Глава четвертая


Виктран наблюдал за всем как бы со стороны. Его телом управлял зверь, но он слышал и жадно слушал все, о чем говорила герцогиня со своими подчиненными. И буквально по крупицам собирал сведения об этой странной поездке… Но еще больше морфа интриговала сама женщина. Зверя в нем она давно покорила, и мужчина не мог понять, в чем конкретно дело. То ли в ее магии, которой он почему-то не мог дать толковой классификации. Вроде дар жизни, но какой-то необычный. То ли в чем-то еще… Возможно, в аромате женщины, который нравился им обоим: звериной половине и человеческой.

Отношение герцогини к слугам, ее поведение, то, как она обращалась со своими людьми, да и не только с ними… Словно они были ее семьей… Одной большой семьей… Это подкупало и в то же время настораживало. Почему она так за всех радеет? Зачем ей эти сироты? Почему украдкой кривится, когда к ней обращаются, упоминая титул? В том ли причина, что воспитывалась она при дяде, который не мог дать ей должного образования, ухода и благ, приличествующих статусу? Просто не привыкла? И за пять ходов замужества не смогла привыкнуть?

Иногда, следуя за каретой в ипостаси ворона, он рассуждал о том, что именно Священная Пара направила его к женщине, чтобы оберегать ее в нелегкой дороге. Может, боги сжалились над ним, и потеря памяти – всего лишь способ защиты для его разума? А вот так, постепенно, он не только вспомнит, кем является, но и поможет той, что обладала редким даром.

Морфу так и не удалось вспомнить ничего, что относилось к его прошлой жизни, точнее, к его личности. Память порой подбрасывала видения, в которых фигурировал Тирхан и многие другие люди, что только убеждало морфа в том, что в своей человеческой жизни он был знаком с лэдором.

Иногда в его голове звучали голоса, чаще это происходило, когда он пытался вспомнить какой-либо термин… Например, связанный с ментальной магией… Морф не мог сказать, откуда брались эти сведения, однако был уверен, что они истинны.

Он уже не удивлялся тому, что знал о землях, дарованных леди Его величеством. Знал, что они гиблые. И сомневался в том, что ей под силу их поднять. Сама бы выжила…

Они находились в Придорожье, когда герцогиня почти поругалась со своим учителем.

Морфу не нравилось происходящее. А зверя и вовсе бесило, что на леди, так вкусно пахнущую, настолько добрую и «правильную», шла охота. Еще больше злило, что женщина этого не понимала и упрямо стояла на своем.

Виктран же был солидарен с лэдором Вальским. Герцогиня обязана была завершить свое путешествие и выдать нападавших королю!

Но леди имела на это свое мнение, и морфу оставалось лишь гадать, погибнет она в пути, или ее и дальше будет оберегать Священная Пара.

Пока же Виктран уверился, что божественная длань буквально освещала путь леди Анастейзи и маленького Илиаса.

– И я уверена в том, что королевская семья обладает активным ментальным даром. Мало того – если не у самого короля, то у принцессы было время, чтобы не только дать подходящие установки Арлису, но и снабдить его всем необходимым.

Безапелляционный тон герцогини вынудил ворона отвлечься от своих мыслей и пристально вглядеться в ее собеседника. Морф и сам не понял, какая сила подняла его с места и заставила напасть на лэдора.

И клюнуть. Явно для того, чтобы тот не смел открывать великую тайну. А то, что тайна великая – не сомневался. Однако почему, ответить даже себе не мог.

Но это оказалась ерундой. Потому что ворон вдруг понял вещь, на которую никто не обратил внимания!

Он клюнул лэдора! Клюнул – и радрак не убил Тирхана! А ведь раньше он тащил Арлиса из горящей палатки, когда тот напал на герцогиню и тоже не причинил ему вреда!

Виктран мысленно ругал себя. Потому что тогда не придал этому значения! Почему так вышло? Почему он не причиняет вреда, хотя должен? И артефакт, вне всяких сомнений, не утратил своих свойств! В том ли дело, что в такие моменты им управляет животное начало? А может, и не совсем оно?!

Что же с ним происходит? Почему грозный артефакт пасует перед герцогиней и ее окружением?

– Но поверьте, если бы пропал кто-то, очень важный для короны, главный пес королевства по герцогствам не разъезжал бы…

– Кар! – возмущенно воскликнул морф, до конца сам не понимая, что его возмутило.

То ли прозвище аргерцога, то ли тот факт, что Виктран все-таки потерялся, и его должны искать.

