Владимир Локис сладко потянулся в постели. Все-таки это добавляет вкус к жизни, когда у тебя отпуск и не надо никуда спешить. Вдвойне приятно, что этот отпуск тебе дает начальство безо всяких с твоей стороны просьб, исключительно по собственной инициативе.
Правда, за это придется что-то там сделать, но это уже мелочи. Полковник Туманов, командир части спецназа ВДВ, в котором Володя служил сержантом по контракту, подписывая приказ о предоставлении Локису и двум его сослуживцам, старшим сержантам Алексею Демидову и Петру Круглову, очередного краткосрочного отпуска, так и сказал:
– Не надейтесь, что я вас отпускаю по своей доброте душевной, мне, кстати, несвойственной. Просто необходимость того требует. Подробности расскажу позднее, два дня можете отдыхать, в среду утром явитесь ко мне. Буду вводить вас в курс предстоящего отдыха. А пока советую смотреть последние новости из Прибалтики, может пригодиться.
Еще раз потянувшись, Володя принюхался. Из кухни вкусно пахло. Мама, Анна Тимофеевна, взяла на работе отгул по поводу первого дня отпуска сына и теперь привычно хлопотала у плиты, чтобы побаловать чем-нибудь вкусненьким почти не бывающего дома сына. «Интересно, чем меня сегодня будут потчевать?» – мимоходом подумал Володя, натягивая спортивные брюки и майку.
Анна Тимофеевна по-прежнему, как уже в далеком его детстве, сдувала пылинки со своего единственного сына. Ей, как и большинству заботливых матерей, казалось, что ее Володенька все время недоедает, недосыпает и вообще сильно устает на службе. Хотя, если верить уверениям Владимира, служба у него – не бей лежачего. Выдавать солдатам портянки, форму, ветошь, водить на стрельбище и учить ходить строевым шагом. Ничего романтического, героического и вообще всего того, что обыватель так или иначе связывает со словом «спецназ». Во всяком случае, Володя всячески убеждал в этом мать каждый раз, когда она начинала выспрашивать его о подробностях службы. Больше всего ее волновали частые и какие-то загадочные командировки на полигон во Владимирской области, куда сын уезжал совершенно неожиданно и так же неожиданно возвращался. Самое удивительное заключалось в том, что ни сын ей, ни она ему не могли дозвониться. Каждый раз, когда в отсутствие Володи Анна Тимофеевна набирала номер его сотового телефона, она слышала механический женский голос, который сообщал ей, что «абонент вне зоны действия сети». На все вопросы матери по этому поводу у Володи почти всегда находилось вполне правдоподобное объяснение. То у него внезапно разрядилась батарея в телефоне, то он забывал его в казарме, уходя на полигон. Но чаще всего включали специальные «глушилки, которые не позволяли пробиться радиосигналу». Анна Тимофеевна делала вид, что принимает все за чистую монету. Она прекрасно понимала, что время от времени ее сын выполнял специальные задания, которые нередко были связаны с вполне реальным риском для жизни. Однако, не желая, чтобы мама волновалась, Локис тщательно скрывал это, а мать старательно делала вид, что верит его оправданиям.
Пройдя на кухню, Володя, улучив момент, приподнял крышку кастрюльки, в которой булькали, доходя до готовности, голубцы.
– М-м-м, – потянув носом, с видом завзятого гурмана промычал он. – Вкуснотища, наверное, получилась…
– Вовка, – Анна Тимофеевна сделала строгое лицо, – хотя бы умылся. Глаза не успел продрать, а уже нос на кухню суешь. Марш в ванну!
– Вот всегда так, – притворно надув губы и делая вид, что обиделся, проговорил сын. – Все мною командуют и помыкают. На службе, дома… И когда же у меня будет возможность кем-нибудь покомандовать?
– Когда женишься, – веско ответила мать, оттесняя сына от плиты. – Женись – и командуй себе на здоровье.
– Легко сказать, женись, – проворчал Володя. – Это, мам, тебе не в кино сходить. Тут нужно все по уму делать. А то женишься, и неизвестно, что получится. Такие вопросы с кондачка не решаются…
– А тебя никто и не торопит, – буркнула Анна Тимофеевна, доставая тарелки. – Только если ты будешь продолжать привередничать и сомневаться, так и останешься «в девках»… Это я тебе как мать говорю.
– Ма, ну что ты такое говоришь? – укоризненно покачав головой, протянул Володя. – Кто послушает, так решит, что твой единственный сын неправильной сексуальной ориентации…
– Вовка, бесстыдник! – прикрикнула на Локиса Анна Тимофеевна. – Ты как с матерью разговариваешь, поросенок ты эдакий?!
Она замахнулась на сына полотенцем.
– Спокойно, мамочка, – выставляя руки, чтобы защититься, быстро сказал Володя. – Ты первая эту тему затронула. Как говорится, за что боролась, на то и…
Володя умышленно не стал договаривать поговорку до конца, многозначительно замолчав и вскинув брови.
– Ох, и договоришься ты у меня, – пообещала Анна Тимофеевна. – Я не посмотрю, что ты под потолок вымахал, спущу штаны да по одному месту нахлопаю.
– Ой, ой, ой, – кривляясь, проговорил Володя, – ты меня маленького-то никогда не трогала. А теперь уже поздно.
– Уж лучше поздно, чем никогда. Марш в ванну, сказала тебе. – Анна Тимофеевна сердито махнула полотенцем, но сын ловко увернулся и, выставив вперед руки, начал задом отступать из кухни.
