Не в тени благовонной лилась песнь Филомелы[34];
Ах, несчастная! В клетке златой она пела;
Плачет ночь напролёт, молча день коротая.
А летучая мышь, что кругом отирается,
Молвит ей: "Для чего так журчать мелодично,
В те моменты, когда в природе затишье?
Коль не слышит никто – к чему надрываться?
Поверьте, вся нежность во тьме потеряется;
Спой-ка завтра." – "Ах!" – ей бедняжка ответила, —
"Песнь дневная моя – предтеча дурного,
Ведь из-за неё пленница я птицелова!
С тех пор днём беспечно, увы, уж не петь мне!»
Philoméle chantoit, non sous le doux ombrage;
La pauvre infortunée! elle chantoit en cage;
Encor c'étoit la nuit, se taisant tout le jour.
Une Chauve – Souris qui rodoit à l'entour,
Lui dit: Pourquoi cet éloquent murmure,
Quand tout se tait dans la nature?
Pourquoi t'égosiller quand on n'écoute plus?
Crois – moi, ces sons flutés dans l'ombre sont perdus;
Tu chanteras demain. Ah! reprit la pauvrette,
Mes chants durant le jour ont causé mon malheur,
Ils m'ont livrée à l'Oiseleur;
Le jour, depuis ce tems, Philomèle est muette.