Эта уверенность ничем, кроме интуиции и веры, подкреплена не была. Но его бы точно искали!

Но возмущение только сильнее разгорелось, когда Тирхан пояснил герцогине, откуда взялось такое отвратительное прозвище. Виктран вдруг словно бы наяву услышал голос аргерцога Аригальерского:

«Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Что бы ни случилось, помни это…»

Тот же голос, что когда-то уже звучал у него в голове и рассказывал о радраке!

Так кем же ему приходится аргерцог, раз учил его, давал наставления и обещал помощь? Товарищем, руководителем, близким другом, а может, родней?

Виктран пытался вспомнить, а были ли дети у Его светлости, женат ли тот, однако вместо этого заработал сильную мигрень и провалился в черное марево. Его полностью отрезало от реальности, погрузив в непроглядную тьму.

Морф еще успел подумать о том, что он где-то ошибся, и чего-то делать не стоило, прежде чем потонуть в очередной порции боли, которая, несомненно, исходила от радрака.

Следующее пробуждение морфа произошло благодаря силе источника Священной Росы. Она словно притянула его человеческое «я», но на этом не остановилась.

Он с удивлением понял, что стоит позади обнаженной герцогини в каком-то белом мареве и водит руками по ее спине. Руками! Не лапами или крыльями! Но сам при этом тело не контролировал. Это был он и одновременно не он!

Потому что совершенно не знал, ни как здесь оказался, ни, тем более, почему вернул свою человеческую форму! Им управлял источник.

Единственное, что сделал именно он, и от чего Виктран просто не смог отказаться – вдохнул аромат женщины, стоящей перед ним. В нем было что-то такое родное, теплое и невероятно притягательное, что удержаться просто не вышло. Он жадно втянул ее аромат, явно щекоча кожу герцогини, и уверился в том, что оказался идиотом. А вот отец был прав.

И неважно, что вспомнить, кем был его отец, Виктран не смог. Он вдруг отчетливо осознал, что его когда-то отговаривали от помолвки. И даже приводили аргумент, что в случае их семьи все решает запах.

«Его ни с чем не перепутаешь, – доносился до разума морфа далекий голос из прошлого. – Он будет частью тебя. Словно бы продолжением. Самым сладким, самым желанным…»

Да. Аромат этой женщины оказался именно таким. Это Виктрана и напугало, и обрадовало. Пусть он и не помнил ту леди, которой дал обещание и с которой связал себя пусть и не брачными, но узами, его не красило ни его поведение, ни мысли.

А думать о том, чтобы жениться на другой – он теперь точно уже не мог. Все было гораздо хуже. За этим ароматом он последует, как собака. И будет всю жизнь ловить любые оттенки, любые изменения в запахе. Как сейчас, когда женщина сначала испугалась, а после расслабилась и буквально растаяла от его осторожной, хоть и нагловатой ласки.

Ее аромат раскрывался множеством ноток, которые приятными мурашками отзывались в его теле.

И был еще один аромат… Илиаса, который пах своей матерью и легкой горчинкой, которая приятно щекотала нос. Виктран практически положил голову на плечо женщины, чтобы уловить сильнее запах ребенка, и замер от голоса, набатом прозвучавшего в голове: «Ты можешь стать его отцом и мужем для нее».

Именно в этот момент Виктран принял для себя решение – не отступать ни от женщины, ни от ребенка. И пусть она замужем, и пусть Илиас – не его плоть и кровь, голос в голове был прав – он мог бы стать им и опорой, и защитой, и любящим мужем, и заботливым отцом.

Может, и станет…

Вот только как быть сейчас? Как объяснить герцогине, кто он такой и почему следует за ней? Почему оказался в этом белом мареве, да еще так нахально касался ее? Ни своего имени, ни своего титула он не помнил. Как ее позвать? Как начать знакомство? Что сказать?

Откуда-то Виктран был уверен, что подобная робость и растерянность ему несвойственна.

Однако у источника на Виктрана были свои планы…

Сам он не успел ничего сказать. Полностью утратив контроль над телом, остался лишь молчаливым наблюдателем. Требование передать ему Илиаса, произнесенное хриплым голосом, прозвучало словно откуда-то издалека. Затем, воспользовавшись замешательством женщины, Виктран забрал ребенка из рук матери.

