбии или в Перу. А может, в Эквадоре, выбирайте, что больше нравится. В общем, где-то в этом районе. Вот и все.
– Не может быть! – Мерион Хиксли даже подпрыгнула на месте. – Мы вылетели из Майами и по времени должны были быть вблизи Ла-Паса. Мы что, кружили в воздухе? Как такое могло случиться?
– Не знаю. Я сказал все, что сумел понять. Очень надеюсь, что мы все-таки в Перу.
– Почему же?
– Потому что в Перу сейчас не ведутся боевые действия.
– Господи… – Мерион испуганно дернулась. – Какие еще боевые действия? Что вы имеете в виду?
– Только то, что в банановых республиках живут слишком горячие парни, которые никогда не бывают довольны правительством. – Эд ухмыляется. – Как только очередной диктатор пристраивает свою задницу в президентское кресло, тут же появляется новый претендент и начинается вооруженный конфликт.
– Дикари!
– Может быть, вы и правы, но точно известно только то, что здесь ни у кого нет стремления к миру во всем мире. Здешние мачо любят войну, она их развлекает и дает возможность самоутвердиться.
– Какие глупости вы говорите! – Брекстон злобно хмурится. – Вы ничего не понимаете!
– Лично я понимаю это именно так, а я уже несколько лет пишу репортажи из разных горячих точек.
Пока идет перепалка, вынимаю свою сумку из-под сиденья. Так, что у нас здесь? Аптечка, без которой я из дома никогда не выхожу, в ней антисептики, противозмеиная сыворотка, антибиотики и кое-какие другие медикаменты. Хорошо. Даже очень хорошо. Далее – мой походный набор инструментов, подаренный когда-то тетей Розой, он всегда со мной в поездках. Что мне еще может понадобиться? В чемодане, который теперь стоит в кабине, есть рубашки, носки, джинсы, белье, высокие ботинки. Неплохо, Тори. К тому же ты разжилась оружием и боеприпасами, что повышает твои шансы на выживание.
Думаю, если я сейчас встану, соберу рюкзак и уйду, то в конечном итоге смогу добраться до какого-нибудь более-менее цивилизованного клочка земного шара. А вот в компании с моими новыми знакомыми это вряд ли удастся – слишком они шумные. Но это еще полбеды, хуже другое – они изнеженные, высокомерные и всерьез ожидают, что им кто-то поможет. Люди пока не поняли, что им никто ничего не должен, весь их жизненный опыт ограничивается ближним кругом таких же богатых снобов и дальним кругом обслуживающего персонала, без которого они не способны даже задницу себе подтереть. Ну что ж, теперь жизнь им предстанет с другой стороны, и новый опыт пойдет им на пользу. А поскольку никто из них не болен и не ранен, я им абсолютно ничего не должна.
– Все это пустые разговоры! – Брекстон повышает голос. – Нам нужно что-то делать, прямо сейчас.
Я невольно качаю головой: так оторви задницу от кресла и сделай что-нибудь, старый дурак!
– Связи нет и не будет, сигнал мобильного глушат горы. – Однако Эд умеет утешить… – А когда мы доберемся до какого-нибудь более-менее открытого места, к тому времени батарейки наших телефонов уже сядут, и вряд ли найдется, где их подзарядить. Если мы вообще куда-нибудь доберемся.
– Нам нужно немедленно выйти отсюда! Кровь на полу уже воняет, а что станет вскоре с трупами, страшно подумать! – Голос Мерион срывается на визг. – Нам нужно немедленно выбираться из самолета! Мы должны позвонить, и нас спасут!
Давай, дорогая, выбирайся. А я посмотрю, как далеко ты убежишь в своих туфлях на шпильке и в эксклюзивном костюме. Не завидую тому ягуару, который закусит тобой, – бедняга наживет желудочную колику, лишится нескольких зубов, обгрызая твои сухие кости. Прямо жалко зверя, ведь ягуар – прекраснейший среди кошачьих, а кошки – лучшие существа на всей земле.
– Вы никуда отсюда не уйдете, миссис Хиксли. – Брекстон зол, лицо его покраснело, видимо, у него болит прокушенный язык. – Пока мы сидим здесь, мы защищены от животных, змей и насекомых. Тем более все равно неизвестно, в какую сторону идти.
– Мне не нужны ничьи советы! – Нижняя челюсть Мерион выдвинулась вперед, как ящик комода. – Я буду делать то, что считаю нужным. Идем, Джейкоб! Открой люк!
Старуха вскочила с места и вцепилась сухими пальцами в ручку люка. Джейк неуверенно переминается с ноги на ногу – ему совсем не хочется куда-то идти в компании с мамашей.
– Нет, – в упор смотрит на миссис Хиксли Эд, – вы не сделаете этого. Вы здесь не одни, если кто-то выйдет, то может привлечь чье-то нежелательное внимание, тогда проблемы будут у всех.
– Прочь с дороги! Джейк, чего ты стоишь столбом? Немедленно открой этот проклятый люк, мы уходим!
Джейк неуверенно делает шаг – подчиняться матери у него уже стало рефлексом. Тряпка, а не мужик. Думаю, толстяк до сих пор не женат.