– Все-все, иду умываться, – быстро заговорил он. – Извините, мамо, малость вспылил, не рассчитав собственных возможностей, больше не повторится…
– То-то же, смотри у меня… – Анна Тимофеевна шутливо погрозила сыну кулаком. – А то я мигом начну исправлять свои упущения… И побриться не забудь, а то обрастать начал, лицо на кусок наждачки становится похожим…
Локис машинально провел по щеке ладонью и, убедившись, что мать, как всегда, права, вскинул правую руку к виску, одновременно положив левую на темя.
– Есть устранить неисправности на лице и недостатки во внешнем виде, – молодцевато отрапортовал он, потом сделал четкий разворот «кругом» и зашлепал босыми пятками по линолеуму, пытаясь изобразить строевой шаг.
«Вот ведь клоун», – усмехнулась про себя Анна Тимофеевна. Иногда сын казался ей излишне серьезным и взрослым. Особенно это было заметно, когда он возвращался из своих командировок на полигон. Но чаще всего он оставался все тем же мальчишкой со своими полудетскими выходками. Раскладывая по тарелкам голубцы и салат, она улыбнулась.
– Ма, – перекрикивая шум воды, позвал из ванной Володя, – включи, пожалуйста, телевизор, там сейчас новости будут показывать…
– Чего ты в них не слышал? – тоже громко отозвалась мать. – Сплошные ужасы и страхи. Там убили, тут взорвали, там еще что-нибудь стряслось… Один раз посмотришь, потом на весь день настроение испорчено.
– Включи, ма, мне надо кое-что посмотреть, – высовываясь из ванной в коридор, настойчиво повторил он и, многозначительно подняв вверх бритвенный станок, загадочным голосом пояснил: – Приказ командира части! Улавливаешь мысль?
– Болтун! – покачала головой Анна Тимофеевна, но все же взяла пульт и нажала кнопку «Power». Телевизор тут же проиграл какую-то мелодию, и экран засветился.
– Сегодня в выпуске, – преувеличенно бодро и жизнеутверждающе заговорил диктор. – В Дагестане приступили к ликвидации бандитского подполья в одном из селений республики… В центре Екатеринбурга произошел крупный пожар, площадь которого составила более трехсот квадратных метров… Премьер-министр России посетил с рабочим визитом дальневосточный регион… Президент страны утвердил дату совещания с главами регионов… Европейский суд поставил точку в деле Макара Бузько, однако адвокат ветерана не теряет надежды на пересмотр дела. Об этом и многом другом подробнее на нашем канале через несколько минут. Не переключайтесь!
– Господи, – вздохнула Анна Тимофеевна. – И чего они к этому ветерану привязались-то. Он же больной весь…
– Ты о чем, ма? – поинтересовался больше из вежливости Володя, появляясь в кухне, – умытый, гладко выбритый, пахнущий одеколоном и свежестью. – Кто там у нас весь больной?
– Да старик этот из Литвы, – опять вздохнув, пояснила мать. – Кого-то он там во время войны приказал расстрелять, а его теперь за это судят… Совсем ума у людей не осталось…
Локис, ничего не ответив, сделал громче звук и буквально впился в телевизор глазами.
– Европейский суд по правам человека в Страсбурге оставил без изменений приговор бывшему начальнику Смерш города Шяуляя Макару Капитоновичу Бузько. Напомним, что месяц назад Верховный суд Литвы приговорил восьмидесятипятилетнего ветерана к десяти годам тюремного заключения за то, что осенью сорок пятого года отряд чекистов под его руководством расстрелял около двух десятков мирных жителей села Лукон, которые возвращались с ярмарки. Европейский судья, рассмотрев материалы уголовного дела, пришел к выводу, что собранные следователем доказательства подлинные, а вынесенный приговор не идет вразрез с действующим в Литве законодательством. При этом европейцы то ли случайно, то ли умышленно забывают о том, что в сорок четвертом на территории тогдашней советской Литвы шла война, у которой совсем другие законы. Кроме того, закон, преследующий за участие в ликвидации националистических бандгрупп, больше известных под названием «лесные братья», был принят в Литве только в начале этого века. Адвокат Бузько, Римвидас Зданявичюс, считает, что разбирательство в Евросуде было чисто формальным и явно предвзятым. Он намерен добиваться пересмотра дела, но уже другим составом суда, утверждая, что у него есть неопровержимые доказательства того, что расстрелянные люди принадлежали к так называемым «лесным братьям». К другим новостям выпуска…
Локис убавил звук и сел к столу.
– Володя, – осторожно спросила Анна Тимофеевна у сына через некоторое время. – А почему ты так заинтересовался этим Бузько?
– С чего ты взяла, что я заинтересовался? – вопросом на вопрос ответил матери Локис.
– Мне показалось, что ты ждал именно этого репортажа… – уклончиво пояснила Анна Тимофеевна.
– Ма, тебе действительно показалось, – строго глядя в глаза матери, веско проговорил Володя. – Я просто случайно услышал этот репортаж, и мне стало интересно…
Анна Тимофеевна смущенно замолчала, но спустя пару минут опять вернулась к этой теме.
– Как ты думаешь, освободят старика?
– Не знаю, – коротко бросил Володя, торопливо глотая голубцы.
Анна Тимофеевна удивилась той внезапной перемене, которая произошла с сыном.
– Что с тобой, Вова? – удивленно спросила мать.
Локис, сообразив, что делает что-то не так, смутился. Перестав есть, он тщательно прожевал пищу и виновато посмотрел на мать.
– Прости, ма, я не хотел, – пробормотал он. – Просто до такой степени надоел этот беспредел в Прибалтике, что никакого зла не хватает. Все эти эстонцы, латыши, литовцы… Независимые, демократичные, в Евросоюз они собрались… Вот уж действительно, как в том анекдоте: самые независимые, потому что ничего от них не зависит… А старика освободят. Обязательно освободят! Вот увидишь…