Как описать тот миг, когда Илиас оказался в его руках? Он будто держал не ребенка, а сгусток чистейшей энергии жизни. Да и сам в этот момент уже вряд ли был человеком. Откровенно говоря, он давно утратил понимание происходящего. Кто именно руководил его телом? Вряд ли постоянно это была звериная сущность. Почему сейчас так важно было пробыть в источнике дольше герцогини, которую Священная Роса бережно перенесла на берег, плотно укутав белыми кольцами божественной силы?

Божественная сила… Священная Пара! Неужели это они? Неужели именно они сейчас в нем и руководят его телом? Но почему? Почему помогают, раз на его шее радрак? Он же наказан, может, не по справедливости, но наказан. Обречен на смерть. Однако его спасли и даже подарили встречу с женщиной, способной затмить для него весь свет. А Виктран был уверен, что артефакт никуда не делся, что над ним все еще висит эта угроза…

– Всему свое время, – отчетливо услышал Виктран два голоса, звучавших в унисон: мужской и женский. – Учись заново. Однажды они тебя спасут.

И снова тьма накрыла Виктрана, пусть лишь на краткое мгновение, и боль была только вспышкой. Но после этого ни человеческого тела у Виктрана, ни присутствия внутри него Священной Пары, ни белого марева источника больше не было.

Но откуда-то Виктран был уверен, что с женщиной все хорошо, и скоро она очнется. А вот он попробовал перевоплотиться обратно в человека и не смог!

Он стоял на берегу в виде волка рядом с Илиасом, который мирно спал. Виктрану не оставалось ничего, как лечь, обернувшись вокруг ребенка, чтобы не дать ему замерзнуть.

С некоторым удивлением он заметил, что одежда ребенка прямо по воздуху летит к ним с островка, на котором герцогиня ее оставила.

Священная Роса заботилась об их здоровье. А Виктран четко понял – больше его прикосновения не причинят им вред. Именно этим двоим и тем, кого леди Анастейзи посчитает для себя родными. Не формально, на бумаге, или по праву крови, а именно внутренне…


***

«Учись заново».

Эти слова Священной Пары постоянно звучали в голове Виктрана. Он повторял их каждый раз, когда не мог взять в толк, откуда эта герцогиня взялась. Право слово, она вела себя не как аристократка. Но и крестьянкой ее назвать было нельзя. Женщина совершенно не вписывалась в его представления. И тот факт, что он совершенно не помнил себя, ничем не мешал. Он просто знал, что все должно быть не так, и мог уверенно сказать, где именно «не так». Это было как дыхание: легко и непринужденно.

То, что леди благородных кровей – никакого сомнения не вызывало, но вот должного образования она точно не получила. Образование для того статуса, который имела.

И пусть герцогиня Моррисон была сиротой, и то золото, которое королевство выделяло на ее содержание опекуну, вряд ли было использовано по назначению в полной мере. Но, тем не менее, уж ей-то должно было быть известно, что рамки правил в отношениях госпожи и слуги – незыблемы. Она же обращалась со всеми, как с ровней, не оглядываясь на статус.

Удивляло Виктрана это лишь потому, что юные аристократки, даже обнищавшие, никогда подобным не заморачивались. Наоборот, чаще ставили себя выше других, отыгрываясь на тех, кто ниже по положению. Виктран точно знал, что в своем прошлом высмеивал тех, кто кичился статусом, и сам оценивал окружающих его людей по труду, заслугам и деяниям. Но почему так же относилась к слугам та, у которой за спиной не было защиты? Та, что не имела силы противостоять предрассудкам и высокомерию общества? У этой женщины не было того, кто позволил бы ей такое поведение. Она не имела мужчины, который бы заткнул злые языки и позволил ей просто быть собой, без последствий, без осуждения высшего света. Ведь ее муж – яркий противоположный тому пример, для него все, кто ниже его по рождению – не люди. Какими бы выдающимися не были их заслуги перед королевством или герцогством Дарремским.

Леди Анастейзи совершенно не боялась ни слухов, ни осуждения.

И, вместе с тем, некоторые ее знания ставили в тупик…

К примеру, стекло, за которое так уцепилась герцогиня… Откуда-то Виктран знал и даже был уверен, что вся информация по нему строго конфиденциальна. Ввоз данного товара в промышленном масштабе обсуждался на самом высоком уровне, и к однозначному решению по этому поводу еще не пришли. То, что эдор Рафт привез стекло, не являлось нарушением, все же объем был минимальным. Но то, что леди Анастейзи стребовала себе…

Как она с ним торговалась! Как зазывала в свое герцогство Моррисон и какими терминами сыпала!.. И что самое странное – ее понимали! Виктран не знал большей части этих терминов, а она умело оперировала ими, явно разбираясь в той технологии, секрет которой их королевству еще не открыли! И откроют ли?