– Сядьте на свои места! – Брекстон тоже поднимается. – Никто никуда не идет. Не хватало еще, чтобы на ваши крики явились бандиты или дикие звери! Не забывайте, что мы даже не знаем, где находимся. Если на территории Колумбии, то нам не позавидуешь. Тут сейчас полно бунтовщиков, да и местные мафиозные кланы постоянно воюют между собой. И все они не любят чужаков на своей земле.
– Вы не посмеете…
Бабка раздражает меня до жути. Из-за нее мне будет сложнее выскользнуть незамеченной. Самолет-то упал совсем не случайно, причиной его падения был кто-то из моих спутников, и этот кто-то должен догадываться, из-за чего мы все сидим здесь. Догадывается, дрянь такая, а строит из себя невинную жертву!
Хотя теоретически причиной могу быть и я. Например, если меня решил убить мой бывший муж Кен. Мы развелись давно и совсем не мирно – он не получил от меня ни цента, потому что тетя Роза наняла прыткого частного детектива, который сфотографировал несколько пикантных моментов из его похождений, и не менее ушлого адвоката, сумевшего доказать в суде, что я несчастная жертва, а мой супруг – исчадие ада. Кен получил кукиш, а денег ему хотелось. Однако нет, это не его работа. Чтобы провернуть подобное, нужны мозги, у Кена же с ними всегда была беда, за него думали папа с мамой. Да и стоит такое недешево, а папаша столько денег сыночку точно не дал бы. Потому Кен и хотел отгрызть часть моего капитала – чтобы больше не просить денег у отца. Заработать-то он их был не в состоянии.
А может, всему виной старик Брекстон? Уродился вот такой – бесцеремонный, злобный и раздражительный, кому-то не тому наступил на мозоль. Либо азиатка решила избавиться от пожилого мужа… Нет, она же и сама здесь. А, собственно, что с того? Как вариант: ее китайская родня, чтобы смыть позор от ее замужества с иноверцем, позаботилась и о ней, и о Брекстоне. Как вариант.
Или, допустим, Джейк Хиксли решил покончить с собой таким экзотическим способом – главное увидеть, как вместе с ним гибнет его мучительница. Думаю, толстяк вполне способен на бунт. Или же сама Мерион, ввиду природной злобности, решила уйти на тот свет, громко хлопнув дверью и прихватив с собой всех, до кого дотянется. Либо же, кроме Джейка, у нее есть другие нетерпеливые наследники. Ведь супермаркеты «Бриттани» – лакомый кусочек, как ни крути.
А может статься, красавчик Эд насолил местной мафии – версия не хуже остальных. Сам говорил же, что несколько лет трется здесь, вынюхивая местные тайны. Так неужели все этому рады?
Или же в самолете был сломан компьютер и прибор, фиксирующий уровень горючего. Но остается открытым вопрос, кто отравил пилотов. А также возникают другие сомнения. Например, почему продолжительность полета не совпадает с местом, в котором мы должны были оказаться за это время? И почему второй пилот умер позже первого? Одним словом, большая куча вопросов. Но ответы на них я искать не стану. Я достану свой чемодан, переоденусь, соберу рюкзак – и посмотрю, что делать дальше. Может, нужно было удирать отсюда еще полчаса назад? Только мало радости оказаться посреди джунглей в короткой юбке и рваных колготках.
– Вы куда, мисс Величко? – Брекстон подозрительно смотрит на меня.
– Переоденусь, пока есть время.
– Да, это хорошая мысль.
– Спасибо, сэр. Я могу идти?
– О, конечно! – не уловил дед мой сарказм, бывший размером с Юпитер.
Я с тобой, старый дурак, потом разберусь при случае, а пока не вижу смысла ссориться. Как и с кем бы то ни было вообще. Я буду незаметной, как моль на норковой шубе, и только понаблюдаю за вами, чтобы решить для себя, кто есть кто. А вы грызитесь, грызитесь… В экстремальных ситуациях все проходят через данную стадию. Тем временем я посмотрю и пойму, который из моих спутников опасен. Кстати, как правило, это совсем не тот, кто громче всех кричит и качает права.
Затворив за собой дверь пилотской кабины, я открываю чемодан. Хорошо, что мы вытащили отсюда трупы, теперь хоть есть место, где я могу заняться своими делами. Как уже говорила, я не боюсь трупов, но не люблю быть в их обществе. Тем более в такой интимный момент, как сейчас, их присутствие было бы лишним. Да и места они занимали много.
Так, туфли прочь. И вообще, тот, кто выдумал высокие каблуки, явно горит в аду. Красивый летний костюм тоже придется оставить. В нем я была весьма приглядна, но для путешествия по джунглям он не годится совершенно. Джинсы и майка, камуфляжная куртка – то, что нужно. На ноги высокие кожаные ботинки на толстой подошве. Не дай вам бог пораниться, будучи в тропическом лесу, или натереть ногу и не обработать рану! Паразиты, пыльца растений, бактерии, стремительно размножающиеся во влажной теплой среде, очень скоро уложат вас на землю и заставят ожидать приближения смерти. А она придет скоро, потому что запах открытой раны и гниющей плоти привлечет насекомых, птиц, хищников, и хорошо, если вы на их пиру будете присутствовать без сознания, но я бы предположила худший вариант.
