– Дождёмся темноты и двинемся к трамваю, – предложил Андрей. – Пересядем в электричку и доберёмся до Ессентуков, где от вокзала рукой подать до дома Стаса.
– Но я почти раздет, – воскликнул Михаил. – Сидел себе у моря в шезлонге, мечтал и вот…
– Ничего, обернём до пояса пледом, окружим нашими хорошенькими дамами со двух сторон и проведём, словно кавказского пленника, в вагон.
Народ в двадцать первом веке привычен ко всему, – убеждённо произнес Николай. – Только не подавайте виду, что стыдитесь.
Станислав добавил:
– Сейчас кардинально поменялись мода и нравы. Женщины ходят в брюках, летом – полуобнажёнными, а бывает, очень живописно одеты, или нарочито небрежны.
Это всё веяния моды, по сути, навязанной безвкусицы. Мужчины и женщины носят брюки, так называемые джинсы, с искусственно потёртыми штанинами, с дырками на коленях.
Носят всё и все подряд: толстые и худые, те, кому это идёт или не идёт категорически…
Не удивляйтесь, если увидите на лицах пирсинг – такие блестящие бусинки на носу, на бровях, на коже. А ещё татуировки на разных частях тела у мужчин и женщин. Поверьте, даже у меня это вызывает внутренний протест, но что поделаешь, как говорил Цицерон: «O tempora, o mores!»*2
– Да, сложно, но постараюсь освоиться.
– Друзья, – нетерпеливо произнёс Станислав, – хватит разговоров, уже темнеет. Пора собираться.
Женщины собрали остатки еды, мусор.
– Мы забыли предложить Михаилу Юрьевичу поесть, – словно опомнился Андрей.
– Почти двести лет у меня не было во рту и крошки. Земная пища не интересовала. Но сейчас, пожалуй, я бы перекусил чего-нибудь. Чем теперь питаются на белом свете?
Андрей подхватил шутку:
– Да всё тем же, Михаил Юрьевич, боюсь только, не все продукты вам понравятся, они далеко не те, что были в ваше время.
Лермонтов надкусил было хлеб, но словно поперхнулся.
– Андрюха, не пугай человека, – заволновался Стас, – шутки твои некстати.
Андрей, пренебрегая этим замечанием, продолжил:
– Михаил Юрьевич, не бойтесь, не отравитесь, мы всё уже проверили на себе, – и непринуждённо рассмеялся.
– Я не всё понял из ваших слов. Мне теперь придётся основательно поработать с разговорным языком.
– А вот колбаски не желаете? – Предложила Ольга, – есть огурчики, перец болгарский, помидоры, картошечка…
– Колбасу, овощи – знаю… – Он откусил кусок «Докторской» и сморщился. – Что это? Или я забыл вкус еды?
– Может, попробуете огурец с хлебом? – Несмело предложила Ольга, – вот помидор, болгарский перец.
– Есть захотелось, значит, я живой, это радует. – Продолжал шутить Лермонтов. Откусил огурец, пожевал. Потом перца и хлеба. – Всё какое-то мне непривычное, не сказать, что противное. Хлеб другой…
На кавказской войне в полевых условиях ели часто второпях, сидя на привале. Ко всему приучен. Но теперь еда совсем другая.
– Да, Михаил Юрьевич, трудновато вам будет приноравливаться к нашей жизни, но пищу мы вам подберём, она весьма разнообразна. Не перевелись по-прежнему французская, итальянская, японская кухни, но это всё в ресторанах. Мы же питаемся просто.
Лермонтов оглядел всех, перестав жевать, задумчиво произнёс:
– Понимаю, это серьёзное испытание. Непонятно, зачем оно мне, что хотел Господь этим сказать, словно я подопытный экспонат.
– Теперь, Михаил Юрьевич, говорят: подопытный кролик. Вообще, это очень сложно – встроиться в новые реалии. Вы сильный человек, офицер – справитесь. Придётся знакомиться с различными техническими средствами: телевизором, компьютером…
И этому научитесь. Не боги горшки обжигают.
Все уже собрались, стояли в сторонке, ждали.
Они шли гурьбой. В середине – Лермонтов, каждый пытался с ним заговорить, что-то добавить.
– Друзья, – предупредил Андрей, – шире шаг, идём к остановке трамвая, уже темнеет.
Вышли на асфальтированную дорогу, вскоре оказались у памятной стелы предполагаемого места дуэли.