С морфа семь потов сошло, когда он понял, каким опасным может быть открытое использование ею подобной информации! Если этот эдор сдаст герцогиню, как человека, сведущего в вопросе изготовления стекла, за ее жизнь и медяка никто не даст.

А потом морф успокоился. Женщину чаще всего никто не воспринимает всерьез… И, скорее, не поздоровится ее мужу. Ведь больше ниоткуда леди узнать такие вещи не может. А Радана Дарремского не жаль.

Вороном Виктран следовал за женщиной. Жадно слушал все, что она говорила своим слугам, и с еще большей жадностью подглядывал за теми моментами, когда герцогиня оказывалась наедине с сыном. Он сам не мог ответить себе, что его привлекает больше всего в таких моментах. То ли нежности, которые срывались с уст герцогини, то ли ее счастливое лицо, когда она это делала… Но завораживало!

«Учись заново», – морф повторял себе эти слова, давясь невысказанным возмущением каждый раз, когда герцогиня вела себя странно.

Ее походы на рынок просто сводили его с ума. Откуда юная леди могла знать, сколько продовольствия потребуется? Откуда так ловко считала и прикидывала (а женщина часто бормотала вслух, и ему не составляло труда различить шепот), что именно нужно будет высадить в первую очередь? Откуда знала, какие заготовки стоит сделать на зиму? Аристократка?

Морф с ужасом подумал, что опекун использовал девочку в качестве рабской силы. Иначе откуда у нее такая уверенность в том, какие овощи являются неприхотливыми и будут расти даже в самых северных землях?

Нет, вместе с тем Виктран знал, что леди обучались домоводству, это были обязательные знания для хозяйки поместья. Однако обычно все ограничивалось кладовыми, которые нужно заполнить, правильным хранением скарба и провизии, умением вести подсчеты и руководить слугами, которые должны выполнять всю грязную работу. А тут… Анастейзи точно знала, что такое ручной труд! Знала не понаслышке!

А еще ее отношение к сиротам… Казалось бы, леди сама сирота. И должна позволять им многое, жалея детей, что оказались выброшенными на улицу и были вынуждены буквально выгрызать себе кусок хлеба. Но нет. Герцогиня отчетливо понимала, кто перед ней. Ее не смущал их возраст, откуда-то она знала, что эти дети – маленькая стая волчат…

И вот этого понять Виктран не мог. Откуда подобное знание жизни? Ему, повидавшему весь мир, отлично были знакомы взгляды этих детей, ловкость их маленьких рук и страх перед будущим. Пусть этого страха с каждым днем становилось меньше, но на самом деле дети никогда не избавятся от него.

И тот факт, что герцогиня отослала предавшую ребят девочку в столицу в качестве одной из сопровождающих любовницу мужа (а разговоры об этом среди ребят не утихали, и прекращались лишь при леди), вызывал восхищение. Не каждая женщина способна на жесткость и жестокость. Даже если это и необходимо.

Она точно знала, что этим детям, несомненно, нужна ласка, но еще больше – твердая рука.

Морф смотрел, анализировал разговоры Тирхана и герцогини, нагло грелся у люльки с маленьким Илиасом и много думал. Чему он должен учиться? Почему должен забыть все то, что подсовывало его прошлое?

А ведь было многое! И самым странным из вереницы видений были кони, которые леди отобрала у своего же управляющего. Морф был уверен, что именно эти кони когда-то согревали его… А значит, он пришел из ее герцогства. Только что же он делал в тех гиблых хиреющих местах?

Увы, пока морф мог только гадать. И быть благодарным тому, что Священная Пара не оставила его, подарив встречу с той, которая вернула его к жизни. Он знал наверняка, что умирал, и даже умер, а леди, сама того не сознавая, выдернула его из лап смерти и с каждым днем наделяла его все большей силой. Герцогиня расплескивала магическую энергию неосознанно, как и ее сын, а морф собирал и впитывал. Тоже, к слову, бессознательно.

А уж после купания в источнике он окреп настолько, что переход в новые формы не выкачивал из него всю собранную энергию, как это было в первый вехим подле герцогини. Казалось, будто источник усыпил радрак.