Жаль, что придется оставить здесь мои платья. Но одно, от Версаче, все-таки возьму – оно небольшое и легкое. Просто не могу с ним расстаться! И еще туфли, расшитые бисером. Выйду же я когда-нибудь отсюда из дебрей к людям? В обществе принято выглядеть прилично.
Нож за голенище ботинка, пистолет сзади за пояс, обоймы в карманы. Ничего лишнего, пешему тащить тяжелую кладь – мучение. А вот белье, носки и косметику возьму почти в полном составе. Как и несколько маек, штанов и повязку для волос. Сумка моя, если ее вывернуть, превращается в удобный рюкзак. В него поместятся контейнер с лекарствами, инструменты в герметичном мини-боксе, шмотки, гигиенические средства, несколько стерильных одноразовых простыней и одна обычная – на всякий случай. В многочисленных внешних кармашках рюкзака есть рыболовные принадлежности, моток крепкой бечевки, рулон широкого скотча, кусачки, моток изоленты, фляга с бренди, зажигалки и спички. Нужно еще посмотреть, как здесь, в самолете, с продуктами и водой.
Что ж, думаю, я смогу о себе позаботиться. Под сиденьем пилота должен быть люк, и если его не заклинило, пространства между днищем самолета и грунтом достаточно, можно вообще не возвращаться в салон – вылезу наружу и поминай как звали.
А эти здесь… Пусть сидят, решают. Пусть проголосуют, объявят перерыв, подадут друг на друга несколько исков, поговорят о своих правах, потом выберут Брекстона президентом. Все это будет цивилизованно, как и положено у настоящих американцев. А потом трупы начнут вонять, и им придется что-то с ними делать. Только делать будет некому, потому что Брекстон стар, Джейку мамаша не позволяет даже в сортир сходить без ее санкции, азиатку не принимаем в расчет, она в нирване, а Мерион считает ниже своего достоинства сделать что-то, потому что знакома с самим сенатором Трессоном. А вот Эд… Тот пусть заботится о себе сам, а мне пора линять отсюда. Тут слишком много американского образа жизни, а я, иностранка, от него икаю.
– Тори, можно войти?
Явился Эд, легок на помине. Черт подери, не вовремя его принесло – я только начала осматривать кабину и искать люк. Ладно, время терпит.
– Ага, заходи.
Журналист тщательно закрывает за собой дверь. Он такой красавчик! Ну, если, конечно, вам нравятся высокие загорелые блондины со светлыми глазами. Мне однозначно такие типы нравятся. Волосы он точно не красит – вон на щеках щетина пробивается, и тоже светлая. У него массивные плечи, хорошо накачанные торс и руки. А ведь не похож парень на журналиста… Хотя мне нет до этого никакого дела. Можно было бы с ним переспать – из любопытства или еще почему-то, но не более того.
– А ты хорошо экипирована! Приходилось бывать в джунглях?
– В Африке. Тут, наверное, то же самое.
– Не совсем, но похоже.
Что ему надо от меня? А ведь явно пришел пошептаться. И – он может быть опасен.
– Мы решили, что нужно остаться здесь на ночь, потому что если ночь застанет нас в джунглях, мы не выживем. А завтра с утра нужно будет идти.
Красивый ты парень. И приятный. Но с чего ты, Эд, решил, что мне есть дело до ваших общих планов? Вечер наступит через семь часов – вернее, ночь. За это время я смогу преодолеть приличный кусок пути. А вы решили остаться, чтобы оттянуть момент, когда хочешь не хочешь, а придется что-то для себя сделать. Мне такой план не подходит.
– Разумно. Но пока солнце не зашло, стоило бы все-таки выйти и осмотреться, а тогда уж планировать завтрашний день.
– Может, ты и права. Нужно предложить остальным.
– Я могу и сама это сделать – пойти и посмотреть. У меня есть опыт выживания в джунглях.
Мое предложение обдуманно – тогда не надо искать люк в кабине, протискиваться сквозь него, рискуя застрять или приземлиться на какую-нибудь ядовитую гадину.
– Нет, пойдем вместе.
– Как хочешь.
Не о чем спорить. Эд не дурак и тоже понял, что с богатеями на буксире далеко не утопать. Что ж, пусть отправляется со мной, а по ходу дела я разберусь, что он за птица.
Беру свой рюкзак и выхожу в салон. Там уже тяжело дышать – кондиционеры-то не работают. Брекстон что-то втолковывает своей девке, Хиксли сидят вспотевшие и надутые. Отлично, ребята, вот так и оставайтесь, скоро вас найдут.
– Мы выйдем и осмотримся, что и как. Через полчаса вернемся. – Эд роется в своей сумке. – К тому же нужно что-то делать с трупами. Ночевать с ними нельзя, через пару часов запах разложения начнет отравлять воздух.
– Мы же договорились, пойдем завтра! – злобно сверкает глазами Брекстон.
– Нет смысла терять полдня. Осмотримся слегка, чтобы знать, в какую сторону завтра идти. Да и с трупами пора решить вопрос. Мы с Тори выйдем и поглядим. Ведь никто из вас не хочет, насколько я понимаю?
Тем временем я потрошу шкафчики стюардессы. Так, неплохо: несколько банок консервов, салфетки, зажигалки, в холодильнике вода и соки, сэндвичи, печенье и шоколад. Кладу в свой рюкзак всего понемногу, потом загружаю сумку Эда.