– Михаил Юрьевич, а эта штука – в вашу честь, – сказала Дарина, показывая на стелу. – Существует официальная версия, что дуэль состоялась здесь.
Лермонтов остановился и с любопытством уставился на сооружение. Белинский на всякий случай встал сзади, приготовился подхватить поэта под локоть.
– Впечатляет. Но дуэль была там, – Михаил махнул в сторону, откуда они пришли.
– О, Михаил Юрьевич, – воскликнул Андрей, – здесь это только начало вашей славы, а сколько памятников по всей Руси великой и за её пределами! И, конечно, у нас – в Пятигорске, Железноводске, Лермонтове.
– А что представляет вообще нынче из себя Кавказ?
Станислав, вспомнив, что сейчас не время рассуждать на отвлечённые темы, с некоторой долей покровительства, заметил:
– Мы ещё поговорим обо всём, Михаил Юрьевич, нам надо спешить.
– Вы правы.
Они вышли к трассе. Лермонтов, увидев жилые высотки, несколько гостиниц, автомобильную дорогу, по которой с шиком неслись машины разных марок, гостиницу «Бештау» прямо напротив, охнул:
– Вот это да!
Ему тут же стали объяснять чудеса нового времени.
Но вот они подошли в трамвайной остановке. Вскоре, гремя на стыках, звеня, подошел старенький трамвай, народ заполнил салон.
Друзья попытались завести Михаила внутрь трамвая, подталкивая, словно в утробу «динозавра», но он упёрся двумя руками в двери, потом вырвался и отпрянул в сторону.
Люди, стоящие на остановке и в трамвае, с удивлением смотрели на странного человека, закутанного по пояс в плед и вроде как шарахающегося от безобидного транспортного средства. Михаил, наделавший шуму этим резким движением, показался клиентом, сбежавшим из сумасшедшего дома, а его спутники – санитарами без халатов.
Они тем временем, чтобы не привлекать сильно к своей компании внимание окружающих, отошли в сторонку и объяснили Михаилу, что это первое, но не самое страшное, с чем ему придётся сегодня столкнуться.
Андрей мягко увещевал:
– Михаил Юрьевич, вы посмотрите на нас. Мы такие же, как вы, но не боимся, и с вами ничего не случится, поверьте и доверьтесь нам.
Сейчас подойдёт другой трамвай, мы вместе войдём в него, доедем до станции, названной в честь вас – Лермонтовской, и сядем в электричку.
– Электричку?
– Да. Это такая же железная повозка, похожая на трамвай, только больше. Там – тоже ездят люди.
Мы сядем на сиденья и спокойно доедем до Ессентуков, вы помните такую казачью станицу?
Не доезжая её, ваш Печорин, в погоне за Верой, загнал коня…
Теперь это более чем стотысячный город, в нем чуть меньше по численности населения Пятигорска, и он тоже – курорт мирового значения. К нам со всей страны и из-за рубежа люди едут лечиться, принимать грязи, ванны, пить минеральную воду.
А вот и трамвай подходит, идемте.
Лермонтов с опаской, но вошёл внутрь вагона, вёл себя тихо, иногда вздрагивая от лязга и громких объявлений.
В электричку уже прошёл спокойно, однако ехал слегка подавленным.
Постепенно осмелел, разглядывая окружающих пассажиров, вагон. Смотрел в окно, где мелькали дома и окрестные пейзажи. В вагоне вскоре обратил внимание на миловидных девушек, женщин. В глазах у Михаила мелькнул огонёк, он стал задавать друзьям вопросы на разные темы. Ему охотно отвечали.
Вот и место назначения. Все дружно вышли на перрон, проводили Станислава, Андрея и Михаила до парка, что рядом с вокзалом.
Ольга и Дарина, попрощавшись, пошли на маршрутку, Николай вернулся к вокзалу, чтобы поехать в обратную сторону. Скоро ожидалась электричка на Минеральные Воды. Пообещал, что завтра непременно нагрянет в гости.
Андрей же вызвался проводить Станислава и Михаила до дома. В полутьме ночных фонарей они прошли по аллее парка, свернули на нужную улицу, а там и до квартиры Станислава – рукой подать.
Среди друзей
Минуло две недели с того памятного дня, как завязалась эта история.
Лермонтов оказался способным учеником, жадно изучал все новшества подряд, читал газеты, смотрел телевизор, слушал радио.
Приезжали друзья, помогали с продуктами, одеждой.