Вопросов у морфа было много. Особенно к тем моментам, когда его телом управляла божественная воля напополам со зверем. Нет, Виктрану позволили «вспоминать», что же происходило в такие моменты, когда его «я» оказывалось во тьме. Только это все равно ничего не объясняло.

Ни то, почему и кто пытается убить герцогиню, ни то, откуда в королевстве такой сильный маг-менталист… Утраченный дар!

Что бы по этому поводу ни думала сама герцогиня, но Ее высочество не обладала ментальным даром. Она, как и вся прямая ветвь королевской семьи была дуалом – обладательницей двух видов активной магии, что являлось строжайшим секретом.

Чаще всего первым активным даром становился дар эмпатии, а вот второй уже был менее сильным и всегда – одним из следующих трех видов: очарования, воина или творца. Ментального дара в данном списке и близко не было за всю история правления королевской семьи. Так что Виктран точно мог сказать, что Ее высочество – эмпат и творец.

Морф больше не удивлялся своим знаниям. Просто принимал как данность. Как и то, что о своих знаниях нужно молчать. Всегда молчать.

В этом Виктран был уверен так же, как и в том, что и сама герцогиня была обладательницей совсем не дара жизни! Явно не в том представлении, в каком ей пытался дать информацию лэдор Вальский. Тирхан заблуждался. И вряд ли намеренно.

Что изумляло морфа, так это то, что он и сам не мог классифицировать ее магию, хотя почему-то верил, что обладал куда большими знаниями на этот счет. Но дал себе обещание, что непременно выяснит, почему герцогиня может влиять на радрак.

Ворон летел впереди кареты, и до границ новых земель герцогини оставалось совсем немного, когда он почувствовал ЭТО.

Зов такой мощной силы, что ворон застыл в воздухе и тут же кулем упал с высоты. Но в последний момент все же смог снова расправить крылья взлететь.

Чья-то тоска смешалась с радостью и огромной волной навалилась на него. Великой радостью. Затем сменилась счастьем и ликованием.

Морф понял, что герцогиню ждали. Кто бы это ни был, но эти земли ждали именно ее. Ждали неистово. А теперь звали, желая ускорить тот момент, когда же она наконец окажется здесь. И все бы ничего, но вот сами земли… Кто сказал, что они оскудевшие, непригодные для жизни?

Тело контролировал ворон, а сам Виктран лишь жадно разглядывал территорию с высоты птичьего полета. Эти земли были прекрасны! Они пропитались божественной энергией так, что хоть крылом черпай!

Как он оказался на дереве, которое считалось сказкой, ответить себе не мог. Но веточку волшебного цветка оторвал и полетел к карете.

В этот момент морф напрочь забыл о том, что вряд ли герцогине ведома и сказка, и свойства этих уникальных цветов. Так же, как и не вспомнил, что женщина замужем. Какие мужья, если есть он? Лучший – с какой стороны не погляди!

Забыл и о том, что сейчас он – морф, неспособный вернуть человеческое обличье.

Позже, уже после того, как леди Анастейзи посмеялась над его предложением, а Тирхан восторженно поведал ей историю о дереве Жакрад и тоже присоединился к смеху над ним, а заодно и допросу о том, откуда ему все это известно, раздраженный ворон вылетел из кареты. И вдруг осознал, что поддался той неведомой силе, что скрутила его, подарила крылья не хуже птичьих, заставляющих парить именно душу… Она словно бы подталкивала его к определенным действиям – оставить свой след, показать, что хозяйка этих земель в надежных крыльях. Его крыльях!


***

Время рядом с герцогиней для морфа летело стремительно. Он уже не старался узнать ни о своем прошлом, ни о том, почему был наказан. Чувствовал, что время еще не пришло, и сейчас ему не следует напрягаться. Не следует, потому что можно спугнуть шанс снова стать человеком и вернуть утраченную жизнь. На это сходу намекнул ему дух Священных Земель. Легендарной Колыбели…

И надо же! Она оказалась в их королевстве, считай, на самом отшибе, но принадлежала королевству! Больше того, сама земля отчаянно защищала себя!

А уж как дух требовал привести к нему герцогиню в первую веху их пребывания на территории поместья! Она, дескать, все решиться никак не может! И радрак – морф готов был поклясться в этом – вторил требованиям духа!

Это было странным, непонятным. И ослушаться морф не мог, не он тогда контролировал свое тело и разум. Но в тот раз его человеческую часть насильно во тьму не отправили… Позволили наблюдать.