– Зачем вы это делаете?! – заметила мои манипуляции желтолицая Керолайн.
– Я ни за что не выйду в джунгли без полной экипировки, миссис Брекстон. Это все равно что выйти в открытый космос без скафандра.
– Но вы идете совсем ненадолго!
Хм, я бы на твоем месте не стала всерьез на это рассчитывать, моя желтая роза… Я не вернусь сюда хотя бы потому, что больше не хочу тебя видеть!
– Тори права. – Эд просовывает руки в ручки сумки, надевая ее на спину на манер рюкзака. – Джунгли не любят беспечных.
Люк заклинило, но Эд толкает его плечом, и я вижу знакомый зеленоватый сумрак, обступивший самолет.
– Идем, Тори.
– Эй, стойте! А где гарантия, что вы вернетесь? – Джейк вдруг ожил и зашевелил извилинами. – Где гарантия, что вы не бросите нас здесь?
– Никаких гарантий, Джейк. Ты уже большой мальчик, в случае чего позаботишься о себе сам.
– Но…
Я уже больше не слышу его. Я прыгаю на мягкую подстилку из сухих листьев и еще какой-то гадости. Ишь, тюфяк, гарантий ему захотелось! Насекомое… Я никому из вас ничего не должна, мы все в одинаковом положении. И тащить кого-то из вас на своем горбу я не стану хотя бы потому, что ни один из вас не сделал бы того же ради меня.
Эд подает мне руку, но я поднимаюсь самостоятельно. Рюкзак оттягивает плечи, но это мелочи – чтобы встать и идти, мне не нужна ничья чертова помощь, я способна сама о себе позаботиться.
– Что теперь? – сделал вид журналист, будто не заметил моей невежливости. – Куда пойдем?
– Куда угодно, пока не сориентируемся.
– Что ж, попробуем…
Мы отходим от самолета и вступаем в зеленоватые влажные сумерки. Я оглядываюсь назад: мы очень удачно приземлились, – судя по всему, самолет рухнул на брюхо не сразу, а сломав несколько гибких пальм. Они-то и послужили амортизаторами, с которых искалеченная машина скользнула на небольшую полянку и уткнулась мордой в густые кусты.
В джунглях всегда темно – верхушки деревьев сплетаются так плотно, что практически не пропускают солнечный свет. Подлеска почти и нет, папоротники и лишайники заполонили все вокруг, и я думаю о змеях и прочей гадости, притаившейся прямо под ногами.
Мало света – и воздуха тоже мало. Я сразу начинаю задыхаться. Возможно, оттого, что в самолете было душно и я надеялась, что снаружи будет не так. Но ведь точно знала, что ждет меня в тропическом лесу: спертый, теплый воздух, влажный и тягучий. Майка моментально намокла от пота, и пот стекает из-под волос струйками, а я вряд ли найду где помыться – в ближайшее время. Дикие нехлорированные водоемы не годятся для купания, в них кишат разные паразиты – от крокодилов до всяких там глистов и бактерий, вызывающих страшные болезни. Не хочу об этом думать!
– Может, я понесу твой рюкзак?
– Нет, спасибо. Все в порядке.
Ишь, какой быстрый – отдай ему рюкзак с запасами продуктов, лекарств и питьевой воды! Кто знает, что у тебя в башке, парень? С некоторых пор я не слишком доверяю людям – лет этак с трех.
– Но тебе тяжело, а я сильнее, мне…
– Я в полном порядке, Эд. Мне не нужна нянька.
– Как скажешь. Просто хотел помочь.
Ага, помощничек выискался… Видала я таких во всех видах! Ладно, проехали.
А вот лианы, свисающие повсюду, как серпантин с новогодней елки, меня раздражают. На них таится всякая ядовитая пакость – возьмет да и укусит, не спросив, как звать, и тогда все, конец истории.
– Ты ничего не замечаешь?
– А что?
Нет, я ничего не замечаю, дорогой, потому что и замечать нечего.
– Как-то тут… то тихо, то всякие звуки…
– И что?
– Ничего. Просто как-то странно.
– Ничего странного. Здесь своя жизнь. Ты прислушайся и поймешь.
В джунглях никогда не бывает тихо. Где-то визжат обезьяны, жужжат насекомые, щебечут птицы, и все это сливается в общий шумовой фон, который перестаешь замечать, как не замечаешь гула машин в большом городе. Падение самолета распугало птиц и обезьян, но сейчас все возвращается на круги своя.
– Слышишь крики попугаев? Их здесь легион. А вот большие коты не слышны, и это опасно. Правда, охотятся они ближе к вечеру, а потому нам нужно производить как можно меньше шума и до ночи успеть уйти подальше. К тому же надо найти место для ночлега, и это будет посложнее, чем…
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что нам следует как можно скорее делать отсюда ноги, пока нас не нашли местные активисты пацифистского движения.
Журналист ошеломленно смотрит на меня, словно впервые видит. Ну, и чего уставился? А я знаю. Я ошиблась, он, оказывается, считал, что я намерена вернуться в самолет. Неужели выгляжу такой дурой? Хотя я старалась, конечно.
– Значит, ты и не собиралась возвращаться?!
– Конечно, нет. Зачем?