Михаил труднее всего привыкал к современной пище. Ел мало, был разборчив в еде, говоря:
– У вас здесь всё по-другому. Еда непонятная, порой безвкусная. Много в речи употребляется английских терминов. И ощущается просто вал информации. Даже мой подвижный мозг не в силах переварить все новые термины, особенно применительно к ранее мне неизвестным приборам, вещам, понять истинное их значение.
– Нам самим нелегко угнаться за прогрессом, что поделаешь, теперь либо на коне, либо в кустах. Будем стремиться шагать в ногу с веком, – сказал Стас. – Меня другое беспокоит: нужно как-то тебя легализовать, то есть снабдить тебя документами, чтобы без опаски мог выходить в свет. Не сидеть же все время тебе в четырёх стенах.
Я уже навёл справки. Паспорт и прочие документы, необходимые современному человеку в нашей ситуации можно приобрести только незаконным путём…
Поэтому надо придумать легенду твоего появления в наших краях. Можно было бы разыграть «потерю памяти». Но это палка о двух концах: начнут искать родственников, наводить справки. Возникнут нежелательные моменты…
И всё это может продлится неизвестно сколько. В лучшем случае дадут какую-нибудь бумажку – неполноценный документ.
Однако я вспомнил, что Ольга раньше работала в этой сфере. По моей просьбе она уже нашла человека, который пообещал «достать» готовый паспорт.
После этого разговора, прошло немного времени, и Ольга принесла паспорт на имя Михаила Евгеньевича Ермина. Удача в том, что даже имя совпало и это радовало.
Разъяснила: человек-посредник, получивший определённую плату за услуги, заверил её, что документы подлинные, ранее принадлежали погибшему ополченцу на войне в Донбассе.
Тот рассказал о погибшем, что он был круглым сиротой. А подобравший документы, продал паспорт ему. И он купил по дешовке у продавца – изрядно поиздержавшегося незадачливого вояки, унёсшего ноги обратно в Россию, не желающего отдавать свою драгоценную жизнь…
Для нашего безымянного друга это казалось идеальным вариантом.
Оставалось придумать легенду. Решили, что, согласно прописке в паспорте, он приехал из Ростова к Станиславу подлечиться и познакомиться с курортными местами.
О пребывании в Донбассе решили не распространяться, тем более, бывшего хозяина паспорта туда официально никто не направлял. Михаил должен говорить всем, что понравился курорт, и он решил задержаться здесь на неопределённый срок.
Чуть позже вновь пришлось прибегнуть к помощи Ольги, которая отвела к знакомой паспортистке и Михаила Ермина зарегистрировали, предварительно та подделала фотографию, после чего было получено разрешение на временное проживание на Кавказских Минеральных Водах.
Михаил стал основательно готовиться к вызовам нового времени. Осваиваясь, он столько забавных моментов открыл для себя, буквально по каждой мелочи!
За этим интересно было наблюдать со стороны. Лермонтов – человек образованный и буквально на ходу схватывающий информацию, всё запоминал, но даже с его уровнем интеллекта всё объять было нелегко.
Станислав с лёгкой иронией потом рассказывал друзьям, как однажды застал его за странным занятием с портмоне в руках. Михаил без конца открывал и закрывал замок, наблюдая за тем, как смыкаются и размыкаются мелкие его сегменты.
Стас застыл в недоумении, а Михаил невинно произнёс:
– Как интересно работает это устройство. Что за чудо-мастер сотворил такое?!
Стас переспросил:
– Замок, что ли? Вот эту штуку, что ты закрываешь и открываешь?
– Ну, да. Это же надо такое придумать, до чего пытлив человеческий ум. Смотрю, и на многих других вещах есть такие штуки…
– Ты меня озадачил. Да, насколько нас разделяет прогресс – то, что для любого ребёнка очевидно, для человека из прошлого может оказаться настоящим открытием.
Называется это «молнией». Мы привыкли ко многому в этой жизни и часто просто не замечаем, не придаём значения таким «мелочам».
С другой стороны, я подумал: мы уже почти ничему не удивляемся, а напрасно. Хотя человек, особенно творческий, именно тем и отличается: подмечать и выражать свои чувства посредством слова, кисти, нот, чтобы люди тоже обратили на это внимание, посмотрели, так сказать, иным взглядом. Где-то удивились, где-то восхитились, а порой и огорчились…
В связи с этим, вспомнилась мне кино-мелодрама режиссёра Эльдара Рязанова «Ирония судьбы или С лёгким паром».
За точность цитаты не ручаюсь, там киногерой Ипполит с горечью произносит: «Мы стали ленивы и не любопытны, не замечаем простых «мелочей».