И впоследствии, в течение всех этих вехиманов, Виктран больше не оказывался во тьме. Ни единого раза, что не могло его не радовать.

Морф поначалу еще удивлялся, а после – просто жадно впитывал новую информацию, новые открытия, которыми щедро сыпала Хозяйка Сказочных Земель, имеющая доступ к Памяти Предков…

Да, он жадно собирал слухи, ревностно относился ко всему, что от него пыталась скрыть Анастейзи, явно не доверяя ему до конца, часто подслушивал приватные разговоры герцогини с ее близкими. Иногда за это был даже порот Хранителем. Дух в гневе был страшнее лютого зверя. И мстил так, что спустя вехим морф больше не делал попыток узнать что-то вопреки воле самой герцогини.

Виктрану даже вспоминать подобное было стыдно. К тому же он был уверен, что когда-то в прошлой жизни схожее чувство уже испытывал. И порот лозиной был за дело… Смутно морф догадывался, что за кем-то подглядывал, и его отцу это очень не понравилось. Да так сильно, что забывшего напрочь о своей личности Виктрана бросало в жар от одной только мысли об этом. И будь он сейчас человеком, от таких воспоминаний точно покраснели бы уши и щеки.

Морфу некогда было скучать. Каждая новая веха несла в себе чарующие открытия, неуемную энергию, которой герцогиня заражала окружающих, и теплоту… Его сердце, словно когда-то скованное льдом, теперь оттаивало.

Больше всего морф любил находиться с маленьким Илиасом. Малыш резво хватал волка за все выступающие части тела и очень любил трогать его зубы. Морф всегда чутко следил, чтобы во время таких игр ребенок не поранился.

И что еще смущало морфа и вместе с тем дарило надежду – это касания ребенка к радраку. Тот его щупал без всякого страха, казалось даже, что Илиаса артефакт очень привлекает.

А однажды, в ту самую веху, когда Анастейзи объявила о приезде мужа, Илиас сумел ослабить артефакт на его шее! Для того, чтобы снять, просто силенок бы не хватило, но именно это обстоятельство окончательно уверило морфа в том, что Илиас сможет когда-нибудь снять с него радрак. Не случайно, как вышло тогда с ослаблением ошейника, а осознанно…

Новость о том, что к ним едет Радан Дарремский, привела его в ярость.

Анастейзи была одновременно и прекрасной, завораживающей, и удивительно рациональной. Невероятно сильной внутренне, и в то же время хрупкой и нежной внешне.

Как она управлялась хозяйством! Как руководила людьми, с какой нежностью и благодарностью принимала заботу о себе со стороны как простых слуг, так и воспитанников. А уж их вечерние посиделки!..

Виктран иной раз глазам своим не верил. Разве легко добиться такого отношения от вчерашних волчат, которые никому, даже себе не верили? А вот гляди, приручила…

Аромат герцогини кружил ему голову, и иногда морф позволял себе мечты о большем.

Однако Виктран знал, что где-то далеко его ждут родители. Теперь он мог точно сказать, что голоса и небольшие обрывки из памяти, не открывающие ему толком лиц и имен, но щедро одаривающие чувствами, которые те к нему испытывали, относятся именно к его матери и отцу.

Когда-то ему придется объясниться с ними и, наверное, с его невестой, если таковая имеется. Однозначного ответа на этот вопрос, сколько бы он внутренне к себе ни обращался, не получал. Только смутный образ кого-то настолько далекого и холодного, что Виктран малодушно решил, что помолвки ни с кем не случилось, и он все же прислушался к словам отца об особенном для морфа аромате. А значит, перед герцогиней он чист и может предложить себя в качестве защиты, опоры, любящего мужчины, отца ее детей…

И вот теперь приезд герцога отодвигал те самые смелые мечты! Да, морф знал, что леди к мужу не питала ничего, кроме неприязни. Знал, что у Радана есть любовница, от которой тот напрочь терял связь с реальностью, но…

Они были венчаны перед ликами Священной Пары! Муж и жена… И третьему точно нет места в их отношениях! Вернее, четвертому, если учесть Сарвенду, которая, как выяснил морф позже, оказалась в тягости.

Осенние вехи неслись с немыслимой скоростью. Казалось бы, только вчера герцогиня узнала неприятную весть, а сегодня морф был первым, кто узрел всадника, гнавшего свою лошадь так, словно в кармане у Радана лежала запасная…

Не мешкая, он обратился в ворона и с помощью духа перенесся под окна спальни герцогини и забил тревогу.

Загрузка...