– Но там эти люди…
– Все они совершеннолетние, никто из них не инвалид, не болен и не ранен. Там остался запас продуктов и воды – честно взяла только нашу часть. Если я способна позаботиться о себе, то они способны тоже – теоретически. Практически же им придется поднять задницы, чтобы сделать хоть что-нибудь, и я не считаю, что им это не под силу. Никому из них я ничего не должна.
– Но так нельзя! Ведь мы решили, что…
– Это вы решили. Я не принимала участия в дебатах, если ты помнишь. Совершенно не хочу тащить их сквозь джунгли. Вдвоем мы пройдем. По крайней мере, шанс есть, а с ними – нет. Ты же видел, что они за люди. Мерион поднимет такой визг на пару с Керолайн, что нас не услышит только глухой, а процент глухих в этих местах, я думаю, весьма невелик.
Эд смотрит на меня, как ребенок, которого впервые ударила родная мать. Боже ж мой, мир просто перегружен благородными рыцарями именно тогда, когда в них нет ни малейшей надобности! А вот когда нужен такой тип, то его днем с огнем не найдешь. Именно сейчас мне бы очень сгодился прожженный негодяй, но, извольте видеть, рядом – сам сэр Ланселот, собственной персоной.
– Так нельзя, ведь они там ждут, могут погибнуть…
– Почему? Мы же не собираемся гибнуть?
– Да, но они…
– Я им ничем не обязана. И не намерена помогать им, потому что они все могут сделать для себя сами – если захотят.
– Мы должны вернуться.
– Так возвращайся, черт тебя подери! А я пойду своей дорогой.
– Ты погибнешь одна.
– Ни секунды не сомневаюсь, что я справлюсь. Ну, ты как?
– Они ждут нас, я вернусь.
– Скатертью дорога.
Развернувшись, я ухожу, закипая от злости. Тысяча чертей в печенки всем цивилизованным людям! Это же надо – ходячая совесть! А казался вполне разумным. Что ж, я не пропаду. По крайней мере, попробую не пропасть. Конечно, было бы лучше, чтобы Эд был рядом, с ним я чувствовала себя спокойнее, но это уже голая психология. Научно доказано, например, что когда тонет корабль, те, кто не погиб сразу, гибнут достаточно быстро. Причем не от голода, жажды, жары, морских обитателей, а от страха. Страх парализует волю, и человек уже не способен о себе позаботиться.
Я боюсь многих вещей: пауков и змей, рака легких и львов, крыс, кариеса, беременности, паразитов, но среди моих страхов отсутствует один – я совершенно не боюсь одиночества. А потому просто иду вперед, делая себе зарубки в памяти – чтобы не заблудиться. Интересно, где я сейчас?
Джунгли никогда не молчат. Вот резкий звук – обезьяны что-то не поделили. А вон там что-то напугало стаю птиц, и они ломанулись в небо, сметая на своем пути остатки влажного воздуха. В неподвижном пространстве слышно, как жужжат насекомые, и я поднимаю воротник, чтобы никакая сволочь не пробралась внутрь.
Мой путь вверх. Тут такой ландшафт, ничего не поделаешь. Горы недалеко, и на вид все не так, как в Африке. Собственно, джунгли здесь тоже другие, а лучше всего то, что нет львов и кобр. Нужно успеть подняться как можно выше, потому что до темноты необходимо обзавестись местом для ночлега. Главное в джунглях – не пропасть ночью, днем-то здесь еще как-то можно выжить, хотя, безусловно, тоже неприятно, антисанитарно и довольно страшно. А вот ночью будет намного хуже.
Я знаю, как это бывает. Ночь падает тебе на голову, как кирпич с крыши, и начинает казаться, что глаза больше не видят, потому что тьма в тропиках кромешная. Ослепнув, человек превращается в одно большое ухо, а послушать тут есть что. На охоту выходят хищники – осторожные шаги, сопение, рев, шорох змеиных тел и крыльев летучих мышей… Собственно, все это меня ожидает, но еще не сейчас, слава богу. У меня в запасе часов семь до темноты, и я собираюсь провести их с пользой для себя.
Осторожно раздвигаю лианы и какие-то растения, похожие на паутину. Впереди только зеленоватый сумрак, но я не боюсь. Мне приходилось и тяжелее. Здесь, по крайней мере, нет болота, значит, есть надежда найти чистую воду. Думаю, все-таки мы упали на территории Перу, и мне должны встретиться горные ручьи и озера. Конечно, я могу ошибаться, но…
Срезаю ножом стебли, мешающие идти. Очень бы сгодился мексиканский нож-мачете, но где его взять? Приходится пользоваться тем, что есть, хоть и жаль тупить хороший охотничий нож. Пить хочется, но пока нельзя – воды маловато, кто знает, когда я найду пригодную для питья воду, чтобы пополнить запас. А еще мне кажется, что неба уже нет, оно исчезло, и сразу от этой мысли делается душно. Но так всегда бывает в джунглях, это просто нужно преодолеть. Я всегда была одна. Ну, почти всегда. Кстати, Нью-Йорк – тоже джунгли, и что? Там я выжила, выживу и здесь, никуда не денусь.