А мелочи не всегда являются таковыми. Ещё он сокрушался, что «мы перестали совершать маленькие глупости», которые нашу жизнь делают романтичней интересней, как это было во времена рыцарей, обещавших своей избраннице нечто нереальное: звёзды с неба, солнце на ладони. А жаль…
Интересно, как Михаил отреагировал на телевизор, когда увидел в «ящике» картинки и услышал речь, то вздрогнул, стал искать источник чужого голоса.
На экране показывали потрясающую картинку: глубины океана, его красочный мир. Голос за кадром повествовал об обитателях подводного мира в глубинах Тихого океана.
Михаил долго смотрел, не отрываясь. Подошёл вплотную, заглянул за телевизор, потрогал облицовку, экран. Волосы у него на руке наэлектризовались, поднялись дыбом, Михаил отдёрнул руку.
У Стаса был старенький аналоговый «Фунай». Он, наблюдая за Лермонтовым, пояснил:
– Это не смертельно, от экрана идёт небольшое излучение.
Изображение приходит на экран с помощью сигнала за тысячи километров, через спутник, летающий в космосе вокруг Земли.
Тебе это пока трудно понять, нужно много объять, начиная с азов. Мы будем это делать, поскольку невозможно жить без знаний о современном мире, которые изучают со школьной скамьи.
Михаил озадаченно почесал затылок, глубокомысленно произнёс: «Н-да!», – продолжив наблюдать за тем, что происходило на экране. Его заинтересовал рассказ о крупных млекопитающих подводного мира: китах, акулах.
Показывали удивительно красочный и разнообразный океанический мир. Эти картинки даже современного человека не оставляют равнодушным, и Михаил, удивляясь, говорил:
– В моё время о морских обитателях можно было узнать только из книг, но это были лишь домыслы, фантастические рассказы о гигантских рыбах, спрутах. Увидеть такое было невозможно. Мир настолько продвинулся вперёд, что заглянул уже под толщу океанов. Как это всё происходит?
Станислав рассказывал о глубинах океана и космоса, с удивлением обнаружив, что и сам знает мало об этом. Раньше он не очень-то интересовался этой темой, знал в общих чертах, как большинство людей, ведь всё охватить невозможно.
Пока он рассказывал, на экране появились часы, пошла заставка новостей на Первом канале.
Диктор начал с анонса. Михаил старался не отрывать взгляда от экрана.
– Ты тут слушай, – сказал Станислав, – а я пока приготовлю что-нибудь на обед.
Выйдя на кухню, он время от времени заглядывал в комнату. Михаил всё также внимательно смотрел телевизор.
Новости закончились, началось политическое ток-шоу. Михаил сидел, не меняя позы. Стас предложил пообедать.
– А как же это? – Михаил указал на телевизор, – они же не закончили! Так кричат, перебивают друг друга, ужасно невоспитанно себя ведут!
Что-то про Украину говорят. Про какой-то переворот. Я как-то не очень вникал в текущие события в мире, не было ни телевизора, ни газет, сам понимаешь. Да и зачем, все равно не повлияешь, а расстраиваться нам не положено…
– Да, дорогой друг, тяжело быть оторванным от мира. Ни к чему в ваших краях земная политика. А здесь тебе придётся принять тот факт, что бывшая Малороссия, теперь Украина не в составе России. Официальная власть этой, ставшей в одночасье вроде независимой страны, после развала Советов, приняла по отношению к нам враждебный курс.
У нас тоже не всё гладко в России, более того, новый режим, образовавшийся в 1991 году, фактически является антинародным, мимикрируя под социальное государство.
Но, странное дело, президент – гарант олигархического капитализма в стране, пользуется всенародной любовью. Выступает в роли Хаджи Насреддина, осчастливливая порой докричавшихся от отчаяния к нему людей. Но это капля в море для нищего населения. Он словно пытается поженить Розу с Чёрной жабой, как у Есенина.
Стас встретил непонимающий взгляд Михаила, объяснил:
– Жил такой поэт в начале двадцатого века. Он жестоко и подло был убит, как убили тебя. Только не на дуэли. С ним расправились в гостиничном номере – в Питерском Англитере, при весьма туманных обстоятельствах.
Как поэта, народ Есенина очень любит до сих пор в России. Я тоже ценю его за пронзительную русскость, неповторимость лирики и языка.