Пора остановиться отдохнуть – иду уже полчаса. Столько же прошли мы с Эдом. Черт подери, как все неудачно получилось! Вдвоем, конечно, было бы лучше. Хотя, с другой стороны, нельзя точно знать. Может, он мешал бы мне. Или оказался не тем, за кого себя выдавал, или… Но что сейчас об этом толковать? Журналист вернулся к самолету, его социальный инстинкт и навязанное ему чувство долга оказались сильнее инстинкта самосохранения – ладно, его дело. Я пыталась воззвать к здравому рассудку парня, но, очевидно, не к чему было взывать. Как и у большинства мужчин, полагаю.
Я знала многих мужчин – моя жизнь состоит из командировок, и я многое повидала, многому успела научиться. Нынешнее приключение ничем не хуже остальных, по крайней мере, до сего момента. Вот только не дает мне покоя мысль: кому же все это могло понадобиться? Думаю, когда заглох двигатель, пилоты были уже неработоспособны, но прожили достаточно, чтобы сделать все для спасения самолета. Возможно, они и правда сами сбросили оставшееся горючее, что нас в итоге и спасло. И если бы не яд, они бы оба выжили. Что-то тревожит меня… Что-то я видела, но не обратила внимания… Вспоминай, Тори, не ленись! Заглох двигатель, удар, боль, тьма… Потом – свет, льющийся сквозь иллюминаторы, спина Эда в синей рубашке, потемневшей от пота, тело стюардессы на полу, в дверях салона.
Вот! Ох, и ничего себе… У нее был проломлен череп, но там не было ничего, обо что девушка могла бы удариться – ведь перед самым крушением она села на пол, я отлично это помню. А голова у нее проломлена, словно ее стукнули сверху по темени. Обо что стюардесса могла так удариться? Да ни обо что! Выходит, кто-то убил ее. Кто-то из находившихся в самолете вроде благонравных граждан. И я подозреваю, зачем: возможно, девушка была соучастницей человека, задумавшего это преступление.
Но на что они рассчитывали? Самолет рухнул на джунгли, и то, что умирающие пилоты смогли посадить его с минимальными потерями, просто счастливый случай. Или нет? Летчики мертвы, кто-то отравил их, значит, кому-то было нужно, чтобы наш самолет упал именно здесь и сейчас. Кто-то пошел на большой риск, только непонятно, ради чего. И этот кто-то – один из пассажиров, потому что стюардесса была убита после падения. Хорошо, что я ушла оттуда. Судя по всему, мне и теперь надо поторапливаться.
Я встаю и отряхиваю с джинсов сухие частицы. Что же, Тори, твой инстинкт самосохранения не подвел тебя и на сей раз: лучше оказаться в джунглях тет-а-тет с ягуарами и змеями, чем остаться в обществе так называемых цивилизованных людей, один из которых – убийца. Думаю, и у Брекстона, и у Мерион Хексли, и у других хватает грязи на совести. Я тоже не святая, но готова признать это публично, а они – нет, в том и разница между нами. Именно показную «святость» я ненавижу в американцах. Все должно быть красиво – снаружи, а то, что с изнанки, – частная жизнь и права человека. Гадость и двойная мораль. Собственно, а где по-другому? Есть такие места, но цивилизованными их назвать сложно. Поэтому я и провела там много лет.
Сзади нарастает визг – кто-то напугал обезьян. Возможно, питон, а возможно, кто-то еще. Во всяком случае, я сейчас собираюсь спрятаться. Береженого бог бережет! Так что я ныряю в заросли папоротников, рискуя быть укушенной пауком или змеей либо потревожить еще кого-то, столь же неприятного.
Но нет, тут все в порядке и никаких гадов, только какие-то жучки и паутина. Кто-то идет за мной, по моим следам, и этот кто-то каким-то образом напугал обезьян. Я сжимаю в руке нож. Берегись, мой неизвестный враг, задешево я свою жизнь не отдам. Но стрельбу устрою только в самом крайнем случае. Падение самолета и так было громким, а стрелять в джунглях… Я же не сумасшедшая! Как и в Африке, здесь полно двуногих охотников, и они не пугаются выстрелов, а совсем наоборот. Ягуары и змеи в подобных местах – еще полбеды, чтоб вы знали.
Чьи-то руки обхватили мою шею. Ярко-желтые круги возникли перед глазами, и стало нечем дышать. Тому, кто тянет вверх, не хватает сил поднять меня, а шею ломать он мне, очевидно, не хочет. Я оставляю попытки оторвать от себя руки противника и, ухватившись за него, бью ножом – наугад. Он упал на меня, как спелая груша, тиски ослабели. Схватка заняла какую-то секунду, не больше, я даже испугаться как следует не успела. Разжимаю пальцы, выпуская из захвата ткань. Ткань?!
Я открываю глаза и спихиваю с себя неподвижное тело. Черт подери, у него вполне могут быть насекомые! Этого мне еще не хватало!
Нападавший не индеец. Молодой, достаточно крепкий, но малорослый, как все здесь. Оливковый цвет лица и усики, густые ресницы и неопрятные волосы. И от него воняет. Нож вонзился ему в грудь – руки у меня длиннее, и все больше, чем у него. Если бы я дальше пыталась оторвать его руки от своего горла, он бы придушил меня до потери сознания, а потом… Кто знает, что было бы потом, но точно ничего полезного для меня. Я ударила ножом наугад, а попала прямо в сердце – мой противник умер еще до того, как упал, скорее всего, так и не поняв, что его убили. Вот так-то, парень, я больше и сильнее, а потому выжила, таков закон джунглей. Но как он подкрался ко мне, что я не услышала его?
Одет в камуфляжный костюм, а ноги босые. Судя по состоянию стоп, не ходит босиком постоянно, а сейчас пробирался по деревьям, как Тарзан. Вот почему всполошились обезьяны! Значит, он где-то оставил обувь и преследовал меня таким экзотическим способом. Зачем? И где его братья по разуму? Парень не вооружен, оружие ему только помешало бы. Но если этот тип здесь, значит, кто-то его послал по моим следам. Кто? Какая разница. Нужно уходить отсюда, пока меня не догнали гораздо большие неприятности. А самолет-то, видимо, уже нашли…
Может быть, это работа Эда? Журналист отговаривал меня от моего плана идти через джунгли самостоятельно, притворившись благородным спасителем добропорядочных янки. Он один знал, что я бывала в джунглях раньше и что у меня есть шансы выжить. Но отчего парень, свалившись на меня с дерева, сразу не убил? Ведь мог бы, если захотел, сломать мне шею, но нет, просто сжал горло, чтобы я потеряла сознание. Я зачем-то была ему нужна живой. Собственно, в этом я с ним солидарна – себе я тоже нужна живой.
Маскирую тело убитого под кустами, обыскав предварительно карманы. Ничего нет, кроме серебряного католического крестика. Что ж, амиго, не повезло тебе сегодня. А в следующей жизни повезет в любви.
Горло немного болит, но это мелочи. Осторожно продвигаюсь вперед, деревья обступают меня все теснее. Если бы я не спешила так, то полюбовалась бы местной флорой, но сейчас мне совершенно не до нее. Надеюсь, ублюдок был один, но отчего-то не очень верится. Кто-то послал его по моим следам – кто-то, который все это устроил. Подозреваю, что симпатичный блондин Эдвард.
Наконец деревья редеют, и я выхожу на склон горы. Тут лучше дышится, уже видно небо – такое же, как в Майами, даже лучше. Никогда больше не сяду в самолет, не хочу снова пережить такой ужас – когда он падает. Никогда больше, ни за какие коврижки. Лучше пешком буду ходить. В крайнем случае куплю себе самокат.
Тело мое просит отдыха, и я опускаюсь на камень, торчащий из земли. Рядом видны другие камни – здесь начинаются горы. Если бы мы рухнули здесь, камни разнесли бы самолет вдребезги. Пилот выбрал место для падения вполне удачно. Интересно, что там сейчас происходит? Неужели янки до сих пор торчат в самолете? Ставлю доллар, что нет.
Думаю, о них уже позаботились. Я даже не стану ломать голову, для чего все это понадобилось. Какая, в сущности, разница? Наверное, и место для падения тоже было выбрано не случайно. Мерион тогда еще удивлялась и спрашивала, не летал ли самолет кругами. Наверное, так и было, пилот искал безопасное место для посадки либо ожидал условного сигнала с земли. Хотя последнее вряд ли, слишком густо сплелись кроны, чтобы увидеть что-то под ними. Виртуозная работа, но по итогу не повезло.
Солнце уже катится в сторону заката, перевалив за полдень. Пора вставать и идти. Тут шагать легче – хоть и вверх, но заросли уже не такие безусловные, если вы понимаете, о чем я говорю. Если мне повезет, найду воду, пригодную для использования.
Пора бы что-нибудь съесть, но мне некогда, ведь нужно еще найти место для ночлега. Больше всего меня устроит пещера, недоступная для зверей, пресмыкающихся, свободная от пауков и летучих мышей, желательно с чистым ручьем в глубине. Только вряд ли удастся найти здесь такой номер-люкс. Но заночевать под открытым небом, разведя костер – даже не глупость. Лучше сразу пустить себе пулю в голову – результат тот же самый, но процесс не такой болезненный.
На ходу достаю из рюкзака пластиковую бутылку с водой и шоколадку. Шоколадка подтаяла, но съедаю ее всю, а фантик прячу назад в рюкзак. Нечего загрязнять окружающую среду, к тому же не следует оставлять следов. Думаю, меня уже ищут, иначе как объяснить появление придурочного Тарзана? Этот новопреставленный раб божий собирался меня поймать, у него были грязные намерения и нехорошие мысли, а теперь он упокоился под кустом папоротника.
Я иду вперед, все время поднимаясь в гору. Вот каменный провал, неширокий, но внизу зеленовато отсвечивает вода. Крокодилов пока не видно, но до воды метров тридцать, а стена каменная и вертикальная. «Как моя бывшая учительница Ольга Гавриловна», – усмехнулась я неожиданному воспоминанию.
Я шагаю вдоль пропасти. Где-то должен быть спуск, ничто не длится бесконечно. Я должна перебраться на другую сторону, и там, возможно, найду тебе убежище для ночлега. Или нет, но идти нужно, как ни крути. По крайней мере, лишь таким способом использую шанс выбраться отсюда и найти кого-то, кто скажет, где я нахожусь. Просто нужно продвигаться вперед, только тогда будет результат.