Вот на полке его книги, можешь почитать. У нас он почитаем на таком же уровне, как Пушкин, как Лермонтов, то есть, как ты, батенька.
В России теперь непонятная система ценностей, невнятный курс, как в экономике, так и в политике…
Всё это сложно. Бог с ней, с политикой, я сам её не люблю.
В вопросах культуры мы тоже запутались. С одной стороны, вроде позиции остались незыблемы – развитие вечного, доброго, традиционного, но западные «ценности», есть такое выражение, «выползают изо всех щелей», и не в самых лучших своих проявлениях, вот в языке, ты это заметил.
Резко поменялись ценности после начала «демократических» перемен. Так называемые либералы, развращают народ, особенно молодёжь, агрессивно насаждая порой невнятное, абстрактное, однополое…
Но это такие дебри! Трудно даже мне, живущему в этом времени, с университетским образованием разобраться, а главное понять все эти течения, направления.
Не обязательно всё любить и принимать, это дело вкуса. Интеллектуалы выпендриваются в своих изысканиях, богатые думают, что это высший писк моды и скупают за бешеные деньги всякую мазню, а народ по-прежнему живёт бедно в основной массе.
Вот телевизор – потрясающее изобретение, но и его не всегда можно смотреть. Бесконечная реклама всякого барахла. Часами крутят так называемые ток-шоу, насилие и грязь льётся с экрана.
Это видят дети. Молодёжь не расстаётся с гаджетами. Так называются мобильные телефоны, смартфоны, айфоны, ноутбуки – продукт прогресса, пришедший тоже с Запада, появившийся как-то сразу и заполонивший неокрепшие умы.
Прогресс развивается семимильными шагами. Моё поколение с трудом поспевает за новыми изобретениями.
Ещё одно производное прогресса – Интернет – всемирная «паутина». Через него можно общаться со всем миром, получать любые сведения на любом языке.
Тут тебе и развлечения, и полезная информация, и… свора мошенников. С той, неведомой нам, стороны экрана миллионы пройдох жаждут халявы, выманивают у стариков последние деньги, затаскивая их в долговую яму. И мы, простаки, попадаемся в их сети.
Всё это так быстро свалилось на наши головы, основная масса населения в этом плане малообразованна, верит всему и попадает в кабалу.
Государственные структуры, призванные отслеживать ситуацию, бессильны, а то и попустительствуют мошенникам, выбрав позицию страуса или фигового листка, прикрываясь незыблемостью демократии – так называемой, свободой слова и предпринимательства.
И все теперь с пелёнок «заражены» болезнью стяжательства.
Но Интернет имеет и громадный плюс, если разумно подходить к нему: легко получить необходимую информацию, обучиться всему, что пожелаешь. Например, изучать иностранные языки, осваивать гитару.
Зазвонил телефон. Михаил опять вздрогнул.
– Не волнуйся, телефон тоже полезная штука.
Он снял трубку. Беспокоил Андрей, сказав, что сегодня не придёт, дома срочные дела. Стас рассказал ему о своём общении с поэтом. Потом ему пришла в голову мысль: он попросил не класть трубку, сказав, что Михаил хочет ему передать привет. Протянул Михаилу трубку:
– Это проводной телефон. На том конце провода Андрей, поздоровайся с ним, поговори.
Михаил посмотрел детскими глазами: «Как это – на другом конце провода?»
Осторожно взял трубку, приблизил к уху, услышал: «Алло, Михаил Юрьевич! Прости, – Михаил Евгеньевич, как дела, чем занят?»
Стас жестами показывал: «Говори в трубку! Говори!»
Михаил неуверенно выдавил из себя: «Андрей, мне трудно всё даётся. Смотрел телевизор – интересную передачу про океан, потом политическое шоу, – не легло на душу. Мне кажется, я никогда не встроюсь в эту жизнь».
Трубка успокоила: «Поначалу любое дело трудно даётся. Тебе особенно тяжело, потому что мышление не приспособлено, во всё нужно вникать с нуля.
Говорят, Бог не посылает невыполнимых задач. Наберись терпения, главное во всем – настрой. Пусть не сразу, но постепенно всё уляжется, верь!
– Спасибо, успокоил! – То ли в шутку, то ли всерьёз поблагодарил Михаил. Ты, когда придёшь к нам?
– Постараюсь завтра. А ты грызи гранит наук. Это же интересно! Пока, дорогой!
– Пока!
Михаил посмотрел на Стаса, тот кивнул на трубку:
– Положи её на место, пойдём обедать, а потом займёмся освоением компьютера.