Лианы так густо оплели деревья, что приходится продираться сквозь заросли. Постоянно спотыкаюсь и оглядываюсь. Я ужасно рискую, поднимая такой оглушительный шелест, но мне уже самой интересно, когда все это закончится и кто следующий попытается добыть мой скальп. А может, и никто? Неважно, нужно просто идти… Как же перебраться через пропасть? Неужто придется прыгать вниз? Нет, не стану! Там могут быть крокодилы. Или пираньи, или еще какая-нибудь сволочь, кто знает.
Снова выхожу на более-менее свободное пространство. Сколько я уже прошла? Трудно сказать. Нужно снова отдохнуть, так ведь и до теплового удара недалеко. А еще с каждой минутой, проведенной здесь, запах от меня не улучшается. Нужно помыться, выстирать одежду и переодеться в сухое. Но это потом, а сейчас… Я снова сажусь на камень, торчащий из грунта. Надо подумать и прислушаться. Слушать джунгли – полезная вещь, сильно продлевает жизнь. Вот как в данный момент, например.
Я просто падаю на землю, больно ударившись локтем о камень, на котором только что сидела. Кто-то движется сквозь заросли, и это не животное. Но движется как-то странно – неровно и тяжело, словно из последних сил. Тот парень, которого я зарезала, превратился в зомби и преследует меня? То-то смеху будет! Интересно, разбежались ли его насекомые? Господи, что я такое несу… У меня всегда была склонность к черному юмору, причем в самое неподходящее время, и мои шутки часто раздражали окружающих. Но кто же там все-таки штурмует заросли? Только бы не крокодил! Я этого не переживу…
– Тори!
Знакомый голос. Но я не собираюсь показываться из своего укрытия. Меня здесь нет, ясно? Я перелетела на ту сторону провала, ухватившись за лианы.
– Тори!
Нет уж, ни за что не куплюсь. Наверное, мои враги нашли труп Тарзана и теперь не хотят рисковать, вот и отправили Эдварда Краузе выманить меня. Или ему и правда нужна помощь? Ну и что с того, не собираюсь никому облегчать жизнь. Каждый сам за себя, таков закон джунглей.
Журналист выходит из зарослей, грязный до невозможности и почти неузнаваемый. Сумку свою он все-таки не потерял, но рубашка порвана и прилипла к телу, намокнув от пота и крови. Интересно, чем парень себя поранил, чтобы придать достоверности картине?
– Тори…
Эд озирается, шатается и падает. Но встает. Крепкий парень, я это и раньше отмечала. И что с того? А рана у него, похоже, огнестрельная. И резаная рана головы. Интересно, как он умудрился получить их? И откуда тут взялся? Стоит, озирается, бредет дальше. Однако далеко не уйдет, дальше пропасть. Надо же, присматривается к земле – мальчик умеет читать следы? С моими это нетрудно, я ломилась сквозь заросли, как носорог.
И вдруг из тех же зарослей вынырнули двое парней в камуфляже и бросились на Эда. Оба невысокие и поэтому сейчас похожи на псов, наседающих на гризли. Эдвард выше каждого из них и тяжелее, но их двое… Нет, уже трое, вот еще один бежит. Ишь, прыткий какой!
Я делаю ему подножку, и он падает, а я бью ножом в основание шеи. Ну, вот теперь и я вся в крови, в прямом смысле слова. А те двое принялись за Эда не на шутку, так что меня-то и не видят. Это хорошо, потому что я собираюсь слегка убить вас, ребята. Например, вон того точно достану ножом в спину.
Знаете кретинские боевики, где главный герой никогда не стреляет в спину врагу, а сначала кричит: «Эй, ты!» – или что-то такое? А когда плохой парень оборачивается, герой стреляет в него с чувством выполненного долга. Аудитория рыдает в экстазе, восхищаясь его благородством. Но все это киношный бред. Потому что когда вас прижали так, что дальше некуда, не имеет значения, куда стрелять – в спину, в грудь или еще куда-нибудь, главное, выжить.
Посудите сами: сколько шансов на выживание есть у женщины, на которую нападают двое или трое парней? И даже если один? Короче, когда вопрос насчет быть или не быть ставится ребром, то, по-моему, в этот момент не стоит вспоминать уроки анатомии и думать, куда более благородно всадить пулю или нанести удар. А потому я ударила парня ножом под левую лопатку, и тот упал. Эд сцепился с единственным противником, и небезуспешно. За минуту все было кончено.
– Тори!
У него, мягко говоря, неважный вид. Но кто бы выглядел иначе с пулей в плече? Рана на голове пока не кажется мне опасной, а там – кто знает, все может быть. Интересно, скольких еще охотников за головами привел Эд по моим следам? Хотя пока вроде тихо.
– Нам надо переправиться на ту сторону.
– Тори, мы не можем. Тут нет переправы, а прыгать вниз… Я не доплыву!
– Пусть трупы плавают, давай-ка сбросим их вниз. А насчет нас у меня есть план.
Мы сбрасываем трупы с обрыва и идем обратно. Вот здесь заросли подступили совсем близко к обрыву. Когда проходила это место, мне пришла в голову одна мысль, над которой я тогда посмеялась. А напрасно. Теперь этот выход представляется единственно возможным.
– Нет, Тори, никогда!
Эдвард, дружище, никогда не говори «никогда». Ничего, лианы крепкие и выдержат нас. По крайней мере, очень на это надеюсь.